Проклятие Парижа или Синяя Бородавка

Действующие лица:

Мэтр Дюбуа - парижский адвокат
Иван Тургенев - русский писатель
Ги Де Мопассан - французский писатель
Бакунин - анархист-прудонист
Ставрогин - русский бездельник
Сухово-Кобылин - русский академик
Полина Виардо - танцовщица
Эйфель - инженер
Дама 1
Дама 2
Дама 3
Герцогиня Орлеанская-Дева
Иван - слуга мэтра Дюбуа, мажордом
Полицмейстер
Полицейские
Муж Полины Виардо
Любовник Полины Виардо
Прочие дамы и господа

Действие происходит в Париже в последней трети XIX века

 
Акт 1
Явление 1

На занавес проецируется немая сцена: глазами человека, крадущегося по узкому и Длинному коридору. Он подходит к одной из Дверей, Дверь открывается. Комната. В комнате кровать. На кровати - мужчина и женщина. Мужчина в страхе убегает. Женщина изображает испуг, кричит, прикрывая свои прелести. Не более 30 сек.

Явление 2

Квартира мэтра Дюбуа. Огромное окно, занавешенное наглухо, огромный стол. Зеленая лампа. Мэтр сидит спиной к залу, склонившись над столом. Он грузен и важен. Носит pince-nez и огромную синюю бородавку на подбородке. Лампа гаснет. Мэтр ругается, ворчит, лезет за спичками, не может их найти, ругается, чихает, ругается, приходит в страшное раздражение и открывает или. Даже отрывает тяжелую портьеру на окне за столом. На подоконнике стоит Эйфель и смотрит в окно через прибор. Для измерения высот и широт. Он бородат и курит трубку.

ДЮБУА. Черт побери! Вот отчего у меня с утра болит голова! Насколько я помню, я строжайшим образом запретил вам даже близко подходить к своему Дому!! (Топает ногами) Кто вас пустил?! Иван! Иван!! (Хватает со стола колокольчик и трясет, но это не помогает, тогда он берет судебный молоток и бьет по Деревянной Дощечке.)
ЭЙФЕЛЬ. Да, прекратите вы так кипятиться - мертвого разбудите. Я же не виноват, что из вашего окна самый лучший вид на мое произведение.
ДЮБУА. (Значительно громче, чем первые два раза) Иван!!!

Раздаются чеканные шаги, и

Явление 3

появляется Иван Тургенев.

ТУРГЕНЕВ. А вот и я, Друг. Тебя уже предупредили? Я только что из Бадена, не высидел там и двух недель. Скучнейшее общество. И потом эти протестанты, До чего же они тупы и неинтересны! Как, впрочем, и вся немецкая литература. Но я вижу, вы заняты?
ДЮБУА. Ах, Иван! Снова в Париже - в твои-то годы!
ТУРГЕНЕВ. Ты забываешь, что мне всего двадцать пять (На самом Деле, ему не меньше шестидесяти, он весь покрыт толстым слоем румян и белил - старый потаскун) Я бодр, как младенец. (Показывая на Эйфеля) Может быть, ты все-таки представишь мне этого человека? (Берет мэтра за руку) Да, кстати, как она?
ДЮБУА. (В смущении) О, не беспокойся, она в полном порядке. Позволь представить тебе г-на Эйфеля. Г-н Эйфель, г-н Тургенев. (Жмут руки, и Эйфель слезает с подоконника)
ЭЙФЕЛЬ. Так вы из Бадена? Говорят, очень приятное место.
ТУРГЕНЕВ. Возможно, и было когда-то... Вообразите, за две недели я не встретил ни одной персоны своего круга. Одни купцы. Да эти глупые протестантские буржуа. Одна дама, моя бывшая поклонница, узнала меня и растрезвонила обо мне по всему курорту. Так на следующий День я получил приглашение на бал от городской гильдии ткачей. Умора! Еле отвертелся, сказавшись больным.
ЭЙФЕЛЬ. (Сдвинув брови) Моя мать была ткачиха. А отец - игроком.
ТУРГЕНЕВ. Да что вы говорите? Может быть, вы еще и протестант? И уж, конечно, из Эльзаса?
ЭЙФЕЛЬ. Нет, я католик, и родом из Лотарингии.
ТУРГЕНЕВ. И на том спасибо.
ДЮБУА. Господа, да что же вы ссоритесь? Давайте лучше завтракать. (Хлопает в ладоши)

Явление 4

Появляется слуга Иван. Дюбуа шепчет ему на ухо. Тургенев и Эйфель расходятся в разные углы комнаты, якобы рассматривая гобелены.

ЭЙФЕЛЬ. А что, правда, будто в России медведи ходят по тротуарам, а помещики секут крестьян и даже могут распоряжаться ими, как своей собственностью?
ТУРГЕНЕВ. Надо полагать, ваш отец был настолько неудачлив в игре, что не смог обеспечить вам приличного образования.

Эйфель медленно приближается, сжимая кулаки.

ЭЙФЕЛЬ. Ну, а вы? У вас-то какое образование?
ТУРГЕНЕВ. Я окончил Московский университет.
ЭЙФЕЛЬ. А, это там, где преподают попы, а за чтение Спинозы сажают в карцер.
ТУРГЕНЕВ. ЭЙФЕЛЬ. Э... Да, у вас, я вижу, грязные ботинки.

Эйфель делает два шага к цели и бьет Тургенева в левый глаз. Тургенев падает. Дюбуа, до этого момента разговаривающий со слугой, охает и подбегает к Тургеневу.

ДЮБУА. (Эйфелю) Вы с ума сошли!! Вон из моего Дома!! (Тургеневу) Голубчик, живы ли? Ах, врача!

Эйфель откланивается.

ДЮБУА. И заберите свою астролябию!
ЭЙФЕЛЬ. (Уходя) Она ваша!

Опускается занавес.

Явление 5

В угол сцены направлен прожектор. Там в кресле сидит Ставрогин. Звучит какой-нибудь Скрябин. Ставрогин улыбается идиотской улыбкой. Не больше 30 сек.

Акт 2
Явление 1

Салон герцогини Орлеанской-Девы. Сама хозяйка отсутствует. В креслах с газетой в руках - Мопассан, вокруг - три Дамы. В глубине прочие дамы и господа.

ДАМА 1. Вы слышали, г-н Тургенев отменяет свои визиты?
ДАМА 3. С чего бы это? Говорят, он так спешил, что оставил свой багаж на водах.
ДАМА 1. В ломбарде? (Все улыбаются, прикрываясь веерами)
ДАМА 2. Но он покинул нас только месяц назад!
ДАМА 1. Да, но месяц назад балет уехал в Рим, а третьего Дня гастроли благополучно завершились. Вы, кстати, не знаете, что дают в этом сезоне?
ДАМА 2. Жизель, как будто, но что же все-таки случилось?
ДАМА 3. (Зевая) Опять Жизель... Говорят, он поссорился с Эйфелем.
МОПАССАН. (Отрываясь от газеты) Клевета. Эйфель - человек не его круга.
ДАМА 1. У нас теперь республика. И потом, уж если вы увлекаетесь танцовщицей, у вас могут появиться и не такие знакомства.
МОПАССАН. Чепуха. Тургенев - великий писатель, настоящий поэт глубоких чувств, и не способен на такие вульгарные увлечения. Не забывайте также, что я считаю его своим учителем.
ДАМА 2. Так они будут драться?
ДАМА 3. Кажется, уже...
ДАМА 2. Так он ранен?
ДАМА 3. Скорее побит, впрочем, поскольку он не выходит из Дома, точно ничего не известно.
МОПАССАН. Однако этот Эйфель набирает обороты. Казалось бы, еще не утих этот ужасный скандал с Бакуниным, а он опять... Хоть я и не верю ни единому слову. Чего он добивается?
ДАМА 2. Но хоть что-то же слышно? Ах, расскажите, расскажите!
ДАМА 3. Ну, говорят, будто Эйфель прошелся по поводу легкого нрава этой ужасной Виардо - что, впрочем, истинная правда (Дама 1 и Мопассан кивают, Дама 2 участливо вздыхает) - Тургенев попытался вмешаться в разговор, ну и был отбрит.

Всеобщее веселье.

ДАМА 1. Ай-да молодец!
ДАМА 2. Надеюсь, г-н Тургенев наказал нахала?

Все смотрят на Даму 2 с удивлением.

ДАМА 3. Как бы не так. Несчастный упал в обморок в объятия мэтра Дюбуа, и пришлось вызывать Доктора, чтобы привести его в чувства.
МОПАССАН. Однако не заходите ли вы слишком Далеко в своих сплетнях?
ДАМА 1. (Шутя, бьет его веером по голове) Замолчите, а не то мы начнем говорить про вас.
МОПАССАН. Можете делать все, что угодно, beautiful ladies, но этот инженер не так просто, как хочет казаться.
ДАМА 2. Вы кто-нибудь слышали о его проекте металлической башни.
ДАМА 1. Да. Он хочет построить ее в самом центре Парижа, напротив Дворца Инвалидов.
ДАМА 3. Да, говорят, что, будто бы она уже готова.
ДАМА 2. Как готова?!
ДАМА 3. Ну...
ДАМА 2. Так надо пойти взглянуть.

Обе Дамы смотрят на нее с такой укоризной, что она готова повесится.

ДАМА 2. (Пытаясь загладить вину) А впрочем, это такой mauvais gout!

Дамы, успокоенные, отворачиваются.

МОПАССАН. Если он не помешан, то, наверняка, идиот. Что он хочет доказать своей, с позволения сказать, конструкцией?
ДАМА 3. Кстати, уж не немец ли он? Довольно странная фамилия для простого француза.
ДАМА 1. Вот-вот, а если немец, то, наверняка, протестант. Проклятые гугеноты, везде пускают свои корни. Даже в Ля-Рошели и там...
ДАМА 2. (Перебивая) А может быть, он вовсе и не немец.

Две дамы и Мопассан с удивлением смотрят на нее в лорнеты.

ДАМА 2. Знаете, у этих простолюдинов такие, порой, бывают фамилии... На днях слышала такое смешное имя (Рдеет и мнется) Право, не знаю, можно ли его повторить...
ДАМА 1. Ну же, смелее, не стесняйтесь. Это же всего лишь имя.

Явление 2

Входит мажордом.

МАЖОРДОМ. Monsieur Bakounine [мё-сьё ба-ку-нин - ударение на последний слог]

Входит Бакунин. Он низок, но широк. Густые волосы во все стороны и борода.

БАКУНИН. (Мажордому, взяв его за грудки) Бакунин, говоришь? (Показывает фигу) Вот какой я тебе Бакунин. Я русский разночинец Бакунин. И изволь правильно произносить мое имя.
ДАМА 2. (Хлопая в ладоши) Сегодня у нас русский вечер!
ДАМА 3. Да, прямо русские сезоны.
ДАМА 1. Идите к нам г-н Бакунин.
БАКУНИН. (Мопассану) А вы, г-н Истеблишмент, не хотите со мною поздороваться?
МОПАССАН. (Из-за газеты) Ваша бесцеремонная наглость подкупает.
БАКУНИН. Видите ли, я твердо стою на позициях свободы (Глядя на дам) В том числе, и свободы любви. (Вновь Мопассану) Так что о церемониях мне и слышать-то противно. А вот что касается наглости, тут вы, конечно, правы. Но это обыкновенная черта русского человека. Пора бы уже привыкнуть.
МОПАССАН. (Наконец, откладывает газету) Не правда. Возьмем, к примеру, г-на Тургенева.
БАКУНИН. Да он же самовлюбленный кастрат.
МОПАССАН. Как вы смеете?! Г-н Тургенев вчера пострадал, защищая свою честь.
БАКУНИН. Признаться, я в этом сильно сомневаюсь.
МОПАССАН. Иными словами, вы намекаете на то, что я лжец?
БАКУНИН. Иными словами, это звучало бы по иному.
МОПАССАН. Не понимаю!
БАКУНИН. Вот именно!

Страсти накаляются, звучит что-нибудь очень нервное и странное, но дамы начинают наперегонки просить Бакунина: “Вам что-то известно? Ах, расскажите, расскажите!!” Постепенно гаснет свет и стену проецируется сцена дуэли Тургенева и Эйфеля. Дерутся на пистолетах. Отмеряют шаги, однако происходит какая-то заминка, ссора, драка. Дерутся пистолетами. Начинается свалка, в которой принимают участие все, включая секундантов и врача. Медленно свет загорается вновь.

Бакунин громко смеется, дамы хихикают.

БАКУНИН. (Смеясь) До чего же ненавижу этого протестантишку, но за такое готов простить ей-богу.
МОПАССАН. Ума не приложу, чего вы находите в этом веселого.
БАКУНИН. Китайская мудрость гласит: “трудно прилагать то, чего нет”.
МОПАССАН. Что-что!!
БАКУНИН. (Меняя тон на серьезный) Да просто напросто пора покончить с вашим гнойником на теле европейской культуры.
МОПАССАН. Вам уже доложили?! Это возмутительно!!
БАКУНИН. (Не обращая внимания) Революция это праздник, господа! Это, как сбор урожая! Так давайте же веселиться!
ДАМЫ. Давайте, давайте! (Поют известную песню времен французской революции “Всех аристократов посадим на кол” - на любой мотив.

Входит Мажордом. Лицо измазано кремом.

МАЖОРДОМ. Господин Ставрогин. (Делает заметное ударение на “О”)

Явление 3

Входит Ставрогин. Он одет в черный фрак, высок, бледен. В руках - шляпная коробка. Близоруко щурится. Обводит присутствующих взглядом, будто ищет кого-то.

СТАВРОГИН. Добрый вечер. А где хозяйка?
ДАМА 1. Она вышла по делам. Вы что-то принесли для нее?
СТАВРОГИН. (Бакунину) А я вас знаю. (Подходит к Мопассану, смотрит в самое лицо) Да и ваше лицо мне знакомо.

Он останавливается в некотором раздумье.

СТАВРОГИН. Вам, господа, не приходило в голову, что истинно только то, что необъяснимо или недоказуемо.

Все вздыхают и поворачиваются к Ставрогину спиной.

МОПАССАН. Ну вот, еще один самородок.
СТАВРОГИН. (Не обращая внимания) Кстати, и это мое утверждение такого же сорта, и основано лишь на том, что объясненное и доказанное пахнет пылью и нафталином, т.е. хламом. Ни на что не годным и никому не нужным хламом, господа.
БАКУНИН. Эти занудрствования, г-н Ставрогин, вы вынесли из гимназии, сознайтесь. Учить не хотелось, а?

Ставрогин пристально смотрит на Бакунина.

БАКУНИН. Ну, хорошо. Долой логику, долой Аристотеля! Мы это слышали тысячу раз. А что вы дадите нам взамен?
СТАВРОГИН. Ничего. Неужели вы, известные писатели и видные политические провокаторы XIX века - (Бакунину) я вас имею в виду - настолько беспомощны, что вам обязательно нужно объяснять и давать? Вам должно быть стыдно. Неужели вы не можете понять и взять сами?
МОПАССАН. У вас разыгралось воображение mon bel ami. Почитайте Тургенева, и, может быть, шоры заблуждения отвалятся от ваших глаз.
СТАВРОГИН. Тургенева?.. Однажды, я укусил его за ухо, а он принял это за дурную шутку, - кто бы мог подумать и, главное, кто стал бы так шутить?.. Но к делу. Так и быть, я покажу вам. Но только один раз, поэтому прошу вас сосредоточиться. И, кстати, примите к сведению, что я не ручаюсь, за то, что прав.

Он снимает крышку со шляпной коробки. В коробке - кремовый торт. Медленно подходит к Бакунину и, улыбаясь, со всего маху размазывает торт у него на лице. Начинается всеобщее замешательство. Суматоха. Крики: Боже мой! Чудовищно! В чем дело?! Позовите урядника! Врача! Шампанского! Долой Эйфеля! Долой Тойфеля! Долой Лютера! Да здравствует Папа! Кошелек срезали! ЗАНАВЕС! - последняя реплика принадлежит только что выбежавшему на сцену человеку, явно не имеющему никакого отношения к спектаклю.

Опускается занавес.

Акт 3

Явление 1

На занавес проецируется продолжение сцены в комнате. Появляются руки того, чьими глазами снята сцена. Руки в белых перчатках. Руки тянутся к горлу женщины - она на последнем дыхании от ужаса.

Явление 2

Подвал. Сводчатые потолки. Колышущийся свет свечей. Стол. Дубовые стулья. Присутствуют: Бакунин, Тургенев (черная повязка на голове), Сухово-Кобылин, последним приходит Мопассан.

БАКУНИН. Ну, наконец-то.
МОПАССАН. Надеюсь, все здесь говорят по-французски? (Смотрит на Сухово-Кобылина)
ТУРГЕНЕВ. (Презрительно) Хм!
БАКУНИН. Позвольте представить вам нашего друга г-на Сухово-Кобылина. (Сухово-Кобылину) г-н Мопассан. (Мопассану) Между прочим, г-н Сухово-Кобылин только что избран академиком.

Мопассан в смущении жмет тому руку. Он никак не ожидал встретиться с академиком.

МОПАССАН. Я очень польщен. (Достает блокнот, ручку) Какое у вас интересное имя! Позвольте, я запишу его. Отчего оно происходит? Вы ведь русский, не так ли?

Сухово-Кобылин изображает недоуменное возмущение.

МОПАССАН. Видите ли, меня интересуют редкие имена, я пишу роман… о России. (Записывает, улыбаясь) Су-хо-во-ко-бы-лин. Так вы говорите… Отчего фамилия ваша?..

Сухово-Кобылин вырывает блокнот из рук Мопассана, бросает и топчет его.

МОПАССАН. За что?!!
БАКУНИН. (Берет его под локоть) В целях конспирации, мой друг, никаких записей, я прошу вас. И оставьте эту идею о романе. Знаю я вас. Наболтаете с три короба, а у нас разбираться не будут. Раз – и в Сибирь.
МОПАССАН. (Озадачен) Да что вы говорите?
БАКУНИН. Верьте мне. (Ко всем) Кто введет нас в курс дела?
МОПАССАН. Из вашей записки, г-н Бакунин, я не слишком ясно понял ваши намерения. Однако, дело, как мне кажется, касается Эйфеля?
БАКУНИН. Дело касается нашей чести, г-н Мопассан. То, что, не ведая, творит этот паршивый немецкий инженеришка не только бестолково, но и бесстыдно. Но, несмотря на наши угрозы и неудовольствие, эта безобразная груда железа продолжает расти у нас на глазах. Ни одно приличное издание не принимает больше наших заявлений протеста. Они, видите ли, вышли из моды. Это - позор! Это грязный заговор буржуазии!
СУХОВО-КОБЫЛИН. Да! (Бьет кулаком по столу, все вздрагивают) Они всех готовы к стенке поставить!
МОПАССАН. Но что вы предлагаете?
БАКУНИН. У нас есть два выхода: или мы взорвем башню, или мы убьем Эйфеля, (дальше как бы задумавшись) что, впрочем, делу не поможет, и тогда придется убить прораба и похитить чертежи.
МОПАССАН. (Вскакивает) Вы забываетесь, мы не в России!
СУХОВО-КОБЫЛИН. Это уж точно. Там бы никогда не допустили подобного!
БАКУНИН. (Злобно) А что вы имеете против России?
МОПАССАН. Собственно, ничего. (Садится) Я просто хотел заметить, что здесь не принято так поступать.
ТУРГЕНЕВ. (Как бы выезжая с заднего плана) Да полно вам ссориться. Я поддерживаю обоих. И, кроме того, предлагаю убить Ставрогина.
БАКУНИН. Согласен.
МОПАССАН. (Тургеневу) Господи, Боже мой, что у вас с лицом?

Тургенев смотрит на него, но не отвечает. Мопассан смущен.

СУХОВО-КОБЫЛИН. Может быть, нам следует заручиться поддержкой Толстого? Это придало бы нам больше веса.
БАКУНИН. Да в гробу я видал вашего Толстого. И потом, мы не намерены проводить агитацию. Все будет сделано быстро и ловко. Поэтому прошу вас, господа подойти ближе и ознакомиться с планом.

Достает карту и раскладывает ее на столе.

МОПАССАН. Меня несколько смущает тот факт, что я единственный, так сказать, иностранец в вашей компании.

Все поворачиваются к нему и мрачно смотрят вплоть до реплики Сухово-Кобылина.

СУХОВО-КОБЫЛИН. Постойте, а как же мой доклад?
БАКУНИН. Какой еще доклад?
СУХОВО-КОБЫЛИН. Но в вашем приглашении содержится просьба о моем выступлении с докладом о прогрессе.
БАКУНИН. (Берет Сухово-Кобылина за руку и говорит, доверительно, но, делая ударение на каждом слоге) Видите ли, мой титулованный друг, только что мы все проявили удивительное и, я бы сказал, неожиданное единство взглядов, и, таким образом, надобность в вашем докладе, как наглядном средстве убеждения, отпала сама собой.
СУХОВО-КОБЫЛИН. Как это отпала? Как это сама собой!? Я подготовил тезисы! Я не спал всю ночь! У меня есть оригинальные идеи!
БАКУНИН. К черту! К дьяволу и к буйволу ваши оригинальные идеи! Вы что хотите навредить общему делу?
МОПАССАН. Постойте, господа. Если г-ну академику так угодно, я с удовольствием выслушаю его бесспорно блестящий доклад.
ТУРГЕНЕВ. Вообще-то я спешу, но готов.
БАКУНИН. (Многозначительно вздыхает) Извольте.
СУХОВО-КОБЫЛИН. Ну, что же, тогда и я готов.

Подходит к столу, сбрасывает карту Бакунина, раскладывает бумаги. Ждет.

СУХОВО-КОБЫЛИН. Ответьте мне, господа, читали ли вы Рикардо?

Все присутствующие делают неопределенные жесты.

СУХОВО-КОБЫЛИН. Ну, и как вам нравится его идея земельной ренты?
БАКУНИН. Мне лично больше нравится Прудон... Но я не понимаю, к чему все эти вопросы?
СУХОВО-КОБЫЛИН. Вот именно, г-н Бакунин. А ведь вы о-го-го... Да-с, о чем это я? Ах да! Так вот, вчера вечером, проходя по Булонскому лесу, я повстречал одноногого шарманщика, истязавшего свою жалкую мартышку, и словно столб света пронзил меня от начала и до конца. Весь механизм человеческого прогресса предстал пред мои очи... (Говорит с чувством) как горящий, но не сгораемый куст, и каждое слово упало на меня скрижалью Иакова-Израиля: (Все делают такие жесты, будто хотят сказать: “Ну и досталось же бедному”) “Развитие человечества есть точное повторение развития каждого живого элемента природы и служит приспособлению к постоянно меняющимся условиям окружающей Среды...” (Пауза)
ТУРГЕНЕВ. Ну, и что это значит?
СУХОВО-КОБЫЛИН. А это значит, что, во-первых, если мы признаем, а мы это признаем, что прогресс - явление постоянное, то нам придется признать и то, что и внешние условия, т.е. условия внешней среды меняются постоянно. А, во-вторых, и это вытекает из первого, - никакого прогресса просто нет. Ведь не называем же мы прогрессом то, что, идя в присутственное место, мы надеваем визитку, а, направляясь в театр - облачаемся во фрак? (Молчание) Я хочу сказать, что так и общество, в зависимости от внешних условий, одевается то в визитку, а то и во фрак. (Молчание) Все, господа.
БАКУНИН. Но причем здесь Эйфель?
СУХОВО-КОБЫЛИН. Эйфель здесь совершенно ни причем.

Бакунин изображает крайнюю степень раздражения, чувствуется, что он готов убить Сухово-Кобылина и едва сдерживается.

ТУРГЕНЕВ. Ну что ж. Теперь, когда мы выслушали ваш замечательный доклад, мы, возможно, перейдем к основному вопросу?
МОПАССАН. Да-да, господа.
БАКУНИН. Гм.

Поднимает карту, кладет на стол, все склоняются над ней.

Опускается занавес.

Акт 4
Явление 1

Прием у герцогини Орлеанской-Девы. В ее доме ничего не изменилось. Дамы и господа, одетые, как на бал. Хозяйка, герцогиня одета очень вызывающе, даже неприлично. Дамы кидают на нее изумленные взгляды, т.е. то, чего она и хотела достичь.
Среди присутствующих - Мопассан. Он сидит в том же кресле, в окружении тех же дам.

Явление 2

Входит Тургенев. У него на лице - черная лента.

ГЕРЦОГИНЯ. А, мёсьё Тургенев! Qu’est-ce je suis contente de vous voir. Говорят, Германия не пришлась вам по вкусу? Что у вас с лицом?
ТУРГЕНЕВ. Да. Я не очень-то люблю эти отвратительные базельские колбаски. Они напоминают мне...

Неожиданно наступает пауза, как будто все хотят услышать, что же они ему напоминают. До этого фоном проходит приглушенный шум болтающей толпы. Тургенев сконфужен.

ТУРГЕНЕВ. Они напоминают мне пальцы...
ГЕРЦОГИНЯ. Ха-ха-ха...
ТУРГЕНЕВ. ...купца Калашникова.
ГЕРЦОГИНЯ. О, месье Тургенев, в наши дни трудно найти человека с вашей эрудицией. Но разве вы были в Базеле?
ТУРГЕНЕВ. Нет, я был Баден-Бадене, но какое это имеет значение?
ГЕРЦОГИНЯ. О, не скажите. Мой покойный муж проиграл половину моего приданого, пытаясь доказать, что колбаски западного и восточного Мюнхена не одно и то же.
ТУРГЕНЕВ. (рассеяно) Ах, вот как?
ГЕРЦОГИНЯ. Да, а на вторую половину он снарядил экспедицию к Южному Полюсу. Но, до полюса он не добрался. В Марселе, он спутался с какой-то проституткой, и она заразила его такой невиданной болезнью, что он был горд уже этим. Очень любил бедняга все необычное. Слава богу, он вовремя скончался, а то бы и мне пришлось подрабатывать в порту.
ТУРГЕНЕВ. (Натужно смеется) Ха-ха-ха... Простите... (идет к Мопассану) Ради бога скажите мне, она уже здесь?
МОПАССАН. О ком это вы?
ТУРГЕНЕВ. О!
МОПАССАН. А, мадам Виардо? Как будто, нет еще.
ТУРГЕНЕВ. (Делает жесты, как будто сюртук жмет ему в подмышках) Наши друзья передали мне саквояж. Я оставил его в прихожей. Он такой, знаете ли... В общем, он там один, стоит возле стойки для зонтиков.
МОПАССАН. Я не совсем понимаю...
ТУРГЕНЕВ. Вы должны его забрать.
МОПАССАН. Но почему я?
ТУРГЕНЕВ. Потому что вы живете ближе всех к этой чертовой башне! Или вы струсили!?
МОПАССАН. Да нет, я готов, если ближе всех...

Явление 3

Входит мажордом.

МАЖОРДОМ. Мадам Виардо с супругом.

Появляется что-то вроде белой гондолы с балдахином, который является частью головного убора Виардо. Супруг и любовник сразу же направляются к столику с алкоголем в глубине зала. Все время наливают и пьют. Потом танцуют в паре.

ТУРГЕНЕВ. (Подбегает к Виардо) Ах, bon soir, madame! Вы не ответили на мою записку.
ВИАРДО. Вам изменил литературный вкус, mon cher ami. Я так удивилась, что дважды прочла ее. Подобные записки я получаю довольно часто от своих узколобых поклонников. Признаюсь, я подумала, что это чья-то шутка. Подделать вашу медвежью подпись немудрено. Но потом решила, что это было бы слишком остроумно для моих врагов и тем более для друзей. (Смотрит на Тургенева через лорнет) Что у вас с головой?
ТУРГЕНЕВ. Но я всего лишь просил о встрече. Ничего больше.
ВИАРДО. Вот именно. (Зевает) Ах, как я устала. (Отходит от Тургенева, подходит к Мопассану) А вы, г-н Мопассан, как у вас дела?
МОПАССАН. Что вы имеете в виду?
ВИАРДО. Вы, наконец, научились испытывать настоящие чувства?
МОПАССАН. Не понимаю...
ВИАРДО. Говорят, вы так ненавидите башню бедного Эйфеля, что готовы его убить. Ха-ха-ха... (Мопассан белеет) А г-н Папюс утверждает, что в эзотерическом смысле эта башня - величайшее творение человечества со времен Вавилонского столпотворения и Египетских Пирамид.
ТУРГЕНЕВ. (Ворчит) Вот именно, СТОЛПОТВОРЕНИЕ!
ВИАРДО. (Тургеневу) Вы что-то сказали?
ТУРГЕНЕВ. Эзотерика! Магия! Гримуар Гонория - это же скучно, господа. Куда интереснее - настоящее вокруг нас. И потом, ведь мы живем в XIX веке!
ВИАРДО. Ах, вот как! Даже я, месье Тургенев, не позволяю себе с такой категоричностью судить о вещах, в которых ничего не смыслю. А, впрочем, если вам угодно, поговорим о вашем творчестве. Ваши стихи в прозе - это обыкновенная белиберда на русском языке.
ТУРГЕНЕВ. Но я русский.
ВИАРДО. Ах, не смешите меня. Если вы и родились в России, во что я не очень-то верю... Ну ладно, даже если вы и русский по рождению, по крови вы самый настоящий англичанин. И такой же занудливый.
ТУРГЕНЕВ. Но...
ВИАРДО. (Бьет его веером по голове) Оставьте ваши НО, от них становится скучНО.

Явление 4

Входит Мажордом.

ММАЖОРДОМ. Месье Ставрогин.

Входит Ставрогин. Он возбужден и идет к Тургеневу.

СТАВРОГИН. (Тургеневу) Вы?!
ТУРГЕНЕВ. (В испуге, прикрываясь руками) Что вам угодно?
СТАВРОГИН. Простите, кажется, я, обознался. (Кланяется, отходит)
ВИАРДО. (Смотрит на Ставрогина через лорнет. Обращается к Тургеневу) Это и есть тот самый Ставрогин, который укусил вас за ухо, месье Тургенев?
ТУРГЕНЕВ. Сознаюсь, я очень жалею, что не проучил этого выскочку.
ВИАРДО. Да, действительно, жаль. (Всем, но особенно Ставрогину) Кстати, сегодня вечером у нас будет сам мёьсьё Папюс. Приглашаю всех, (Тургеневу) кроме мёсьё Тургенева, вам это будет скучно.

Тургенев ужасно страдает.

МОПАССАН. А этот Папюс, он случайно не протестант?

Ставрогин с бокалом шампанского подходит к Виардо.

СТАВРОГИН. (Доверительно) Не имею чести вас знать, г-жа Виардо, но считаю своим долгом предупредить, что у вас течь.
ВИАРДО. (Улыбаясь) Где?
СТАВРОГИН. Между ног.
ВИАРДО. Что?
СТАВРОГИН. У вас между ног - течь.
ВИАРДО. Что? Как? Да как вы смеете?!!

Делает вид, что собирается упасть в обморок.

ТУРГЕНЕВ. О, боже мой! Воды!!
ВИАРДО. (Воспрянув) Воды?! Вы что с ним заодно?! Вы с ним заодно!! Негодяй

Бьет Тургенева веером, тот нелепо прячет голову руками. Ставрогин начинает ржать, и она бьет и его. Он продолжает смеяться. Потом Тургенева, потом опять Ставрогина и т.д.

ВИАРДО. (Избивая Тургенева) Хотите выглядеть пиратом, а выглядите болваном! Опустившийся пьяница!! Хам!!!

Опускается занавес.

Акт 5
Явление 1

Квартира мэтра Дюбуа. Мэтр сидит за столом и пишет. Он погружен в свое занятие. Но вот он ставит кляксу и ищет промокашку. Шарит по всюду, но не может ее найти и, в конце концов, опрокидывает чернильницу. Чернила заливают все его бумаги.

ДЮБУА. Дьявол, Иван!

Явление 2

Вбегает Тургенев, он без повязки, но на лбу у него пластырь.

ТУРГЕНЕВ. Я уничтожен, я раздавлен, я стерт с лица земли (бегает туда-сюда).
ДЮБУА. (Пытаясь скрыть свое раздражение) Да что случилось? Объясните мне, в конце концов!
ТУРГЕНЕВ. Она отхлестала меня веером. При всех. При всех! Какой позор! Какое унижение! Что обо мне напишут газеты?!
ДЮБУА. Да-с. Действительно скверно. (Подумав) Но на вашем месте, я не стал бы так отчаиваться.
ТУРГЕНЕВ. Что?
ДЮБУА. Газеты я беру на себя.
ТУРГЕНЕВ. Но как?
ДЮБУА. Нет ничего проще... Главный редактор Le Monde - мой должник, издатель Figaro - мой самый большой клиент, а на остальные издания можно смело наплевать.
ТУРГЕНЕВ. А?
ДЮБУА. Ну, не станете же вы обращать внимание на то, что напечатает какой-нибудь Колокол?
ТУРГЕНЕВ. Вы серьезно?
ДЮБУА. Ну, конечно, успокойтесь ради бога. Давайте лучше подумаем, как нам уладить ваши отношения с г-жой Виардо.
ТУРГЕНЕВ. Oh, mais c’est impossible. После этого случая у меня больше нет никаких надежд. Я обескровлен, и сердце мое разбито. (Изображает полное отчаяние)
ДЮБУА. Как и любое дело, это дело поправимо. Ну-ка расскажите мне, чем она живет в данный момент?
ТУРГЕНЕВ. На что вы намекаете?
ДЮБУА. Я хочу знать, чем она занимается.
ТУРГЕНЕВ. В данный момент?
ДЮБУА. В последнее время.
ТУРГЕНЕВ. Откуда мне знать! Откуда?!! (Хватается за голову, рыдает)
ДЮБУА. (Наливает в стакан воды из графина и выплескивает Тургеневу в лицо) А ну, собраться! Немедленно возьмите себя в руки! Вот, утрите ваши сопли (кидает ему платок).
ТУРГЕНЕВ. (Утираясь) Папюс...
ДЮБУА. Что папюс?
ТУРГЕНЕВ. Она говорила про какого-то Папюса.
ДЮБУА. Да, причем здесь это?
ТУРГЕНЕВ. Но вы же сами...
ДЮБУА. Ах да! Нет-нет, постойте, постойте. Не тот ли это Папюс, который опубликовал несколько лет назад какой-то вздор по черной магии, его еще обвинили в плагиате, и он судился с Агриппой во время спиритического сеанса. Он даже приглашал меня в качестве защитника!
ТУРГЕНЕВ. (Сморкается).
ДЮБУА. Ну, конечно, это он. (Ухмыляется) Так значит, черная магия. Прекрасно, прекрасно. Лучшего и придумать невозможно. Я помогу вам. Кстати, Папюс, кажется, протестант, не так ли?

Занавес опускается.

Акт 6
Явление 1

На занавес проецируется продолжение удушения женщины. Она отчаянно борется, но черные перчатки держат ее железной хваткой. В конце концов, она агонизирует и умирает.

Явление 2

Спальня Виардо. Ночь. Она спит. Раздается покашливание. Виардо просыпается.

ВИАРДО. Кто здесь? Кто здесь? (Зажигает свечу. Перед ней стоит мэтр Дюбуа в костюме Сатаны) О боже, кто вы?
ДЮБУА. Вы знаете, кто я.
ВИАРДО. О, пресвятая богоматерь и божья...
ДЮБУА. Т-с-с... Не произносите при мне этих дурацких имен.
ВИАРДО. Но зачем?
ДЮБУА. Мой верный слуга Папюс предупреждал вас, потустороннее всегда будет с вами, стоит только один раз впустить его к себе.
ВИАРДО. Но я никого не пускала...
ДЮБУА. Молчите и слушайте. Вы узнали страшные тайны (Виардо пожимает плечами) предназначенные не для вас.
ВИАРДО. Но...
ДЮБУА. (Бросает на нее зловещий взгляд, и она замолкает) Конечно, в этом виноват этот идиот Папюс, и он будет наказан, можете не сомневаться. (Голос при этом очень зловещий) Однако, и вам придется заплатить за ваше неуемное любопытство!
ВИАРДО. (В страхе) Но каким образом?
ДЮБУА. Вам надлежит вступить в интимную связь с писателем Тургеневым!
ВИАРДО. Ах, нет! Только не это!!!
ДЮБУА. Как смеете вы спорить со мной!? Тем более что в этом заинтересован мировой порядок!
ВИАРДО. Но вы толкаете меня к греху! Как же моя бессмертная душа?
ДЮБУА. Ну-ну, одним грехом больше, одним - меньше. Да и потом, ну какой же это грех!?
ВИАРДО. Но в священном писании...
ДЮБУА. Оставьте эти враки!
ВИАРДО. Не верю!
ДЮБУА. Вот именно! Итак завтра же вы вступите в связь с Иваном Тургеневым и будете пребывать в ней до тех пор, пока не получите соответствующих инструкций. Потом съездите в Лурд или еще куда-нибудь - хоть в Оптину Пустынь - мне все равно - и без труда отмолите свой легкомысленный поступок. Я же, в свою очередь, гарантирую вам поддержку по личным каналам. Надеюсь, вам ясно!?
ВИАРДО. Да, мне все ясно. Вы - мэтр Дюбуа, я узнала вас по синей бородавке.
ДЮБУА. (Прикрывая бородавку рукой) Это не бородавка, это родинка.
ВИАРДО. (Улыбаясь) Да, полноте, не пугайтесь. Вы говорили что-то о расплате. Может быть, я заплачу вам без посредников и прямо сейчас? (Обнажает плечи).
ДЮБУА. Нет, постойте...
ВИАРДО. (Строже) Или я немедленно зову слуг!

Виардо берет мэтра за руку и гасит свечку.

Занавес опускается.

Акт 7

Дом Мопассана. Всюду полиция. Ищут, ходят, вынюхивают. Мопассан сидит в ночном колпаке и рубахе.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР. (Мопассану) Так, значит, вы отрицаете вашу причастность к делу “Мопассан против Эйфеля”?
МОПАССАН. Вы вытащили меня прямо из постели, и, уверяю вас, я не понимаю, о чем идет речь? Где префект, где ордер, Где, наконец, здравый смысл?!

Один из полицейских подходит к полицмейстеру и протягивает ему саквояж. Они смотрят друг на друга, и полицейский кивает головой.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР. Вот они. (Показывает саквояж). Боюсь, что вам придется пройти со мной.

Полицмейстер и Мопассан уходят. Полицейские остаются. Они начинают молча беспридельничать: валить мебель, рвать и топтать книги. Находят бутылку и распивают ее. Садятся за стол, играют в карты, пьют, курят. Поют застольные песни на шведском языке.

Занавес опускается.

Акт 8

Сидит Ставрогин - в кресле, в темных очках, позади - занавес. Он стряхивает пылинку с левого плеча. В этот момент его что-то привлекает на правой ладони. Он долго рассматривает ее, потом поднимает голову и начинает.

СТАВРОГИН. Есть один вопрос, на который я тщетно ищу ответ вот уже десять минут. Человек считает способность мыслить за дар божий, а ведь мыслить - значит все упрощать, все сводить к одному. А зачем? Нет не это. Человек ленив. Но если бы ему понадобились крылья, они бы выросли. Но вот их нет, как нет. Значит, крылья-то ему не нужны! Нет опять не то. Черт я, кажется, забыл вопрос. Ну и бог с ним именно на этот случай я приготовил загадку.

Встает, снимает очки, чертит мелом на доске.












С








А В

СТАВРОГИН. Из пункта А в пункт В вышел некто альфа (рисует около пункта А) Из пункта В в пункт С вышел некто омега (рисует около пункта В, задумывается и подрисовывает букве омега соски, она становится похожей на женскую грудь.) Вопрос: почему Альфа без труда достиг точки назначения - пункта В, а Омега так и не появился в точке С. Ответ: Выходя их пункта А, Альфа уже был в пункте В. А путь Омеги заканчивался не в точке С, как думают многие, а в точке Д, где он был убит и расчленен маньяком. (показывает на точку Д) Да-с, вот именно - рас-чле-нен. Занавес.

Занавес поднимается, наступает акт 9

Тургенев и Мопассан сидят спинами к залу на парапете набережной Сены. Чуть левее - остров Сите, задняя стена Нотр-Дама. Смотрят на воду. Звучит аккордеон.

МОПАССАН. (Со вздохом) Есть неумолимое различие и неуловимая связь между Сеной и Рейном. Между губительной утонченностью одной и доброй виноградной грацией другого.
ТУРГЕНЕВ. Увы, это как раз то, чего нет ни у одной русской реки. (Молчат)

Явление 2
Появляются Бакунин и Ставрогин, переодетые в русских юродивых. Аккордеонная музыка незаметно превращается в песню Anarchie Pour l’UK (Je Suis Antichrist). Юродивые подходят к писателям. Мопассан вовремя замечает их краешком глаза и тихонько убегает.

СТАВРОГИН. (Тургеневу) Барин, подай копеечку.
БАКУНИН. А то и рупь, а барин?
ТУРГЕНЕВ. (Подскакивает) Что? Что такое?

Бакунин и Ставрогин между тем подходят ближе, протягивают руки и корчат угрожающие гримасы.

ТУРГЕНЕВ. Да что же это?! Je ne vous comprends pas! Au secours! Au secours!! (Пытается убежать, но его уже держат)
БАКУНИН. Ах, не компран па, твою мать! Так мы изъяснимся жестами (Трясет перед лицом Тургенева кулаком, Ставрогин показывает язык и таращит глаза)
ТУРГЕНЕВ. Караул!!!

Тургенев вырывается и, теряя цилиндр, убегает. Ставрогин и Бакунин смеются, изображают Тургенева и то, как он убежал, потом они обнимаются и, довольные собой, уходят.

Занавес.