Путешествие в себя Глава 2 Егерь

После четырех часов ходьбы ноги у Никиты гудели, как трансформатор. Он прошел весь северный берег озера, но никаких туристических групп не нашел. Изба егеря оказалась разобранной. Яростно отмахиваясь веткой от комаров и мошки, он думал, что делать. Спать на открытом воздухе, даже если и разведет костер, он не сможет. Комаров столько, что останавливаться нельзя. Никита опять подметил странность: столько комаров здесь бывает обычно в июле, а в августе их значительно меньше. Если возвращаться к руднику, то это займет, как минимум, часов семь. К тому же, идти надо через перевал, а в одной олимпийке наверху его продует до костей. Остается один вариант: пройти два километра до Ловозера, там, возможно, открыли новый пост егеря. Об этом им сказал охранник с проходной рудника, когда перед переходом они расспрашивали его о нововведениях в заказнике. И, хотя дойти до Ловозера недалеко, возвращаться обратно будет еще дальше, а усталость уже валила его с ног. Ругнувшись про себя, Никита зашагал по тропинке в сторону Ловозера, надеясь на удачу.
Действительно, на берегу залива Ловозера, Никита нашел сооружение из брусьев и досок, стилизованное под чум. Он несколько раз обошел домик, не решаясь постучать. В этих краях трудно определить время, ночью так же светло, как и днем. Но, видимо, уже была глубокая ночь. Никита предположил, что сейчас час ночи, так как солнце закатилось за горный хребет на северо-западе. Наконец, он решился, и робко постучал в дверь.
За дверью никакой реакции на стук не последовало, тогда Никита постучал повторно и более решительно. Чум, будто неведомое существо, стал оживать. Внутри что-то заворочалось, заскрипело, закашляло.
- Кого там черти носят? - спросил кто-то за дверью хриплым голосом.
- Простите, можно ли у Вас переночевать, я потерял свою группу, а у них остались все мои вещи, - ответил Никита, преодолевая робость.
Никита подождал немного. Вскоре дверь со скрипом отворилась.
- Проходи скорее, мил человек, а то кровососы налетят, - поднимая полог из антимоскитной сетки, прикрикнул человек, отворивший дверь.
Никита быстро проскочил внутрь и огляделся. Чум внутри оказался достаточно вместительным и удобным. Сразу видно, что егерь поселился здесь всерьез и надолго. В центре комнаты, на кирпичном основании, была установлена железная финская печь, а у входа - газовая плита. По трем сторонам стояли сколоченные из досок лежаки. Рядом с печью, возвышался стол, накрытый клеенкой. Никита несколько секунд разглядывал обстановку, потом повернулся к егерю.
Егерь, мужчина лет сорока, тоже пристально разглядывал Никиту. Он был на целую голову ниже, поэтому Никита машинально сгорбился. Егерь смотрел сквозь толстые линзы очков, которые увеличивали его серые глаза до неестественности. Несмотря на хилость его телосложения, Никита сразу ощутил в нем мощную внутреннюю силу - взгляд егеря пронзал насквозь. У Никиты даже похолодела спина, но он выдержал эту своеобразную дуэль взглядов.
- Ну, проходи, пропавшая твоя душа, гостем, что ли будешь, - сказал егерь, и жестом пригласил к столу.
Никита, чувствуя боль в ногах, охотно прошел к столу и сел на топчан.
- Ходят тут по ночам пропащие, спать не дают. И чего лезут сюда? Как будто здесь медом намазано. Сказано, заказник здесь, без разрешения не ходить, - бурчал егерь, копаясь в плите.
- Вы уж меня простите, не беспокойтесь, я есть не хочу, - ответил Никита, чувствуя неловкость.
- Ага! Будто я не вижу, мил человек. Сутки, небось, пролазил, провалившаяся твоя душа? – хриплым голосом ответил егерь. Он взгромоздил на плиту кастрюлю и чайник, зажег газ.
- Тебя как звать, величать? - спросил егерь, садясь рядом с Никитой
- Меня Никитой родители нарекли, - преодолевая смущение, ответил он, - а Вас как?
- "Авас!" Что ты выкаешь, небось, не моложе меня будешь. Николаем меня зовут, - пробурчал егерь, постукивая пальцами по столу.
- Откуда будешь? - опять спросил егерь, вернувшись к плите, чтобы помешать варево в кастрюле.
- С Подмосковья, - ответил Никита.
- Значит, почти здешний, не далеко провалился, - проговорил Николай. После непродолжительного перемешивания, егерь достал из шкафчика миску. Налил из кастрюли густой суп до краев миски и осторожно, чтобы не расплескать, принес к столу. Поставил перед Никитой.
- Отведай ушицы, ты такой у себя в Москвах и не пробовал, - предложил Николай. Достал откуда-то из под стола миску с хлебом и деревянную ложку. Извлек сахарницу, вазу с печеньями и пряниками.
- Не брезгуй, все равно до ближайшего ресторана километров сто пятьдесят – продолжил егерь, заваривая чай в заварном медном чайнике.
- Что ты, Николай! Я турист, мне твоя уха дороже любого ресторанного блюда, - ответил Никита, беря ложку и кусок хлеба.
- Ты ужинай и ложись спать. Вон там есть тюфяк, одеяло с подушкой. Простыней чистых, извини, предложить не могу, сам еще не обзавелся, - егерь поставил перед Никитой стакан в подстаканнике, - а я пойду спать, мне через три часа уже вставать.
Он поглядел в окно и лег на свой лежак, накрывшись красным ватным одеялом. Через пять минут он уже храпел.
Никита ел уху так, как будто не ел целую вечность. Действительно, уха оказалась необычайно вкусная и наваристая. Он отметил, что уха приготовлена по всем правилам. Еще школьником по стопам старшего брата увлекся подводной охотой, тогда и освоил секреты приготовления тройной ушицы. Но они варили из ерша, а тут рыба благородная, хариус или форель. Чай Никита пить не стал, не захотелось расставаться со вкусом ухи. Обмыл миску с ложкой в умывальнике, подивившись основательной организации быта егерем. Накрыв, оставшуюся еду на столе чистым льняным полотенцем, Никита расстелил на лежаке матрас и подушку, тяжелую от набитой травы.
Заснул Никита сразу же, едва опустил голову на подушку - усталость и волнения сморили его. Сон был крепким и глубоким. Только утром, ему приснилось, что он бежит по коридору навстречу яркому солнцу. Он почти добежал до конца коридора, но в его сознание стали вторгаться звуки работавшего радио, вытесняя остатки сновидения. Никита открыл глаза и огляделся. В чуме никого не было. По транзисторному приемнику, который стоял на подоконнике у лежака егеря, передавали новости
- Сегодня, двадцатого июля ожидается приезд в Москву с официальным визитом президента Белоруссии Александра Лукашенко, - проговорила дикторша, монотонным, правильно поставленным голосом.
- Как двадцатое июля? – вскрикнул вслух Никита. – Не может быть!
Он хорошо помнил, что выехали они из Москвы в час ночи четвертого августа, а двадцатого июля он был еще на работе. Тогда вечером он смотрел репортаж о визите Лукашенко в Москву. «Что это они там старые новости транслируют», - подумал Никита. Но его опять охватило холодом волнения: «Чудеса продолжаются». Он слушал продолжение новостей, которые хорошо помнил. «Сейчас будут сообщать об обстреле территории Израиля ракетами Хесболы», - подумал Никита.
- Информационное агентство Израиля передает о совершенном организацией Хесбола двадцатого июля в час ночи обстреле с территории Ливана городов Израиля ракетами. О жертвах и разрушениях не сообщается, - оглушила Никиту дикторша.
Никита нащупал в нагрудном кармане рубашке билет на поезд, который ему вернула проводница, когда он возвращал ей постельное белье. Достав смятый и надорванный билет, он развернул его, и прочитал: поезд №016А, число 04, месяц 08, часы 00, минуты 30. Таким озадаченным, глядевшим на билет, и застал его егерь. Николай вернулся после утреннего обхода части охраняемой им территории заказника.
- Ну, что такой озадаченный? – спросил егерь, садясь рядом с Никитой, и заглядывая в билет.
- Какое сегодня число? - все еще на что-то надеясь, спросил Никита.
- Двадцатое июля, мил человек, две тысячи шестого года от рождества Христова, - ответил Николай, хитро улыбаясь.
- Ты не шутишь? – как будто цепляясь за последнюю соломинку, спросил Никита.
- Да, хотелось бы пошутить, но я, так понимаю, тут не до шуток, - беря из рук Никиты билет, ответил егерь. – Но ты еще недалеко провалился, повезло.
- Ничего себе, повезло, - возмутился Никита.
- Бывает и хуже. Два дня назад проводил одного, он на тридцать лет загремел, - ответил егерь, кивнув почему-то на вешалку. – Ты, Никитушка, давай выкладывай по порядку, что с тобой стряслось. А то, может быть, тебе все и почудилось.
Никита рассказал все в мельчайших деталях егерю. Николай слушал его очень внимательно, уточняя по ходу повествования детали: сколько человек в группе, кого как зовут, кто во что одет. Даже, что ели на ужин, расспросил в подробностях. Когда Никита начал рассказывать про птицу, Николай сразу сделался очень серьезным и сосредоточенным. Про птицу он так подробно не расспрашивал, спросил только, какие у нее глаза.
- Ну, раз тебя привел сюда проводник, я обязан тебе помочь, - сказал егерь после рассказа Никиты очень серьезным тоном.
Николай поставил на стол сковороду с жареной рыбой и налил стакан молока.
- Садись, странник, позавтракай. Потом пойдем на разговор с твоим проводником, - сказал егерь Никите непривычным тоном.
У Никиты в голове толпой теснились вопросы: почему егерь раньше называл его пропавшим, а теперь странником, с каким проводником им предстоит разговаривать. Но он терпеливо ждал, надеясь, что ответы на его вопросы сами придут. Так был приучен отцом с детства. «Меньше спрашиваешь – больше отвечают» - вспомнились слова отца. Или: «Вопрос возник, сиди и жди. Ответ придет с доставкой на дом».
Николай и Никита завтракали молча. По радио шла передача Мурманского радио. Дикторша монотонно перечисляла предприятия-задолжники пенсионного фонда. Позавтракав, Николай помыл посуду, и стал собираться. Он вытащил из угла резиновые сапоги, снял с вешалки куртку-штормовку и протянул Никите.
- На, одевайся. Конечно, такие вещи сейчас никто не носит, но других твоего размера нет. Это тебе в наследство от предыдущего странника, - проговорил Николай, без прежней насмешливой интонации.
Никита стал обувать сапоги. Такие носили лет тридцать назад. Он вспомнил, как в детстве он точно в таких же бегал по весеннему льду. Тогда он провалился под лед и вылез без сапога. Прибежал домой весь мокрый и продрогший, а мать отругала за потерю. Тогда жили очень бедно, любая обувь стоила дорого, и приходилось одну и ту же пару носить по очереди с братом.
Куртка тоже оказалась древняя. Вернее, она не была старая, а просто такие давно не выпускались. Точно в таких же брезентовых штормовках они в восьмидесятых годах начинали ходить в походы. Он давно хотел достать себе такую куртку, так как понял, что из всех штормовок, брезентовая самая практичная. В нагрудном кармане он нащупал полиэтиленовый пакет. Вынув его, он увидел тщательно завернутое удостоверение.
- Николай, тут чье-то удостоверение, - сказал Никита, протянув пакетик егерю.
- Оставь себе, у тебя больше вероятности передать его хозяину, - ответил егерь.
- А кто хозяин? – спросил Никита.
- А ты посмотри, - ответил Николай, застегивая егерскую куртку.
Никита развернул пакет, и достал красную книжечку с выпуклым гербом Советского Союза. Раскрыв удостоверение, он вслух прочел:
- Комитет Государственной Безопасности СССР. Казарин Игорь Сергеевич - майор госбезопасности.
Удостоверение было новое, как будто вчера напечатанное, и даже пахло типографской краской. С фотографии на Никиту смотрел мужчина, лет тридцати в военной форме. Никита посмотрел дату выдачи удостоверения: 23 мая 1979 года.
- Интересно. А как оно попало к тебе? – спросил Никита егеря, продолжая рассматривать удостоверение.
- Потом расскажу, а сейчас пошли, - ответил Николай.
Они вышли из чума. Николай подпер дверь доской, и зашагал по тропинке в сторону Сейдозера. Никита, едва поспевая за егерем, думал над своим положением. Получалось, что он переместился во времени на восемнадцать дней назад. Хорошо, что не на миллион. А так ничего страшного, только надо вернуться домой, дожить до третьего августа и опять в поход. А вдруг, сейчас в этом мире два одинаковых человека, два Никиты Крапивина. Такая перспектива даже обрадовала Никиту. Он вспомнил, как в детстве мечтал иметь брата близнеца. Сколько дел можно вдвоем переделать, сколько ситуаций разрешить. Но что-то в этой перспективе настораживало Никиту. Не укладывалась в его сознании такая возможность существования его в двух ипостасях. Кто тогда из них двоих должен быть настоящим, а кто клоном? Его нынешнего не устроила бы роль клона.
Не дойдя до Сейдозера, егерь свернул с тропинки вправо, и они пошли по лесу. Ноги Никиты постоянно цеплялись то за камни, то за корни. «Что ты, волчья сыть, травяной мешок спотыкаешься! - ругнулся на себя Крапивин. – О пустом думаешь. Еще не во всем разобрался, а уже выводы делаешь".
Обойдя болото, они забрались на возвышенность. Потом вышли на поляну, где в центре зияла проплешина. Круг, диаметром метров десять, был девственно чист, в отличие ото всего пространства вокруг, поросшего мхом. В круге разнокалиберные камни располагались кругами, будто кто-то их специально выложил. Егерь вошел в центр проплешины, предложил Никите сесть на камень.
- Я сейчас попробую связаться с твоим проводником. Не удивляйся, но он может начать с тобой разговаривать через меня. Расспроси его, зачем ты сюда попал и что тебе надо делать.
Николай уселся в центр проплешины, закрыл глаза, и сидел так, покачиваясь, минут пять. Вдруг резко открыл глаза, посмотрел на Никиту странным пронизывающим взглядом.
- А, это ты. Ну, как, задал я тебе задачу?!
Крапивина затрясло от волнения, дрожь охватило все его тело.
- Что мне делать? - дрожащим голосом спросил он.
- Думать! - егерь минуту помолчал, затем продолжил. - Обратной дороги тебе нет: либо ты идешь с проводником смерти, либо меняешь свою жизнь до тех пор, когда менять будет нечего.
Голос егеря, обычно хриплый, в этот раз звучал, как колокол, оглушая и отдаваясь в Никите многократным эхом.
- Если проделаешь эту работу, будешь жить дальше, но совершенно в другом качестве. У тебя будет серьезная задача. Но до того времени тебе нельзя будет быть узнанным самим собой и теми, кто тебя знал. Иначе ты прервешь данную тебе возможность, и к тебе придет проводник-смерть. Учись, используй данную тебе возможность. Ты теперь Бог для себя самого. Ты не будешь один, с тобой будут такие же, как ты. Тебе потребуется найти четырех.
Егерь замолчал, минуту раскачивался с закрытыми глазами. Затем медленно разжал веки, встал и потянулся:
- Ну, поговорил с проводником? – спросил он Никиту.
- Да, вроде как, - промямлил Никита, находясь в ступоре от этого разговора.
- Ну, тогда пошли, - проговорил егерь и устремился с поляны. Уходя, Никита оглянулся и увидел, как ветка ели качнулась и с нее взлетела птица.
В этот же день егерь отвез Никиту Крапивина на моторной лодке по Ловозеру до поселка Ловозерский. Там дал денег и посадил на автобус, следовавший до станции Оленегорск. Крапивин с трудом уговорил кассиршу в кассе вокзала продать ему билет без паспорта, соврав, что документы у него утонули. Он помнил свои паспортные данные и назвал их кассирше, подумав при этом, что теперь не имеет права пользоваться, ни своим именем, ни своими паспортными данными. Никита сел в поезд Мурманск-Москва, который должен прибыть в Москву 22 июля, а у него в кармане лежал использованный билет на дату, которая еще и не наступила. Утром, в поезде, с ним пытался заговорить попутчик. Он спросил Никиту, кто он, куда и откуда едет. На что Никита ответил, что теперь и сам не знает, кто он, откуда и куда едет. Попутчик, наверное, подумал, что мужик не в себе, и больше вопросов не задавал.
В окне пассажирского вагона проплывали величественные Карельские озера. В первый раз Никиту не восторгал этот пейзаж. Радоваться, собственно, было не чему. Вопрос: «Что делать?» не давал Никите покоя. Чтобы найти ответ на этот вопрос, он уже который раз прокручивал события, произошедшие с ним, начиная с того злосчастного утра. Никита вспоминал, как птица заманила его в туман. Как он очнулся на вершине горы. События, последовавшие после этого, не укладывались в его привычное мировоззрение, и в нем постоянно бунтовало: «этого не может быть». Но злой рок постоянно выводил его из равновесия, когда он находил малейшее логическое обоснование событий. Никита вспоминал, как он вернулся в лагерь и не обнаружил своей группы. Как он обежал, чуть ли не все озеро в поиске своих., и обессиленный постучал в сторожку егеря. Наконец, как утром понял, что произошел его переход во времени.
Никита ехал в поезде, и не переставал думать. Странные слова проводника не давали ему покоя. Что значит: «менять свою жизнь, до тех пор, когда менять будет нечего»? Что значит: «нельзя будет быть узнанным самим собой и теми, кто тебя знал»? А еще егерь при расставании посоветовал не возвращаться домой, пока не осознал своего положения. После долгих размышлений, когда поезд приближался к Москве, Никита, наконец, сделал один вывод: раз нельзя возвращаться узнанным, надо вернуться таким, чтобы никто тебя не узнал. Но что нужно сделать для этого? У него такая внешность, что можно узнать за версту. Можно сделать косметическую операцию, но где деньги взять? Потом, кроме лица, у него все характерно и узнаваемо: форма головы, походка, жесты.
Еще проводник говорил: «Ты не будешь один, с тобой будут такие же, как ты. Тебе потребуется найти четырех». Кто эти четверо, и как их найти? С одним более-менее понятно. Егерь рассказал, что за два дня до его «прибытия», он проводил в Москву человека, который провалился во времени с 1979 года. Николаю пришлось покупать ему одежду, так как Казарин к нему заявился почти голый. Это потом егерь нашел его штормовку и сапоги. Вот теперь он, Никита Крапивин, едет в Москву в штормовке майора госбезопасности, которую он надел в экспедицию в 1979 году. Никита достал удостоверение, и стал рассматривать фотографию. На него смотрело лицо, в общем, ничем не примечательного человека. «Как найти тебя, Казарин Игорь Сергеевич?» - задал про себя вопрос Крапивин. «В первую очередь надо искать его», - сделал вывод Никита.
Поезд прибывал медленно, будто вплывая в гавань. Ленинградский вокзал встретил поезд шумом перронной суеты. Громкоговоритель перечислял многочисленные отмены электричек. Пассажиры толпились в проходе с чемоданами и сумками. Никите не куда было торопиться, и он пропустил всех, и только когда вагон опустел, он направился к выходу.