Хмурое утро

...Душераздирающий треск будильника вырвал меня из тяжёлого забытья.Мысленно выругавшись,я нашарил что-то тяжелое и кинул на слух.Обиженно хряснув,будильник замолк.Я попытался открыть один глаз.Получилось плохо.Так расслабиться я позволял себе только 2 раза в год.Вспомнить удалось только то как мы,весело смеясь и молодецки гикая,бьём ногами по лицу какого-то бедолагу,затем с криками:"Ходи,кучерявый!" я в присядку танцую под "Ленинград",после чего выпив шербатый стакан водки и запустив им в люстру,с воплем:"Всех перережу!",со счастливым лицом упал в кем-то заботливо подставленный салат.После получаса отчаянных усилий мне всё-таки удалось соскрести то,что от меня осталось с кровати и принять вертикальное положение.В окно заглядывало хмурое утро,до боли хотелось кого-нибудь убить,желательно сжечь,вдумчиво и неторопливо,наслаждаясь мелкими деталями процесса,с большим стечением народа и прочими атрибутами хорошо поставленного шоу,обрядившись при этом в инквизиторскую рясу и вещая с трибуны о чём-рибудь разумном, добром и вечном."В конце-концов почему это плохо одному мне?!"-подумал я.И включив комп врубив звук на полную,поставил "Танец валькирий" Р.Вагнера,любимого композитора фюрера и вашего покорного слуги.-"Доброе утро,Вьетнам!"я по-ленински добро улыбнулся.Однако труба звала на выполнение пролетарского интернационального долга перед угнетённым человечеством.Через час борьбы за жизнь в общественном транспорте потрёпанный,но не побеждённый и даже доволольный,оттого что удалось ловко сьездить бабушке в ухо,когда та,с истошным криком":Сынок,дай бабушке пройти!"пыталась проломить мне череп свой клюкой,больше напоминавшую боевой шест воинствующих буддийских монахов-всё-таки много значит старая школа,я медленным шагом приближался к логову фашисткого зверя,т.е. к зданию любимого универа.Было ясное утро,в отдалении уже кого-то били,в придоржных кустах деловито сновали озабоченные какими-то своими,только им понятными делами местные наркоманы.Стоявшие невдалеке гордые дети гор,приехавшие в старой раздолбанной "шестёрке" в количестве тридцати человек,поддерживали несуществующие кинжалы и принимали гордый и независимый вид,стоило только чему-то напоминающему женский пол пройти мимо,а затем возвращались к беседе обсуждая цены на баранов,способах сношания коз и количесвто зверски "зарэзанных" врагов,причём с каждым разом числа возрастали в разы.Впереди предстоял ещё один полный опасностью день в окружении врагов,наполненный светлым чуством сознания долга перед Родиной.