60. Вологда. Новгород. Видео

  Параграф 60 из книги автора "Прозрение". Полностью с фото см.: http://world.lib.ru/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-133.shtml
 
 Мне хочется рассказать о кратком знакомстве с некоторыми российскими городами, которые, я всё время чувствовал, не укладывались в привычные представления о российской провинции.

 Это относится к ВОЛОГДЕ, городу приятных – без подобострастия, дельных – без назойливости, простых, а потому и гордых людей.
 Побродив среди сохранившихся древних и ветхих построек, я догадался, что сюда не добирались ни восточные, ни западные завоеватели. Ни татаро-монголы, ни шведо-поляки не внесли свои гены во внешний вид местных жителей и не исказили их душевный строй.
 Бывал я здесь проездом. Времени – всегда в обрез. А как не заглянуть в собор, знаменитый фресками и, по рассказам, ещё более тем редким случаем, когда Иван Грозный так разгневался, что велел немедленно развалить приближавшуюся к концу постройку. А всех работников лишить не только выходных пособий, но и собственных голов. И было от чего осерчать – он специально приехал из Москвы, чтобы царским присутствием освятить богоугодное заведение, а в момент осмотра ему на голову свалился кирпич. Видимо, судьба промахнулась, монарх не пострадал, но сильно испугался.

 Когда я подходил к собору, уже полностью восстановленному и без особых трещин, пожилая хранительница как раз закрыла двери и заспешила прочь.
 – Вы уже закрыли? Какая жалость, мне так хотелось посмотреть фрески.
 – Да, закрыто. Приходите завтра, – вологодский певучий голос лишал меня надежды.
 – Нет, не смогу, через несколько часов уезжаю и не знаю, приеду ли ещё.
 Женщина остановила свои шаги, на меня внимательно взглянули спокойные светлые глаза. Лицо в морщинках, но со следами княжеской породы осветилось пониманием. Она молча вернулась, старинным ключом отперла тяжёлые створки ворот и впустила меня в прохладную тишину и сумрак храма. Освоившись со слабым освещением, я разглядывал фигуры на стенах.
 Смотревшие на меня лики были удивительно знакомы. Такие же тонкие черты, спокойные, чуть вопросительные взгляды. Здесь следовало постоять, услышать, что они мне говорят. Меня не торопили... Но так бы ни в одном музее не поступили ради единственного опоздавшего посетителя!

 Унося в себе особое чувство просветления души, я двинулся в сторону вокзала. Еще оставалось немного времени до поезда, и я заглянул в подвернувшуюся столовку. Народу порядочно, не успею. А хорошо бы перекусить.
 Приятного вида раздатчица в белом платочке почему-то выделила меня среди ещё нескольких посетителей, в задумчивости разглядывавших образцы блюд на прилавке.
 – Что бы вы хотели?
 – Жареная рыбка так хорошо у вас смотрится. Только хотелось бы не холодную.
 – Сейчас поставлю пожарить. Возьмите пока салат. Садитесь, кушайте, я вас позову.
 Поедая овощи и поглядывая на часы, я соображал: «Вот ввязался, теперь не уйти. Сказать, что некогда дожидаться? Не помню, какая из женщин обещала, все они в белых платочках. Да и как ей меня узнать среди множества людей?» Но все сложности отпали сами собой.
 Одна из всех в платочках, самая привлекательная, мне улыбалось из-за прилавка. А вы обращали внимание, что у женщины, готовящей вам поесть, всегда особенное лицо, оно светится добром? Чувствуется, что это дело самое её.
 – Вот ваша рыбка! – на тарелочке, ещё пуская пузырьки масла, она, румяная толстенькая удобно возлежала меж двух половинок свежей картошечки.
 Но такого никогда не случалось в советском общепите, где для отпускающего порции пищи ты был просто «следующий»!
 Ого, до отправления десять минут. А дорогу я не знаю. Спешу наугад. Обгоняю какого-то плетущегося человека.
 – Скажите, пожалуйста, как покороче к вокзалу, опаздываю?
 О, вот где таилась моя неудача. Ко мне обернулось... лицо с явными следами недавнего похмелья. Голубые безмятежные глаза сосредоточились на вопрошающем. В них появился оценивающий интерес.
 Всё, пропал. Сейчас начнёт длинное объяснение, чтобы в конце попросить двадцать копеек. Не раз я встречал таких субъектов, когда спешил в институт, а они выпадали из соседнего вытрезвителя. Ну, на лекцию ещё можно было на минуту опоздать...
 – А пойдёмте, я проведу вас дворами. Это намного короче. Не беспокойтесь, вы успеете.
 Это было так спокойно и вежливо произнесено таким чистым вологодским говором... Я готов был обнимать этого человека, да оказавшийся вблизи состав явно готовился отчалить...
 
 В НОВГОРОДЕ мне довелось бывать больше, а теперь и узнать о нём мнение другого человека, известного своей проницательностью.
 
 Мы привыкли делить людей по национальному признаку. Но вот в еврейском государстве замечаешь, что-то здесь не так. Посмотрите, что общего между евреями из Бухары и из Англии? Даже синагоги они построили отдельные, одни – в пышном восточном стиле, другие – скромные бетонные коробки, лишь бы собраться вместе для молитвы. Общие признаки возникают, когда люди долго совместно живут и более-менее часто встречаются. Вот приехавшие из Ленинграда, Москвы или, скажем, Вологды – в чём-то существенном отчётливо схожи.

 Теперь в Израиле нас всех называют «русскими», по признаку языка и приезда из СНГ (как пока что кличут расколовшуюся на куски бывшую советскую империю). Но мы сами понимаем, что этот - грузин, а тот – узбек, а то, что у обоих было записано в паспорте – еврей – ничего в его облике и поведении не объясняет.

 Такие мои мысли получили теперь подтверждение в лекциях по московскому телевидению (как разрешили?) Валерии Новодворской (как освободили?) об истории русского народа.
 Эта удивительная бесстрашная женщина – возможно, единственный чистый росток, взошедший на заботливо отравленной коммунистической почве. Она вышвырнула на помойку бронированные теории «исторического материализма» и взглянула на жизнь и историю просто по-человечески. И многое стало ясно.
 Так, мы услышали, что на древней Руси было всего два-три города – Новгород, Псков, да Тверь, в которых жило западное достоинство и всеобщее благополучие.
 В отличие от других, и особенно – Москвы, которая сумела всех подмять, благодаря восточному коварству и предательству. Она также разделила своих граждан на вырвавших кусок у другого и голытьбу.

 В Новгород меня привело желание внедрять точные приводы всё в новые машины. Об этом городе неожиданно заговорили. Высокие власти вдруг услышали о «туризме». Это было поразительно – западные старушки замирали от восторга при виде обычных церквушек, которые давно мешались у нас под ногами. Эти чудики везут с собой валюту! Вот и взялись вкладывать немеренные государственные средства в такие места, как соседний Суздаль или Новгород. Традиций, если покопаться, много. Развалин – хватает. Но как по-умному распорядиться этим – все чесали в затылках.

 С первых встреч я почувствовал какую-то нестандартность здешних деятелей. Директор большого электронного завода Афанасьев оказался необычно доступным и любознательным человеком.
 Демократические порядки в этом городе и на заводе смущали человека, привыкшего к непререкаемости высказываний начальника, стоящего на любой служебной ступеньке. Несмотря на такую «разболтанность» здесь успешно развивали тогда ещё неслыханную технику – видеомагнитофоны. Причём для людей, а не для войны.

 Сегодня – эта штука называется «видик». Он стоит у каждого под телевизором и стоит много его дешевле.
 Вообще, современное общество приближается к предугаданному в известном кинофильме Данелии «Кин-дза-дза». Здесь все совершенно одичали, но продолжают пользоваться совершенной техникой, которая оказалась настолько надёжной, что можно напрочь позабыть её устройство, а важно лишь обладать ею. Жми на кнопку – прибор сам знает как и сделает для тебя, что желаешь. Ну, иногда взбрыкнёт, значит, жми на другую кнопку.
 Раньше бытовые приборы были примитивны. Требовалась опека и ремонт специалиста. Владельцы вынуждены были сохранять вежливость по отношению к инженерам, которые, между прочим, так бьются ради удобств «потребителя», что от многого в собственной жизни отказываются.
 
 Мы поняли, что видеомагнитофон по сути своей нуждается в точном приводе, и именно нашего типа. Только наш принцип сделает этот сложнейший прибор по-настоящему умным и надёжным. Поняли это и его создатели в Новгороде. Так началась наша совместная интересная и трудная работа.

 Чтобы уважаемый читатель хотя бы чуть-чуть почувствовал наши муки и оценил успехи, позволю себе в самых общих чертах пояснить, как это бегающие картинки с телевизора записываются на кассету и могут вновь и вновь возникать на экране по нашему желанию.
 Наверное, каждый ещё в школе видел такой опыт. На листок бумаги насыпали мелкие железные опилки, снизу подставляли магнит, и кусочки шустро располагались в причудливый узор. Теперь магнит резко удаляли, и на бумаге оставался этот рисунок – «фотография» магнитного поля. На таком принципе работает обычный магнитофон: артист попел перед микрофоном, его звуки переделались в электрический ток в катушечке провода, под которой в это время протаскивалась магнитная лента. Вот на ней мельчайшие магнитики и нарисовали картину тока, т.е. голоса. Если теперь протянуть эту ленту под такой же катушечкой (головкой) с точно той же скоростью, то пойдёт обратный процесс – в головке возникнет ток точно такой же формы, что была при записи. Остаётся усилить его и подать на динамик, который переделает ток в звук, точно тот, что звучал раньше перед микрофоном. Давно забыл артист ту песню, а кассета хранит её в чистоте и проникновенности.
 Похоже устроен и «видик», только изображение на экране телевизора – штука посложнее, чем звук.
 Вот смотрит зритель на экран и млеет - эх, какая красавица Пугачёва и как она убедительно тычет со сцены в меня пальчиком. А если бы наш глаз был более быстрым, то увидели мы немного другое. Вот один кадр на экране – рот у певицы закрыт, а пальчик прижат к ножке. За этим выпрыгивает второй кадр, где губки чуть раскрываются, а пальчик поднялся. Снова сменился кадр – уже губки улыбаются немного, а пальчик на нас нацеливается. Вот так эти отдельные кадры бегут один за другим, а для нашего ленивого глаза они сливаются в непрерывное движение. Но это ещё не всё.
 Если бы наш глаз был ещё и ещё быстрее, то он вообще не увидел бы на экране никакой певицы, да и совсем ничего разборчивого. Бежит от одного края экрана к другому цветная точка. Добежав до края и прочертив тонкую строку, она перекидывается в начало, и снова чуть ниже ложатся строчки одна за другой 25 раз в секунду. И так 625 строчек заполняют весь экран, а, сливаясь, они дают тот кадр, на котором уже видна наша красавица. Чтобы записать изображение, а потом его воспроизвести на телевизоре, аппарат должен свято хранить эту частоту строк:
 625 х 25 = 15625 импульсов в секунду.
 Иначе, телевизор заблудится и собьётся.
 А вот уже сигнал строки похож на тот, что писали в обычном магнитофоне. Но только очень уж он быстрый. Если писать его просто на магнитную ленту, потребуется тянуть её с бешеной скоростью, и катушки-дискеты не хватит, чтобы записать даже одну короткую песню.
 Вот и придумали писать строчки не вдоль ленты, а с наклоном, не одной головкой, а двумя или четырьмя.
 И ещё важная штука: посадили головки на быстро вращающийся барабан. Теперь лента может бежать, не спеша, а головки проскакивают над ней, прочерчивая наклонные полосы, плотно уложенные одна над другой, как доминошные солдатики в шеренге, упавшей после толчка.

 Ну вот, кажется, записали изображение с экрана, но надо же потом его прочитать, как говорят, – воспроизвести. Представьте, как теперь надо точно и умно управлять вращающимся барабаном, чтобы его головки попадали точно в начала каждой записанной стоки на движущейся ленте и пробегали точно посредине этих строк. А если чуть съедут вбок – появится на экране телевизора «снег» вместо красивой картинки.

 Всё это инженеры в Новгороде поняли, придумали, как справиться со многими трудностями. Их видики пошли в продажу и сразу стали дефицитом. Но привод в них был «мягкий, плывучий». Картинка на экране могла постепенно съезжать, перекашиваться, дрожать. Поэтому им очень понравился наш привод, в котором все движения были точно «схвачены», заставляя плёнку и головки двигаться относительно друг друга строго синхронно.

 И ещё одну штуку придумал один из самых способных моих аспирантов Алексей Викторович Ханаев, который оказался ещё любителем и знатоком телевизионной техники. Он высмотрел в наших принципах уникальную возможность не только точно крутиться, но и заставить головку бежать по средине магнитной строки на плёнке. Причём для этого не пришлось вносить в конструкцию ни одной добавочной железки. А следует сказать, что закопёрщики в видиках – японцы – приделывали к своим аппаратам очень тонкую и сложную систему – «автотрекинга» (слежения), которая боролась со «снегом». Крохотную магнитную головку они устанавливали на маленьком кварцевом кристалле, который, по командам специального регулятора, сжимался и разжимался, двигая головку поперёк читаемой строки. Так удавалось уменьшить сползание.
 Ханаев знал, что на строке, хранящейся на магнитной ленте, вместе с сигналом картинки записаны строчные импульсы – 625 импульсов на строке. А на валу барабана, несущего головку, сидит импульсный датчик с 625 зубчиками. Это значит, что за каждый оборот барабана датчик выдаст 625 импульсов. Но ведь за этот же оборот головка, пробегая вдоль строки, прочитает 625 строчных импульсов. И Алексей Викторович гениально догадался применить наш фирменный принцип слежения за импульсами двух частот, чтобы они шли точно вместе.
 Немного сложно? Ещё маленькое усилие, и всё встанет на место. Это так интересно и здорово! Головка бежит по строке и читает строчный импульс, а к этому моменту барабан поворачивается ровно на один зубчик и даёт свой импульс. Но это и означает, что головка бежит точно по середине строки. Если лента, например, подвысохла, «села», строчка на ленте оказывается короче, а головка бежит себе с прежней скоростью и, понятно, начинает сползать с дорожки (назревает «снегопад»). Но при этом головка раньше наткнётся на записанный строчный импульс, а импульс с датчика окажется отстающим. Эту разницу мы использовали, чтобы заставить двигатель барабана крутиться помедленнее. В результате импульсы начинают приходить одновременно, а значит, головка точно возвращается на середину строки. Снеговой тучи, как не бывало.

 В завершение работы прошли ведомственные испытания. Они показали, что полезный сигнал увеличился на 50%. Изображение – устойчивое и никакого «снега».
 Это было серьёзным успехом, ожидался следующий шаг – внедрение в массовое производство. Но... этого не произошло. И по курьёзной чисто «советской» причине.

 К этому моменту в министерстве пришёл к власти новый деятель. Он, конечно, отправился в зарубежное турне. При посещении разных фирм встретиться с гейшами он не решился, а вот записи интересные на японском видике посмотрел. И так ему это понравилось, что видик он купил, а, вернувшись, отдал категорический приказ:
 1. Новгородскому заводу прекратить все разработки.
 2. Содрать целиком японский аппарат.
 Инженерам хорошо известно – это дохлый номер.
 Можно всё срисовать, изготовить, собрать. Работать не будет. Нет, конечно, если дать инженерам ещё накачку и ещё время, то, в конце концов, они добьются. Машина начнёт действовать. Но плохо. Чтобы техника заработала хорошо, её создатель должен сам пройти весь путь, лично пережить все удачи и промахи. Вот тогда он ухватит мешающее «за хвост», сделает «конфетку». Конструктор – это тоже человек, рабское копирование у него плохо получается, вот в творческой работе он весь выложится.

 Так оно и получилось. Нашу разработку заморозили. Через годик сидел я у Афанасьева. Он вытащил из ящика стола и показал на ладони несколько деталек
 – Вот видите, изготовили по японскому образцу из пластмассы редуктор: шестерёнку и её корпус. Не крутится. Вставляем нашу шестеренку в японский корпус – крутится, вставляем в наш корпус японскую шестерёнку – крутится. Собираем вместе наши детали – не работает. Инженеры увольняются.
 Так и заморочили хорошее дело.