London is the capital of...

Я вышла из дома не раньше, чем стрелка перевалила за двенадцать. Солнца не было, но и дождя не намечалось. За каркас архивно-музыкальных труб теплостанции Бэтерси не зацепилось ни одной тучи. Хотя с воды в город может приплыть все что угодно, даже шторм. Так было несколько лет назад, когда весь респектабельный Челси плавал по окна в воде и антикварном мусоре со дна Темзы. Вода поднялась выше привычного уровня метра на два. Шторм, принесенный Гольфстримом к островам, загнал в центр Лондона большую часть ла-Манша. Сегодня в небе можно было не ждать солнца, но и водного бунта тоже не будет. Ветра практически не было. Конец августа. Ленивый четверг в центре большого города обещался быть. Самое приятное время для прогулок по мировому центру старого города. Никаких тебе людских пробок с лицами пьяных менеджеров, ни до тошноты дурманящих запахов китайских ресторанов. Только туристы, которых на пятый-десятый день прогулок перестаешь замечать, как и шныряющие по всюду двухэтажные монстры красного цвета. Это транспорт, а это туристы.

На углу рядом с домом уже гремел пустыми кружками проснувшийся хозяин паба. Скоро на ланч подтянутся клерки из близлежащих кварталов. Стоило поторопиться. Яппи привыкли хорошо есть днем и еще лучше напиваться вечером. Ради их удовольствия в этом квартале на три дома крестом был организован отличный паб, за счет которого жила как мнимум половина трех близлежащих переулков. Кто-то поставлял хозяину овощи и крупу, кто-то вставлял разбитые за ночь зеркала позади барной стойки, кто-то стирал полотенца, а кто-то просто заходил к хозяину занять несколько фунтов из кассы. Еще кто-нибудь приходил сразу после закрытия и забирал из этого же бара забытые золотые оправы и мобильные телефоны. Попробуй, докажи, что ставил свое имущество на барной стойке. За вечер ее локтями протирают как минимум сотни раз и совершенно разные люди. Удивительное качество лондонских пабов – это их безграничие. У баров в действительности нет границ. Ты можешь взять пинту стаута и выйти на свежий воздух поболтать с газетчиком на другой стороне улицы, зацепить в беседу еще пару зевак, которым, пробегающий мимо официант принесет еще две пинты того же стаута, только, может быть, на пол фунта подороже. Жаль, что все это безобразие оканчивается с одиннадцатым ударом Большого Бена и уговаривать хозяина еще на добавочное время совершенно бесполезно. Его ждут дома к ужину, и через 15 минут начнется его засмотренный до дыр ситком. Так что, сдаем посуду и расползаемся по углам домов или пошлостям Сохо. Звуки бара напомнили мне о ланче и о забытом на столе сэндвиче с беконом и сыром.

Удивительное создание человек, всего за каких-то несколько недель жизни на другом языке начинаешь называть привычный с детства бутер с колбасой и сыром невкусным словом из фастфуда. И совершенно не чувствуешь подмены. Главное, чтобы в парке
Было солнце и мамы с колясками. Тогда можно будет купить несколько баночек детского пюре в фургончике у пруда и обмануть желудок до ближайшего кафе после обеденного перерыва в офисах. По дороге к парку мне на глаза попалось слишком много детей – заканчиваются каникулы. Но школа начнется только недели через две, а значит молодые лондонские ростки, не зная, куда себя деть, будут шататься по закаулкам парков в поисках укромных мест для игр в мяч или сокс. В Бэтерси очень много детей. Здесь живут молодые семьи и бабушки, к которым детей ссылают на лето из северных и западных краев города. Мои опасения подтвердились, небо над парком было утыкано кайтами и фрисби. Пришлось разместиться на площади среди колясок и пожилых шляпок. У меня было еще два часа непонятного солнца, когда можно было греться, но уже не задыхаться от тоскливой жары. Потом подует ветер и надо будет передвинуться в дебри города, где между бастионами домов даже ветру с Темзы не пробраться. У меня не было с собой книги, в газетах то же самое, что и в прочитанном утром Интернете, зато был плеер и в нем Пинк Флойд. Жить напротив Бэтерси стейшен и не нагружать уши псевдо трагедийными аккордами и полусонным вокалом давно зазнавшихся легенд музыки физически невозможно. Зачем же тогда сопротивляться. Я устроила голову на рюкзаке и уставилась в небо. За 10 минут дороги в парк и поиска гнезда выглянуло солнце. Но туч так и не появилось. Это настраивало на оптимизм.

Сквозь лирику Пинк Флойд пробивался скрип гравийной дорожки под колесами колясок. Надо мной хлопали крыльями разноцветные кайты, цепляясь за потоки воздуха и облака. Все было похоже на сказку. Или вот-вот присядет на край скамейки Шалтай Болтай или свалится на меня Питер Пен. Я верю, что почти все английский сказки были написаны в тени не менее английских парков. Это почти такая же правда, как и существование кладбищенской поэзии в английской литературе. В каждой сказке обязательно есть кто-то, кто летает сам по себе, почти как сейчас надо мной порхают кайты и облака. И еще кто-то, кто совершенно неожиданно нарушает метрономный уклад английской жизни. Это может быть белый кролик или шоколадная фабрика, или просто волшебный шкаф. Так и в английском парке тебе не дадут долго любоваться небом. На этот раз мне повезло больше, чем Алисе, бабушка и внук решили съесть мороженое на краю территории моей субанглийской медитации. Конечно, мне было предложено присоединиться, полюбоваться проделками кудрявого мальчика и прослушать последние новости недочитанные в Интернете. Эти старушки в шляпках и с носовыми платочками за ремешком часов – это самое стабильное, что есть в пределах этого города. Может пересохнуть Темза, могут перестать писать и говорить mind the gap в метро, могут задавить цензурой БиБиСи, но эти одуванчики в шляпках будут всегда населять первые этажи автобусов и скамейки парков. После мороженого пора было уходить, потому что кудрявый мальчик почувствовал во мне потенциальный объект побаловаться, стал дергать за лямки рюкзака и тыкать палочкой от мороженого в коленку. Да и хотелось курить. Я выползла на парковую набережную с видом на монотонность Челси.

Слева гудел суматохой мост, небрежно натянутый на вантах, но, казалось, он начерчен на горизонте по линейке: так четко он отделял небо выше полосы моста и воду под мостом. Опять убежало солнце. Наверное, у лондонского солнца ограниченное количество исходящих и большинство из них оно тратит в июле, дальше только какие-то немногословные смски: Люблю. Скучаю. Солнце. Я смотрела на крыши на другом берегу, на отражение окон домов в реке и не даже не думала думать о том, что надо думать. Одна сигарета, разбудила меня и мой аппетит. Надо было собирать силы, прогонять ленивую безмятежность и двигаться ближе к центру. Часа через половину появятся вечерние газеты и пробки. Стоило поторопиться ради пустого столика у окна в кафе на площади Слоани. Но я забрела далеко в глубь парка, еще покружилась лишние минуты на дорожках, пытаясь поймать азимут на автобусную остановку. В плеере села батарейка – пора было покидать берлогу Бэтерси.

На остановке было пусто. До автобуса было еще минуты три. Я глазела на окна стеклянного многоэтажного дома. Это была уже не Англия, это был Лондон – здесь люди живут как угодно: в домах с мансардами и вензелями, в квартирках над ароматными ресторанами, в полуподвальных комнатах с видом на реку. Готовы жить даже в стеклянном доме, главное, чтобы он был в Лондоне. У них нет камней за пазухой. Лондонцы вообще самые неприхотливые и, наверное, неэгоистичные жители своего города. Вся остальная Англия утопает в гектарах приусадебных участков, прибрежных особняках с винтовыми лестницами и большими окнами. А в Лондоне важен не вид из окна, а близость магазина с продуктами и кэрри аут с китайской уткой или китайскими грибами. Если тебе нужен вид из окна, то попросись на чай в Букингемский дворец, но даже оттуда ты увидишь перегородивший пейзаж особняк Фостера и крыши красных автобусов с туристами. Тогда зачем лишние затраты денег и сил. Удивительно, насколько Британцы любят королеву, настолько Лондонцы ее не замечают. Она такая же часть города, как и они сами. Всего несколько раз в год Лондонцы становятся британцами: в Дни рождения королевы, Рождество и Мэй Дэй.

В автобусе было тихо, так что слышно было, как водитель мурлычет себе под нос какую-то мелодию из индийских фильмов. Иногда, садясь в автобус и прижимая ойстер к контролю, мне казалось, что следующая остановка будет на окраине Бомбея. Сегодня я устроилась в «кабине пилота» – место на втором этаже автобуса прямо над водителем. Обзор в 180 градусов, крыши и окна домов, никаких лиц на перекрестках. Ты наедине с верхним слоем городской суеты. Перетяжки моста, балкончики и магазинчики, края кованых заборов и перспективы узко закрученных улочек. Через десять минут полета я была на круглой площади, забитой запахами недавно выложенных газет на низких прилавках и послеобеденной ленью: мало транспорта, мало людей, много пространства. Редкие минуты для Лондона, уже совсем скоро, а может и еще раньше город очнется и поймает свой привычный сбивчивый ритм, как прерывистое дыхание спринтера. И снова хлопанье турникетов метро, пыхтение автобусов и бегущие заботы на лицах. В этом городе ни в чем нельзя быть уверенной, даже в самой себе. Но голодать в Лондоне – это дурновкусие. Время вкусно поесть. В этом городе ланчей и бизнес-ланчей самая вкусная еда бывает только после 3х часов дня, когда повара уже пришли в себя от обеденной лихорадки и могут уделить больше внимания тому, что будет в твоей тарелке.

Крем-суп из брокколи и фиш’н’чипс, яблочный пирог и чай с молоком – джентльменский набор. Главное не промахнуться с расположением. Если занять столик у входа, то есть шанс потерять аппетит от скрипа двери или звонка колокольчика, но зато потом есть возможность быстро и без препятствий выйти на улицу. Если занять столик в дальнем углу, то про тебя обязательно забудет официант, и ты будешь дуть на еду, чтобы согреть ее. В центре зала – тебе могут принести чужой заказ, так как тебя перепутают с тем, кто устроился в дальнем углу. Лучше всего справа от входа у большого окна, за которым пробегать будут минуты суматохи конца рабочего дня. Я люблю маленькие столики, на которых не разместить две тарелки и высокую кружку для чая. Англичане, а особенно лондонцы, совершенно не умеют пить кофе, поэтому и не тратят время, чтобы научиться его варить. Лучше чай. Во всех уголках Старого Света пьют все что угодно, только не чай с молоком. Наверное, так поделили зоны влияния. Итальянцы варят кофе, французы пьют коньяк, но и те и другие в этом городе будут наливать в чашку чай и сливки. Наверное, это витает в воздухе, проникает в кровь и влияет на мозг. Я выбрала ленивый столик у окна, пепельницу, сигарету и несколько мыслей о смысле жизни, пока оттирала с пальцев отпечатки первой полосы вечерней газеты. Времени было, наверное, много, кончались запасы спокойного настроения. Вот сейчас, сейчас я перелистаю газету, сделаю пару глотков чая и нырну прямо в метро, в толпу внутри вагонной консервы. Я вытянула из пачки еще одну сигарету. Суп с кухни явно задерживался. Я отвернулась от окна – слишком велик соблазн вскочить и побежать вместе с толпой.

Внутри заведения было много пустых столов разного размера с покосившимися баночками для соли и перца. Мазки солнца по столам и стенам. Несколько зевающих студентов. Свисающие с потолка лампы. Пудинги и яблочные штрудели в стеклянных коробках. Сигаретный дым. Что хотел сказать этим художник? Наверное, просто заработал денег и купил себе новые кисти, чтобы нарисовать полотно для галереи Тэит. Во всем мире художники обживаются на набережных и в парках. В Лондоне они прячутся от чужих взглядов. Творят что-то невообразимое, понятное только им самим и экспертам галереи Тэит. Лондонских пейзажей в масле и акварели в Лондоне не существует, только если это не туристическая лавка «сделано в Китае». Но минус туристы, и на полотнах остаются только просторы зеленых гектаров Англии, пенные волны Ла-Манша и Северного моря, выбеленные утесы юга, холмы Уэльса – вот это рисуют Лондонские художники для уюта больших и малых кафе. Нет, ни на ступенях Святого Павла, ни в Грин Парке, ни в Кенгсингтоне нет этюдников и сломанных кисточек в мусорных баках. Художники не любят город, в котором они живут, им, наверное, достаточно ощущений от переполненных метро, узких улиц и автобусов, заслоняющих редкое едкое солнце. Они живут в нем, а не им. Очень по лондонски: пользоваться, но без фанатизма.

Пока я рисовала перед носом картины дымом, в кафе прибавилось лиц, музыки и суеты официантов. За окном плескались волны трафика. Запасы безмятежности были пополнены, пришлось рассказать официанту о том куда я направляюсь дальше, во мне признали гостя города и подсказали, что справа от кафе за поворотом на улице останавливается автобус, который идет в Ковент Гарден без пируэта вокруг Пикадили и вдоль Редженси стрит, что сокращало затраты нервов как минимум вдвое. В этом городе всегда нужно помнить, что самой ценной информацией владеют даже не констебли, а совершенно неожиданные люди. Большего всего полезных советов вы можете получить от живой статуи перед колесом обозрения или от сонного смотрителя парка. Здесь совершенно не важны люди, здесь очень важна информация на вывесках и стендах, в витринах и в надписях на тротуарах. Даже на лицах здесь информация, мелькает, вспыхивает и гаснет, в зависимости от угла преломления света.

Посреди мощеной площади в живом круге очаровывали туристов разноцветные циркачи и фокусники. Как будто здесь постоянно работает машина времени, и ты то застреваешь в начале прошлого века, то в его середине, то вываливаешься в настоящее перед витриной ювелирного магазина. Я пришла вовремя. Туристы уже занимали места в портерах театров, а уличные актеры еще не покинули свою сцену. На уровне вторых этажей болтались наполненные гелием воздушные шарики, желтели витрины. Если посмотреть на небо, то оно тоже желтело, отражая все огни и вспышки света. Лондонское небо самое беспристрастное небо. Оно может затянуться тучами во время праздничного парала в честь ее величества, а может быть усыпано белыми творожными облаками в дни траура. Может быть зеркалом, криво отражающим капризы Темзы, а может и просто плохопроглаженным покрывалом болтаться над улицами. Мне очень хотелось чего-то теплого и укутывающего, почти убаюкивающего, и я свернула в чайную лавку. Здесь даже не стоило тратить денег, достаточно просто потрогать руками жестяные баночки, повертеть в пальцах мешочки и коробочки, чтобы прошить себя насквозь уютом и комфортом. Жаль, что в этой маленькой лавочке нет мягкого дива и клетчатого шерстяного сквера. Еще минут пять, и я бы превратилась в чайную ложку или фарфоровую кружку, только чтобы остаться среди этой магии по средине Лондона. Может все-таки в Чайна Таун, а потом по Оксфорд стрит на автобус и до Виктории, через весь Вестминстер Сити, мимо дракона, пожарных столбов и тоскливых часовен? За окном чайной лавки уже зажгли фонари, которые прогнали прочь цирковое очарование мощеной площади.

По дороге в Чайна-Таун мимо звездного гламура площади Лестера. Мне очень хотелось устать, чтобы уснуть в мягком кресле электрички. Яблоки в карамели все-таки меня соблазнили прямо у красных ворот. Дальше уже начиналась толпа датского бара, а за ним разноцветный ум Сохо. В новорожденный вечер еще здесь было тихо, но вибрации ощущались подошвами. Город терял спокойствие в на пороге ночи. Совершено не важна дата в календаре или день недели, ночь в Лондоне уравнивает все. Можно попасть на карнавал возле дверей книжного магазина, когда толпа читателей ждет, когда часы пробьют полночь и новый том появится в продаже. И это не только перед коммерческим Хэллоуином или Святым Валентином. Ночью в Лондоне можно поймать несколько десятков приключений, а можно и не искать, они сами тебя найдут. Так же как и ночью в Париже, и ночью в Амстердаме. Ночью города одинаковые, дышат и живут одинаково.

Где-то на Оксфорд стрит я заползла в автобус. Час сна мне был обеспечен, пока мурлыкающий индийские мелодии водитель будет продираться сквозь тесные ряды кэбов. На уровне второго этажа автобуса плыли медленно гаснущие окна офисов и магазинов. Подмигивали светофоры. Начинался какой-то зажигательный танец.Сейчас это еще бл вальс или фокстрот заканчивающихся театральных предствалений. Еще через час это будет что-то заправленное латиноамериканскими специями. Городу это совершенно все равно. Улицы заполнялись мировыми брэндами и лицами анти-стресс. Сейчас лучше слушать джаз где-нибудь на берегу шаловливого пролива. Как всегда, не добежав до первого вагона, я устроилась в последнем. Я сегодня наелась спокойствием самого шумного города. Питательная пища. Сейчас я сбегу, чтобы вернуться утром и попробовать другой маршрут. На вкус, на цвет, на ощущения. Может быть, попробую найти то, не знаю что в Камден Тауне, а может быть Уимблдон. А сейчас уже проплывал за окном Ист Кройдон. Я боролась со сном напрасно. Я все-таки выспалась и потратила еще одну ночь на чаек и шум вол Брайтона. Но это уже другая прогулка.