Чемодан

Многие вещи в этом мир мне непонятны, но при этом не меньше вещей я считаю элементарно простыми. Настолько элементарно, что мне кажется, что они должна быть понятны и другим людям и их нет необходимости объяснять. У каждого есть такие вещи, которые он никому не объясняет, даже самому себе. И каждый искренне удивляется, когда именно эти вещи наиболее непонятны другим.

1

В этом году осень была совсем неправильная. Правильная осень это когда после бабьего лета в конце сентября начинают идти проливные дожди вплоть до середины октября. А потом перестают, но лужи при этом не высыхают и по утрам от тумана не видно улицы под окном. То есть может быть с первого или даже второго этажа видно, но с пятого, где живу я, совсем не видно. Если открыть окно и вдохнуть сырой воздух, то можно услышать, что низу говорят люди и ездят машины, но этого всего не видно.
При такой осени листья на деревьях желтеют постепенно и долго не опадают. Уже совсем безжизненные они горят ярким желтым светом как миллионы тусклых лампочек, какие обычно бывают в подъездах. И медленно, один за одним, опадают.
Я помню, в детстве у меня была такая осень. Я тогда ещё ходил в детский сад. Перед садом была большая площадка под огромными раскидистыми тополями. Не такими тополями, которые как свечки торчат вдоль автострад. Нет, тополями, похожими на огромное облако. И в ту осень эти облака были ярко-лимонного света.
А за площадкой с тополями был стадион, огромным котлованом уходивший, казалось, до самого центра планеты. Из-за этого обрыва казалось, что наш садик со всеми его тополями, шиферной крышей, облепленной старыми листьями и запахом кухни, парил над миром. На недосягаемой высоте в лимонных облаках.
Это была замечательная осень, но неожиданно она прекратилась. Резко пришел ледяной, почти зимний, ветер, который всё утро трепал наши тополя с такой силой, что, казалось, собирался унести их куда-то далеко, с собой. В то утро мы все с ужасом смотрели за окно столовой, где волнами перекатывались наши облака над обрывом, грозясь сорваться в любой момент.
Одина сторона листа тополя всегда светлее другой. Под напором ветра тополя задирали эту свою светлую сторону, казалось, становились ещё ярче.
В тот день на прогулку мы не пошли, потому что все дети волновались за тополя и воспитатели решили, что лучше будет поиграть в помещении, а потом уложить всех спать.
Когда почти все заснули ветер, неожиданно, утих. И за окном, и во всем садике, повисла неимоверная тишина. Напряженная настолько, что, казалось, будто кто-то сейчас скажет что-то сокровенное. Я встал со своей кроватки и пошел по длинному коридору, по липкому холодному коричневому линолеуму. Входная дверь садика была незаперта и я вышел на ступеньки. Деревья неподвижно стояли как обрамление кусочка неба над садиком. А с неба они, наверняка, были похожи на огромную раму, обрамляющую садик.
И тут снова подул ветер. Деревья с гулом наклонились и как по команде сплошным потоком посыпались листья. Казалось, что они собираются засыпать собой всю землю до самых крыш девятиэтажек. Я был не против. Я заплакал и побежал в этот поток, чтоб быть засыпанным первым. Я бежал, и листья били мне в лицо. Весь мокрый, то ли от слез, то ли от листьев, я не боялся тогда, что если мое предположение сбудется, и эти тополя забросают весь мир своей листвой, то я задохнусь под их тяжестью. Он этого свежего запах нестрашно было задохнуться.
Из бури листвы меня выдернула нянечка. Обычно нянечки у нас носили белые халаты, а выдернула меня нянечка в красном свитере. Она взяла меня на руки, прижала мою голову к своему плечу и мы так стояли под потоком желтых листьев. От нее пахло сигаретами.

2

А в этом году осень совсем не такая. Неправильная осень в этом году. Лето было сухое и жаркое и осень выдалась такой же. Листья, ещё будучи на деревьях, покоричневели и скукожились, но продолжали трепаться на ветру. Потом они как-то совсем незаметно опали и стало ясно, почему дворники так тщательно убирают листву с тротуаров. Это было действительно безобразно. Пахнущие пылью кучи валялись под голыми, серыми деревьями и даже дожди, пошедшие в середине ноября, не спасли их от этого позора. Листья слиплись в огромные кучи, таящие в себе что-то ужасное. Казалось, в каждой из них спрятался лиственный монстр, который ждет только команды, общей для всех монстров, чтоб ночью вырваться и растерзать ветром этот город, выбить все его окна и сухими ветками содрать кожу со всех его жителей.
В одно ужасно серое утро такой осени вышел из дома и прямо у подъезда, на куче листвы, увидел черный чемодан. Старый черный чемодан с прогнувшейся крышкой. Он, должно быть, пролежал здесь очень долго, потому что в прогибе успела собраться вода. Я посмотрел на отражение деревьев в этой воде и оно показалось не таким зловещим, как если бы я смотрел прямо на него. Я ещё раз посмотрел на деревья. Нет, в воде они выглядели лучше. Они казались тонкими, хрупкими и дрожали от каждого легкого дуновения ветра, а от каждой падающей пылинки покрывались рябью. Я наклонился ближе к чемодану и разглядел листья, попавшие в эту лужицу и давшие приятного цвета коричневый настой. Листья в воде казались ещё живыми. Я наклонился ещё ближе и понюхал эту лужицу. Она пахла осенью. Той, осенью, что была в моем детстве. Теми светящимися влажными листьями и утренним туманом. Я наклонился ещё ближе и, вытянув губы в трубочку, попробовал вод на вкус. Она напоминала зеленый чай. Только была холодной. Настоящий зеленый чай, когда остывает, приобретает какую-то горечь, а этот сохранил свежесть. Ещё раз сложив губы трубочкой, я выпил почти всю лужицу на чемодане.
Обнажившиеся листья оказались таким же мусором, как и вся куча, на которой лежал чемодан. Я попытался найти ручку и замки у чемодана, но ничего такого не было. Была лишь покареженная щель посредине, указывающая на что как-то это должно открываться, но ни ручки, ни замочков не было. Тогда я врылся руками в листву, обхватил чемодан, прижал его к груди и понес домой. Дома я промыл его теплой водой, протер. Потом нашел веревку, обвязал чемодан как торт и теперь уже с ним вышел на улицу.
Чемодан был красивый, из черной, блестящей, как свежие булочки, смазанные яичным желтком, кожи. Такие вещи приятно держать в руках и они бесспорно вызывают улыбку окружающих.

3

В этот день мне не нужно было идти на работу и я решил пойти к университету, встретить свою девушку. Точнее она не моя девушка, потому что она меня моей не считает. Странно устроены отношения между людьми. Чтоб я смог называть её своей девушкой, она должна сама этого захотеть. Но при этом я искренне хочу, чтоб она называла меня своим парнем, а она не называет. Неужели всё в отношениях между мужчиной и женщиной должна решать женщина. Это одна из тех вещей, которые я не понимаю
Я сидел на лавочке напротив входа в экономический факультет. Чемодан лежал рядом со мой. Перевязанный крест-накрест грубой бичовкой он напоминал торт. Странно, что торты всегда запаковывают в серый картон. Или в дешевый пластик. При том, что есть очень дорогие торты, с коньяком, фисташками. Но их тоже пакуют в какую-то дешевку. Интересно было бы сделать специальные коробки для тортов. Вроде этого чемодана. Или нет, как шляпные коробки. Идешь в магазин за тортом и берешь с собой такую коробку. Это было бы очень красиво и практично – не приходилось бы каждый раз выбрасывать коробку.
Она вышла с подругами, посмотрела в мою сторону, но, не заметив меня, повернула направо и пошла вдоль дороги. Я знал, что её остановка в другой стороне и хотел её проводить. Хотя бы до остановки.
- Юля, Юля, подожди! – она покрутила головой, но не обернулась. – Я здесь, сзади, - её подруги, видимо, указали ей на мня и она остановилась. – Здравствуй. Как у тебя дела?
- Хорошо. А ты как?
- Тоже хорошо. Я сегодня вот чемодан нашел. Правда красивый?
- Если б ты за ручку его носил, то сошел бы за нормального, а так. Извини, мне нужно спешить.
- Хорошо, а можно тебя проводить туда, куда ты спешишь.
- Я с подругами…
- Я буду молчать.
- Хорошо, можешь идти сзади. Только возьми чемодан за ручку и сними эту веревку.
- А у него нет ручки.
- А это что? – указала мне одна из её подруг на грань чемодана. И действительно, там оказались и ручка и замочки. Из какого-то тусклого метала. Как будто титановые.
Мне стало неловко. Я взял чемодан за ручку, содрав веревку и бросил её в кучу листвы. Потом взял чемодан за ручку. Он, и вправду, был очень красивый. Она с подругами уже была далеко впереди. Я прибавил шагу и пошел следом. Они делали вид, что не подозревают о моем присутствии и я принял правила этой игры. Потом они зашли в какой-то большой магазин. Я хотел было зайти следом, но охранник не пустил меня с чемоданом, попросив, чтоб я сдал его в камеру хранения. Пока я ставил чемодан, запирал его на ключ, потерял их из поля зрения. За плексигласовой дверцей чемодан смотрелся ещё красивее. Я буквально не мог оторвать он него глаз. После меня без проблем пустили в торговый зал, но Юлю с подругами я так там и не нашел. Немножко походил по залу, заглянул во все отделы, но, наверное, я потерял много времени, сдавая чемодан в камеру хранения.
С ней мы познакомились в супермаркете. Не в этом, в другом, но они все так похожи. Нет двух разных супермаркетов. Все они похожи один на другой. Различаются только пакетами, в которые запаковывают покупки. А тот супермаркет отличался. Там свечи были со скидкой. Она стояла и смотрела на разноцветные цилиндры, выбирая то один, то другой. Она брала их, разглядывала, нюхала, клала в корзину. Потом брала другой, нюхала и тоже клала в корзину, а предыдущий выкладывала обратно на витрину. Я стоял и любовался ей и решился подойти, только когда она взяла коричневую свечку с кофейными зернами.
- Вижу, вы не может выбрать. Берите эту. Она очень приятно пахнет и очень красиво выглядит.
Она посмотрела на донышко свечки и ответила, что такие деньги она не готова отдавать за свечку, от которой в лучшем случае останется пятачок парафина и ничего.
- Я вам её подарю. Тогда у вас кроме пятачка останется ещё и приятное воспоминание. Все мы любим подарки.
Она согласилась. Я к тому времени уже купил всё, что нужно было и просто шел рядом с ней, волоча следом корзину. Она заметила, что я как-то странно обращаюсь с корзиной, волоча её сзади в то время, когда все толкают её впереди себя. Я ответил, что мне так удобнее. Она попробовала перекатить свою корзину назад и признала, что так действительно удобнее и удивилась, почему она сама до этого не додумалась. Я сказал, что это ещё один мой ей подарок.
Мы вместе стояли в очереди. И о чем-то говорили. Она постоянно смеялась. Потом я заплатил за свои покупки и протянул ей свечку. А она дала мне свой номер телефона, записанный на чеке. Ещё там было её имя – Юля. Как хорошо, что она его записала, спросить её об этом я почему-то забыл.
Не найдя их в магазине, я вышел, забрал чемодан в камере хранения и, решив, что смогу позвонить ей из дома собрался было на свою остановку, но потом вспомнил, что она собиралась гулять с подругами решил, что раньше шести её дома не будет, а значит не имеет смысла звонить. И я пошел бродить по городу. В витрине одного из магазинов я увидел очень похожую свечку. Правда она была не коричневой, а желтой и вместо кофейных зерен была усыпана какими-то кристаллами, похожими на толченое стекло, но, тем не менее, она была очень похожа на ту свечку, благодаря которой мы когда-то познакомились.
Я зашел в магазин, спросил, сколько она стоит. Я начал искать кошелек по всем карманам, но никак не мог его найти.
- Может быть в чемодане? – посоветовала мне девушка.
Совершенно не задумываясь я открыл чемодан. Прямо сверху лежали деньги. Я достал одну из купюр и дал её девушке. Она спросила, завернуть ли мне свечку. Я ответил, что лучше поджечь. Глаза её стали ещё круглее (в первый раз они округлились, когда я открыл чемодан), но она всё сделала, как я прочил. С чемоданом, набитым деньгами, в одной руке и горящей свечей в другой я вышел на улицу. В магазине я сдержал свои эмоции, чтобы девушка, не дай бог, не догадалась, что это мой чемодан, но сейчас у меня тряслись руки и жутко болели суставы челюсти. Мне хотелось кричать, но вместо этого я добрел до какого-то парапета, сел на него и издал протяжное мычание. В следующее же мгновение я вернулся к реальности и встал с парапета, почувствовав леденящий холод камня. А на место, где только что сидел поставил свечку. Я совсем не заметил как она погасла. Я оглянулся – прохожих вокруг не было. Я поставил ногу на парапет, положил чемодан на колено и открыл его. Он был доверху набит деньгами. Те, что были с краю, намокли и сморщились, но те пачки, что лежали в центре, были гладенькие как новенькие кафельные плитки.
Гулять с таким чемоданом по городу было опасно и я решил тут же отправиться домой. На такси. Заранее я достал одну купюру. Но я никогда не ездил до этого на такси и кто-то мне говорил, что это дорого, а значит одной купюры может не хватить. На всякий случая я достал целую пачку и сунул её в карман куртки. А чемодан прижал к груди. Как будто у него не было ручки.
Я долго шел вдоль улицы, пока не увидел стоящую у обочины машину. Это было такси. Я сел на место рядом с водителем и спросил сможет ли он довести меня до дома.
- Ой, да хоть к черту на кулички. Куда надо, адрес.
Я сказал адрес. Он сказал цену, я удивился – одной бумажки хватило бы с лихвой. Мы поехали. Я молча смотрел на дорогу. Он – тоже. Как будто у него тоже что-то было в багажнике о чем я ни в коем случае не должен был знать. Наверное, у всех нас есть такой чемодан, о котором никто не должен знать. До этого дня у меня такого чемодана не было, а сегодня появился. Но это не мой чемодан, он чужой. Значит кто-то его потерял. Значит не у всех есть такой чемодан. Теперь мне это элементарно.
У таксиста такой чемодан есть.
Подъехали прямо к подъезду. Я расплатился, взял сдачу, чтоб он ничего не заподозрил. Уже оказавшись в квартире, я ещё раз открыл чемодан. Деньги были там же, только казалось, что мокрые бумажки ещё жалобней сморщились. Я достал подпорченные пачки. Она напоминали торт наполеон и в срезе были аппетитного розоватого оттенка. Так и хотелось откусить кусочек. Для проверки я лизнул одну пачку, но она оказалась горькой. Я взял маникюрные ножницы, срезал бумажную полосочку и аккуратно, чтоб не навредить им, стал отделять купюры одну от другой. Отделенные купюры я вешал в ванной. Прищепки кончились ещё на первой пачке. И тогда я стал раскладывать купюры на ковре, на диване, на подоконнике, некоторые положил на кухонном столе, но всё ещё оставались мокрые пачки. Тогда я достал из книжного шкафа все книги и разложил деньги на полках. То же самое я сделал в серванте. На книгу и посуду, выставленные мной на пол, я тоже положил деньги.
Квартира наполнилась неприятным запахом. От него чесалось в носу и слезились глаза. Я вышел на балкон, чтоб сделать глоток свежего воздуха. К балкону я шел на ципочках, т.к. весь пол был покрыт деньгами. С балкона я ещё раз посмотрел на кучу листвы перед подъездом – её не было. Другие кучи были на месте, а этой не было.
Я вспомнил про Юлю. Я позвонил ей, но её дома не оказалось. Трубку взяла её мама.
- Коля, Юли ещё нет дома. – Как же я мог забыть, она же гуляет с подругами! – и вообще лучше сюда не звони, Юля сама тебе позвонит, когда захочет. Хорошо?
- Можете ей передать одну вещь.
- Что?
- Передайте, что вот чемодане, который я нашел. Она поймет. Оказались деньги.
- И много денег?
- Не знаю, не считал, наверное, миллион.
- Я обязательно передам. Думаю, она перезвонит. Я сейчас ложусь спать, поэтому ты не звони, чтоб не будить меня. Хорошо?
- Хорошо, но вы обязательно передайте Юле…
Она уже положила трубку.
Мне было непонятно почему Юлино отношение ко мне так изменилось. В самый первый день все было замечательно. А потом, когда я ей позвонил и мы встретились, все пошло на перекосяк. Наверное, от того, что на встречу к ней я пришел с пустыми руками. Цветов по дороге мне не попалось. Свечек тоже. Может быть стоило ей хоть что-нибудь подарить. Может быть она этого ждет, как подтверждение моих чувств. Действительно. Сказать можно всё, что угодно, а так у неё будут какие-то доказательство. Теперь у меня много денег и я смогу купить ей много подарков. Нужно будет купить ей много подарков.
Ещё нужно было позвонить маме.
- Алло! Мама!
- Подожди, Коленька, я сейчас её позову – сказал незнакомый голос. Через некоторое время к телефону подошла мама. – Алло, Коленька!
- Мама, когда ты придешь домой.
- Завтра утром. Я на сутки заступила. В холодильнике есть салат и суп. Как только проголодаешься - поешь. Не мори себя голодом. Раньше утра я не приду. Доставай и ешь. Чем ты там сейчас занимаешься?
- Мама, я нашел чемодан и в нем оказались деньги.
- Где ты его нашел?
- У нас под подъездом. На куче с листвой. Сразу слева от подъезда, когда выходишь. Помнишь?
- Помню, но сегодня утром я там чемодана не видела
- Наверное, не заметила. Такой черный.
- И много там денег?
- Не знаю, очень много. Они немножко намокли, но я их тут разложил и сушу. Так вонят в квартире, но это нестрашно. Когда они высохнут, мы будем богатыми. Я куплю себе настоящий фотоаппарат со здоровенным объективом. Ты будешь танцевать, а я буду тебя фотографировать.
- Коленька. Я сейчас приеду домой. Никуда не ходи. Ляг, полежи.
- Я не могу лечь, на диване тоже деньги. Они ещё мокрые. Когда высохнут – я соберу и тогда лягу.
- Хорошо. Только никуда не выходи. Мама сейчас приедет.
- Хорошо.
Чтоб деньги быстрее высохли, я включил камин и газ на кухне. Когда включал газ я вспомнил, что забыл на бульваре свечку. Маме долго добираться с работы. А я быстренько смотаюсь туда и обратно. Привезу свечку и подарю маме. Ей будет приятно. Это будет подтверждение моих к ней чувств.
Я оделся, проверил в кармане сдачу с такси – этого должно было хватить на проезд. И поехал.

4

На бульваре никого не было. Магазины светились витринами и за этими витринами иногда прохаживались продавцы. Вот тот магазин, в котором я купил свечку. Я хотел зайти в него ещё раз, но очень спешил. Свечки на парапете уже не было. На её месте остался только пятачок воска. Значит, она не погасла, значит, это мне только показалось. Жалко.
На обратном пути я зашел в магазин. Ещё одной такой же свечки у них не оказалось. Можно было походить по другим магазинам, выбрать другую красивую свечку на подарок маме, но я боялся, что она вернется домой раньше меня и очень расстроится из-за того, что я её ослушался.
Ещё на подъезде к нашей улице я увидел огромный столб дыма. Он медленно поднимался к небу как будто что-то твердое. Деревья, как сотни тонких костылей, подпирали его изогнувшееся тело, чтоб оно не грохнулось на крыши домов. Когда я вошел в наш двор, то увидел, что этот монстр вылезал из нашего дома. Казалось, что он прорвался откуда-то из-под земли и выбил все перекрытия, оставив только внешние стены дома. Он с трудом пролазил по частям в окна и казалось, что сейчас весь дом разорвется как пакет из супермаркета, в который положили что-то тяжелое с острыми углами. Под домом стояли люди. И мама в том числе. Она рыдала и громко кричала. Я подошел к ней. На секунду она замолчала, а после обняла меня, сказала, что любит, ничего при этом не подарив, положила голову на плечо и стала всхлипывать. Он неё пахло дымом. Я вспомнил ту осень из детства и пожалел, что эта осень не такая красивая, что нет желтой листвы, что нет утренних туманов и трупы листяных монстров валяются по всем улицам. Неожиданно я вспомнил, что напротив Юлиного факультета бросил в кучу листвы веревку. Веревка ведь хорошая. Зря я её бросил. Нужно было забрать. Завтра схожу и заберу. Наверное, Юля сейчас пытается мне позвонить.