Масло

Ещё до родов мать придумала ей странное, для русской глубинки имя -Каллиопа. То ли в честь какой-то греческой музы, или же начитавшись Гомера с Овидием, одарила она своё дитя ещё в утробе такой экзотикой. Мать умерла при родах, оставив малютку на руках отца, который по простоте душевной и из нежности называл её просто Клашей или Клашенькой.Время шло, Клашенька росла, и скоро все поняли, что девочка не такая как все. Что было тому виной - родовая ли травма, наследственность ли(мама Клашеньки была слегка "не в себе" –так мягко говорили об этом в семье),было уже поздно выяснять .Слабоумие неумолимо исключало девочку из рядов обычных граждан.

Врачи долго цокали, разводили руками, предлагая отдать Клашеньку в специальный интернат, жалея 45-летнего отца, который ещё мог наладить жизнь с другой женщиной .Но Отец, целуя дочь в пухлые губки, заглядывая в её несмышлёные зелёные глаза с такими же длинными как у матери ресницами, разве мог он такое сделать. Он жил, с Клашенькой, холя и лелея её, как когда-то жену-покойницу, отказавшись от новой личной жизни. Клаша же росла ребёнком тихим и послушным, доставляющим радость и отцу и двум братьям и сестре, которые уже выросли, оперились и помогали семье как могли.


Красивое личико, обрамлённое рыжими кудряшками, огромные ,распахнутые миру как две ладони, глаза наравне с наивностью, присущей людям с такой болезнью, делало её облик и характер поистине ангельским. Клашенька от всего сердца, наивно и крепко любила папочку и остальных домочадцев, будучи девочкой ласковой и заботливой.

Все в подъезде знали о болезни Клаши, поэтому обращались с ней как подобает. Она росла как цветок,не волнуемая ни одним ветром забот по добыванию насущного.Оттого нрав её был ещё мягче,и она с пылом и жаром заботилась о промокших отцовских ботинках и его насморке, о здоровье детей сестры,вывязывая для них носочки и шарфики.Частенько ,прочитав очередную книгу, она в восторге бежала к отцу, кидалась ему на шею, восклицая :"Папочка, как же жизнь-то прекрасна! Как прекрасен человек и Бог, что создал его, до чего он мудр и добр! Правда?!" Отец, прослезившись, не столько от умиления, сколько от простоты дочери, кивал ей, гладя по голове:"Да, да, доченька..."Часто после такого он долго потом сидел на кухне, выпивал стакан за стаканом чёрного крепкого чая, размышляя над очередным Клашенькиным перлом. Клашенька ходила рядом, наливала ему чай, подсовывала шоколадных конфет, которых он не любил, но ел, гладила его по седой голове. Она делал всё, как мать, и он, глядя на нее, с каждым годом всё больше тосковал о жене, если такое вообще было возможно. Память о ней ныла у него в сердце старой зазубренной занозой, тоской выедающей душу. Он давно бы уже запил, если бы не дал обещание на могиле покойницы.

Но одинокими они не оставались. Во первых были братья и сестра со своими малышами, которые шумом и гамом заполоняли квартиру, не давая старику найти тихий угол. Часто к ним в гости приезжал и друг семьи Рюрик Семёнович. Так же любивший Клашу с детства. Он был зарубежным переводчиком и привозил ей каждый раз подарки один краше другого. Банки с вкуснейшим монпансье, шоколад, диковинных заводных кукол, книги с красочными рисунками, платья и чулочки...Клаша запрыгивала к Рюрику Семёнычу на толстые коленки и рассматривала рисунки, а он солидным басом, покашливая, переводил, всё, что там было написано, рассказывал ей таинственным голосом о далёких заморских странах, обычаях людей и о животных. Клашенька слушала его раскрыв рот, хлопая наивными, всегда удивляющимися новому глазами. Мир для неё, благодаря ему был бесконечным, это был красочный фейерверк,маскарад,сказка.Только вот ей никогда не приходило в голову, что живут они в обычной "хрущёбе",едят не фуа-гра и всяческие фрикасе, а каши да супы...Клашенька словно не видела русской серости и жила в вечном празднике, окруженная прекрасными фантомами в венецианских масках и платьях на турнюре. Она сама была праздником, разбавляя отцовскую старую печаль, забавляя Рюрик Семёныча и племянников. Иногда,когда семейство нуждалось, ведь на зарплату инженера многого не купишь, Рюрик Семеныч давал им денег, совершенно даже не в долг, а так.



С течением времени, когда Клаше уже было 15 лет, все успели измениться, и дома её окружали теперь люди, словно рыбы-горбуши, набравшие на спину килограммы. Рюрик Иваныч постарел,потолстел,расплываясь в боках заморским жиром, голова его, доселе славившаяся пышной курчавой шевелюрой, все больше становилась похожа на бильярдный шар, прикрытый двумя-тремя травинками,найденными в поредевшем разнотравье.Он стал грузен, как разъевшийся рябиной снегирь, частенько от него несло потом и несвежестью, но Клаша всё так же, словно в пять лет бросалась ему на шею, обнимала, без всякого умысла прижимаясь молодой, куполочками,грудью.
Отец так же не стал моложе,страдая сердечной болезнью и диабетом,он уже сидел на пенсии,ухаживаемый дочерью.Клашенька же, вопреки времени отца и Рюрик Семёныча, становилась всё краше и женственней. Движения её перестали быть поривистыми и сделались по-кошачьи грациозны.А волосы-этот немыслимый рыжий водопад,не поддающийся никаким заколкам, кроме колечка, отрезанного от велосипедной шины, были достойны зависти. Лицо всё так же несло печать безмятежности, наивности и ненарочитой душевной чистоты. Фигура Клашеньки округлилась,и уже на улице, замечаемая юношами, она бежала в восторге в свой дом,зажав под мышкой батон и запинаясь, задыхаясь, рассказывала отцу о том или ином молодом человеке, очаровавшимся ею. Отец,как правило,хмурился,услышав такое, по праву боясь за свое совершенно невинное и незнающее жизни дитя, и в следующий раз строго-настрого наказывал ей не рассматривать узоры чугунной ограды,старого музея и не считать воробьёв,не гладить приблудных собак,а немедленно мчаться домой. Рюрик Семёныч, заставая подобные сцены, кивал соглашаясь, посматривая на девочку с укором.
Никто не знает с какой поры в глазах его появилось масло,ядовито-желтой тенью набегавшее время от времени.Может быть тогда,когда Клаша подросла и похорошела, он вдруг, как старый сатир стал вожделеть её .Но этого никто не замечал. А масла с каждым днём становилось больше, оно было прогорклое, старое, несвежее, так несёт от старой замасленной лампады, за которой никто не ухаживает.


Рюрик Семёныч как мог скрывал свою похоть, то очками, то просто принеся в дом новую книгу, для изучения Клашеньке,он склонялся вместе с ней над страницами, тыча пальцем в нужные места, объясняя непонятности,а сам тайком вдыхал её почти детский но уже женский аромат,что курился над самой ключицей. Руки его дрожали, он ждал минуты расставанья как Ромэо свою Джульетту. Перед расставаньем Клашенька благодарила его за подарки и снова прижималась к его жирной груди своими тугими куполочками, за которыми часиками стучал молодой механизм. Рюрик Семёныч громко сопел, обвиняя в этом одышку, цепко держал её спину толстыми пальцами около минуты и потом всё же был вынужден сказать :"До свидания!"
«Какой-то он странный сегодня!»-хихикая говорила она отцу, прыгая вокруг зеркала шаловливой кошкой.


Как-то вечером отец Клашеньки ушел в магазин за картошкой,не позволяя дочери ходить по улице одной в такой поздний час.Клаша прибирала комнату,напевая что-то из старинных романсов,которые любила.В дверь позвонили и Клаша весело смеясь побежала открывать,думая что это пришёл отец или обещавшие навестить братья. На пороге стоял Рюрик Семёнович с букетом в руках и бутылкой шампанского подмышкой.Травинки с его бильярдного шара упали и висели над ушами.Он громко пыхтел и старался не смотреть ей в глаза. Клаша расхохоталась, оттого,что весь вид его был нелеп, приглашая его в дом, но всё равно обняла,старого друга и наставника.
Старый друг задрожал и заикаясь сунул Клаше в руки цветы и бутылку вина.
Клашенька провела его по привычке в кухню, заварила чай и достала фужеры.


Сегодня она была странной не такой как всегда, весёлость её быстро прошла,и на лицо опустилась пелена задумчивочсти,очень-очень редкой для неё.Рюрик Семёныч смотрел не отрываясь, на её тонкую фигурку в домашнем халатике, рыжий водопад укрывающий плечи,соски,проглядывающие сквозь ткань и тонкие изящные ножки,…Масло закипало.

-Странный сегодня день,Рюрик Семёныч,- произнесла Клаша глядя из-под занавески в окно-какой-то размытый что ли? Вы заметили?
- Да-да,-закивал тот,отводя взгляд вниз.
-Словно у Сезанна.Я вот открыла сегодня книгу с его репродукциями,помните,ту что вы мне из Франции привезли.Так вот там всё в точности так же.Будто он был здесь.
- Гений- только и хватило сил прохрипеть у Рюрика Семёновича.
-А кстати,что у нас за праздник?- веселость снова вернулась к ней на лицо,словно птица в гнездо.
-Да вот книгу,которую я переводил,публикуют,решил отметить с вами.
Поднял взгляд на неё,плеснул чуть-чуть своим маслом.Та не заметила,превратившись снова в дитя.
- Ой,а мне ведь папа не разрешает,может подождём его? – глазища огромные…
- А мы по одной,Клашенька….-поправляя воротник и галстук- мы по одной…
- Ну ладно-весело решившись наливала Клаша шампанское в бокалы.Вино пузырилось и было по цвету похоже на масло в глазах Рюрика Семёныча.Он это заметил и ещё больше опустил голову вниз.
-Отчего это у меня сегодня предчувствие,РюРик Семёныч,будто вы мне что-то сказать хотите,- по странному глядя на его склонённую голову спросила она.Рюрик поднял глаза ей навстречу и плеснул масла прямо ей в глаза.Но она ничего не поняла,сидела,попивая из бокала и внимательно глядела на него.
«Дитя……..-шептало у него в голове- это же дитяяя……..»Но масло поднималось,шипело,трещало и брызгало обжигающими каплями.Он встал и подошёл к окну,что было за спиной Клаши.Клаша всё пила и рассматривала цветы.Потом повернулся и положил обе руки ей на плечи,такие нежные,такие хрупкие,что хотелось расплакаться.Клаша вскочила от неожиданности,лёгкая полуулыбка и непонимание на лице.Но Клаша наконец увидела масло в его глазах…
-Это игра да? Новая игра, Рюрик Семеныч?
Тот шёл на неё не отвечая, с застывшим взглядом и дрожащими руками, расплёскивая зловонную густую жижу из стороны в сторону,словно баба полное воды ведро.Ему самому было противно от этого, но ноги двигались сами и руки уже тянулись по направлению к ней. Клаша стояла, заворожённая, словно загипнотизированная, тиская цветок в тонких пальчиках.Он приблизился к ней,положив снова руки на плечи,но теперь так,что она не могла отпрыгнуть.
Плечи,грудь,бёдра,-всё,о чём он мечтал последний год, всё стало доступно ему и задрожало под его руками.Дыхание его стало тяжёлым,густым,наливающимся тошнотворной приторностью,не дающим Клашеньке вздохнуть. Она заплакала, но как-то вполсилы,словно действительно лишившись сил.И день стал ещё более размытым и приобрёл серость, когда Рюрик Семёныч повалил её на пол, разрывая халатик. Клашенька хотела закричать, но он навалился своим огромным телом на её грудную клетку, пуская в лёгкие минимум кислорода, и зажал рукой рот.Она не понимала в чём дело? Откуда вдруг взялась эта грубость и боль, почему человек, качавший её на руках, возит теперь по полу её хрупкое тело, делая больно.
-Это неправда, неправда,- удалось ей выдохнуть,ведь мир прекрасен,ведь бог так добр!И вы добры,Рюрик Семёнович!Почему?!-она пыталась заглянуть ему в глаза.
Он молчал,пряча взгляд и делая то,зачем пришёл.Клаша совсем потеряла силы и разум,спина её билась о холодные доски крашеного пола, разорванное нутро горело и ныло.Всё было не так,не праздник и не волшебная мистерия.


-Это неправда,неправда,- шептала она и тогда ,когда он уже уходил, печально взглянув на её распластанное на полу тело,словно сломанный цветок, и тогда ,когда пришли в гости братья. Возле Клашеньки они обнаружили замертво упавшего отца .На столе стояла бутылка недопитого вина и новая книга. А Клашенька всё твердила одно и то же…одно и то же...