N. аш город

Я видела сегодня по телевизору N.аш город. В нем остановилось время с тех пор, как Мы оттуда уехали – Ты (слишком стремительно и непоправимо) и Я (вслед за Тобой).

Наверное, именно поэтому мне показалось, что город похоронен под снежной пеленой, погребен заживо, но еще не смирился со своей участью. Тоскливые и суровые взгляды исподлобья бродят по улицам, стараясь хотя бы за что-нибудь зацепиться, но обречены на промах. Здесь нет людей – ярких, дерзких, броских, неутомимых, любопытных, хаотично передвигающихся в пространстве. Здесь есть черные размытые силуэты, принадлежащие друзьям и родителям, а также прохожим без имен, до которых Нам нет дела. 450 000 силуэтов неизменно идущих неизвестно куда.

Я видела сегодня по телевизору 24-этажное здание, самое большое в N.ашем городе, которое жители с гордостью называют «высоткой». Видела закованную в лед Северную Двину, исполосованную лыжнями, и мне показалось, что это не река вовсе, а всего лишь чистый лист, разрисованный неумелой детской рукой. Узнала дом, в котором девочка, которая ещё не догадывается, что будет с ней дальше, такая счастливая и беспечная, пишет по ночам стихи. Утром она выходит из этих самых дверей, спускается с деревянного крыльца и идет в школу. На улице темно и тихо, колючий ветер как будто хочет снять скальп. Идти нужно медленно и глядеть под ноги, чтобы не поскользнуться. Она, 1 против 450 000 силуэтов, еще не знает, что среди них есть Ты. Тоже 1. Как скандинавский бог Один, который должен будет сполна заплатить за волшебный дар. «Нам так жалко свободы, мы с тобою одной и той же породы…».

Я видела сегодня по телевизору N.аш город. Моё сердце должно было учащенно забиться от радости, выпрыгивая из груди. Но ничего подобного не произошло – оно лишь обливалось кровью от внезапно нахлынувшей неудержимой печали, которую можно заретушировать от кого угодно, кроме себя. Я видела, как на моих глазах погибает город. Силуэты передвигались все медленнее и механичнее. Они замирали то ли от испуга, то ли от замешательства, становились белоснежными, хрупкими и прозрачными, а потом распадались на мелкие кристаллы. На миг мне показалось, что Я на похоронах, но никто не предложил кутью и брусничный морс, потому что в комнате было тихо и одиноко (?!).

Потом Я выключила телевизор, отодвинула непроницаемый щит штор, выглянула в окно и посмотрела на Просыпающийся город. Здесь, среди залитых весенним солнышком улиц, узеньких рек и наскоро перекинутых через них мостов, нужно научиться жить заново. Это было достойно того, чтобы выкурить первую сигарету и посвятить её Моему чудесному спасению.

- С добрым утром, Любимая, - Я услышала чужой чертовски приятный голос из глубины комнаты. Человек был заспанный, с отпечатками подушки на щеке и уютно взъерошенными волосами. Он довольно улыбался. Голос приближался вместе с Человеком.

…И я почувствовала нежность. Не к Человеку, а к Голосу.

В этот момент Ты набирал мой номер, чтобы сообщить о только что увиденном в новостях. Ты еще не знал, что Я оставила телефон в N.ашем городе, куда Тебе скоро придется поехать, чтобы найти его под снежными завалами и постараться поверить в то, что жив остался только Ты. 1 из 450 000… И вернуться в свой город, потеряв спокойствие.

( - Прощай, детство… - ласково и нежно шепчу, тихо-тихо, чтобы никто не услышал.)

- Ты что-то сказала, Дорогая?
- Да. Время лечит… Помнишь, как часто и уверенно ты мне это говорил?! Наверное, подействовал твой Голос... Подожди… Я вдруг поняла…

Гудки вместо многоточия. Многоточие после гудков.