Пентагоныч

о с н о в а н о  н а  р е а л ь н ы х  ф а к т а х

Пентагоныч сидел в учительской. Была большая перемена. Он пил чай. Чай был крепким.
В учительскую вошел директор. Толстые линзы, через которые он неприветливо смотрел на мир, слегка запотели.
-Все чаи гоняешь, изменник Родины. – раздраженно бросил директор. Он с вызовом глядел из-под водной толщи очков прямо в глаза опешившему завучу. – Я давно все о тебе знаю.
Израиль Пентагонович схватил со стола указку – тонкий, но необычайно прочный предмет, неоднократно опробованный на руках и спинах непослушных учеников. С размаху ударил в сторону ненавистного директора. Потом еще раз и еще. Стакан безжизненно дребезжа, отлетел к стене. Бурая жидкость и крупная кашица заварки легла на голубые свежевыкрашенные стены.
-А! – орал директор. – Убивают!!! Караул….Я тебя, да я тебя!…

Пентагоныч сидел дома, и тупо уставившись в разворот районки, делал вид, что читает газетные строки. Газета была старая, пожелтевшая. Тихо тарахтело радио. Дочки, а их у завуча сельской школы было две, ушли на танцы. В обшарпанном кирпичном квадратном доме, с облезшей вывеской «Клуб», по нечетным дням недели заслуженный хореограф Геннадий Урусов под звуки гармошки разводил самую что ни на есть самодеятельность. Коллектив насчитывал с десяток девушек из выпускных классов и примерно столько же парней из прилегающих подворотен. Пацаны Пентагоныча, близнецы Иван и Кола, танцы посещали исправно, но только в качестве наблюдателей. Сейчас у двух «охламонов» были дела поважнее – в колхоз привезли новую технику. Какие тут могут быть танцы?

 В общем, дома, кроме самого Пентагоныча была только жена. Она сидела рядом с большим шатким деревянным столом и тихо причитая, что-то вязала.
-И за что же меня Бог так наградил? Уф…уф. Послал муженька. Лучше бы его фрицы постреляли. Ох…ох.
Жена старалась говорить так, чтобы ее причитаний невозможно было услышать и распознать в словах коварный, но, конечно же, беззлобный смысл.
Пентагоныч спиной чувствовал, что жена причитает о нем. Он резко вскрикнул:
-Жена! А ну-ка принеси мне ружье!
Женщина только всплеснула руками:
-Зачем тебе ружье, старый!?
-Я тебе дам, старый!! – Пентагоныч в отчаянье смял газету. – Тащи ружье, сейчас я тебе покажу, что такое расстрел… Будешь знать, как причитать!! Делом займись!!!
Он с трудом перевел дыхание. Вскипевший разум буйствовал, вызывая почти нестерпимую боль в висках, покрытых аккуратно постриженной сединой.

Вся техника, (а это были два новеньких трактора и полуторка), была выкрашена в неброский зеленный цвет.
-На случай военных действий. Чтоб немец не разглядел. – с серьезным видом шутил председатель колхоза Зелим Камбилеевич.
-Зелим Камбилеевич! – заголосили доярки. – Не нужно нам здесь фашистов. Тьфу-тьфу-тьфу!
Он был очень упитанным человеком, поэтому поручил почетную миссию проверки техники, коренастому механику Петру. Обычно после работы Петр пил. Но сегодня почему-то оказался трезв, что особенно понравилось председателю.
-Премию выпишу!- радовался тот, потирая ладони о коричневые брюки-галифе. Проверив трактора и «ЗИЛок» председатель с восхищением проговорил:
-Да, теперь, дела пойдут!.. Хорошее дело – разнарядка!
Иван и Кола тоже с восхищением обсуждали увиденное:
-Таким трактором можно все поле перепахать. – кричал Кола.
-Да, что поле! Им можно даже канавы рыть и трубы в них укладывать! Да здравствует Советский Союз! – пацаны вместе со своими приятелями заверещали на сто голосов. Так от радости голосят юные птенцы, что впервые легли на уверенное крыло, покинув надежный причал гнезда.
-А, ну давай ко мне! – замахал им руками толстяк Зелим Камбилеевич.
Он уже сидел за рулем своей легковушки, подпирая животом рулевое колесо. Ребята радостно кинулись занимать места. Поместились все восемь человек. Присмирев, дети сидели в тесноте, но не в обиде и не подавали голоса.
Белый «Москвич» председателя рванул с места, и желтая пыль еще долго бежала за автомобилем, взбирающимся в гору.

У самого дома, у родной калитки, с которой за ветхостью облетела пожухшая желтая краска, Иван и Кола встретили соседского паренька. Бориска куда-то спешил. Он был старше близнецов и в правом носке у самого голенища прятал пачку папирос «Эльбрус». Его сухое, пропитанное солнцем тело всегда было в ссадинах и синяках. Этот факт возвышал его в глазах ребятни, настораживал родителей и удивлял всех односельчан. Один за другим они выспрашивали Бориску:
 – С кем опять схлестнулись?
И когда становилось ясно, что произошла очередная смертоубийственная драка между подростками двух соседних сел, то благая весть мгновенно покрывала местные просторы и становилась общественным достоянием.
Бориска на ходу бросил:
-Ну и учудил ваш папаша!
Обронив сии слова, старшак было двинулся дальше. По миру Бориска гулял как кот, лишь только ему одному известными путями.
Кола со всей дури прижал Бориску к забору, что граничил с калиткой.
Вальяжность исчезла. Кола прижал локтем челюсть парня.
-Э, - задергался Бориска, - Вы что всей семьей рехнулись? И хотел было добавить «Психи!», но взглянув в сторону Ивана, который сейчас был весьма грозен, только перевел дыхание, сделав хриплый выдох. Попытался вырваться из крепких рук Колы, но без результа. Наконец, подергавшись, повыкручивавшись, высвободился и сплюнул.
-Ваш отец сейчас Беглого избил.
-Как избил? - хором воскликнули близнецы.
-Так избил. Отметелил его. Ногами пинал. Тот уже на землю свалился, корчился от боли, а Пентагон.., -Бориска осекся. - То есть паханчик ваш, бил его. Беглый лежит, а тот его шкарами своими да по ребрам. В поддых… - Бориска выругался, и снова смачно сплюнул. -А у Беглого кровь из носа пошла, изо рта тоже... Хорошо, что мужики подоспели и растащили.

Дома отца не было. Мать с раскрасневшимися от слез глазами сидела тихонько в углу.
-Где вас черти носят?! – закричала она, завидев сыновей. – Отец тут с петель сорвался. А вы бегаете! Неизвестно где.
-Где он? – подал голос Иван.
-В милиции.

В прокуренном отделении милиции, в дикой комнатушке четыре на восемь метров, за столом сидел следователь, брат жены председателя. Перед ним на деревянном стуле, обшитом темным дерматином, сидел с расквашенной харей Беглый. Одной рукой он опирался на стол, другой держался за обгаженную мухами стенку.
-Все нормально, - приговаривал он надтреснутым голосом. –Я сейчас домой. Все нормально.
-Где отец? – с порога вскинулся на следователя Кола.
-Отец? Увезли отца… - сказал следак, выпуская сизую струйку дыма.
-Как увезли, - у Ивана потемнело в глазах. Перед глазами поплыли картинки. Довоенные фотографии. Несколько писем с фронта. Исхудалый, но до боли знакомый профиль человека. Человека, которого родные не видели почти долгих десять лет. Человека, по которому безжалостно проехала война. Отряд, которым командовал Ефим Израилевич, был окружен и взят немцами в плен. Два года в непомерно изнурительном плену. Чудом командир остался жив. Чудом вернулся на Родину. Живым! И вот вместо дома увидеть Сибирь во всей красе. На Родине в плену! Под Иркутском. С японскими военнопленными! Каторжный труд. Семь долгих лет без права переписки. В 53-м амнистия. Реабилитация. Медаль. Денежная компенсация.
-Его увезли в городскую больницу. У него ум расстроился.- голос следователя звучал сочувственно.
-Да, - проговорил Беглый. Начав еще с первых классов, этот парень постоянно убегал с уроков, за что и получил свое прозвище. Беглый, держась за подбородок, по которому сбегала алая кровь, прохрипел:
-Его председаталь в город повез. И меня заставляли ехать к врачу. Еле отбился… Сейчас домой пойду… Ух и тяжелая у вашего отца рука... Ботинками меня тоже бил. Армейские или зековские, интересно? – Беглый вопросительно посмотрел из-под бровей.
И не дождавшись ответа, заключил:
-И какого черта не держал язык за зубами!?

Ефим Израилевич знал, что за глаза ученики называют его Израиль Пентагонович. Дети могут быть злы. Они очень остро чуют в человеке слабое место и "долбят" эту рану. Так дятел долбит больное дерево, исцеляя его кору. Исцеление Пентагоныча закончилось тем, что его психика, искореженная тяжелыми переживаниями века; психика, которая не выдержала и дала сбой, была вовремя успокоена, залечена и восстановлена медиками.

Инцидент с избиением ученика удалось нейтрализовать.

Спустя некоторое время, Пентагоныч снова вернулся к родной школе и занялся преподавательской деятельности.