Путешествие в себя Глава 1 Птица

 

Крик птицы разбудил Никиту. Он не сразу понял, что крик был наяву. Остатки сна улетучились, когда крик повторился. Не выбираясь из спальника, он, расстегнув полог палатки, высунулся насколько смог наружу. Только краем глаза он увидел взлетевшую с поляны крупную серую птицу. Несмотря на ранний час, спать уже не хотелось. Окончательно выбравшись из спальника, подхватив одежду, осторожно, чтобы не разбудить жену и сына, выбрался из палатки. На улице оказалось достаточно прохладно, на траве лежала серебристой паутиной обильная роса. Благодаря вчерашней предусмотрительности, не составило труда обуться: прогретые на костре камни и сухая трава хорошо просушили насквозь мокрые ботинки.
Одевшись, Никита первым делом стал делать разминку. После вчерашнего перехода все тело ныло, и движения давались тяжело. Уже через несколько минут занятий ноющая боль ушла, и тело вновь приобрело легкость. Подойдя к кострищу, Никита отругал себя за то, что вчера не проверил, в каком виде на ночь оставлена обувь. Расставленная на камнях у кострища она была насквозь мокрая. Роса сделала свое черное дело, создав дополнительные сложности. Теперь надо греть камни и сушить траву. Два часа уйдет на то, чтобы обувь довести хотя бы до полусухости, а тогда ее можно будет обуть и досушить на ногах.
Чурбак, положенный на ночь в костер, почти прогорел, но от оставшейся от него головешки еще тянул легкий сизый дымок. С растопкой костра проблем не возникло, даже не пришлось пользоваться спичками. Подкладывая в разгоревшийся костер дрова, Никита анализировал свои вчерашние ошибки: на переходе задал слишком большой темп - вымотался сам и группу вымотал. Перед отбоем не проконтролировал просушку и хранение одежды и обуви. Эти ошибки могут привести к нарушению графика движения и придется корректировать план. Хорошо хоть встал рано. И тут ход его мыслей прервался воспоминанием о том, что послужило причиной его столь раннего пробуждения. А ведь птица разбудила его вовремя, будто знала о его планах. Подойдя к камню, на котором вчера оставлял ритуальную пищу, убедился, что она съедена. А птица взлетала именно с этого камня.
Практику подношения пищи Никита начал давно. Почти сразу, как стал водить группы в походы. На это натолкнула его одна телевизионная передача. В ней рассказывалось о туристах-водниках, сплавляющихся по горным рекам. В этой передаче ведущий задал вопрос спортсменке, от чего зависит их безопасность. Она ответила, что безопасность зависит от того, как их примет река. Тогда она и сказала о том, что они задабривают реку подношением ей той пищи, которую готовят для себя. Ведущий передачи над этим саркастически иронизировал. На что девушка предложила ему самому сплавиться по реке. Никита как-то сразу безоговорочно эту идею принял. Может быть, причиной послужило еще то, что в детстве его бабушка всегда ставила на отдельный столик лишнюю тарелочку с едой и говорила, что так она угощает хозяина.
В душе Никиты боролись два чувства. Одно говорило, что прилет птицы не случаен, что в этом есть что-то мистическое. Второе смеялось над первым: «Подумаешь, прилетела птичка, поклевала кашки, покаркала от удовольствия. Что в этом мистического? Этак ты в каждом воробье вещую птицу будешь видеть». Остановило его внутренний диалог ощущение пронзительного взгляда в спину. Поставив очередной набитый травой и камнями ботинок, Никита осторожно обернулся. Поначалу он ничего не заметил, но когда его взгляд скользнул вверх, от неожиданности вздрогнул. С вершины ели на него смотрела птица. Он узнал ее, это была она. Ему казалось, что они в целую вечность пристально, не моргая, смотрели друг на друга. Он никак не мог понять, к какому виду относится эта птица. Она похожа на большого филина, но у этой птицы голова отделялась от туловища грациозной шеей, что ни у филина, ни у совы он не видел. У других птиц есть такая шея, но он не замечал такой большой головы. Весь вид говорил о необычности этой птицы, о ее какой-то неестественности.
Не давая Никите время на раздумье, птица встрепенулась, расправила крылья и грациозно взлетела. Сделав круг над головой Никиты, она, как бы приглашая за собой, полетела вглубь леса. Пролетев сотню метров над тропинкой, уходящей по лесу в сторону горы, она села на сук другой ели. Никита, выйдя из оцепенения, рванулся к птице. Когда Никита подбежал к ели, на которую уселась птица, она опять взлетела и перелетела дальше. Никита понял, что ему надо идти за птицей, и, не раздумывая, пошел за ней.
Птица вела себя очень тактично, давала возможность Никите отдышаться, возвращалась, если он терял ее из вида. Когда лес кончился, тропинка вывела на возвышенность с нагромождением камней, с которых перед ним открылась панорама всей скалы горы Куйвчорр. Скала представляла собой вогнутую эллипстическую плоскость. Снизу она как бы покоилась на основании из нагромождения камней. От подъема к скале Никиту отделяла низина, дна которой он не видел, так как низину застилал плотный туман. Туман был настолько плотным, как будто это и не туман вовсе, а молочное озеро, правда неестественного цвета молока: туман имел сиреневый оттенок.
Птица, как будто давая время Никите на осмотр местности, терпеливо ждала, восседая на самом высоком камне. Когда она поняла, что осмотр закончился, она вспорхнула, взлетела вверх, а затем нырнула в туман, как чайка ныряет в воду за рыбой. Спустя несколько секунд она вынырнула, чтобы дать понять Никите, что ему следует спускаться вниз, и, убедившись, что Никита начал движение, нырнула опять. Никита, как завороженный, покорно двинулся за птицей. Вхождение в туман было так похоже на вхождение в воду, что Никита даже задержал дыхание, когда нырнул в туман с головой.
Двигаться пришлось очень осторожно, нащупывая под ногами камни и, балансируя, чтобы не упасть. Туман, почему-то искрился внутри, и искорки кружились, как кружатся и искрятся снежинки в свете фонаря. Чем дальше Никита продвигался, тем сильнее кружились и плотнее сгущались вокруг него искорки. В определенный момент Никита уже не мог двигаться дальше, так как казалось, что не искры кружатся вокруг него, а он сам вращается с все более нарастающей скоростью, как будто бы он летит. Почему-то страха не было, Никита поймал себя на мысли, что все происходящее с ним похоже на сон: такая же легкость, такое же ощущение полета, такая же внутренняя успокоенность, такие же неясные звуки вокруг. Долго ли это продолжалось, Никита определить не мог, так как почти полностью растворился в этом состоянии и потерял контроль над собой. Он очнулся только тогда, когда ощутил под ногами твердую почву. Его ноги подкосились, как ватные, и он осел. Лежа на чем-то мягком он понял, что туман рассеялся, и, не открывая глаз, он почувствовал солнечное тепло. Открывать глаза не хотелось, но солнце так ярко светило в глаза, что он не выдержал и медленно разжал веки.
Над собой он увидел голубое бездонное небо. Солнце действительно ослепительно светило ему в глаза, и щурясь, он огляделся вокруг. Он лежал на толстом слое мха, на какой то возвышенности, так как не увидел ни леса, ни гор вокруг. Тело было так расслаблено, что Никита не сразу смог пошевелить рукой. Словно после глубокого сна с яркими и волнующими сновидениями, Никита постепенно выходил из этого состояния. Наконец, овладев своим телом, он встал и огляделся. Оказалось, что он находится на вершине южного склона горы Куйвчорр, в двух метрах от обрыва скалы. Внизу простиралась панорама озера Сейдъявра, ярко освещенная солнцем. Только теперь он ощутил с первым ознобом силу пронизывающего ветра. Легкая олимпийка не спасала от ветра. Никита, озираясь, искал птицу, но птицы нигде не было. Взглянув на часы, он не сразу понял, который час. Часы показывали половину шестого. Одно из двух: либо со времени его подъема прошло всего половина часа, либо сейчас уже половина шестого вечера. И только когда Никита взглянул на секундную стрелку, он понял, что часы стоят. Завод часов ничего не дал, часы по-прежнему стояли. Солнце было достаточно высоко, поэтому Никита предположил, что сейчас все-таки не ранее десяти часов. Это его взволновало. В лагере, скорее всего, все уже поднялись и обеспокоены его отсутствием. Пытаясь разглядеть среди островерхих елей поляну лагеря, Никита напряженно всматривался вниз. Его глаза никак не могли уловить ни поднимающийся дым костра, ни цветные тенты палаток. Не обнаружив того, что искал, он объяснил это своей близорукостью. Полюбовавшись панорамой Сейдъявра, он стал обдумывать маршрут спуска. Спускаться напрямую можно, только если ты сумасшедший или самоубийца. «Хорошо бы иметь дельтаплан», - подумал Никита и представил, как он парит над Сейдом. Представление так остро подействовало на него, что он ощутил, как тянет вниз. Огромным усилием воли он остановил это ощущение и отвернулся от обрыва.
«Надо искать пологий спуск», - подумал он и стал обходить площадку. На восточной стороне спуск был более пологий, но все равно достаточно крутой. С другой стороны он увидел низину с озерком и вытекающим из него ручьем. Ручей стекал вниз по расщелине, с другой стороны ее был виден достаточно пологий и безопасный спуск. Никита наметил для себя маршрут следования и ориентиры. Спустившись к озерку, он первым делом умылся, и, набрав в ладони воды, сделал два глотка. Вода показалась ему необыкновенно вкусной, но такой холодной, что ладони и лицо загорелись, будто от прикосновения к металлу на морозе.
Прыгая с камня на камень, Никита пересек ручей и начал спускаться. Двигаться ему хотелось быстрее, так как ветер достаточно сильно пробрал его, и от озноба зуб на зуб не попадал. Движение позволило ему быстро согреться, и даже испарина выступила на лбу. Никита пытался заставить себя двигаться осторожнее, чтобы не поскользнуться и не упасть, но у него ничего не получалось: ноги неслись, будто сами по себе. Мысли его постоянно возвращались к птице и к странному его появлению на вершине горы. Его разум никак не мог найти объяснение этому странному случаю. Он несколько раз прокручивал все, что с ним случилось с момента пробуждения. И все, даже странная птица, находило у него объяснение, только не мог понять, как попал на вершину. В конце концов, он нашел что искал. И как ему раньше это не приходило в голову! Это же так просто! Все дело в тумане! Это был не туман, а газовое облако. Попав в газовое облако, он оказался в наркотическом состоянии, и, не помня себя, взобрался на вершину горы. Все как будто встало на свои места, и Никита, успокоившись, вернулся к ощущению реальности. А реальность была такова: он уже более часа пробирался по густому лесу к стоянке. И, хотя местность была для него знакома, он засомневался в правильности выбранного направления. Но вот впереди показался просвет, и заблестела вода Сейда. Теперь он без труда сориентировался и уже через пятнадцать минут подходил к поляне. Еще на подходе Никита почувствовал неладное: не видно дыма костра и слишком тихо. Он почувствовал, как на сердце наваливается камень беспокойства. Перейдя на бег, спотыкаясь и чертыхаясь, он торопился к поляне.
Выскочив на поляну, Никита в изнеможении опустился на камень. Поляна была пуста, и никаких следов пребывания группы он не обнаружил. Он сидел будто оглушенный и раздавленный. Вопросы, на которые он не находил ответа, всегда подавляли его. Куда могла исчезнуть группа, когда без его руководства она и шагу сделать не могла? Сколько бы он ни провалялся на вершине горы, в лучшем случае они бы искали его, в худшем - сидели бы на месте. Не могли уйти и его жена с сыном. Кто смог бы унести его самый тяжелый рюкзак, когда у каждого свой нелегкий. Не могли уйти, оставив его одного без снаряжения, теплой одежды, еды. Согласно инструкции, которую он сам составлял и инструктировал по ней группу, в случае потери кого-либо, группа должна оставаться на месте. Только он, как руководитель, должен определять, кого послать на поиски или за спасательной группой. По инструкции никто не должен уходить из лагеря один и без разрешения руководителя группы. А тут получается, что он сам нарушил инструкцию. В ней оговаривался и случай, когда участники похода вынуждены уходить без пропавшего. В этом случае в тайнике должны оставить все необходимое: теплые вещи, спальник, палатку, спички, котелок, еду. Тайник должен помечаться знаками, понятными только членам группы. На инструктаже они определились, что такими знаками должны быть инициалы пропавшего.
Вспомнив это, Никита бросился осматривать поляну, все деревья, растущие на ней. Уже в начале поиска его поразили обнаруженные несоответствия. Кострище оказалось совсем на другом месте. Он хорошо помнил, что на этом месте, где сейчас находилось кострище, они вчера ставили палатку. Еще больше его поразило отсутствие огромной поваленной ели. Вчера они обрубали с нее сучья, а сегодня он не находил и следа ее.
Никита ходил от ели к ели, тупо осматривая их и, думая, что у него после наркотического тумана совсем «крыша съехала». Как спасательную соломинку он искал знак. Убив на это занятие целый час, он понял, что его поиски бесполезны. Кроме того, продолжать поиски он уже и не мог, так как сильно замерз.
Он стал думать, как ему развести костер и согреться. И хотя заготовленные кем-то дрова лежали у кострища, разжечь костер ему было нечем. Он вывернул карманы брюк, рубашки и олимпийки, но, несмотря на свойственную ему предусмотрительность, в карманах не оказалось ни одной спички. Он знал несколько способов разведения огня без спичек, но в этих условиях он мог попробовать только один. Прежде чем попытаться воспользоваться им, он решил посмотреть соседние стоянки, вдруг его группа окажется рядом. Сделав несколько разогревающих упражнений и, набрав под ногами горсть черники, он вышел на берег озера.
Сейд был спокоен и величав. Горы на противоположном берегу горели в багрянце лучей солнца. Никиту всегда восхищал и завораживал вид этого озера. Именно поэтому все походы в этих местах обязательно включали посещение Сейд-озера. Он любил сидеть на берегу озера и смотреть на воду. Вода в Сейде всегда удивительно прозрачна и имеет бирюзовый оттенок. Если не мешали комары и мошки, смотреть на воду он мог бесконечно долго. В этот раз ему было не до красоты. Он всматривался в береговую кромку, пытаясь высмотреть поднимающийся дымок от костра. Начало августа в этих местах сезон туристов. Хотя это далеко не самый популярный в туристическом плане район из-за сурового климата, но две или три группы можно встретить. Когда-то в шестидесятых годах здесь работала геологическая экспедиция, но с тех пор их стоянка успела зарасти березняком. На восточной оконечности озера совсем недавно жил егерь, но вот уж лет пять его избушка пустует. В ней периодически останавливались рыбаки или заезжие экспедиции. В избушке можно переночевать и, возможно, найдутся спички и еда. Правда, чтобы добраться до нее, надо идти часа четыре, а солнце уже низко. Хотя в это время здесь и ночью достаточно светло. Он принял решение идти к избушке егеря, если на соседних стоянках ни кого не окажется. Тем более именно там была запланирована следующая ночевка, если только его группа не решила возвращаться назад. К тому же, прошел слух, что пост егеря восстановили, правда он теперь на Ловозере, но это всего в двух километрах от прежнего поста.
Пробежавшись на запад до следующей стоянки, и убедившись, что она пуста, он вернулся. Чтобы удостовериться, что ему весь этот кошмар не приснился, он осмотрел свою стоянку, а заодно подкрепился ягодами. Отправляясь в путь, он положил несколько ягод на камень, осмотрел все вершины елей в надежде увидеть птицу, которая сыграла с ним такую злую шутку. Не найдя ее, сходу взяв быстрый темп, Никита покинул стоянку. Он не клял судьбу, подкинувшую ему такую задачу, он думал только о тех несоответствиях, которые обнаружил после возвращения. Все, что его аналитическое мышление не могло объяснить, волновало и раздражало его. Даже волнение за своих близких не было таким острым, как волнение от того, что он не увидел поваленной ели. Но ходьба постепенно успокоила его. Никита поверил в то, что его группа у егеря. Наверное, подумали, что он ушел вперед на разведку, и решили идти навстречу. Да так и дошли до избушки егеря.
(продолжение следует)