Виновник многих прекрасных минут в моей жизни - Жуковский

Владимир Александрович Соллогуб как-то заметил: «…Душа Жуковского, как и душа Плетнева, были, так сказать, прозрачные, хрустальные. От них как будто веяло чем-то девственным, непорочным. Впоследствии я встретил такое свойство еще в третьем человеке. А именно - в Одоевском».
Петра Александровича Плетнева пока оставим в покое, что же до Владимира Федоровича Одоевского, - то это вопрос отдельный, то есть, напротив, всеобъемлющий и неисчерпаемый, как сама жизнь…Одним словом, речь пойдет о Василии Андреевиче Жуковском.
Не случайно здесь приведен отзыв Соллогуба, он как нельзя лучше характеризует этого прекрасного человека с истинно прозрачной, непорочною душой.
Он ведь романтик был. Романтик самый настоящий. Хотя в моем понимании настоящий романтик - это, скорее, Марлинский - с огнем в очах, в белой солдатской фуражке и припорошенной снегом бурке, увидев на портрете которую, моя семилетняя сестра Вичка восхищенно говорила: «Мне нравится это - волосы!..» Жизнь прожил короткую, но бурную, и умер в бою, как и подобает романтику. Хотя кто его знает - есть же легенда об офицере, скрывшемся в горах…Или Володин брат - тоже декабрист и кавказец, и таинственности не лишен - этакий «неизвестный молодой человек в синем халате». И прожил недолго, только вот смерть была самая прозаическая - «Под бедною походною палаткой болезнь его сразила…» Ну что у этих двух Саш общего с милым Жучком? - а ведь все они романтики. Да, только разные романтики.
Был романтизм бурный, романтизм декабристский, породивший всех этих неистовых гениев - романтизм онегинского поколения. Что же я позабыла - не одно и в нем было направление. Параллельно развивался иной романтизм, как одновременно издавались «Полярная звезда» и «Мнемозина» - а кто «Мнемозину» издавал…Кюхля, конечно, очень хороший человек, но Володенька тогда проявил такие организаторские способности - все же он определял направление альманаха. Но настоящим очагом этого течения стал «Московский вестник» - заявил о себе с его страниц романтизм философский, шеллингианский, идеально-метафизический, одним словом - Володин.
Но все это было в 20-30-е годы, а зародился-то романтизм много раньше. Где-то там, у истоков его, стоял Андрюша Тургенев, еще в 1801 году - пансионаты-братья и их друг…Василий Жуковский, ну конечно же он.
Итак, «дней Александровых прекрасное начало» ознаменовало начало нового литературного направления, нового искусства, новой культуры, нового стиля жизни. Это у меня все так оптимистично, а по существу то был романтизм унылый, разочарованный, если хотите, элегический. И законодателем его был кто? - Василий Жуковский, ну конечно же он. Откуда же взялся этот самородок, этот светлый, чистый человек?
Во-первых, он был гибридом (давайте называть все своими именами), и, следовательно, очень талантливым…и очень красивым. Сын небогатого дворянина Бунина и пленной турчанки Сальхи, крещенный соседом Андреем Григорьевичем Жуковским и сводной сестрой, 14-летней Варенькой, мальчик с младенчества и до подросткового возраста был окружен нежнейшей заботой чисто женского общества, составлявшего его домашний кружок - мать и очень дружившая с ней вдова отца, подросшие сестры и их дети - в большинстве своем, тоже девочки. Ну, о племянницах разговор отдельный. Не будем пока о Маше Протасовой и «Светлане», скажем о сестрах Юшковых, дочерях той самой Вареньки, крестной матери поэта. Анна Петровна осталась в истории под фамилией Зонтаг, как известная в свое время, а сейчас незаслуженно забытая детская писательница. А Авдотья Петровна…о таких в энциклопедических словарях обычно пишут «замечательная русская женщина». Мать знаменитых славянофилов Киреевских, ее запомнили как Елагину, хозяйку «республики привольной у Красных у ворот». Но к чему я распространяюсь о многочисленных родственницах Жуковского? А ведь именно эта забота, это женское окружение определили его характер, и потому мы знаем Василия Андреевича, как необыкновенно добродушного и мягкосердечного, даже чувствительного человека.
Потом был Благородный пансион при Московском университете, дружба с братьями Тургеневыми, Батюшковым и Вяземским, знакомство с Карамзиным. Первые переводы молодого поэта из Гете и Шиллера печатались в лучшем журнале того времени - «Вестнике Европы»…