Разбитое зеркало. Рукописи не горят

РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО

В одном файле этот и другие роман здесь:

http://co-a.com/index.php?Itemid=25

РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО. СГОРЕВШАЯ РУКОПИСЬ
ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1Появился Абадонна.
Глава 2 Появился второй. Азазелло
Глава 3 А  вот и  Афраний
Глава  4  Таинственный пришелец
Глава 5 Бегемот  ЯВИЛСЯ  КОТ
Глава  6Тайна   ЛЮЦИФЕРА
Глава 7 Воланд
Глава  8 Снова при свечах
Глава 9  Мелькнула Гелла   
Глава 10 Дьяволиада 
Глава 11 Потомок Иосиф Каифа
Глава 12  Иуда(ТАЙНОЕ И ЯВНОЕ)
Глава 13  Явился Коровьев Фагот
Глава 14 Левий Матвей Шутка программиста
Глава 15  Маргарита
Глава 16 ШАНТАЖ
Глава 17  Мы отвечаем, за то, что украли
Глава 18  Похождения Чичикова.
 Глава  19   Исчезновение на время
Глава 20  Мертвые души
Глава 21   Я  не поэт
Глава 22 Не надо злить неизвестных
Глава 23 Мастер не любил литераторов
Глава 24 Нехорошая квартира. Утро.
Глава 25 Взрыв замедленного действия
Глава 26  Собачье сердце на новый лад
Глава  27 Попытка соблазнить
Глава 28 Спиритический сеанс на телевидении
Глава 29  Понтий Пилат и другие
Глава 30  Часы жизни и смерти
Глава 31  Демоны в зазеркалье
МЫ  ВСТРЕТИМСЯ СНОВА
(романтическое повествование о любви)
Глава 32  И последняя. Странный Странник
ДО  ПРОЛОГА


ПРОЛОГ

РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ? РЕКВИЕМ СГОРЕВШИМ РУКОПИСЯМ   10.5 авт.листов


ВСТУПЛЕНИЕ

Рукописи не горят. Но чего только с ними не случается в этом мире. Сколько споров об авторстве, сколько копий сломано в залах суда и на поединках.
Я знаю одного странного типа, который докажет вам, что это он написал все знаменитые романы, всех веков и народов, и даже рукопись «Божественной комедии» на итальянском смастерит и расскажет о том, как шатался по аду, и чуть не сгорел. И возникает невольно сожаление о том, что такой брехун не сгорел, но это клинических случай, а ведь есть много других историй, не таких явно мошеннических, где все начиналось из благородных побуждений, и совершались добрые дела, хотя мы все знаем, куда ими дорога стелется.
Но потом, когда рукопись увидела свет, уже невозможно было разобраться, кто истинный творец, а кто только тень его слабая, как вообще установить авторство. И тени, а это всем известно, часто оказываются более наглыми и напористыми, и с хорошими адвокатами любой судебный процесс готовы выиграть.
Часто все так и было покрыто тайной. Но в начале 21 века, когда был написан еще один «Роман о Дьяволе», и персонажи его решили, что он не так уж и плох, то они захотели  вернуться  в этот мир и восстановить справедливость. Потому что им самим очень важно было знать, кто еще раз воскресил их после трагического ухода Мастера.
А уж когда бригада Демонов берется за дело, то остается только разбегаться в разные стороны всем правым и виноватым, это вам не наш самый справедливый в мире суд, никаких подтасовок, липовых свидетелей и состряпанных на скорую руку вещественных доказательств не будет.
Первыми, узнав о странных происшествиях, взволновались все Странники, которые  приписали себе авторство чужих стихов и знаменитых песен, но скоро они поняли, что Демоны пока явились не по их души. И все-таки на всякий случай замолчали, прекратили все свои судилища с живыми и мертвыми авторами, решили отлежаться на дне. Ведь если не вовремя высунуться, то и их могут на чистую воду вывести, а это мало кому хотелось, когда так сжился с чужим текстом, так сроднился, что от себя уже и не оторвать, сколько не старайся.
Но те, из разбитого  зеркала, все еще были где-то рядом, все видели, все знали и упорно читали книги, и даже с их авторами встречались. Особенно боялись писатели современные, господина среднего роста, в новеньком костюме и модных узконосых башмаках, половину лица которого закрывали темные очки. Многие из них, мало что читавшие, роман века все-таки знали, и помнили, что если  тот снимет свои очки…
Мастер, презиравший литераторов своего времени, все-таки на прощание успел их предупредить о том, как опасно разговаривать с неизвестными, а уж от этих вообще бежать надо без оглядки, особенно если твоя творческая совесть не особенно чиста, а у кого она может быть незапятнанной в такое время и при такой свинской жизни?
Но очень тихо посылали они друг другу СМС -ки о том, что ОН ПОЯВИЛСЯ, не в силах даже произнести такое известие вслух.
Такие вот события стали развиваться в мире, хотя еще вчера ничто не предвещало беды 




РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО.
                СГОРЕВШАЯ РУКОПИСЬ

Глава 1  ПОЯВИЛСЯ АБАДОННА


Они  в зеркалах не отражаются, потому что они появляются из них, приходят с той стороны зазеркалья, с того света.
И произнося снова эту фразу, я понимаю, что и там все-таки СВЕТ, а не ТЬМА, только вечная загадка и тайна окутывает его, потому он и называется загадочно «тем светом».
Этот господин с косым шрамом на шее, который он прячет под белым шарфом, чтобы не сразу эта явная примета бросалась в глаза, шагнул привычно в наш мир и усмехнулся, оглядываясь по сторонам.
Было пусто в квартире, никто его не заметил. Никто и знать не мог, что в покинутом хозяйкой доме, она перебралась на дачу, в один прекрасный полдень, который с этого момента перестал быть прекрасным, он и появится.
Никто не мог знать, что само собой треснет старинное зеркало, которое приводило в восторг одних ее гостей и в ужас других. Одни из них говорили, что она тонкий ценитель старины, и только такое зеркало и должно украшать ее гостиную, а другие с ужасом твердили о том, что нельзя в новый дом приносить старинные зеркала, потому что они хранят в себе всю ту жуткую энергию, которая копилась в них веками. Они остаются немыми свидетелями всех тех историй, которые случались в старинных усадьбах и замках, и рано или поздно они  явят их в мир снова. И тогда содрогнется этот мир от ужаса, который придется ему пережить.
Любой благоразумный человек прислушался бы к подобным  размышлизмам, но Вероника была писательницей, и она как раз поступила наоборот, потому что долго и упрямо, с завидным упорством искала именно такое зеркало, и когда нашла его, то готова была расшибиться в лепешку, чтобы заполучить в свой новый дом.
Она благосклонно принимала комплементы первых своих гостей и спокойно относилась ко вторым, намекая на то, что они еще прочтут в ее романах о том, что  будет там происходить.
- Оно позволит мне увидеть многое из того, что недоступно постороннему глазу, - говорила дама, приятная во всех отношениях, всегда окутывающая себя многочисленными тайнами.
Она уверяла своих близких друзей в том, что родилась в тот день и час, когда ушла из мира первая Маргарита, чтобы в ее обличии вернуться в мир этот снова.
Правда, потом, когда лет ей стало по тем подсчетам достаточно много, она пыталась скрыть этот  уникальный факт, но те , кто знал ее не первый день, даже догадывались об истинном ее возрасте, почему то уверенные в том, что это с одной стороны просто красивая история, нагонявшая в мир туману, но она могла быть и правдой.
Правдой стало и то, что в тот день, когда на уютной своей даче хозяйка писала очередной свой роман, и их было много, даже для ее солидного возраста, в комнате ее треснуло старинное зеркало, и  нога в модном штиблете с узким носком появилась из него. Зрелище, скажу я Вам не для слабонервных, и хорошо, что этого никто в тот миг не мог видеть.
Но герой был достаточно ловок, он спрыгнул на этой стороне, всем своим видом показывая, что делал это не в первый раз, оглянулся вокруг, принял очень важный вид, когда убедился, что попал в то время,  в то место, какое хотел, и поправил свои темные, совершенно темные очки. Потому что разговоры о том, что он убивал одним взглядом, и не в переносном, а в прямом смысле, были не досужим  вымыслом, а имели место быть и на самом деле. Пока он хотел осмотреться, и прислушаться к тому, что здесь теперь происходило, потому что не привык доверять чужим мнениям, даже самым авторитетным, и давно усвоил, что если уж действовать, то делать это нужно было наверняка.
Он поморщился от пыли, лежавшей на всей дорогой мебели. Но это была не пыль веков, а просто пыль, хотя как отличить ту от этой. Подумал о том, что двери закрыты, и вероятно, включена сигнализация - никак не мог  привыкнуть к этим новомодным штучкам, и отключать ее не научился, хотя сквозь стены по-прежнему проходил легко, и приготовился  покинуть пустую квартиру, не для того же он спешил сюда, чтобы валяться на мягком диване и читать дурацкие книжки. Это и там можно было делать.
Дурацких книжек за это время стало в этом мире значительно больше, и если раньше стекляшку от бриллианта отличить было очень легко, минутное дело, то теперь приходилось напрягаться. Под одинаковой цветастой обложкой, с дурно сотворенными рисунками, могла быть и полная никчемность, приносившая  автору немало денежных знаков, и настоящий шедевр. Если какой-нибудь бедолага хотел обмануть и заставить непривередливых читателей заглянуть в свои творения, то он готов был на многое, а потом ему же доказывал, что классика давно никому не нужна, и хорошо, если хорошей будет литература, да  что там, просто чтиво,  для среднего уровня. И он сам этот средний и определил. И сказал бы уж, что просто жить не на что, и очень хочется, как та самая дамочка, которая каждый год выпускает и пишет столько книг, сколько лет ей уже исполнилось.
В данном случае он говорил не о Виктории. С ней будет как раз совсем другая история, она то иных бед натворить успела, и теперь он, оборотившись этаким графом Монтом и Кристом, должен был  устанавливать истину и какую-то справедливость, сама же она и не собиралась этого делать, словно ее и не касалось совсем.
Зачем это ему было нужно? А черт его знает зачем, ну за тем, может быть, что роман был о нем и ему не все равно…. А что не все равно, они со временем узнают, не стоит все карты сразу раскрывать.
Абадонна, этот демон войны, знал только одно, если появилась такая уверенность, что правда все равно выплывет наружу, то это и должно случиться, если думают они, что справедливость должна существовать, то пусть она и существует. И если сказал когда - то гусар, «но есть и высший суд, наместники разврата», то почему бы ему не быть  хотя бы в отдельно взятом случае, связанном с романом о нем, да и не только о нем. 
Правда,  тогда тот самый гусар просто  изливал свою горечь и злость на весь мир и о самой справедливости он вовсе не думал, как это обычно с людьми случается, но это гусар, а он - совсем другое дело. Можно спорить о том, как он ее видит и понимает, но это все-таки вариант справедливости, и пусть кто-то рискнет с ним о том поспорить.
Но для начала он решил просто познакомиться с миром, в котором довольно давно уже не бывал, и с миром книжным, надо было знать, во что ввязываешься, даже если ты и ангел Смерти. Самому ему, конечно, ничего не будет в любом случае, но вдруг какого гения мимоходом спровадишь на тот свет раньше срока, а он еще роман века написать не успел.
Нет, к литературе он был особенно неравнодушен, это музыка сфер по части мессира была, а живописью у них  Кот заведовал, потому она такой свинской и оказалась с течением времени, театр Коровьеву достался, а все остальное Азазелло - у них тут восток только и царил с незапамятных времен. Вот и пусть в построениях их и разбирается. Себе же  Абадонна  взял литературу, как самый трудный участок, недаром, она во всех школьных программах на первом месте была, и какой - то турок заявил, что «поэт в России больше чем поэт», вот с тех пор и носятся, и маются с литераторами, но, сколько голов  трамваями не отрезают юные комсомолки и новые киллеры, у них, у тех кто больше , чем просто сочинитель отрастает по две новых, да еще по принципу: чем дальше, чем хуже.
Так он двигался по центру города, проспекту, который назывался теперь Любинским,  говорят, была такая девушка - на нее  железную с книжкой в руках он и наткнулся, когда проворно с лестницы спустился. Она была женой генерал-губернатора, любила здесь гулять, книжки читать, и рано умерла. Но как же странно она выглядела, со своими обнаженными плечами, в старинном платье своем, перед этой разношерстой толпой, шагнувшей в 21 век, и прав Мессир, они совсем не изменились, одеваться стали иначе, значительно лучше, но это ничего, в сущности, не меняло.
Человек в дорогом костюме  и совершенно  черных очках шагнул  в огромный магазин, расположенный в подвальном помещении старинного особняка. Его по праву можно было назвать Домом книги, таким огромным он был. Эти новые хозяева постарались на славу, но какими же жалкими казались физиономии народных артисток, старух, которых любили в прошлом веке, те, которые тоже стали старухами. И стояли эти народные с самыми дешевыми книжками в руках, авторов и названий которых запомнить было невозможно. Но только потому, что ее  держала эта Вера и эта Надежда, престарелые читательницы детективов и любовных историй и должны были их купить в первую очередь.
Он отвернулся от Веры, которая противна своим коммунистическим задором ему  была и прежде, а сейчас с ее механической улыбкой казалась совсем непереносимой,  и двинулся к книжным полкам.
Взгляд упал на  массивные тома того самого «Единственного писателя, книги которого еще воруют в магазинах и библиотеках». Он и оттуда слышал эту совершенно дебильную рекламу, и очень хотел посмотреть на тех, кто уголовную статью готов получить и лес отправиться валить из- за книг этого писателя, может и не таких уж плохих, Абадонна не читал их, и читать не собирался, просто прикинул сколько их тут - полсотни разных точно стоит, значит, все-таки плохо воруют, столько воров не нашлось , как утверждает реклама, или наиздавали столько, что никаких воров не хватит? Он не знал пока ответа на этот вопрос, но узнает, как только немного познакомится с этим миром.
Он посмотрел на веселенькие книжки из серии «Веселая фантастика», и увидел там знакомых персонажей, Ягу, Кощея, Русалку, Водяного на фоне какого-то стража порядка - Афрания местного разлива, и искренне посочувствовал им всем, несчастным лесным жителям, которые , как и народная артистка, должны были служить этим пройдохам и стать брендом для того, чтобы можно было спихнуть то, что наиздавать успели и видно по-другому никак не продавалось. Но здесь  они и найдут свою погибель окончательную, хотя до сих пор, судя по всему, оставались бессмертными.
По магазину ходил он долго и упорно, но при всем обилии книг, которому в любые времена можно было позавидовать, кроме романа Мастера, с которого все начиналось, ничего он здесь не нашел, но возможно плохо искал, надо будет перед отплытием вернуться и все еще раз посмотреть.
Ничего не мог поделать с собой Демон войны - книжные  магазины были для него настоящей слабостью.
И уже собравшись уходить, он вдруг наткнулся на черную книгу, о существовании которой не имел преставления прежде, это  потрясло его до глубины души.
Он взял ее с собой, достал и положил перед кассиршей 100 долларов, махнул рукой, когда она запротестовала, но видно особенно возмущаться не стала. Что-то быстро сообразив, потому что баксы оказались настоящими, а сдачи он дожидаться не собирался, и пропустила его через контроль, то ли подсчитывая, сколько она неожиданно заработала, то ли что-то другое не могло заставить ее остановит этого покупателя.
Он вышел из магазина, красиво украшенный подвал все-таки подвалом оставалось, ему хотелось выйти на воздух.
Он прошел да той самой железной скамейки, на которой с нераскрытой книгой в руках томилась юная дама из 19 века, и открыл свою черную книгу.
На первой странице красовался он сам. И что самое удивительное в этой энциклопедии комментарии были недурственными. А что, явившись в этот мир, в это время неплохо наткнуться на небольшую заметку о себе любимом. Ему показалось, что и девушка заглянула в его книгу и с интересом читала вместе с ним
Абадонна - ветхозаветный падший ангел, возглавивший восстание ангелов  против Бога и в наказание сброшенный на землю.
Он остановился и посмотрел на девушку:
- Это правда, я там был, - подтвердил он, - они не соврали, только как же давно все это было, ты и представить себе не можешь.
Он снова оборотил свой взгляд на книгу и прочитал дальше:
- Обреченный на бессмертие, он напрасно ищет гибели:
Вдруг налетела на солнце заблудшая в бездне планета,
Час ей настал разрушенья.. она уж дымилась и рдела…
К ней полетел Абадонна, разрушиться вкупе надеясь…
Дымом она разлетелась, но ах! Не погиб Абадонна!
- Красиво, - тяжело вздохнул он, - вот за что я любил поэтов твоего времени, хотя грустно, не стоит о грустном,  дорогая.
Он не сразу заметил, погруженный в собственное прошлое, что его вместе с девушкой фотографировал какой-то мужик, явно профессионал. Он взглянул в окошко своей камеры, потом еще раз на него, стал странно бледным, словно готов был тут же грохнуться перед ними в обморок, но попятился и пошел прочь очень быстро, не оглядываясь.
- Вот видишь, дорогуша, какое я неизгладимое впечатление даже на солидных мужиков произвожу, хотя и от этого уже устал, это актеры носятся со своей сомнительной славой, а мне она до чертиков надоела.
Он поднялся, распрямился и отправился прочь, размахивая черной книгой, в которой красовался на самой первой странице.
И на самом деле, у него было еще столько дел в мире этом. И хорошо, что этот тип, который увидел, а вернее не увидел его первым, не стал докапываться, сообщать в органы, которым вероятно не было дела теперь до всех иностранцев. Его не нужно было сталкивать под трамвай, но и самих трамваев нигде поблизости он не видел. Как все-таки изменился этот мир, в который он пришел в этот полдень, шагнув из трещины разбитого зеркала в реальность. Впрочем, что такое реальность, а что иллюзия, никому неизвестно, и даже сам Абадонна не пытался в этом разбираться.
Но в этом мире, где скоро появятся и все остальные, сброшенные с небес, когда они подняли восстания, события должны были происходить невероятные, уж он о том позаботиться обязательно.

Глава 2 ПОЯВИЛСЯ  ИСКУСИТЕЛЬ Азазелло
      
 Пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной
        А.Вознесенский

Даже Демону Смерти, грустно в этом мире в одиночестве. Наверное, глупо было Абадонне просить о том, чтобы прислали второго, он-то точно никогда, никого, ни о чем не просил, но на этот раз остановился на новеньком мосту и невольно посмотрел на небеса. И у демонов бывают минуты грусти, а уж одиночества - сколько угодно.
Только теперь он заметил, что давно на этот мир опустилась тьма, а вернее, если без патетики, просто наступила ночь, только все в том и заключалось, что тьма эта значительно отличалась от той, кромешной, может быть,  потому он это и заметил не сразу.
Но на небе сияли звезды. Как прекрасна была эта звездная ночь. Он невольно залюбовался ими - эти дальними фонариками, с которыми, как говорят и верят люди, у каждого из них была судьба связана. Глупости все это, но надо признать, что глупости очень красивые, пусть тешатся такими фантазиями, чем бы дитя ни тешилось, как говорится.
Он залюбовался звездами и забыл,  о чем просил в тот странный миг. Но тут же заметил, что с небес  упала звезда и канула где-то в черной глади реки, что это значило? То, что его просьба услышана, или звезда просто указывала на место, где должна была произойти трагедия в самое ближайшее время?
А почему бы не то и не другое вместе? Падающие звезды надо экономить, их вовсе не так много на небесах, как  принято считать, он то, бывавший там пусть и очень давно, знал это точно.
Но в тот момент Демон войны, века назад сброшенный на землю, в его черной книжке все правильно было написано,  переместился в ту самую квартиру, где и появился утром, завалился на мягкий диван и вырубился, а вернее забылся крепким сном, с видом человека, честно трудившегося весь день.
Конечно, вид его был обманчивым, а каким он еще должен был быть, впрочем, этого обмана никто не мог видеть, квартира - то по-прежнему была пуста.
Хотя и это не точно, в квартире не было никого из людей, но ведь это не значит, что там вообще никого нет.
Рыжий тип, которого очень легко было опознать по приметам, запечатленным в романе века, а потому известным всем мало-мальски грамотным жителям самой читающей в мире страны, высунул голову из трещины того самого разбитого зеркала, оглянулся и чихнул, от той пыли, которую мы с вами заметили давно.
Впрочем, чихнул он бесшумно совершенно, даже ему не хотелось нарушать сон Ангела Смерти. Но скажу я вам, сделать это было не так просто, потому что Абадонна спал  как убитый, а вот Азазелло было вовсе не до сна.
Он так же бесшумно, как и чихал, спрыгнул вниз на мягкий ковер, сразу же взглянул на книгу, которую заметил еще по ту сторону, на том СВЕТЕ, и теперь первым делом к ней устремился, словно какая-то сила могла ее у него отнять.
Демоны были всегда еще более тщеславны, чем люди, иначе бы они не поднимали всех своих восстаний, и на этот раз ни за что бы ни появились в мире, который не стал со временем лучше, это надо было честно признать.
И что же такое должно было еще случиться, чтобы он, несмотря на прошлые печальные события, признав, что работу свою тогда они исполнили не  качественно, явился, чтобы исправлять старые ошибки.
Это коту хорошо, с того, что с гуся водя, он отшутится и отбрешется от любой собаки, а ему все-таки обидно было сознавать, что усилия были потрачены напрасно, или почти напрасно, и как они говорят иногда - гора породила мышь.
Правда, надо было честно признать, что роман века они миру все-таки подарили и рукопись спасли.
Он не заглядывал в книжные магазины, уж слишком приметен был и вовсе не хотел, чтобы его узнавали и бросались за  автографами некоторые особенно пронырливые и эрудированные граждане, не нужна ему была эта шумиха. Он себя артистом, то есть шутом гороховым,  не считал, и для него, как и для любого Демона, слово это было самым нехорошим, то есть ругательным, хотя в чем- то они с теми паяцами и родственны, но разве можно сравнить уровень?
Это Абадонна может поправить свои очки, и разгуливать, где ему вдумается, ни один из тех самых знатоков не подойдет к нему близко, как только поймет, кто он такой. А те, кто ни черта не знает, и книжек таких не читал, у тех животные инстинкты срабатывают, они кожей чуют, что его надо стороной оббегать хотя бы ради своего сомнительного спокойствия,  с ним же не все так однозначно.
Тогда  и начнутся всякие недоразумения, выяснения, восклицания и ужасы, а ему не надо ничего этого. В их деле шумиха очень даже вредна.
Он давно уже сидел в мягком кресте и держал книгу раскрытой на второй странице. Он не сомневался, что отыщет себя в этой Энциклопедии, но только вторым, именно после него.
Он снова покосился на мирно похрапывающего ангела. Но и это не так уж плохо, если не особенно придираться к цифрам.
Что же они там пишут о нем, эти исследователи их жизни и судеб.
«Демон безводной пустыни, демон - убийца« - словно строчку стихотворения, довольно противным голосом прочитал Азазелло, и невольно узкая грудь его распрямилась, и задышал он чаще от важности и гордости за себя любимого.
Что правда, то правда, знают все-таки, хотя никаких сведений он о себе не давал, и даже в органах их ничего такого не было - он точно проверял, там стараются не забивать свои умные головы всякими иллюзиями, и все-таки раскопали где-то исследователи его главные приметы и черты.
Он даже зауважал авторов этого творения, с которыми лично не был знаком пока, но всякое может случиться, если он был вхож на тот и этот свет, то жизнь их рано или поздно столкнет, тогда и можно будет продолжить начатый разговор.
Демон - убийца, но разве его вина, что люди порой так отвратительны, что часто приходится прибегать к этой крайней мере. Хотя он старается чаще обходиться если не красноречием, это снова по части кота и самого Мессира, то разными подручными средствами, оружие и косметика не так уж мало значат в его деле.  И надо вам сказать, что это убивает часто не хуже, чем  грубая физическая сила какого-нибудь громилы, зато как  много способов и методов воздействия.
И он снова  погрузился в воспоминания. Когда-нибудь он напишет самое увлекательное и полное руководство о том, как можно соблазнить, и увлечь. Но это потом, пока ему нужно было заняться конкретным делом, и от того, как он с ним справиться будет многое зависеть. Можно сказать, что это вопрос если не смерти , сами они все-таки остаются бессмертными, то жизни их дальнейшей, потому что,  в отличие от людей, их жизнь, такая неприметная в реальности, может продолжаться только в творениях. Это там они всесильны и прекрасны, ну если не прекрасны, тут он немного переборщил, то чертовски обаятельны.
Азазелло посмотрел на себя в старинное зеркало и тихо рассмеялся, надо же, у него начинался склероз, хотя он и не считал себя старым, ведь они не отражаются на этой стороне зеркал. И на самом деле  на зеркальной глади  была пустая комната, и не было, и не могло быть его.
В тот момент это открытие - о склерозе, а не о том, что не отражался, немного расстроило его, но он тут же успокоил себя:
-Зато я совершенно неотразим, в чем приятно убедиться еще раз.
И это было сущей правдой.
Но он вернулся к книжке, от которой все время отвлекался, что же там написано о нем еще?
-Падший ангел, который научил людей изготовлять оружие и украшения. Благодаря ему женщины освоили «блудливое искусство», раскрашивать лицо.
Читал он медленно и вслух, и потому притомился быстро, но дальше там шел набор фактов, о том, как он передал Маргарите волшебный крем, и она смогла оказаться в их веселой компании. Все, что было известно ему без всяких книжек. Склероз у него был еще не настолько силен, чтобы он позабыл события недавнего прошлого, самого последнего, и как выяснилось, не особенно удачного их похождения.
- Кстати, о женщинах, - оборвал Демон сам себя, - ночь уже перевалила за середину, а он еще не успел присниться той, на которую и возлагал самые большие свои надежды в новом, не менее ответственном деле.
Эти юные девицы так любят говорить о снах и знаках разных, правда, это изучала психологию, и хотя была не особенно прилежной ученицей, пока он был снисходителен к Насте, но может вспомнить старика Фрейда, со всеми его загибами направо и налево,  и припишет  ему какие-то противоестественные внутренние  побуждения. Напридумывал черт знает, что этот гений странный, а ты потом оправдывайся, доказывай, что ничего такого не было и быть не могло, а если вспомнить, что презумпции невиновности у них никогда не бывало, то вообще дело дрянь. Он оттягивал не особенно приятный момент, но вовсе не собирался отступать, если надо присниться, значит, он и приснится как миленький, и никуда не денется.
Он оставил книжку, и растворился в воздухе, отыскав  без труда квартиру в которой обитала девица Настя. Именно ей и предстояло сыграть если не главную, то вовсе не эпизодическую роль в этой истории.
Он взглянул на спящую девушку. Почти блондинка, хотя и психолог, так себе, но напористая, все сметет на своем пути. А если он будет рядом с ней и кое -что подправит и в нужном направлении направит, то все и получится.
Так он спокойно и уселся в кресло и смотрел на нее, не мигая, потому что в тот момент начал уже ей снится. Вернее, снился не он сам, зачем такие сложности. А во сне, когда картинка резко изменилась, Настя видела себя в огромном зале, заваленном книгами с ее большой фотографией на задней обложке, на передней  же был какой-то  сиятельный красавец, что-то из античной мифологии и их кораблями и воинами и богами, и написано большими буквами «Роман о Дьяволе».
И все рвались к ней, протягивали такие же книги, смотрели с восторгом и говорили столько приятных вещей. Но даже не это главное, а то, что она чувствовала себя совсем другим человеком. И таким странно приятным было ощущение этой легкости, что она готова была запеть дурацкую песенку, которая недавно еще звучала повсюду, и стала просто преследовать многих ее пациентов: «Я душу дьяволу отдам, за ночь с тобой». И вот теперь ее повторяла она в своем сне. Но если не за ночь с тобой, за кусочек такой жизни, которая ей приснилась, она бы точно на многое, если не на все согласилась.
Стремительно надвигался рассвет обычной жизни. Гасли звезды на небесах, кресло, где расположился  удобно Демон-искуситель,  теперь было совершенно пустым. Но когда девушка проснулась, она почувствовала странные перемены.
- Это только сон, - говорила она себе, но понимала, что  если приложить усилия и что-то сделать, то он может вполне стать реальностью.
Он не был таким уж несбыточным, просто она старалась до сих пор об этом не думать, мысли не допускала, но если попробовать, чтобы потом не упрекать себя за то, что у тебя была возможность и ты ничего не сделала для осуществления заветной мечты.
Она вовсе не собиралась бросать все и садиться писать книгу - это было совершенно для нее не реально. Есть более короткий и значительно более надежный способ, он был ей хорошо известен, и если уж приснился сон, то сам черт велел им воспользоваться.
И странна уверенность и дерзость быстро затмили сомнения. Она  проглотила завтрак и вышла на улицу, полная надежд и желаний. А настроение у нее было хорошим, просто отличным.
В тот момент она еще не могла знать главного, что странный господин, а к ней чаще всего приходили только странные , такая работа, уже  направился  к ней на прием, чтобы  рассказать свой  странный сон, где будто видел  ее знаменитой писательницей. Соврать  Азазелло не составляло никакого труда, зато каков эффект. Он пожалел о том, что камеру не захватил с собой и не запечатлел этот момент. Она если и читала роман века, то ни черта не помнила, потому узнать его никак не могла, но она не понимала даже и другого, того,  что к ней явился главный искуситель в мире.
Сразу после посещения психоаналитика  он оказался на улице.  Азазелло даже честно расплатился за сеанс, чтобы никаких подозрений не возникло. Но она только смотрела заворожено на баксы, и даже не подумала о сдаче, это в тот момент казалось такой мелочью, и не заметила, как он растворился в воздухе, решив не утруждать себя походам по коридорам этого не особенно приятного заведения.
Ему еще нужно было встретиться со старинным  своим приятелем - конечно, это был кот Бегемот, и обменяться парой реплик, прежде чем все они в вихре закружатся, да так, что уже не остановиться.
Кот направлялся совсем в другое место - на дачу писательницы, он играл в другой команде. Бегемоту всегда доставались если не положительные герои, то личности более талантливые и приятные. Но что сделать, если так пали карты.
И теперь Азазелло говорил ему обо всем, что уже успел предпринять.
- Но это заденет и мою Викторию, - противится кот.
- Она станет или крепче или погибнет, уж извиняй, нам не нужны нытики и  хлюпики.
Кот устремился на  дачу, запрятал ее кота подальше и сам занял его места.
- У Азазелло ничего не получится, пока я с тобой, вернее получится не то, что он хочет, -заверил Бегемот героиню.
А она  мирно сидела за своим компьютером, не отрывая взгляда от монитора, но если бы она и разглядывала его пристально, и исследовала бы даже каждую клетку его кошачьего организма и тогда бы не заметила подмены, уж об этом он позаботился.
Но она была настолько погружена в свои творения, что и более явных вещей в упор не видела. Она была бы идеальной женой для какого-нибудь проходимца-афериста, который тоже скоро появится, но у нее хватило мозгов ею не стать.
Демоны слетались в этом времени и этом месте. Затишье царило,  как обычно, перед бурей.

Глава 3 А  вот и  Афраний

Если,  путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
В. Высоцкий

Когда органы внутренних дел на местах не справляются с возложенными на них обязанностями, присылают помощников из центра. Следователи  по не особенно важным делам, так мелочевка, всегда были готовы к подобному повороту, и когда появлялись важные и не особенно разговорчивые люди в их кабинетах,  и появлялись без стука, они знали, что это подмога пришла, не особенно желанная, но все-таки и не удивлялись таким вторжениям.
Об этом знал, хотя откуда неизвестно, начальник тайной стражи прокуратора Иудеи. Но он знал, на то и тайная стража, чтобы знать о тайнах и слабостях своих коллег, хотя и из будущего. Но ему было известно и другое высказывание, правда появившееся значительно позднее, чем он жил в этом мире - о том, что все повторяется, только если сначала рождается трагедия, потом она, при новом повторении превращается неизменно в фарс, он знал это, только никак не мог понять, почему все так происходит.
Но благородный Афраний, служивший в тайной страже самого Понтия Пилата, о котором во всех Евангелиях, а не только в знаменитом романе есть упоминание, не мог без слез смотреть на все, что творилось в нашем времени и в нашем мире, куда и его должна была забросить нелегкая. Вот уж точно картины не для слабонервных. Но, несмотря на очень солидный возраст по любым меркам, с нервами у него было все в порядке, в отличие от тех молодых сотрудников тех самых внутренних дел, которые, как известно должны охранять  простых граждан. Еще когда-то в начале прошлого века ляпнул в пьяном запале поэт революции мол «моя милиция меня бережет», вот и приходится им, хочешь или нет, беречь, а то, что иногда это получается очень странным образом, всякое в этом мире случается.
И если благородный пришелец из прошлого чего-то не понимает у нас в России, так всем давно известно, что умом Россию, как и ее внутренние органы не понять,, и очень даже вредно, а то и опасно мерить общим аршином.
Но с устройством внутренних органов Афраний знакомился только мимоходом, ему нужно было вытащить из тех самых внутренних органов одного очень даже скользкого типа, это Вам не Иуда даже, который  от него бы никуда не делся.
Как сейчас помнил верный страж прокуратора, когда тот его призвал и рассказал, что был ему знак, что Иуда должен быть убить, оставалось только исполнить тайный приказ. В тайной страже все было тайным для остального мира, но как он мог не понять, того, чего требовал от него Пилат.
Вот и теперь, когда Мессир говорил с ним в последний раз и предупредил о том, что  поручение ему на этот раз досталось, конечно, аховое, и рядом с этим типом  Иуда Ангелом покажется, особенно когда изображает его харизматичный и наглый актер в последнем сериале. Но ничего с этим не поделаешь, какой уж есть.
- И где мне его искать, - только и уточнил Афраний
Он знал, что Мессир может разозлиться за его непонятливость, но готов был напомнить, что это чужой мир, в котором в прошлый раз ему быть с ними не довелось. Потому что тогда ему просто там нечего было делать, а слоняться без дела он вовсе не любил, да еще в чужом месте, непонятном времени.
Но Мессир не рассердился, выдержки у него по-прежнему было больше, чем необходимо для дела.
- Это называется у них отделение милиции, коту все известно лучше остальных, он тебя туда и проводит. Только будь осторожен, творится там, черт знает что, но  ты же знаешь, что со своим уставом идти в чужой монастырь, а тем более органы внутренних дел не стоит. Хотя бы пока мы не вытащили оттуда этого Странника, а вляпался он в несколько уголовных дел сразу, хотя и выдает себя за Иешуа,  и надо бы его там оставить, да пока никак  нельзя, без него это будет другая и никому не понятно какая игра. А мы уж пойдем по намеченному плану, и тебе нелегкая задача достается, но ты справишься.
Ничего на это не ответил тот, кто не привык обсуждать приказов вышестоящего начальства из самого центра. Он просто распрямился, слегка кивнул и шагнул в другое время, словно делал это постоянно. Да и что могло испугать Афрания, начальника тайной стражи, который тысячу лет назад потерял страх, а может быть, никогда его не имел?
Но как оказалось позднее, наша родная милиция в восторг его привести ну никак не могла и если не испугать, то разозлить и вывести из себя, очень даже просто. Но,  в отличие от тех, кто там сгорал в трудах праведных, он хорошо помнил, что демоны за ним следят, и не следовало ему, даже с этими внутренними делами соприкасаясь, терять своего достоинства, уж если называли его однажды Благородным, то это самое высшее звание должен он был в любой ситуации оправдывать.
Кот остановился перед серым трехэтажным зданием, и наотрез отказался идти туда.
Правда, без билета он ездил в трамвае в прошлый раз, и вряд ли внуки тех оперов помнили про эти его мелкие грешки, но уж половина дел того героя, с которым он вовсе не хотел без определенной нужды встречаться, точно припаяют. У них там была строгая ученость, и дело раскрывать следовало только по горячим следам, а высшей доблестью считалось раскрыть то дело, которое еще и совершиться не успело, но обязательно через час произойдет, тогда можно будет рапортовать о его раскрытии одновременно с  моментом его совершения, и  чем плохо, скажите?
- Я туда не ходок, если ты хочешь, иди  без меня, - заявил Бегемот и отправился в более приятные места.
Афраний не настаивал, это в плохих детективах коты расследуют преступления,  а здесь ему появляться с котом вместе было не особенно солидно, и опять же уже в дежурной части могут возникнуть осложнения.
Но все с дежурной части и началось. Очень даже упитанный страж порядка, которого затруднительно было представить на оперативном задании, хотя бы по розыску того же Иуды, только что хамил какой-то очень приличной женщине, которая совсем не давала для этого  повода, но Афраний не знал, а тот точно знал, что только таким и можно хамить, этот самый доблестный борец за порядок, оторвал безразличный свой взгляд от ее не особенно  соблазнительных форм - смотреть не на что - это и было написано на его веснушчатой физиономии, и повернулся к нему.
Пришелец поморщился, приготовившись объяснять, что и зачем ему нужно здесь, и если что применить какие-то приемы не особенно законные, в их понимании. Но в тот самый неприятный момент этот тип резко, для его комплекции слишком резко,  поднялся, выпятив брюхо вверх, так, что женщина отпрянула от него, решив, что он что-то заметил у нее непозволительное и сейчас на нее бросится всей своей тушей. Но он ее по-прежнему в упор не видел, и видеть не хотел. Он уже замер, стараясь втянуть живот, втянуть который было совершенно невозможно, и сначала так же резко приложил руку к пустой голове, а потом рванулся за фуражкой, заметив его усмешку в уголках губ, и при этом он умудрился все смести на своем пути.
Афраний, да и несчастная женщина подумали одновременно о том, что долго же ему придется собирать все, что разлетелось по комнате в разные стороны, но сам охранник пока о том вовсе не думал. Он кивнул,  не стал напоминать старую шутку о том, что к пустой голове руку не прикладывают, вдруг тот передумает и станет документы требовать, а тогда еще неизвестно как все и завершится, лучше не искушать судьбу.
Охранник уже звонил какому - то своему начальнику по внутреннему телефону и сообщал, что к ним последовал сам генерал, какой-какой генерал, самый главный. Впопыхах фамилию замысловатую он уж никак не мог вспомнить.
Афраний понятия не имел о том, кто такой генерал, но понимал, что человек он оказался очень важный. Да и понятно было, что в затруднительной ситуации в беде его никто не оставит, и он обязательно в последний момент как-то разрешит ее, и не может быть среди демонов, где он оказался, по-другому.
Немного позднее он узнал о том, что к тому моменту, когда он покинул это странное заведение, тот безымянный страж, которому стали мерещиться генералы на вверенном ему участке, которого естественно нигде не обнаружили, сколько не искали,  был уже поспешно уволен. Потому что одно дело допиться до того чтобы черти зеленые мерещились, и совсем уж никуда не годится, когда почти наяву, на боевом посту, он видит генерала, которого в природе не существует, да еще и имени его не помнит.
Все повторялось и не удивительно, что занял он место поэта в психиатрической лечебнице, и убеждал нового профессора в том, что генерал был, в парадном мундире, и даже слегка ему улыбнулся. А куда он бесследно делся, непонятно, а так как машину не нашли,  на которой он прибыл, то вероятно пришел через весь город к ним пешком, а что не может быть такого, чтобы генералы пешком, ходили, - возмущался толстяк.
Врач ему терпеливо объяснял, что такое быть, конечно, может, почему бы и нет. Это у королев нет ног, у генералов они есть. Но даже полковники редко очень ходят пешком, потому что люди они занятые, и если на машинах своих никуда не успевают в таких пробках, как у них добраться, то уж пешком точно опоздают. И толстяк соглашался к ним, но никак не мог отказаться, от мысли, что этот генерал пришел к ним пешком, и что он на самом деле был.
Потом он решил, что, как только выйдет из больницы, найдет обязательно ту женщину, которая в тот момент была с ним рядом, и все видела. Она обязательно подтвердит, что генерал был.
- И на это не стоит особенно рассчитывать, - заявил доктор спокойно.
- А это еще почему? - удивился больной.
- Да потому, что вели вы себя с ней наверняка по-свински, и не захочет она ничего подтверждать. С какой стати ей вас выгораживать, и всем объяснять то, чего на самом деле быть не может, вот если бы вы были ее сын, муж или любовник, тогда другое дело, она бы что угодно и про генерала тогда подтвердила, а так зачем в это ввязывать?
- Вы что, предлагаете мне стать ее любовником? - удивленно спрашивал милиционер.
- Ничего я вам такого не предлагаю, и это вряд ли возможно, и на этот счет мои прогнозы не утешительны, боюсь, что, как бы это вам сказать, и в этой области вы не особенно много можете.
Доктор приготовился к  яростному отпору, но тот странно обмяк и уселся на кровать, которая жалобно под ним скрипнула.
Доктор как в воду смотрел, раз уж он тут оказался, то по этому поводу и надо было с ним поговорить. И у него еще будет для этого немало времени, потому что резко переменилась жизнь, и больше не было опасной и трудной службы,  и вероятно никогда не будет, а все так хорошо начиналось. И принес же черт откуда-то этого странного генерала, который одним махом перечеркнул всю его славную карьеру, и на пенсию, а вернее, на инвалидность ему придется уйти раньше срока. Но как в  старой и доброй песне поется: « Отряд не заметил потери бойца»
Так и завершилась для отдельно взятого старшины странная история с  мифическим генералом, для остальных она только еще тогда начиналась
№№№№

Афраний заглянул в отделение  уголовного  розыска, зная,  насколько скверно там работают, он приготовился к худшему, но именно там Странника искать и надо было. Он увидел поэта, которого обокрали, как он утверждал с пеной у рта и про себя усмехнулся:
- Значит на этот раз он поэт, а не лекарь и не профессор медицины, ну что же, кажется на первый взгляд безобидным. Покалечит только литературный  вкус молодого следователя. Но в этом у них разбирался Абадонна, он и сам не особенно -то знал, что в литературе, да еще в поэзии хорошо, а что плохо, ему в свое время не объяснили, а потом не интересовался.
Афраний прислушался к картавым, но очень напыщенным речам,  тот читал свои порнографические стихи, намекает на то, что он пришел из того мира. И они все еще увидят, кто он на самом деле.
Афраний удивленно поймал себя на том, что это похоже на правду и можно было даже поверить, если бы он не был предупрежден заранее, но Мессир же сразу сказал - скользкий, да уж, бывают чудеса в этом мире
- Что за чудеса, - удивляется начальник тайной полиции, - он подал свой голос, потому что надо было что-то сказать, раз уж он стоял здесь, за спиной лжепророка. - Не удивительно,  что Вы завалили все, что смогли завалить.
Следователь странно побледнел, он  увидел явно не генерала, этот был ученым и его просто так не проведешь, как несчастного старшину.
Он быстро   выпроводил поэта без особенных разъяснений.
 И   сыщик,   наезжая  на непонятно откуда взявшегося незнакомца, на первый взгляд показался даже дерзким, но только на первый, потому что Тот поставил его на место одним движением.
- Так ты поступаешь с особенно строптивыми подозреваемыми. Этот шут гороховый плел тебе, что  он новый Иешуа, - он внимательно посмотрел на  следователя,- Ты хочешь знать наверняка, кто я такой,  он подло лгал, как обычно,  но мне можешь поверить, я- Афраний, Мастер и Пилат называли меня Благородным Афранием, и в память о них я не позволю тебе творить то, что вздумается, пока мы здесь.
Он замолчал, и сам удивился тому, что  этот наглый тип заставил его так быстро называть себя, но он ни о чем сделанном никогда не жалел. Еще интереснее было ему другое, говорят ли для этого знатока прав всех времен  и народов что-то их имена, произнесенные им в спешке и замешательстве.
По его глазам он увидел, что тот знает, о ком идет речь. От этого открытия он испытал удовлетворение за все время пребывание здесь. Но должно же его порадовать хоть что-то.
- Значит, ты читал роман века, это хорошо, а то я думал,  объяснять придется, а у меня дела, знаешь ли, некогда с тобой возиться.
И когда следователь схватился за пистолет и  начал палить вверх, пока в его оружии были патроны,  совсем, как  в знаменитом романе, Афраний исчез, ему там больше не чего было делать, тем более горе - герой его уже был на свободе, Но палил  он недолго, во- первых, потому что патроны скоро кончились, а во-вторых потому что сначала появился спецназ, а потом ворвались и  врачи и надели  на него смирительную рубашку. Какая удивительная вещь, за один день второго доблестного сотрудника, призванного нас с вами беречь из одного, отдельного взятого отделения милиции пришлось вести на улицу Куйбышева, где и находилась в нашем городе Психиатрическая лечебница.
Это происшествие потрясло весь миллионный город, как никакое другое, хотя о нем говорили шепотом, и никто из непосвященных не должен был знать. И если бедолага - старшина уверял, что ему мерещился  только какой-то генерал, то образованный капитан яростно утверждал, что стрелял он в самого Афрания. Только даже ранить его не смог, то ли плохо стрелял, а это уж никуда не годится, то ли тело удачно спрятал, потому что оно так и не было найдено. Одно слово - черт знает, что твориться стало, и не только  в  отделении милиции, но и повсюду в городе
 Полковник, начальник того самого отделения, все-таки навестил своих бывших подопечных, правда о генерале он уже ничего слышать не мог и не хотел, но вот кто такой Афраний, у главврача, с которым вежливо беседовал, все-таки поинтересовался, вдруг его тело еще искать придется, всякое могло быть.  И доктор, скрывая улыбку, сказал ему, что это  герой романа Мастера, он служил при Понтии Пилате, в то время, когда распяли Христа.
- Во,  допились, уже даже не живые люди, а герои книжек им мерещатся, и из-за этого ты пальбу тут устроил? - искренне возмущался полковник.
 Он поспешил уйти из больницы, где у любого  психика повредиться может, пока ему еще Афрании не мерещились, надо было о себе позаботиться, а то тоже тут оказаться недолго от такой работы
Вернувшись в свое отделение, он  поспешно отдал приказ об увольнении капитана.
- Никогда ты не будешь майором, - усмехнулся лейтенант, с которым они накануне поругались.
А тот, который наделал столько шуму, спокойно шел по тому самому Любинскому проспекту, где накануне гулял Абадонна.  Он только мельком взглянул на железную барышню с книжкой в руке, и удивился тому, что его странно волновали живые девицы, порхавшие навстречу.  Это что-то новенькое, и он пообещал себе, что как-то только разберется с важным и ответственным заданием, за которым сюда и был послан,  так сразу и развлечется с одной из них, а может и с двумя.
Вот уж точно, странные вещи творятся на том и на этом свете, ничего не скажешь, но сначала задание, это милиционеры в лечебницы могут отдыхать, а у Благородного Афрания во все времена служба опасна и трудна. Это мы знаем точно



ГЛАВА 4  ТАИНСТВЕННЫЙ ПРИШЕЛЕЦ


Удавалось ли Вам когда-то быть между мирами, на той самой лунной дорожке, где до сих пор появляется прокуратору Иудеи Понтий Пилат. Страшновато немного оказаться в таком безлюдном месте. Но не только люди, и демоны там редкие гости. И только тот, кто превратился в прошлый раз в глыбу мрака, опять обрел уже знакомый нам образ и прошелся по этому пути к нему.
И очнулся Пилат. Они так часто встречались, так много знали о привычках друг друга, что не было никаких секретов и тайн особенных.
- Я заглянул к тебе, чтобы попрощаться на время, - тихо говорил тот, хотя голос его раскатом грома разносился в пустоте. И холод его был смертелен для любого живого создания, но это там, на земле, а здесь ему убивать некого было, у Пилата не болела больше голова,  и никакой холод его не волновал.
- Что  там на этот раз происходит, если в прошлый раз вы спасали роман обо мне, то что же такого важного могло быть теперь? Не удержался и спросил он. Странное любопытство для того, кого на протяжении многих веков ничто особенно не волновало.
И только тот исторический случай с мастером и его романом о прокураторе в озверевшей от войн и революций стране мог показаться ему важным и значительным.
Тогда Воланд даже удивился, он рассказывал ему эту историю так, ради спортивного интереса и совсем не думал, что она может оказаться такой увлекательной и значительно, хотя вероятно только тщеславие нельзя погасить в мертвой или века дремлющей душе. В этом еще раз на примере Пилата пришлось убедиться повелителю тьмы.
- Постой, постой, раз вы снова все в сборе, то дело очень важное, и вероятно, не говори ничего, я сам угадаю, если тот роман был обо всем, то этот о тебе.
- Ты странно проницателен стал с годами, впрочем, таким ты был всегда, ведь и тогда тебе было известно о том, кто перед тобой стоял.
- Я не мог этого знать, слишком много пророков развелось в этом мире, попробуй, разбери, кто из них кто.
- Ты не на суде, можешь не лукавить и не оправдываться, но нам - то с тобой все известно, лучше, чем остальным.
Но кое-что и на самом деле изменилось, твой роман издан миллионами экземпляров, не поверишь, но, наверное, нет никакой другой книги, которой было бы так много в этом мире, я захвачу тебе парочку самых оригинальных книг с самыми лучшими иллюстрациями, посмотришь, каким ты стал в воображении их художников.
- Хорошо, буду тебе премного благодарен. Но что же будет происходить на этот раз.
- Ты все узнаешь, когда мы вернемся, а мы очень скоро вернемся, по нашим меркам - вообще один миг, там немного больше, но не настолько, чтобы ты успел без нас соскучиться.
- Ты так и уйдешь,  ничего не сказав, как же ты любишь мучить несчастных.
- Ну, хорошо, - согласился Мессир, я могу открыть тебе великую тайну, я зайду в какую-нибудь их школу, чтобы послушать урок о тебе, и не только.
- Но не ради урока ты туда отправляешься, - не сдавался Пилат, он мог разозлить не на шутку своего собеседника, но тот был на удивление великодушен в тот момент.
- Не только ради урока, это правда. Прошло время, но люди ничему не научились. Нет никакой внешней угрозы и давления, но они по-прежнему ведут себя странно, а творческие личности - странны вдвойне. Не можешь себя представить, они думают, что сами могут решить, какую книгу печатать, а какую похоронить в тот момент, когда она написана.  Как попугаи, они повторяют нашу фразу о том, что рукописи не горят, и сжигают их, чтобы убедиться в этом, даже и не думая, что сказано это было совсем не о том, что не могу я и мои демоны спасать все, что они сами хотят уничтожить, такая вот странная беспечность. И сколько раз твердили миру о том, что большое видится на расстоянии, что ошибочных ответов на вопрос «Быть или не быть» значительно больше, чем правильных, но ничего не помогает, их упрямству могут позавидовать все черти в мире. Я долго терпел это безобразие, но на этот раз там вообще происходит черт знает что, никакая их дама, пищащая детективы, коих бессчетное число развелось,  еще  не додумалась до такого. Но реальность всегда краше любого детективного сюжета, и в том ничего удивительного нет.
- Хорошо, но ты надеешься, что тебе удастся хоть что-то изменить в том мире? - не мог успокоиться Пилат.
Он странно волновался на этот раз, даже когда был извлечен тот роман, даже когда появились первые его публикации, он оставался спокоен, хотя, скорее всего, притворялся.
- Я ни в кого и ни во что не верю, отрезал его собеседник, вероятно он наконец и на самом деле начал сердиться, но кто-то должен показать им на примере , что не будет так, как им хочется, что ничего они не решают и не могут оценить, как бы не упрямились и не старались это делать. Но удивительно мне даже не это, а то, что на этот раз придется нескольким из них  оторвать голову в прямом, а не переносном смысле, без всякого оживления, потому что то, что творили те, в сравнении с этими, а все познается в сравнении, были только детскими шалостями.
- Но этого не может быть.
- Я бы тоже так же сказал, - усмехнулся Воланд, - да не могу, но обо всем ты узнаешь в свое время. Никогда и ни о чем не стоит говорить заранее, не то чтобы не сбудется, нет, но интереснее рассказывать о том, что уже случилось без всякого  сослагательного наклонения.
- Хорошо, я подожду Вашего возвращения, - согласился Пилат, словно от него хоть что-то еще могло зависеть, а ведь на самом деле совсем ничего. И это вызвало легкую улыбку на губах Воланда, но того, второго оставило совершенно бесчувственным. Он давно научился не выражать никаких эмоций.
Когда его собеседник исчез так же неожиданно, как и появился, ему осталось пожалеть о том, что он так и не спросил его какова главная героиня. В том, что она не Маргарита, к которой  тот так трепетно относился, он успел понять. Но судя по его словам, она и не Мастер, ведь из-за Мастера  он бы и шагу не сделал, не только не преодолел пространства и времени и не позволил бы себе оставаться в новом мире. Мир этот  вероятно еще хуже прежнего, хотя хуже, казалось бы и некуда.
Вопросы, вопросы, их всегда было больше, чем ответов, но у них в запасе вечность, и он понимал, что наступит тот момент, когда и ответы на них найдутся обязательно.
А пока он продолжал томиться под луной, и гадать о том, что, где и как могло происходить.
И как ни странно, иногда детали, штрихи оказываются важнее всей картины в целом, о которой ты и не имеешь никакого представления. Пилат вдруг вспомнил о том, что Мессир собирался заглянуть на урок литературы  по их роману, конечно, вот что привело его в настоящий трепет, что он там увидит, что услышит. Никто не сомневался в том, что они полюбят демонов, их нельзя не любить, они будут  с уважением относиться к Мессиру, пусть попробуют относиться по -другому, но герой романа в романе, такой далекий, практически недоступный для них, непонятный, жестокий, как они  разберутся с ним.
Он заранее знал, что об этом побоится даже спросить его. Лучше не знать вовсе. Он мог обмануть Иосифа Каифу, Афраний мог делать вид, что все прекрасно понимает, и даже сочувствует ему, он был и останется благородным созданием, но молодые люди, страшно даже подумать какого - 21 века, что они могут понять. От их оценки не зависело   ничего, и на самом деле очень многое  имело значение только в этом свете.
Но луна уже скрылась, тьма окутала мир,  и вечному спутнику стало немного легче. Благодаря Маргарите он был прощен, и мог бы не появляться больше здесь, но вековая привычка, очень странная вещь, от нее и при желании никак не избавиться. Вот он и приходил сюда, зная, что только здесь может встретить кого-то из старых знакомых, без которых ему было так тоскливо и одиноко. Вот и сбылось, нынче сам Люцифер перед ним предстал.
Пилат удивился тому, что он вспомнил первое из бесчисленных его имен, к чему бы это, откуда ему вообще было знать то, что оставалось великой тайной - любое другое Сатана, Дьявол - пожалуйста, но только не это, а он вспомнил именно это и хорошо, что  тот уже не мог слышать его. Но разве мог бы он что-то вообще вспомнить без величайшего на это позволения, значит, а какая разница, что это значит, но тот, кто был когда-то хранителем света,  давным-давно явил миру совсем иную сущность, и стал повелителем тьмы. А что если об этом полузабытом отрезке в его жизни и написан этот странный роман, чем черт не шутит. Но трудно, да что там, просто невозможно себе представить, что кто-то из смертных не только узнал эту его тайну, но и осмелился написать об этом. Но если это так на самом деле, то он испугался того, что совершил и спрятал роман от посторонних глаз, словно его можно было спрятать, если написал. Ему было искренне жаль того творца (С каких это пор в душу Пилата закралась жалость), никто из пророков не рискнул бы больше предсказать его судьбу, потому что такого невозможно вообразить, да еще если все они устремились туда. Что он сделал с Маргаритой, которая бедная, ни в чем вовсе не была виновата, и поступала наоборот, он сам сказал: « Она не Маргарита». Так что же с ней может быть в этом случае? О том лучше совсем и не думать.
И он не думал больше, а погрузился в сон « Я б хотел забыться и заснуть» - это и на самом деле был только сон, потому что не мог больше умереть прокуратор Иудеи  - это с ним случилось давным-давно. Но он обязательно проснется, чтобы услышать, как и что там было, уж об уроке он точно ему расскажет, даже если тот не захочет о том вспоминать.
№№№№№№

Это была просто гимназия в центре Сибири, в городе, где пытался, но не смог спасти Россию последний русский адмирал, тень которого все еще бродила по его улицам, и останавливалась на обрывистом берегу знаменитой реки, воспетой в песнях про атамана, который в ней и потонул. Но эти края он  прирастил все-таки к остальной России. Сам адмирал погиб на берегу другой реки, но возвращался сюда, где был счастлив такой короткий срок, где ему, вопреки всему все-таки многое еще удалось, и надежды не оставили его усталую душу
  Директора гимназии, как и вождя бунтовщиков, звали Владимир Ильич, и он радушно встретил незнакомца, что произвело на того впечатление немалое. Надо было признать, что ни в одном учреждении его так не встречали, страх -привычное дело, выглядел он все-таки солидно, но радушие из области фантастики. Он с радостью провел его на урок литературы, как только тот сообщил о цели своего визита. Конечно, он попал бы туда в любом случае, это не было проблемой для него. Но хотелось как-то по-человечески, без всяких фокусов туда пройти и не привлекать особого внимания, перепугав бедную учительницу, которая и без него должна была быть, как и многие литераторы, косноязычна. Да, да, именно так, сапожник без сапог - учитель литературы, который не умеет говорить - обычное дело, сплошь и рядом.
Но еще по дороге директор предупредил:
- Ее зовут Любовь, у нее нет никаких званий и наград, именно потому ее и стоит послушать. Это тоже было верхом противоречия, но ничему не удивлялся Пришелец.
Дети на него не обратили внимания вообще, они были поглощены беседой пока о жизни и творчестве Мастера, она слушала, что-то добавляла, о чем-то говорила им сама.
Их и на самом деле стоило послушать, всех. И он забыл о сидевшем рядом директоре, и сдерживался, чтобы не произнести вдруг:
- Я был на балконе у Пилата.
Можно себе представить, что это означала. Тот, который никогда не учился ни в одной школе в мире, здесь ощутил себя одним из них - учеников, учителей, какая разница, если они были единомышленниками. А потом она разбирала первую главу. Никогда не разговаривайте с незнакомцами.
- А вы и на самом деле верите в то, что он существует.
Она улыбнулась.
- Кто успел дочитать до конца, вы должны вспомнить знаменитую фразу, которую я лично очень люблю:
- Он чуть не свел меня с ума, доказывая мне, что меня не существует, потому советую и вам  быть осторожнее.
И они странно замолчали. На втором уроке, в другом классе, где он остался с огромным удовольствием, прошли чуть дальше. Они как раз разговаривали о Пилате, о том самом разговоре на балконе, где тот впервые столкнулся лицом к лицу с безымянным пророком. Тогда он не выдержал, поднялся и начал рассказывать, как это было.
Они замерли в одном порыве, она тихо стояла у окна и смотрела на него.
И только когда он закончил и тут же прозвенел звонок, она встрепенулась.
- Но Вам же нужно написать еще один роман.
- Обязательно, - улыбнулся он, - это будет пятое Евангелие.
Дети ничего не поняли, но в ее глазах появились странные звездочки. Он мог биться об заклад, что она его узнала. Она не могла не узнать его. И что? Да ничего, она сама себе никогда не поверит и правильно сделает. Это только странный и таинственный сон.
А потом он врывался всеми правдами и неправдами на другие уроки, в другие школы, о, чего только не наслушался странный пришелец, какой бред несли заслуженные учителя. Он тогда понял фразу директора, о том, что у нее нет званий и наград. Награждают, вероятно, тупых бездарей, а таких в педагогике большинство, чтобы они не так ощущали свою ущербность и заполняли пустоту - других все равно не было. Но что самое удивительное, он даже и разговаривать с ними не хотел, и смотрел насмешливо на несчастных детей, которым никогда на этих уроках не откроется истина, и хорошо, если  где-то совсем в другом месте им покажут и объяснят.
Сначала он заглядывал в бред методичек и сочинений, изданных приличными тиражами, и хотел оторвать головы тем, кто их издавал, но не слишком ли много голов полетит - это уж какое-то мамаево побоище. Но потом он решил, что будет чем заняться любителю литературы Абадонне и  обольстителю Азазелло, хотя вряд ли ему захочется этих словесников  обольщать, но пусть из сонма выбирает хоть кого-то, на вкус и цвет товарищей нет и среди демонов.
Вот и маялись они, вот и спасали роман, и издавали его, а не лучше ли было оставить все , как есть.
Но он быстро прогнал прочь крамольные мысли. Нет, из-за сотни плохих учителей, которые ничего не понимают, нельзя перечеркнуть все, но как они могли довести его до такого уныния, вот в чем вопрос.
И тогда он бросил все это грязное дело - народное образование - и отправился в квартиру с разбитым зеркалом, к своим демонам, они давно соскучились без него и совсем, наверное, отбились от руки.
Но там было грустно - он сначала не понял почему, а потом догадался - кот оставался у писательницы на даче, а что за жизнь без него, но придется потерпеть, он там нужнее, с этим никто не спорит, не спорил и Мессир.
Он огляделся, взял со стола черную энциклопедию, которую  так удачно купил в первый день своего прибытия Абадонна, и начал листать ее.
-Недурственно, - услышали  собиравшиеся Демоны, и поняли, что он здесь и теперь они все в сборе.
Они говорили о том, что видели и слышали, и он слушал их с большим интересом, прикидывая, что  и как надо делать дальше.
- Игра началась, господа, делайте своим ставки.


Глава 5 Бегемот  ЯВИЛСЯ  КОТ

 Шут был вор, он воровал минуты,
Грустные минуты тут и там.
В.Высоцкий

 Как хорошо забыв все и всех, снова оказаться на даче в сосновом бору и, наконец, полностью отдаться творчеству. В городе сделать этого невозможно, даже если отключен телефон и ты вроде ни с кем не общаешься, все равно что-то всегда отвлечет, соседка, рекламные агенты, журналисты, от которых никто из мало мальски известных людей не мог  отбиться, как не старался. А в этих дремучих местах, журналисты не ходят, а волки давно перевелись, потому такая тишина и покой.

Из всей живности Виктория брала с собой только кота Зосима. Он был достаточно  хорошо воспитан для такой беспечной хозяйки и никогда ей особенно не надоедал, наблюдал за птичками, но не трогал их.
Когда однажды еще в детстве он принес ей придушенного воробья и очень гордился своим подвигом. Она так долго лила слезы над ним, а потом сердилась, что кот понял, что не стоит совершать таких напрасных подвигов, ни к чему хорошему они все одно не приведут. И птицы могли  кружиться над его носом, больше он свою хозяйку до слез не доводил, даже если соседские коты и потешались над ним, это было легче пережить, чем чувство вины перед ней. Потому и  прослыл он гуманистом, ему соседки даже цыплят доверяли охранять, единственному из всех местных котов, к которым доверия у них не было. И он и сам уже не понимал, как такую красоту можно было есть, тем более толку от них никакого, а вот курицы потом хорошо приготовленной точно не получишь и не один день.

В общем, кот был созданием миролюбивым,  и задатки хищника глубоко в нем дремали, а потому он часто возникал в ее творениях, и все говорила о том, что Виктория его увековечит, и это не так уж плохо.
Когда появился этот странный наглец, который ни с чем не считался , схватил и забросил его в погреб, а сверху крышку отпустил так, что никак оттуда не выбраться Зосим оторопел и ничего понять не мог. Человеческим голосом этот гаденыш сказал ему, что курицу свою он получит, если будет себя хорошо вести, а если нет, то подохнет здесь, как паршивый пес от голода и удалился. Но  успел заметить бедный пленник, что тот на глазах преобразился, и из полосатого стал рыжим, именно таким, каким он сам и был, ну как две капли воды похож. Сначала ему показалось, что это только померещилось , но вряд ли.
И когда первый шок прошел, стал он думать, что тот будет с его хозяйкой делать, ведь явился же он не для того, чтобы просто пленить его, ему наверняка еще что-то было нужно, но что. Тут он ума приложить никак не мог. А она, хотя и талантливая очень, но такая наивная и беззащитная, особенно перед таким наглецом, ничего не видит и не замечает, и никому не может отказать. Ее родственники этим и пользуются, сколько раз случалось такое, но не хотелось даже вспоминать о том.

Он пытался прислушиваться, но ничего там ровным  счетом услышать так и не смог, слишком далеко от места происшествия и ее обитания находился.
Кот прошелся по комнате, запрыгнул на стол и уселся перед нею,  нагло глядя ей прямо в глаза. Это казалось неслыханным, Виктория  протерла очки и еще раз на него взглянула, лжеЗосим  смотрел на нее не мигая, словно изучая ее очень подробно.

- Что с тобой, - удивленно спросила она.
Он таил молчание, но она вдруг поняла, что если он захочет, то может открыть рот и заговорить человеческим голосом, такой у него был вид.
Она, конечно, знала, что животные, которые живут рядом с людьми, понимают человеческую речь, потому они и считаются домашними, а не дикими, но чтобы так, это уж слишком. И странное  беспокойство появилось в ее душе.

- Я тебя взяла  с собой не для того, чтобы ты мешал мне, - мягко говорила она. Хорошо, что у нее нет детей, она бы их точно своей мягкостью испортила.
Бегемот чувствовал, что он портился на глазах , и хотел сделать ей внушение, но не собирался так быстро выходить из роли ее кота. Это не нынче случиться. Пока он должен помешать тем, кто с часа на час начнут вертеться около нее, а для этого надо быть не героем знаменитого романа, которого все ну просто обожают, потому что он обаятельный, это в свое время даже Азазелло должен был признать, а обычным, хорошо воспитанным писательским котом.

  Только вот Бегемот никогда не знал, и представления не имел о том, что это значит - быть хорошо воспитанным. Его баловал даже Мессир, и он сам себя баловал еще больше и всегда, как капризный ребенок,  добивался своего, чего бы ему это не стоило. А вот теперь, когда понадобилось позарез, он уже потерял ориентацию, надо будет у арестанта поздно вечером спросить что это такое. Да и вообще поговорить с ним не мешало, потому что , что греха таить, обошелся он с ним совершенно по свински, но время поджимало, все происходило так стремительно, что не до воспитательных бесед было. А совесть мучила, он и не подозревал, что она у него такая мощная оказалась, все было куда милее

 Но ничего,  пусть посидит немного, подумает о том, как жить дальше, а когда курицу свою зарубает, так сразу и подобреет и все, что нужно он от него узнает , и не таких раскалывал Бегемот. Хотя всякие попадались, мягкие и пушистые порой самыми трудными и  оказывались вдруг. Но ему некогда было думать, у него писательница была теперь на какой-то срок, пока демоны и аферисты окружали ее со всех сторон, он один и остался, чтобы хоть как-то им помешать, хотя будь его воля, а не Мессира, он бы как раз сам первый крутые меры и принял, но у каждого в этом спектакле своя , строго ему отведенная роль, сколько бы он не шутил, не отбрехивался, ему нужно выполнить, то, что поручено, и попробовал бы он что-то сделать не так, как требуется, потом никакие оправдания не помогут.
№№№№№

Виктория  никак не могла узнать своего кота, всегда спокойный и ленивый, он творил какие-то невероятные вещи и вел себя беспокойно.
- Если бы я не знала тебя много лет, то была бы уверена, что тебя подменили, - удивленно говорила она, - но ведь это ты, и тут нет никаких Питов.

Кто такие Питы, и чем они могли насолить  коту,  представлял он себе смутно, но понимал, что это скорее какая-то порода собак. Она наивно думает, что страшнее собак для них зверя нет, есть, и еще какие.
- Люди страшнее зверей, а с такими родственниками как у тебя лучше быть круглым сиротой, - огрызнулся кот.

Он все-таки проговорился, сам не заметил как. Нет, актер он оказался никудышный, и надо же, до того привык болтать, что это получилось само собой. И что теперь? Кот соображал очень быстро, но у нее глаза округлились и стали большими- большими, таких глаз у человека быть не могло. Но что же он натворил, и как исправить положение.
Может быть, впервые за все время он страшно растерялся, но надо было брать себя в лапы, и убедить ее, что это должно остаться их тайной, молчал, молчал, и заговорил. Илья Муромец  тоже тридцать лет на печи просидел, а потом сошел и отправился мечом махать, еще героем стать успел и Соловья прикончил, или считал, что прикончил. Тот прикинулся дохлым, чтобы герой не особенно напрягался, а потом и сбежал под шумок, оглушив их своим свистом молодецким. Но мысли его снова к собакам вернулись, с них все начиналось, или может и более удачно закончиться.

Бегемот смутно представлял себе, кто такие Питы, догадывался только, что это собаки, но его волновали исключительно люди и Демоны, которые были страшнее собак. Он решил все-таки не браться за неведомое, и без того уже со своим недержанием речи дров наломал. Но она никак не хотела верить в то, что ослышалась, хотя он прикусил язык и молчал, делая вид, что это было случайностью.

- Я  схожу с ума, - обреченно произнесла  Виктория,- потому что почти уверенна в том, что ты разговариваешь.
Кот мог бы поведать ей многое из того, что случилось в последние дни, но он все еще молчал, а как хотелось про оперов в психушке рассказать, им и не такое , как говорящий кот привиделось, да еще на посту и много еще чего, и расскажет на досуге,  но пока некогда
 Он убедился в тщетности своих усилий - Виктория ему не верила, тогда и махнул лапой на конспирацию:

- А что и поговорить нельзя, все молчать должен, - огрызнулся кот, сколько лет я с тобой молчал.
Интересно сколько лет живет у нее этот тип, в столь коротких сроках истинной кошачьей жизни он разбирался плохо. И чтобы не соврать, сколько лет он рядом с ней молчал, он решил замять этот разговор, который все время там или сям становился опасным. Одно дело кот заговорил неожиданно, и совсем другое, если она догадается, что это не тот кот. А то и о том, что это  и не кот совсем, и неизвестно, как к этому известию отнесется, а он не мог завалить задание, потому что даже харакири себе сделать потом не сможет, ничего у него не получится. А становиться приблудным котом, которого Мессир прогонит, как бродячую собаку, вот уж ни за что на свете. Надо пока тут крутиться, и вернется, и не раскалываться  до конца. Виктория уже вернулась окончательно к реальности из своего выдуманного мира, она не знала, что думать, куда бежать и кому что сказать - кругом был только лес и очень подозрительно изменившийся ее кот.

Вот такие нелепости с ней  всегда и случались и в самый неподходящий момент, когда было столько работы, столько обязательств перед этим миром она взяла и никак не могла от них отказаться.
Она попятилась, и руки  ее невольно отпустились.
Что еще могло происходить между писательницей и котом сказать очень  трудно. Но из всякой безвыходной ситуации вдруг находится выход.
И  в тот момент у ворот писательской  дачи затормозили старые «Жигули», из них выбралась Настя, презрительно  оглянулась по сторонам.

Кот ощутил такую опасность, какой не было даже когда приближались все гости на  Балу Сатаны вместе взятые, может быть потому, что они давным -давно были мертвы, а она жива, и невредима, и молода. Он и сам удивился той энергии, так они это теперь называют, которая от нее исходило. И он даже не шутил, когда выгнулась его спина, и он пронзительно зашипел.
- Питы, спасайся, - взвизгнул кот.
И снова искренне удивилась Виктория, что это еще за шуточки такие, конечно, она тоже была не в восторге от вторжения девушки, ее она хотела видеть меньше журналистов, хотя и не знала почему, но  как он смеет так себя вести. На лоне природы улетучилось все  воспитание и что-то несносное и звериное появилось в нем .

- Начинается, - подумал кот, - а я то, старый дурак , надеялся на то, что она даст хоть немного отдохнуть и освоиться в этом мире, с Зосимом по душам поговорить,  да где там, не бывать этом.
Пока писательница повернулась к нему спиной, а Настя его видеть не могла, он потер одну лапу о другую, что означало, что он принимался за дело и  никто больше не посмеет ему  в том мешать - пусть попробуют. Странно, что пока он нигде поблизости не только не видел, но даже не чувствовал Азазелло, что бы это значило?

- Это моя племянница,  у нее дела не очень, но не стоит  ей показывать, что ты умеешь говорить. Она психолог, и мы с тобой можем оказаться в клинике, а я не хочу туда, у меня много работы, - повернулась к коту и негромко предупредила его Виктория, пока опасность в виде этой долговязой девицы к ним только приближалась.
Клиника точно не входила в их планы, а она может их туда упрятать, сразу видно, только он позаботится о том, чтобы этого не случилось.
- Я нем , как рыба, - заявил кот,- только может быть Мастер был и прав, когда спрятался там от мира, большего безумия, чем в самом мире ни в какой клинике не отыскать.
Виктория последней речи его удивиться не успела, но успела почти шепотом ему бросить:

-Ты мне больше нравился, когда не умел говорить.
Но со стороны можно было подумать, что она просто разговаривает сама с собой, и сочиняет какой-то новый отрывок для своей книги
- Еще бы, кто любит слушать правду, - обиделся кот.
Но девица уже пришла, и он убрался подальше - обещал ведь молчать, а слово сдержать было трудно, когда она здесь.
Да и пленника давно  надо было навестить, у него было так много вопросов  к хозяйскому коты, что пытать его долго придется, особенно если тот соберется хранить семейные тайны.
Какие к черту могут быть тайны, когда им грозит настоящая  беда. Вот это он и постарается внушить доморощенному гуманисту и философу.  И Бегемот не врал, он вообще никогда, надо заметить,  не врал, а то, что билет в трамвае когда-то не купил, так это кондукторша сама виновата, разве не орала она, что котов тут не обслуживают. Да и где та самая кондукторша, а его все еще совесть мучить должна, вот такая штука жизнь.

Когда он заглянул в погреб, с трудом откинув крышку, то увидел, что кот беседовал с мышами, которые окружили его со всех сторон и рассказывали о том, что его хозяйка очень волнуется, чуть чувств не лишилась, потому что Двойник его разговаривает человеческим  голосом, да и характер у него совершенно несносный.
- Так, - гаркнул Бегемот, - и откуда столько доносчиков набралось, а ну марш отсюда.
Но мышей, словно ветром сдуло еще до того, когда он успел все это произнести.
Зосим смотрел на него с величайшим подозрением, он не знал, что и думать.
Тогда заговорил Бегемот, который не стал разоблачаться и казался его братом- близнецом, такое только в дурацких сериалах для домохозяек и бывает, но ему некогда было на такие мелочи внимание обращать.
- Половину эти гаденыши серые тебе уже рассказали, только насчет характера моего соврали, он не скверный, он просто отвратительный, а по сравнению с твоим вообще никуда не годиться, потому тебе лучше слушать и не перебивать «Мы на роли героев вводили себя» - процитировал он слова какой-то песни. И рассказал Зосиму то, что здесь может в ближайшее время произойти.

Он помолчал немного для пущей важности, а потом спросил:
- И что ты об этом обо всем думаешь, ты с нами и или с ними.
Кот понял, что его хозяйку он себе уже присвоил, но это было понятно с первой минуты, когда он тут появился. Настю он терпеть не мог и с трудом это и прежде скрывал, а теперь, когда он узнал это, и почему-то был уверен, что кот не врет, сделать выбор не составляло труда, да и не было у него выбора - одна только видимость.
Бегемот радовался, что все прошло быстро и почти безболезненно. Но на всякий случай он предупредил:
- Учти, у тебя нет пути назад, и более того, хотя я на этом поле играю, но не обещаю пощады, если ты будешь себя вести не так, как требуется, и свою игру затеешь.
Ничего на это не ответил Зосим. Когда они вышли по одному из сарая, Виктория , проводив Настю до калитки, облегченно вздохнула, но она была такой грустной, что Бегемот готов был разрыдаться.
Такое с ним случалось не часто.
- Но пока еще ничего не случилось, а что будет потом? - спрашивал он у себя.

Когда они столкнулись с Азазелло накануне, он был совершенно безжалостным, сказал, что она погибнет или закалится. Первого он допустить никак не мог, но как же трудно было второе проделать.
Она ушла в дом в глубоком раздумье, кот уселся  на крыльце дома, который на несколько дней стал его собственным домом.
-Поживем, увидим, - только и подумал он.

Виктория не могла оставаться в душном помещении, она снова вышла на улицу, взглянула на звезды и прислушалась к шуму, звукам, эху.
Как чудесен был мир вокруг. И вдруг ей показалось, что она слышит чей-то негромкий голос, где-то внизу, но рядом.
- Звезды сверкали на  небосклоне, который обволокла ночная тьма. Они разрывали ее своим сиянием, но не могли поглотить. И тьма казалась всевластной, бесконечной и вечной.

- Что это? - заворожено спрашивала она, хотя прекрасно знала, что это строки первой главы ее романа, того самого, который она не решилась показать даже лучшим друзьям, потому что написала это в экстазе, а когда заглянула в рукопись, то сама испугалась того, что написала. Нет, теперь можно было все, но этот текст, он так отличался от всех остальных ее творений, что никто бы просто не поверил в то, что это писала она. А у нее не хватило бы времени, а главное сил оправдываться, доказывать, убеждать, пусть он остается на диске - одном -единственном до лучших времен.

-Вот уж Дудки - услышала она своего кота и теперь была уверенна, что читал начало главы именно он, но это была полная чушь, он не мог знать, хотя, она столько раз повторяла эти строки, что мог и запомнить, да и вообще, что нам известно о котах?
Теперь она точно знала, что быть может  все, что угодно, только никому не следовало говорить, что теплым вечером, на даже, когда она осталась совсем одна, ее кот читал ей роман, который она написала, но решила навсегда похоронить на диске, правда, если бы у нее спросили почему она это делает, она не ответила бы вразумительно на этот вопрос, решила и все, и никто не сможет ее в том разубедить, да и некому это делать.
-Какая самонадеянность , - взвизгнул кот, - на тебя уже и управы не найдется.
Она молчала и пыталась понять, в какой момент из вполне приличного кота он  превратился в такого наглеца, но что еще более удивительно, такой он ей нравился не меньше.


  Тайна Люцифера Разбитое зеркало-6
  ГЛАВА 6   ТАЙНА  ЛЮЦИФЕРА


 Звезды сверкали на  небосклоне, который обволокла ночная тьма. Они разрывали ее своим сиянием, но не могли поглотить. И тьма казалась всевластной, бесконечной и вечной. И только люди, которых она всегда пугала, точно знали, что наступит момент, когда ее не будет в этом мире, и они хотели дожить до этого мира, когда отступила тьма.
Для кого-то, встретившего ее снова, казалось, что свет не наступит никогда, и если это была последняя ночь в их жизни, то так оно и случалось в конце концов, люди очень редко умирали днем, они были уверенны в том, что тьма для этого и существует, чтобы растворится в ней и уйти навсегда. Но кроме людей в этом мире были и Боги, и Драконы, и Демоны, и иные создания, они тем и отличались, что были бессмертными, значит могли надеяться.

Глыба мрака обрела очертания, и тот, кто пришел к ним в первый раз, начал рассказывать, как это все когда-то начиналось, страшно сказать еще до света, и до богов. Он заговорил, голос его был низким и хрипловатым, а может быть просто он говорил тихо, чтобы не оглушить их, чтобы они поняли то, что он хотел им поведать.

- Сначала была тьма, - начал свой рассказ Пришелец, - но  сама богиня ночи Никта породила первых носителей света. И после них в этот мир  пришли титаны. Они были благородны и прекрасны, но не смогли защититься от  младших, которые богами и назывались, и со временем уступили хитрым и напористым соперникам своим. Их это не особенно даже расстраивало. И ушли те, кто не противился на край света, и разбрелись они по миру дальнему и ближнему. Боги захватили власть над миром, и понимали они, что не обойтись им без предшественников своих, и старались привлечь их всеми правдами и неправдами на свою сторону.
Среди них был и титан Астрей, который особенно любил звезды, таинственные и далекие светила. Он и разбросал по небесам первые из них, которые и должны были как-то рассеять  мрак на небесах.

Звезды и ветер - вот то, о чем заботился Астрей. И он трудился над созданием продуваемого и освещенного всеми ветрами мира. Он с радостью порождал тот свет, который и должен был людям радость и вдохновение принести. Таковы были и дети его - таинственные и прекрасные, они появились на свет от любимой жены его, богини утренней зари Эос.
Он был благодарен ей за те светлые и прекрасные чувства, которые она к нему испытывала в самом начале, и за детей, ею  рожденных. Это потом Зевс превращал в звезды первых героев, но сначала порождал звезды он, и когда Громовержец посмотрел  на небеса и несколько увеличил их количество, самые главные из них давно уже сияли, они были так прекрасны и таинственны, что тот просто решил  добавить немного и собственного света. И среди них любимым детищем титана была звезда, которую он называл Люцифер. Ему казалось, что свет ее был ярче, и сияла  она  выше других, и так часто смотрел на нее Титан, что понял Люцифер со своей высоты, что с ним никто не сравнится. И уверенность эта со временем крепла в душе его. Он и не подозревал тогда, что все может измениться вдруг. Сначала он радовался миру, который ему подарили родители, и светил для них так, что готов был растворится от усердия.

Но когда заметил, что они, как должное принимают свет его, то стало ему немного грустно, печально даже. Что же это значит. Только в первый момент и замечают, и восхищаются, а потом появляются другие звезды, и отношение становится другим? Он так привык к всеобщему вниманию, что никак не хотел с этим мириться.
Заметил он, что и на земле стали происходить какие-то перемены, и в небесах, его сиятельная матушка, все чаще куда-то исчезала, и ее долго не могли нигде найти. Отец старался делать вид, что ничего страшного не происходит, но он уже знал, что она украла для себя какого-то смертного, и радуется тому, что его век так короток, и она может скрасить его грустную жизнь.

- Я вернусь к мужу, ведь он бессмертен, а этот несчастный - совсем другое дело, - говорила она, когда сын с укором смотрел на нее
 Этого не могли понять другие, и Люцифер не мог понять, но  Эос не нуждалась в их понимании, она делала то, что ей хотелось.
Так Люцифер впервые узнал, что такое предательство, и мать родная своей легкомысленной беззаботностью пояснила ему как это бывает.
Но это оказалось такой мелочью в сравнении с тем, что началось на земле потом, когда боги вылезли из утробы Кроноса и стали воевать с целым миром.

Впервые Люцифер пожалел о том, что он  не  стал вмешиваться, не тронул младенца Зевса, когда того прятали от прожорливого отца. Может быть, от него и стоило избавиться, но ведь они не остановились, они так или иначе расправились со всеми его братьями-титанами. Он едва отыскал Атланта, со своей сиятельной высоты он взирал на страшные муки Прометея, и даже заглянул в бездну, где томились те, кто не собирался так просто покоряться богам. Какой плачевной оказалась их участь. И после жуткого этого путешествия, Люцифер понял, что никогда больше и он не будет счастливым и беззаботным.

Так в душе светоносного бога  появилась сначала печаль, а потом и ярость. Он видел, как  носился по миру задорный Посейдон, то корабли топил, то ветры захватывал в свои объятия. Очень редко он видел вторжение в этот мир из своего подземного царства мрачного Аида. И уже готов был поддержать Деметру, после того, когда тот осмелился похитить Персефону, но его вмешательства не потребовалось, они как-то договорились, и все убедились в том, что она его любит и готова быть с этим чудовищем во тьме, а как же можно спасать ту, которая сама не желает спасаться . Вот этого Люцифер никак не мог понять, но он уже давно многого не понимал.

Последняя его надежда была связанна со смертным Одиссеем, которому немало сделать удалось, и даже Трою, из которой был последний возлюбленный его матушки разрушить. Люцифер считал, что он отомстил и за него. И боготворил царя царей Агамемнона. Но когда тот  стал бессмысленно скитаться по миру, а потом на острове волшебницы застрял, а второй был убит коварной женой своей  понял Люцифер, что они слишком хрупкие создания, жизнь их -только миг, ни на кого из богов и смертных он надеяться никак не может.
Свет его был таким же ярким и таинственным, он еще дарил вдохновение поэтам и художникам, но не было в нем того тепла, которым он славился прежде,  скорее холод и одиночество появились в душе Лучезарного бога.
Если тогда это кто-то и заметил, так это был повелитель муз Красавец Аполлон. Это он  тогда вознесся на свой Олимп, и никто даже не догадывался, как мало этот юноша значил без Люцифера. Сам он о том знал, потому и всполошился.

Ему не нравилась грустная музыка, печальные песни, которые стали распевать его творцы, прославлявшие одиночество, ведь это бросало тень и на него самого, и в новом свете показывало все его недостатки и просчеты.

Тогда, поздно вечером, когда разбежались все его музы, и обратил он взор с Олимпа к Люциферу. Но тон беседы не мог понравиться лучезарному Титану:
- Что там с тобой происходит, ты дурно на моих муз и их подопечных влияешь, мне не нравится все, что они в последнее время творят.
- А разве я что-то должен тебе, мы ни о чем не договаривались, - отрезал Люцифер. И столько презрения появилось во взоре его, что невольно смолк Феб.

Аполлон  слишком поздно понял, что он не с Паном, который все вытерпит, разговаривает, а с богом света, но и остановиться в своей заносчивости он уже никак не мог.
- Ты создан был для того, чтобы мир освещать, и не стоит забываться, у каждого свои заботы тут.

- А ты создан был не для того, чтобы плодами чужих трудов пользоваться, тебе вообще никакого света не надо бы давать, - отрезал Люцифер.
Они, вероятно, наговорили бы друг другу немало гадостей, и неизвестно чем бы вообще все это закончилось, если бы Пан не встал между ними.
Смешно и грустно было видеть добродушное чудовище там, где  Аполлон ссорился  с самим Люцифером, и это после того, как  они уже соревновались с безрассудным чудаком Паном, игра которого не шла ни в какое сравнение с его собственной.  Но Пан потерял страх, а может, никогда не имел его, потому он и появился снова, снова  рискуя  собственной шкурой.
- Оставь его, - обратился Пан  к Аполлону, зла на которого не держал никогда, - он и без того так много для нас делает, и мы должны быть ему благодарны.

И взглянув  на бесстрашного Пана, он отошел в сторону, решив, что поддаст ему  хорошенько, когда Люцифер исчезнет с его глаз, чтобы у того не нашлось бесплатных защитников вдруг. Но он сам знал, что пыл его ослаб, что остановил его Пан вовремя, и если благодарить он его не станет, то и ругать не за что.
Но все трое, в тот момент они еще не ведали, что после этого разговора изменилась расстановка сил. Все дальше уходил Люцифер от тех, кто считался носителями света - его порождением, и все ближе подходил он к тем, кто все время оставался во тьме, да и сам был не особенно приятным созданием.

С грустью думал он о том, что красота, внешний блеск и даже таланты еще ничего не значат. Если холодна и пуста душа, если ты стремишься к вершинам Олимпа, забывая о каких-то более мелких, но не менее  важных вещах, которые никак не были названы пока, но от этого они не перестали в мире существовать.

Люцифер в те дни понял, что ему не хочется сиять, вкладывая всю свою душу для того, чтобы такие как Аполлон только отражали его свет и при этом надувались от собственной значимости.
В замешательстве был и Аполлон, когда он смог рассуждать здраво, то сразу же поспешил к Артемиде, и не сомневался в том, что она слышала обо всем, что происходило между Олимпом и небесами.
- Что это на тебя нашло, Братец, ты все еще не усвоил, что Титанов обижать не стоит, даже прикованного Прометея, не говоря уж о Люцифере, это он  хранит свет, которым ты бессовестно пользуешься.
Аполлон ждал поддержки от сестры своей, а она набросилась на него с упреками, и тогда он брякнул первое, что пришло на ум.

- Это твой  Пан  меня так разозлил, что я уже не знал, на ком и зло срывать.
- Если бы Пана там не оказалось, ты бы вообще уже свет и покой потерял, скажи спасибо, что он там был и Люциферу, кстати понравился.
- Ему только этого не надо.
- И тут ты его с собой путаешь. Не надо ему этого, он тебя спасать бросился, хотя даже я его о том не просила, - подчеркнула она.- А тебе нужно быть осторожным с Люцифером, если произойдет еще одна стычка и он покинет нас, то от тебя почти ничего не останется.
Если бы у  Аполлона была в руках молния, то он бы метнул ее в Артемиду, Пана и всех, кто был поблизости , хорошо, что руки его в тот момент пусты оказались.

И хотя Люцифера  уже не было  на небосклоне, но он все это видел и слышал. И почувствовал, что этот мир нравится ему все меньше. И какой уж тут свет, когда становится понятно, что чем меньше светишь, чем темнее будет, тем лучше и спокойнее для тебя самого.
Он хватался за последнюю соломинку, чтобы как-то изменить свое мрачное настроение, но плохо это у него получалось.
№№№№№

Еще какое-то время по привычке светил для них Люцифер. Но теперь и Аполлон все реже к нему свой взор обращал, а уж когда непонятно как оказалась  на небесах Кассиопея, та самая гордая царица, которая чуть свою дочь  не уничтожила, когда похвалялась перед Посейдоном, что она краше всех будет, тогда совсем не стало житья на небесах Люциферу.
Правда, к тому времени все уже установилось,  и он видел, как по приказу Зевса был освобожден Прометей. Но это - то для Люцифера и стало последней каплей, переполнившей чашу его гнева. Прометей вернулся назад и оставался  помощником своего  палача и мучителя, словно и не переживал всех тех  страданий, которые с ним приключились. Это казалось невероятным Люциферу, и он понял, что никогда ни у кого, ни о чем не будет просить, а уж у Зевса в последнюю очередь.
- Да лучше пусть исчезнет свет совсем, лучше пусть эти боги остаются в полной тьме, чем я  с ними рядом встану.

Говорил он это Пану, который  слушал его молча. Он мучительно старался понять, что им делать, как быть, чтобы не лишились они света. Все это  время он готов был спасать этот мир, и даже упрямца Аполлона, который лично ему был не особенно приятен, но это ничего не меняло.
Не в силах ничего придумать, Пан бросился к Артемиде и рассказал ей о последнем разговоре с Люцифером. И она сама не решилась к нему обратиться, а бросилась к своей матери, ведь Лето тоже была Титанидой, и если  уж он кого-то послушается, то именно ее.
Лето не разделяла уверенности дочери, но к Люциферу все-таки обратила свой взор, как только он появился на небесах.

- Не лишай их света, они глупы и неразумны, они ничего не понимают, но нуждаются в тебе.
Усмехнулся сияющий:
- А ты, отчего к ним так добра, что-то не особенно мне это понятно, забыла, как гнала тебя Гера по всему миру, и не рвался заступаться  за тебя  возлюбленный твой.
Сколько не пыталась уговорить и сдержать его Лето, ничего у нее не получалось. Она могла успокоить себя только тем, что она пыталась это сделать, но у нее ничего не вышло.
И на самом деле разозлился еще больше Люцифер, он никак не мог понять, как и почему защищают тех, которые им столько беды, унижений, несчастий причинили. Не может такого быть, не должно быть, но ведь было.

И тогда в запале и бросил он отцу своему Астрею, когда тот  то ли сам к нему пришел, то ли Лето его отправила.
- И не говори ни о чем, не проси меня, да лучше я в подземный мир подамся, говорят Аид из всех из них хоть и темен, но значительно приятнее этих.

- И там посветить не мешало бы, тем более что там ты будешь один, а здесь и без тебя света хватит.
Отец бросал ему вызов, а ведь прежде всегда он был добр и терпим, и хотя минуту назад еще не думал Люцифер о подземном мире, а теперь уже точно знал, что именно туда он и отправится, особенно если там он получит желанное одиночество.

И в ту же самую ночь исчез с небосклона Люцифер. Замер от ужаса Аполлон, поняла Артемида, что все их усилия были напрасными, затосковал Пан, ведь ему так нравилось беседовать с  хранителем света в темноте ночи, когда другие звезды не решались появляться на  небесах. И стали они гадать, вернется ли он оттуда, появится ли, и, вспоминая о его гордости, понимали, что не вернется он из тьмы, как бы там плохо и одиноко ему не было (а почему одиночество, это обязательно плохо), он не придет к ним, и никого ни о чем просить не станет.
Для Аполлона наступили мрачные времена, зато в подземном мире больше не было той кромешной тьмы, царившей до его появления..
Помня об ошибках  тех, кто был так беспечен на земле, Аид и Персефона были с ними приветливы и ласковы. Они не уставали повторять, как он необходим им, как все переменилось, а уж когда богиня ночи Никта устроила шумный праздник в честь него, то понял Хранитель Света, что это и есть то самое место, которое ему и необходимо было в мире.
Злые языки придумали сказку о его падении, о его первенстве, но в подземном мире, без Аполлона там, распространявшего глупые слухи , не обошлось. Но что им оставалось делать, если они навсегда потеряли то, что имели, и хорошо понимали, что никогда им Люцифера назад не вернуть.
Можно говорить что угодно в собственное оправдание, но он без них спокойно обходился там, а вот им было даже очень скверно без того света, который он им еще недавно дарил.

Так в мир, в котором оказался по собственной воле Люцифер и стали называть ТЕМ СВЕТОМ.
Но это был настоящий свет, а на земле, говорят он еще светил, как и все погасшие звезды, свет которых еще долго доходит до этой земли, но боги хранят тайну, а люди и не догадываются, что это давно погасшие звезды, их нет и не будет больше никогда.
И какой-то странный бог, знавший , что это он во всем виноват, еще любовался светом погасшей звезды. Он знал, что могло быть все по-другому, могло, но не будет никогда.


Глава 7 Воланд

 Если в жизни узнал, что по чем,
Значит нужные книжки, ты в детстве читал.
В.Высоцкий

 Новенький Джип затормозил перед  зданием страховой компании и встал в один ряд с другими такими же крутыми машинами. Из него вышел седовласый господин, что-то бросил на ходу своему незаметному водителю, оставшемуся за тонированным стеклом и  взбежал по лестнице. Походка его привлекла внимание тех, кто по обе стороны Тарского проспекта мог видеть его. Пружинистая и легкая , она так резко не сочеталась с его сединой и величавым достоинством, но всегда, когда он видел высокие лестницы, он вдруг странно преображался, и хотел взбежать по ним наверх, старая, можно сказать древняя привычка. Ведь он помнил,  что первая такая лестница вела на небеса, и чем черт не шутит, может быть и эта по мере того, как он поднимался, начнет расти и тогда он осуществит свое единственное желание, снова оказаться там.
Впрочем, он точно знал, что это была только иллюзия, самая притягательная из всех иллюзий в мире. И более того, если бы однажды, здесь или в другом месте эта мечта его осуществилась, и лестница, которая неизменно заканчивалась дверью, вдруг поднялась бы до самых небес, он бы точно затосковал, потому что не о чем было бы  мечтать. Он знал и другое, небеса так  хороши и заманчивы только когда взираешь на них  с земли - а стоит туда подняться, и увидишь, что  там пусто и даже довольно скучно и одиноко, и с той высоты не разглядишь многих интересных и забавных вещей к которым он уже привык на земле, да что там - прикипел всей душой.

Тем более, что теперь все значительно проще, если тоска станет невыносимой, можно купить билет и пронестись на самолете на той самой высоте небесной. Правда, остановиться и выйти нигде нельзя, даже ему, не привыкшему себе ни в чем отказывать, но это уже такая мелочь. Главное, чтобы удачно приземлиться. Хотя и в случае авиакатастрофы, он останется единственным спасшимся пассажиром- проверенно. Но если такое случиться, тогда они поднимут такую шумиху, и начнут исследовать его организм, и много чего наоткрывают, отрывая его от самых важных дел, и разуверятся даже в том, в чем  нынче совершенно уверенны. А ему вовсе не хотелось и без того никудышную медицину, которая на ладан давно дышала,  разрушить окончательно. Это они - ангелы небесные, приписали ему все разрушения в мире, а он всегда, во все времена только поддерживал равновесие. И если ради гармонии и приходились творить что-то этакое, то никогда и ничего он не делал своими руками.

  Господин на ходу взглянул на свои ухоженные руки  с перстнями и  красивыми длинным пальцами музыканта, словно старался отыскать там следы грязи. Их во все века отмечали знакомые его дамы, ну что делать если красивые руки - это его слабость, о чистоте их и говорить нечего было - это само собой разумеется, а помыслы, скажите вы, они-то у него точно были не безупречны - но помыслы никто не видит и видеть не может.
Пока ни одна живая душа кроме его подопечных демонов, не знала, что он вернулся снова. Правда, на этот раз облетел стороной столицу, ставшую совсем несносной, и приземлился в центре западной Сибири. Ему захотелось побродить «во глубине Сибирских руд», но это между делом, и главное дело у него на этот раз было именно здесь. Даже ему выбирать не приходилось - Сибирь так Сибирь, а лето там не многим от столичного отличается, он это и прежде заметил. А до знаменитых сибирских морозов с делами они пади управятся.

На этот раз он не собирался пугать до полусмерти свихнувшихся писателей, тем более, что здесь на две писательских организации приходилась дюжина свихнувшиеся стариков, которые и книг не издавали, и погоды не делали, а остальные по столицам разлетелись, почти все, кроме одной странной дамы из-за которой все эти страсти и должны были вспыхнуть ясным пламенем, вот и он летел на ясный огонь.
Но это потом, а пока ему  надо же было совсем  в другое место заглянуть, не стоило из раза в раз повторяться. Безобразия творились и во многих других местах, и более серьезных на первый взгляд, чем союз каких-нибудь писак. Еще арестант знаменитый назвал это место когда-то мертвым домом, для тружеников дубового пера таким оно и оставалось до сих пор.

Мессир появился в страховой компании. Его на этот раз интересовала Автогражданка, последнее изобретение этих новых пройдох, которые громко называют себя предпринимателями. Вот уж точно, по -другому и не скажешь. Такое надо было еще придумать, чтобы собирать  деньги с несчастных обладателей машин просто за то, что они решили эту самую машину, которая давно уже не роскошь, а лишь средство передвижения, они решили ее купить. И мало того, что платить за саму машину, бензин, и все, чтобы она катилась, а не стояла мертвым грузом,  так еще и этим ребятам подавай, а они  не собираются расставаться с вашими деньгами даже в страховых случаях, разнюхают, найдут причину, чтобы не платить. Вот уж точно, что с возу упало, то пропало.

Мессиру было интересно поговорить с умным и образованным начальником, какой резон слушать просто дураков и жуликов, которые заучили  бумажки им из центра присланные, и тарабанят одно и тоже, не особенно вникая в то, о чем они говорят. Он беседовал с самым умным из страховщиков, и пытался понять, за что же они берут деньги. Ответы на свои вопросы он хотел получить у того, кто умеет размышлять и понимает не по бумагам, о чем идет речь. Возможно, тогда он хоть немного изменит мнение об этих людях, которые давно уже не так наивны и глупы, как прежде, чему-то научились, но больше ему нравится при этом не стали, вот парадокс главный в чем заключается.
Мессир миновал всех консультантов, странно оробевших перед его появлением, что на этих проныр совсем не было похоже, обычно они цеплялись мертвой хваткой в любого, из тех, кто даже проходил мимо, и спокойно открыл дверь в кабинет того самого начальника, о котором слышал немало лестного.

Он вел себя так, словно тот всю жизнь только и делал, что ждал его, и  он уже заставлял себя ждать, а чем черт не шутит, может быть,  так оно все и было на самом деле?
Среднего роста седовласый  начальник в хорошем костюме поднялся к нему навстречу. Он улыбнулся  незнакомцу, и что-то подчеркивало, что и на самом деле он был рад его видеть. Впрочем, как и любого другого клиента, но тут было что-то еще особенное.
И они уселись на мягкие стулья и стали беседовать о последнем хитросплетении лжи, именуемом автогражданкой.

Сергей Васильевич терпеливо в сто пятый раз ему объяснял, как и что получится ,если он застрахует новенький «Джип».
Он показал все расчеты и объяснил, в каком случае и что получит солидный клиент. И взглянул на него, пытаясь понять, что же будет дальше, состоится ли сделка. И вдруг  тот спросил без всякого перехода
- А жизнь  Ваших близких застрахована?
Этим вопросом он, поставил  главного консультанта в тупик, хотя тот был породы людей, которым, как говорится палец в рот не клади.
Оказывается, даже с начальником компании это было не так трудно сделать. И после этого он и пояснил:

- Я передумал страховать машину, хочу свою жизнь застраховать, - произнес он и усмехнулся,-  знаете, заглянул накануне к одной знаменитой писательнице, так она чуть не свела меня с ума.
- Доказывая мне что меня не существует, - повторил машинально седовласый начальник.

Ему очень нравилась фраза из романа века, который он помнил почти наизусть - память у него была очень хорошей.
- Да нет, вы романов начитались, вижу. Хорошо, что такие продвинутые чиновники теперь, прежде этого добиться было невозможно. Да и книжек таких днем с огнем не найдешь, хотя одно Мастер нам всем доказал, что рукописи не горят, а такие как у него точно. И знаете, что мне интересно, а может быть еще хоть одна рукопись такого же уровня где-то далеко спрятана. Вот бы издатели за нее ухватились, но для этого они должны ее найти и извлечь, но это почти невозможно сделать. Уж если даже бригада, я не об операх ваших, а о демонах, тех самых демонах говорю, которые сбились с ног и с копыт, то видно дело дрянь. А писательница, моя знакомая, - он усмехнулся, понимая,  о чем подумал его собеседник, но не стал оправдываться, приятно было сознавать, что кто-то и этим еще интересуется хотя бы теоретически, пусть и на его счет заблуждается, почему нет. Помолчав немного, и улыбнувшись своим мыслям,  он  продолжил.

- Нет, она достаточно разумна для того, чтобы знать о том, что Дьявол в этом мире царит. Она просто решила отказаться от лучшего своего, классического творения, представляете, бывает же такое, и сколько не убеждал ее в обратном, не доказывал, что сие не в ее власти, ни в какую не соглашается, хоть тресни.

Вот я и хотел узнать, можно ли застраховать литературный труд, даже вопреки воле автора?  Машина что, ударил ее об столб, как Ваш главный юморист говорит, ее  и нет, а романы, они могут и бессмертными оказаться. И обидно, если какой-то проходимец потом присвоит себе чужой труд, и без всякого зазрения совести будет пользоваться им, да еще над добрыми людьми посмеиваться, и девиц покупать, потому что по-другому они с ним никуда не пойдут. Думаете, такого не может случиться?
При этом так пытливо  смотрел Мессир на своего собеседника, словно только что узнал, что это Сергей Васильевич сам решил похитить чей-то хороший роман, а потому  и предупреждает его, что делать этого не стоит, ведь  в этом случае он будет иметь дело с ним.

Откуда такое чувство было у проницательного начальника страховой компании. Ведь он всегда был человеком серьезным и порядочным. И Мессир мог подтвердить под присягой, если бы его вызвали в суд, что из всех,  с кем ему приходилось сталкиваться в последнее время, этот был лучше многих, и он искренне не понимал ничего из сказанного в его собственном кабинете странным пришельцем. Но как проницателен. Ведь знает же, что не машину пришел страховать элегантный незнакомец, но и не просто так поговорить о том, что могло бы быть если. И выдержки ему не занимать. Только к Маргарите когда-то испытывал Воланд подобное сочувствие, а вот теперь этот мужчина, солидный, всего добившийся, и пока уверенный, что все у него замечательно складывается.
В кабинет кто-то заглянул, но хозяин жестом попросил его подождать, и не только из вежливости, ему показалось в тот момент, что он мучительно ищет ответ на вопрос, и уже почти нашел его, но в последний момент он от него ускользнул, бывает же такое. Наконец, он решил, что молчание затянулось, и пора бы уже что-то ответить, ведь не собирается же он никаких романов воровать.

- Конечно, может застраховать теоретически, - подтвердил благоразумный чиновник, -только страховки такой еще не придумали, у нас с творчеством всегда большие  проблемы были, да и законы  по охране авторских прав еще хуже всех остальных, там сам черт ногу сломит, знаете ли.

- И очень плохо, вот и подумайте об этом, а то, что же получается, любую самую захудалую машину я могу застраховать, а роман, который может оказаться бессмертным, нет,  это как-то по-свински получается.
Вздрогнул и взглянул на него Сергей Васильевич, ему показалось, что он  стал участником какой-то знаменитой сцены. Он был чуток к литературным стилям, и мог биться об заклад, что это уже слово в слово где-то все прописано. Он точно это читал и слышал.
В тот момент зазвонил сотовый, и начальник на минутку отвлекся, каково же было его удивление, когда он повернулся к креслу напротив, а оно оказалось пустым, совершенно пустым, и  массивная дверь была так же плотно закрыта , как и прежде, он мог в суде свидетельствовать, что ее никто не открывал.

-Никогда не разговаривай с неизвестными, - только и осталось повторить ему, а что еще мог он сказать? Да ничего, конечно.
Но работа его и состояла в том, чтобы разговаривать с неизвестными и делать их своими клиентами, иначе они вылетят в трубу.
Но надолго в своем кабинете один он не остался. К нему ввалился тоже без особенных церемоний знакомый полковник милиции, которого мы с вами уже видели в психушке, и оглянувшись по сторонам, словно в кабинете мог еще кто-то прятаться, страж порядка  попросил плотнее прикрыть дверь. Уж ему ли не знать, что и у стен есть глаза и уши, он сам жучки в кабинете своего друга и устанавливал. Но молчать все-таки не мог, да и что скрывать, если  доброй половине города и всей доблестной милиции это уже известно прекрасно.

Они были старыми приятелями, когда-то вместе начинали служить в тех самых органах внутренних дел, где полковник был и до сих пор, а Сергей Васильевич перешел в страховую компанию, как только вышел на пенсию, и был новым делом вполне доволен.
- Сережа, ты слышал, что у нас вчера случилось?- спросил он.
- А что у вас с твоими орлами только не случается, как в сериале про разбитые фонари, - говорил Сергей, все еще продолжая думать про вторжение незнакомца  и его странные намеки.
- Я к тебе бедой пришел поделиться, а ты мне сериалы дурацкие напоминаешь, и без них тошно, но хорошо, что киношникам ничего неизвестно стало о том, что творится. Все их придуманные герои могли бы по миру пойти с теми, кто их придумал, ослы непутевые.
Но он знал, что его друг никогда не выражался нецензурно, и ему не разрешал, потому и говорил он медленно, убирая те самые слова, которых в речи его и было подавляющее большинство. Да при такой жизни,  где другие и взять?

- И что же творится, надеюсь, они не поубивали друг друга, потому что они у тебя все застрахованные, а сдуру да спьяну чего только не сотворишь от безделья-то полного.
- Вот то-то и оно, если бы пьяные были, да после работы, а то на работе на боевом посту, дважды дурку вызывать пришлось.
- Что,  прямо с Куйбышева? - не поверил  Сергей.
- А у нас в другом месте их вроде бы и нет еще, оттуда.
- И что же они учудили на этот раз.
- Галлюцинации, - загадочно произнес полковник  и замолчал, не зная как продолжить рассказ, если матов не употреблять, не было у него других слов.

- Ты хоть понимаешь, что это значит, Игорь.
- Еще бы не понимать. Не ты один умные книжки читаешь.  Старшине на посту генерал какой-то мерещился. Обыскались везде: ни машины, ни генерала, естественно, не нашли.  Да и с какой стати бы он к нам пожаловал?  У нас он один, да и тот, как тебе известно, вторую неделю в Москве обитает, у них там,  в Думе, заседания, в честь чего бы ему было тайком домой возвращаться. Но он так докладывал, что в первый момент и я поверил, пока сообразил, что к чему уже пальба открылась.
- Вот невидаль,- усмехнулся Сергей, - а то они у тебя не палят по воробьям, где  надо и не надо, уж мне не рассказывай, это для журналистов оставь.

- Да не издевайся ты, капитан мой один был в кабинете, там никого больше тогда не было, и  вдруг стрелять начал, никто туда не идет к нему, кому охота, едва-едва ребят из Альфы дождались, хорошо, что патроны  у него уже кончилось.
- И что? - заинтересовался Сергей, он и на самом  деле такого еще не слышал.
- Да что, снова врачей пришлось вызывать, а он орет, что у него был Афраний и над ним издевался. Я сначала думал что придуряется, а когда мне врач объяснил, кто такой этот Афраний, думаю, капитан мой так придуряться не может. Книжки он, как и ты читает, но с фантазией у него похуже будет, он оперативник, а не замполит. Ты прости, я тебя обидеть не хотел, просто сил уж нет никаких.
- Начальник тайной стражи прокуратора Иудеи  Понтия Пилата, - задумчиво говорил Сергей Васильевич, и вдруг он вздрогнул, словно одна из шальных пуль в него попала, странно побледнел и схватился белыми пальцами за подлокотниками кресла.
Лицо полковника вытянулось.

- А ты что, тоже этого Афрания или как там,  его видел, только не пугай меня дорогой, у меня и без тебя уже второй день крыша едет, нет, чтобы Наполеона или Гитлера видеть, те ближе, роднее, а то черт знает кто, имен не запомнить даже, и это надо же до такого дойти. В середине рабочего дня, когда никто ничего еще и обмыть не успел, и трезвый вроде, сам нюхал, водкой  от него не пахла, а он  по Афранию палил.
- Вот именно, в середине рабочего дня.
- Да о чем ты, - по настоящему разозлился полковник, - я к тебе шел посоветоваться, беду свою рассказать, а ты мне будешь историю от рождества Христова рассказывать до наших дней, хорош утешитель.
- Не от рождества, от распятия, - поправил его тот.
- Ну что ты несешь, мне, что и к тебе в психушку передачи носить, ты избавь меня от этого, ну слишком там атмосфера тягостная, невыносимая, просто ужас какой-то.

- Успокойся, мне бы хотелось сойти с ума,  так проще и спокойнее, но боюсь, что все мы в трезвом рассудке и здравом уме.
- Я не понимаю, того, что ты говоришь.
- Ладно, не ломай свою светлую голову, только думаю, что психушку ты зря вызывал, и капитан твой и старшина здоровы, тут дело в другом, он пришел.

- Да кто, пришел, тот самый Афраний, ты хочешь сказать, что мой капитан укокошил его и тело спрятал где-то в отделении, мне этого только не хватало, а ведь я об этом сразу в первый момент подумал.
- Да не бойся, убить его нельзя, тело можешь не искать, а то, что он мог появиться, это правда.
Полковник поднялся, и ушел из кабинета,  не прощаясь. Он не могу слушать, это было выше его сил и понимания, недаром говорят, что горе от ума. Ну нельзя быть умным, и книжки не надо читать, мудрый народ недаром правило золотое придумал - чем меньше знаешь, тем спишь крепче, а как только начитался, так и пошло поехало, вот и капитан читал запоем, а где он теперь, и нормальным людям еще головы морочат.
Всю дорогу к себе в отделение полковник ехал молча, он боком вошел во вверенное ему подразделение, готовый услышать еще нечто, и готовил доклад для своего генерала, которому  еще придется объяснить, как они дослужились до такого. И понимал, что погон лишиться может уже завтра.
Но на этот раз все прошло без происшествий.

А в это время в тенистой аллее старого парка, где почти никого больше не было , Мессир встретился с Абадонной - они с самого начала назначили здесь встречу- самое удобное место- сосны, пруд, птицы поют и никто не потревожит их, не посмеет.
- Я видел его, хороший мужик, умный и проницательный, но как ему поможешь, и хотел бы да не могу. Его ждут такие большие неприятности и потрясения, хотя сам он ни в чем не виноват, но прав наш кот, когда повторяет, что с такими родственниками лучше быть круглым сиротой.
- А как он там? - поинтересовался Абадонна.
- Как всегда , лучше всех, на даче у писательницы, устанавливает своих порядки, всех разогнал, а кого не разогнал, воспитывает, у него все нормально, да и не может быть по-другому. Кот у нас на все времена, да и Вы в квартире у нее не плохо с Азазелло устроились.
 _- И тебя ждем.
- Конечно, куда я денусь, приду, но  у меня еще дела, очень важные, других не бывает.
Мессир поднялся и ушел первым, Абадонна посидел еще немного, а потом поднялся, огляделся по сторонам и отправился в противоположную сторону.


Свидание при свечах. Разбитое резкало -8
ГЛАВА  8   СНОВА ПРИ СВЕЧАХ


 Они шли по долине смерти молча, в память о тех, кто в те лихие годы погибал  под этой землей без суда и следствия. Говорят старые палачи, что между улицей названной именем их вождя и площадью стояла прокуратура на другой стороне, и туда водили этих несчастных, чтобы списать на них, ничего не ведавших все людские преступления, которые палачи всегда сами и совершали. А эти под землей, понимая, что все равно погибнут, подписать могли что угодно.

- Долина смерти, - тяжело вздохнул Мессир, -какой дьявол такое мог бы придумать, не стоит людей с ним сравнивать, не надо обижать Дьявола.
Абадонна, шедший рядом с ним, помалкивал, не потому что ему было жаль этих несчастных, это не по его части жалеть виновных или невинных, вовсе нет, но он думал о  страховой компании, куда вместе с Мессиром они заглянули. О ней и говорить начал:

- Какие странные создания эти люди, вот и этот Сергей, образован, книги читать любит, у него их тысячи на полках стоят, но он с упоением страхует машины, хотя и не считает их высшей ценностью в мире.
- Ценностью их считают другие.

И в тот момент они и оказались в каком-то подвале, куда и пригласил Воланд своего собеседника. Тот в один миг по его приглашению тут и оказался, и удивленно посмотрел на того, с кем совсем недавно беседовал, и другого в черных очках. Лучше даже и не думать о том, кто он был такой. То, что он оказался здесь не удивило его, уж если Лиходеев в Сочи попал через миг ( он туда собирался ехать отдохнуть с женой своей), то перенестись через два квартала, на соседнюю улицу - сущий пустяк, да и некогда ему было о том раздумывать, если честно.

- Вот, Сергей Васильевич, у вас ведь одни вопросы после моего вторжения остались, возможно что-то могу пояснить, это мой помощник, он за литературный процесс и отвечает, и очень, знаете, любит литературу всю без разбора, я только некоторые вещи выделяю, но сегодня мы с вами в самом печальном месте - это ваши орлы называют спецхраном, а я кладбищем сгоревших и потерянных рукописей. Здесь такая странная штука, их не существует, тех, которые все-таки сгорели, спряталы, уничтожены другим путем, а это- он указал на горы бумаги- только иллюзия, напоминание о том, что было, что могло быть, их уже нельзя прочитать, восстановить, если бы кто-то мог знать, сколько нам пришлось повозиться с романом века, никакие реставраторы в мире не способны на такое, но игра стоила свеч.

И после того, как была произнесла эта фраза, действительно вспыхнули свечи со всех сторон, и они могли увидеть и разглядеть даже папки и  кипы бумаг, на них даже фамилии и имена красовались, но и только, как куклы, которые вместо пачек денег подсовывают преступники доверчивым гражданам, когда  заключают фиктивные сделки, они были пусты, хотя никто не сомневался, что их писали, творили неведомые писатели.
- Вот это , - Мессир указал на объемистый том, - роман 18 века, он мог бы стать лучшим, если бы автор его не утонул слишком рано, случайно, из-за того, что его бросила любимая девушка. А этот , он заложил его за гроши, этот странный француз и так и не смог выкупить, но был уверен, что это так , безделица. А здесь уже ваш русский писатель в отчаянии жег все, что под руку попало, потому что ему показалось, да мало ли что и кому может показаться, ничего не осталось, только имя и название, какая жалость, скажу я Вам. Мы кое-что спасали, конечно, но никакой страховой компании не хватит, чтобы за всем уследить и все спасти.

Сергей смотрел на все, что было тут и не мог не дивиться , таким странным и необычным казался ему этот полутемный зал, в который его черт принес.

А тот между тем продолжал.
- Страховая кампания - это, пожалуй, то, что надо. Именно  этим нам и приходится, знаете, заниматься, мы отбираем и оцениваем их, не считаясь даже с желаниями самого автора, я уж не говорю о критиках, да и что с ними считаться, собственно. И ведь знаете, часто приходится спасать их не только от проходимцев, всегда готовых себе присвоить, но и от самих авторов, я приводил вам уже наглядные примеры. А сколько возни с издателями, вы это себе и представить не можете, только мои демоны с этим и справляются, а куда им деваться, если  больше некому. И мы не устраиваем таких поборов свинских, как за бедные машины ваши товарищи дерут. Только моральное удовлетворение, и знаете ли, это оказывается значительно важнее.

За все это время ни Сергей, ни Абадонна не произнесли ни звука.
- Но сейчас, - наконец  услышал Мессир голос Сергея, ведь вы прибыли.
- За рукописью, - согласился с ним тот, просто на этот раз многое  совпало, еще тогда Мастер просил нас, если найдется что-то стоящее, то позволить писателю жить и творить, чтобы он смог исправить какие-то свои промахи и ошибки. Но более того, здесь все совпало, и рукопись неплохая, необычная так бы я сказал, и проходимцев аж два крутится, и  автор еще не стар и может что-то исправить и написать новое, и место - нам хотелось именно в ваших краях побывать на этот раз. А страховая компания, я вот и подумал, как бы это могло быть славно, если бы человек, типа моего помощника, любящих литературу стал бы страховым агентом, только писатели, что с них взять. Но все ваши машины, как бы они хороши не было давно на свалках валяться будут в тот момент, когда она, эта книга возрождаться  будет снова и снова , вот ведь что самое главное и важное. И тогда кладбище это не будет увеличиваться, ведь так, и возможно лет через 200 мы с вами встретимся совсем при других обстоятельствах.

Речь его, как и прежде была фантастической, но почему Сергей решил, что это вполне реально? Понять, и уж тем более объяснить этого он никак не мог.
- Вы вернетесь к себе, но там останется напоминания об этой встрече, -пообещал Мессир, и какой-то непроизвольный жест, сдул не такого уж легкого Сергея, и растворил его в воздухе, но и они сами уже исчезли за железной дверью подъезда с домофоном, где и поселились теплым летним днем
№№№№№№№

Когда Сергей открыл глаза в своем кабинете, ему показалось, что закрыл он их минуту назад, и все это- подвал, свечи, кладбище сгоревших рукописей было только миражом, но  на столе перед ним, рядом с портретом его семьи, стояла небольшая картина, где было изображено то, что он видел. Он хотел позвать секретаршу и спросить у нее, откуда это появилось, но не стал этого делать, понимая, что она ничего не сможет ему объяснить. Да и другое его больше мучило - только ли о страховой компании  рукописей, как это назвать, и не придумаешь, хотел поговорить с ним тот, который любого мог запросто свести с ума. Или есть еще что-то, чего он не знает пока, но что придется узнать, и можно не сомневаться в том, что ничего хорошего там его не могло ждать, вот в чем беда, но в чем он так провинился перед небесами, за что с ним так поступали, правда , тот капитан, он сам пошел к нему , когда  затребовали страховщика, он поплатился за столкновение с Афранием значительно серьезнее.

-Я верю в то, что был Афраний, - неожиданно произнес Сергей, чтобы как-то его поддержать.
- Издеваетесь? - спросил он, - а я в это никак не могу поверить, вот в чем беда, ведь его не могло быть.
- Все может быть в этом мире.
Но больше он говорить не стал.
А те, кого не могло быть, в кого никак не поверить, между тем расположились в гостиной и чувствовали себя усталыми, но вполне оживленными
№№№№№№№№№

Уже несколько часов в пустоте большой квартире при трех свечах сидели они на столом. Абадонна и здесь оставался в темных очках, хотя если бы это увидел кто-то из людей, он посчитал бы, что перед ним слепец или сумасшедший. Как мы знаем, Ангел смерти не был ни тем и ни другим, он и человеком-то никогда не был, вот в чем загвоздка.

Азазелло, радостно приветствовавший Мессира, наконец, к ним присоединившегося и протянул ему услужливо ту самую злополучную рукопись, которую на даче у писательницы сначала разыскал ( он там времени даром не терял и не только других воспитывал и строил), а потом размножил на принтере кот, стараясь все сделать для того, чтобы она этого не заметила, а больше и замечать некому было.
А потом ему пришлось ее незаметно вынести, спрятать под сосной, заставить ворона охранять ее, и сообщить, когда появится Рыжий, так они условно называли Азазелло. После этого он вернулся к спрятанному кладу своему, и передал его Демону из лап в руки.

Только после этого кот смог спокойно вернуться на свой боевой пост, стукнуть себя лапой по голове, потому что он забыл выключить и компьютер и принтер. Никак всего с этой новой техникой не упомнишь. Что могла подумать обо всем этом Виктория, если накануне даже то, что он говорит привело ее в такой экстаз, что чуть инфаркт она или инсульт( хрен редьки не слаще)  не заработала. А кот, который умеет включать компьютер, находит нужный диск, и распечатывает неведомое произведение, это круто даже для его братьев- демонов, уж не говоря о слабонервных людях. Но чему только не научишься, когда с такими, как Виктория, эта странная Маргарита поведешься. И не его вина, а их общая беда, что не ту боевую красавицу,  а эту недотепу угораздило написать роман о Люцифере, из-за которого весь сыр и бор и разгорелся теперь.
Кот оставил себе экземплярчика романа, чтобы ознакомиться с ним на досуге, должен же он знать из-за чего такие муки адские переживает, и голова его бедная трещит, а лапы от усердия трясутся.
Впрочем, сам он еще этого романа не читал, но уже должен был одобрить, потому что никогда бы не потерпел, чтобы все его титанические усилия пропали даром.

А они еще смеют говорить о том, что это он хорошо устроился, в то время пока Афраний развлекался с ментами, на этот раз ему пришлось сводить их с ума, может, для начальника  тайной стражи это было и не так просто, Бегемот должен был признать, что это по его части, конечно, но ничего, зато каким он бравым генералом на час покрасотвался, особенно на фоне всех остальных оперов, которым наверняка генералами никогда быть не грозит.
И это будет утверждать Азазелло, то что ему легко живется, который сам то, только с этой девицей психоаналитической и развлекается. Кот мог согласиться, что она не подарок, не Маргарита, конечно, да что там, даже и не Гела, но присниться ей и кое о чем поведать не такое уж и трудное дело.
Кстати, о Геле, именно она и должна была сменить на боевом посту этого халявщика соблазнителя, который уже умаялся, когда он передавал ему рукопись, тот только и жаловался на свою трудную судьбу. И только признание, что Бегемот обаятельный, которое осталось на века в романе века, словно на камне выбитое, да еще и размноженное в миллионах экземплярах, только  это и заставляло кота много простить своему боевому товарищу.

А пока кот развалившись на подстилке мягкой и благоухающей какими-то травами особенными, сам себе жаловался на жизнь, потому что выпущенный на свободу Зосим все равно бы ничего не понял из его пылких речей, в то время Мессир дочитывал роман века.
Конечно, он слышал и знал о нем и прежде, но как же приятно было в этом времени и этом месте, при свечах читать то, что о нем и было написано, и самое главное, что связанно это было не с финалом его пути, когда нагло его отнесли к последним событиям бесконечной его жизни, словно до того злополучного распятия и не было ничего в этом мире. Нет, он хотел узнать именно эту историю, о себе и надо сказать , что она его впечатлило, хотя это во все времена сделать было затруднительно. Но вот ведь случается такое и век 21, и Виктория совсем не победительница, но ведь угадала, смогла его порадовать на старости лет, как никто другой.

  А потому и он готов был на многое ради того, чтобы не только он один, но и весь остальной мир увидел это чудное творение, конечно несовершенное, но очень недурственное.
Он говорил он этом вслух, потому что его  спутники и собеседники кивали ему в ответ.
- Вот потому нам и придется потрудиться, - заявил он, - потому что  справедливость должна торжествовать. А если больше некому этого добиться, то придется это сделать нам.
Они так ревностно стали его в том заверять, что свечи от их дыхания гасли одна за другой.

Квартира с разбитым зеркалом снова погрузилась во мрак, словно никто там огня недавно и не зажигал, да и кому это было сделать, если хозяйка с подозрительным котом, который и не кот совсем, пребывала на даче до самой поздней осени, а сюда и не заглядывала.
Не было там никого, и огня зажигать было определенно некому. А то, что мы с вами видели свечи - это только иллюзия, красивая, но все-таки иллюзия, ведь так приятно в век электричества заметить живой огонь в покинутой на время квартире, где без хозяйки могут происходить странные вещи. А кто Вам собственно сказал, что Ваша квартира пуста, когда Вас там нет?


Продолжение следует