Мужчина невысокого роста

 


Наверное, встретив его на улице, любая из приземленных замужеством женщин, способная хоть немного размышлять во время ходьбы, назвала бы его про себя, скорее всего, мужичком, нежели мужчиной или привлекательным молодым человеком. Другая же категория женщин, длинноногих, полных огненной энергии и сексапильности, увидела бы в нем только низкорослого парня, недостойного не только находится близ их судьбоносных перекрестков, но и просто занимать место рядом с ними в кафе или в кинотеатре.
Но, мы не станем осуждать проходящих мимо Половинкина дам за столь строгие внутренние высказывания о незнакомом им мужчине, в котором они, по причине стойкой жизненной разочарованности или по другим каким причинам, отказывались рассмотреть что-то другое, и обращали внимание на слабое возвышение его макушки над уровнем асфальтового покрытия. В конце концов, каждая из женщин сама вправе решать то, зачем она замечает встречающихся ей на пути мужчин и чего она ждет от своих случайных или неслучайных попутчиков.
  Ну вот, пожалуй, и хватит мне ходить вокруг да около, немало утомляя читателей рассказа длинным предисловием, потому что каждому из них самому не терпится поскорее окрестить нашего героя то ли отважным рыцарем и настоящим мужчиной, то ли совсем скверным человечком.
К описанию же Дениса Половинкина мне хочется приступить с его внешней стороны, и начать это описание так, как если бы читатели смогли бы сами столкнуться с ним лицом к лицу и рассмотреть его тщательно.
Было ему на вид лет тридцать или чуточку меньше. Одним словом, годами он выходил еще вполне подходящими и для нелегкого продвижения по службе и для развития взаимной сердечной симпатии. Лицом он смотрел на людей широким и скругленным по всем сторонам, не лишенным некой азиатской плоскости, простирающейся от самого лба и до границы тупоконечного подбородка. Глаза же его на этом лице были упрятаны глубоко от всех, потому и казалось всякому напротив находящемуся, что взирал он на мир исключительно целым своим лицом.
А, между тем, всякий собеседник в чужих глазах себе подмогу разыскивает или отрицание. Глаза, вообще, дело непростое. Как бывает иногда, человек, вроде бы, добродушным быть пыжится, а глаза обратное что-то вытворяют и тебя прочь от себя гонят. А, другие глаза, наоборот, так притягивают, что и уходить не хочется, словно бы держат они при себе радушием неподдельным.
 Глаза же Половинкина не удерживали никого, но и не отстраняли собой, а только напрягали немного своим отсутствием, потому что не было их на той поверхности, где задушевная беседа должна была приютиться. Потому, всякий говоривший с Половинкиным человек, поискавший некоторое время его глаза себе в поддержку и не нашедший ничего душевного кроме плоскости смуглого лица, тут же стыдился своих поисков и уходил от него прочь с неким, даже, облегчением.
Казалось всякому, будто все, что только можно было спрятать от любопытных людей, Половинкин уже успел прибрать от чужих взоров. Было только непонятно, то ли прятал он свои зрачки целых три десятка лет, то ли уродился таким непроглядным. Это касалось не только его глаз, но и рук, что едва выглядывали некрупными кистями из-под рукавов одежды, и шеи, упрятанной в трикотажные вороты, и бедер, непременно прикрытых тканью пиджаков или курток.
Так он и ходил между людьми, не распахиваясь навстречу им ни взглядом и ни какой другой частью души или тела, оставаясь равнодушным к моде на обнажение и оберегая от всех самого себя. Что касалось людей, то Половинкин не сторонился их, ежечасно работая и живя среди многих, но и не интересовался ими по большому счету, а лишь приближался к ним ради дела, которому служил с утра и до поздней ночи.
- Домой собираешься? – Спрашивал его кто из сослуживцев.
- Материалы надо доделать, - невозмутимо отвечал капитан Половинкин вслед уходящему, нисколько не интересуясь возможными перспективами совместного времяпрепровождения с другими холостыми офицерами.
Работой своей Половинкин был доволен, и устойчиво называл криминалистику делом не только интересным, но и всерьез необходимым для чего-то общего и для кого-то частного, в том числе и для него самого. С работы он направлялся прямиком домой, чаще пешком, никуда не сворачивая из любопытства, не обращая внимания на весеннее дуновение цветущих поодаль деревьев и не поворачивая головы в сторону разномастных пятен из наклеенных повсюду афиш.
Нельзя сказать наверняка, будто Половинкина не могло бы заинтересовать ничего, что было отделено от него самого. Нет, это было бы неправдой, так как порой он ходил в кино на экранизации. Не для того ходил, конечно, чтоб среди людей побывать, а только чтобы сравнить, так ли это хорошо поставлено режиссером, как автором прописано. Кроме того, он частенько покупал себе книги, делал утром зарядку, готовил для себя в выходные дни праздничный ужин и наслаждался жизнью, находясь в ладу с таким самим собой, каким он был на самом деле, не помышляя изменить в угоду кому-то самого себя и тот мир, где ему действительно было безопасно и нескучно.
Что касается любовных историй с женщинами, так их у него никогда и не было, хотя в глубине души Половинкин волновался изредка по этому поводу, но быстро успокаивался, не находя пока чего-то определенного в этом вопросе и интересного для себя. Один только раз пробовал Половинкин купить любовь женщины за небольшие деньги, но ничего не запомнил толком из произошедшего с ним, кроме въедливой и красной губной помады, которую после тщательно смывал со своего живота и отстирывал от трикотажа белых трусов.
- Возраст уже не маленький, конечно, пора обзаводиться семьей, - скучно размышлял Половинкин, лежа на диване, - однако, девушки теперь какие-то.
Так, не стараясь до конца рассудить что- либо внятное про современных девушек и не понимая в точности того, зачем они ему нужны, он совсем не постарался взбодриться мыслью о необходимости жениться на них, а принялся с энтузиазмом читать новинки в том разделе зарубежной криминалистики, где напрямую просматривалась связь с отпечатками пальцев.
- Молодцы французы, - похвалил Половинкин незнакомых европейских коллег и опустил брошюру себе на живот, - хорошо дело поставили, не то что у нас, при этом начальнике маразматике.
Вспомнив ненароком о доминирующем диагнозе в организме начальника по прозвищу Хотаб Хотабыч, капитан Половинкин поморщился заметно, но все-таки встал с дивана, выпрямил слежавшуюся спину и присел на корточки, чтобы извлечь из диванного брюха милицейское обмундирование, которое он страсть, как ненавидел носить на себе.
- Приспичило старому маразматику смотр устраивать, выглаживай теперь все это дерьмо, - поругался Половинкин на шефа, предусмотрительно проверяя пустоту карманов кителя перед глажением.
Из кармана на пол отлетела бумажечка, затертая и невзрачная, как настроение самого Половинкина, едва различимая своими размерами в свете настенного светильника.
- Что за хрень, - прищурился в полумраке Половинкин и приблизился ползком к бумажке, чтобы расправиться с мусором, но вгляделся и прочел вслух, – 8- 909- 935-27-36, Мария.
Половинкин неуклюже брякнулся задницей на пол и растерялся перед тем ничтожным обстоятельством, которое нарушило его привычное состояние уверенности в завтрашнем дне. Ему было трудно объяснить себе ту причину, по которой он расстроился и не решился сразу же выбросить давнишнюю бумажку в мусорное ведро, как и трудно было понять вдруг, почему же он бережно положил измятую бумажечку на столике рядом с гладильной доской.
-Ведь зачем-то этот номер телефона пролежал в моем кармане долгие месяцы? – Спрашивал сам себя Половинкин и не находил ответа.
Он еще поразмыслил слегка, но не захотел звонить этой Марии сейчас же, вечером, и говорить с незнакомой девушкой, которую не видел ни разу в своей жизни, а только слышал о ней в отделе.
- Такая врачиха в нашей поликлинике появилась, закачаешься. – Рявкнул как-то майор Толик бодрым басом разведенного холостяка и помахал бумажкой где-то рядом с Половинкиным. – Я ее телефончик раздобыл.
Телефончик этот Толик забыл в тот вечер на своем рабочем столе и улетучился из отдела до окончания рабочего времени, а Половинкин аккуратно взял бумажку со стола и спрятал для чего-то в кармане своего кителя.
 Теперь Половинкин еще раз взглянул на клочок простой сероватой бумаги, на котором был едва различимо записан телефон молоденькой докторши Марии и уже почти убедил себя избавиться от нахлынувшей глупости, но что-то удерживало его пройти в кухню и открыть крышку пластикового ведра, аккуратно выстеленного изнутри полиэтиленовым пакетом. Так, перекладывая замусоленную бумажку все дальше и дальше от себя, Половинкин передвигался на корточках от дивана к шифоньеру и от шифоньера к зеркалу, пока не добрался до лежащего возле двери телефона и ни набрал номер Марии.
- Здравствуйте, - сказал он тихо, расстроившись уже потому, что гудки закончились и ему ответили почти детским голосом.
- Здравствуйте, - поприветствовали его в ответ.
- Я тут нашел ваш телефон, - произнес Половинкин и возненавидел себя за недопустимую глупость открываться перед посторонними за свои действия.
- Я слушаю, - напомнили ему о необходимости продолжать рассказ.
- Сначала я его хотел выбросить, - спорол правду Половинкин, - потом позвонил.
- Зачем же позвонили, - спросил его полудетский голосок, зевая на последнем слоге.
- Я криминалист, - со вздохом признался Половинкин.
- И что?
- Хотел подвести вас до работы завтра, - сбрехнул он, удивляясь сам себе.
- Хорошо, - моментально согласился невинный голосок, - в половине восьмого на остановке «школа». Как я вас узнаю?
- Я буду в пальто и с журналом «Огонек». – Продолжал нести чушь, как заведенный, Половинкин, подсознательно понимая, что у него нет ни пальто, ни «Огонька», – номер моей машины 373, спокойной ночи.
Почти до самого утра Половинкин материл себя за то, что пришлось приводить в порядок не только милицейское одеяние, но и машину, которой он никогда не пользовался по всяким пустякам.
Но, утром он уже сидел за рулем, напротив серого здания невзрачной школы, имея целых полтора часа времени до начала рабочего дня, и лелеял мечту о том, чтобы докторша Мария все перепутала или проспала и не пришла в назначенное время. Однако, не тут-то было, так как судьба была не так уж внимательна к капризам Половинкина в то майское утро, и девушка в светлых брючках уже всматривалась в номерной знак его автомобиля, красуясь прямо перед лобовым стеклом.
- Доброе утро, - уселась она рядом с ним, - я Маша.
- Я Денис, - проговорил Половинкин, забыв поздороваться, и деловито налег на газ.
Он не снизил скорости ни разу ни на одном повороте и минут за пятнадцать, что они провели вместе, Половинкин не только не запомнил ее лица, но даже не мог восстановить в памяти того, о чем они говорили в дороге.
- Чушь какая-то, - отмахнулся Половинкин от беспокойного утреннего приключения, сидя уже за рабочим столом в безлюдном еще кабинете отдела, и старательно удалил номер ее телефона из арсенала своего мобильного.
Он не успел сказать себе в тот час чего-то определенного про то, понравилась ли ему доктор Мария или совсем не понравилась, потому что только и делал, что ругал себя за совершенную по утру глупость, потревожившую привычное течение его бытия. А тут и сослуживцы стали проходить мимо него один за другим и шуметь бодрыми голосами, ветхими стульями, тяжелыми дверями, отвлекая Половинкина от стройности внутренних разглагольствований.
Прошла неделя, потом и другая, и капитан Половинкин уже совсем было избавился от необходимости самобичевания за тот нелепый выпад, который едва не стоил ему лишения чего-то очень ценного.
- Половинкин, трубку возьми, - заорал на весь отдел Хотаб Хотабыч скучным голосом заслуженного пенсионера, уже не изменяющегося в тональности от неожиданных женских поползновений.
- Капитан Половинкин слушает, - рявкнул в огромную черную трубку Половинкин.
- Здравствуйте, Денис, - поздоровался с ним полудетский голос доктора Марии, - куда вы пропали.
- Я не пропадал, я работаю, - негромко ответил ей Половинкин, отворачиваясь всем телом от притихших вдруг холостяков.
- Вы не хотите немного погулять после работы?
- Вообще-то работы много, но можно, - выговаривал слова Половинкин, еще держась всеми силами за свою привычку топать с работы домой
Он пришел на встречу с ней точно в назначенное время и минут пятнадцать топтался, чувствуя себя полным идиотом, возле незнакомого ему спортивного зала, где она занималась то ли гимнастикой, то ли еще какой-то ерундой. Ему хотелось сходить в туалет по маленькому или просто сбежать восвояси, но он все еще стоял на месте и злился на что-то трудно объяснимое.
- Это я, - захватили его глаза чьи-то руки, прежде, чем он успел обернуться.
- Здрасте, может в кафе? – Растерялся Половинкин от слишком быстрого женского начала.
- Я люблю иногда забегать с подругами в «Хали-гали», а вы? – Взяла она его под руку и весело посмотрела в лицо.
Никакого ответного веселья Половинкин не смог изобразить на своем круглом лице, потому что он не ощущал веселья вовсе, но руку не освободил и послушно пошел с ней рядом в неизвестном ему направлении.
К счастью, в кафе ему не пришлось придвигать ей стул или обсуждать с ней меню, отчего он испытал некоторое облегчение, и от чего рассосалась непреодолимая тяга сходить в туалетную комнату.
- Вы, Денис, какое пиво пьете? – Спросила его Мария.
- Я не пью, вообще.
- Совсем ничего из спиртного? Почему так?
- От алкоголя погибла вся моя семья. – Неожиданно для себя признался ей Половинкин и добавил, - у меня никого нет.
- Тогда пироженное и чай, идет? – Посмотрела она на него серьезными и полными внимания серыми глазами, без единого штриха косметики. – Мне тоже спиртное нежелательно, я становлюсь ужасной болтушкой.
Каждая ее ресничка светилась по - своему, переливаясь блестящей и натуральной рыжинкой. Он еще никогда прежде не видел перед собой таких глаз, как у нее, сияющих и открытых навстречу всему миру. Захотелось срочно предупредить ее, заставить спрятаться, чтобы успеть сберечь Марию от открытости перед чудовищным миром, но он обмяк, так как сам нуждался в ее глазах.
И тут Половинкина словно бы прорвало. Он рассказал ей о том, как в детстве был брошен матерью, как повесился его дядя, как у него на руках умирала его любимая бабушка.
А Мария слушала его молча, и только смотрела большими серыми глазами то на него, то на пирожные, к которым они так и не притронулись.
- У меня во дворе цветут ландыши, их еще бабушка сажала, зайдем ко мне, я тебе сорву их.
- Нет, в другой раз, - ответила она спокойно, не позволяя ему понять ничего ни про вечер, проведенный в кафе, ни про их дальнейшие встречи.
Проводив Марию, Денис подошел к своему дому, отпер ключом калитку и вдохнул аромат ландышей, который впервые за долгие годы не напомнил ему о бабушке, унесшей с собой все запахи цветущего подворья. Он прошелся вдоль грядки с выползшим из-под земли базиликом, зачем-то ощупал мягкую хвою туи и внимательно осмотрел нарциссы, улыбающиеся ему во всю ширь желтеньких зевов, освещенных куполом висячего фонаря.
Затархтел телефон в кармане его пиджака и Денис услышал детский голос:
- Спокойной ночи, - пожелала ему Мария.
- Спокойной ночи, - ответил ей Денис и с грустью улыбнулся чему-то, подаваясь навстречу новой жизни.
Целый месяц Денис прожил под тяжестью невероятных противоречий, попеременно мучаясь от своей нелепой откровенности перед едва знакомой девчонкой и до боли в сердце нуждаясь в ее огромных и распахнутых глазах. Он очень хотел поцеловать Марию при их встречах и боялся спугнуть ее неумелыми прикосновениями. По ночам, он видел в своих снах то ландыши, то свою бабушку, строгую и упрекающую его за бездействия.
- Что ж ты все запустил и ничего не делаешь, - ругала Дениса бабушка во сне, и было не понятно то, чем же она оставалась недовольной.
Накануне дня медицинского работника Денис принял решение, которое показалось ему единственным и верным. Он решился на то, что они должны стать близкими с Марией, даже если она после этого уйдет от него навсегда.
Не имея никакого представления о том, как это произойдет между ними, и как это должно было быть между мужчиной и женщиной, Денис выбрал для себя и для Марии действия, кажущиеся ему уместными в праздник всех медиков и в ночь их любви. Он приготовил мясной салат с майонезом, поджарил картошку, купил для Марии шампанского, поставил на столик свечи из бабушкиных запасов и занялся наполнением ванны водой с распаренными цветами для докторши с прекрасными серыми глазами.
- Как хорошо ты меня поздравил, - радовалась Мария, лежа с Денисом в расцвеченной лепестками воде, и целуя его непрестанно. – Только не смейся надо мной, что я не умею целоваться, ладно. Училась в академии, потом интернатура, спорт, еще не успела научиться.
- Я люблю тебя, - вновь и вновь повторял Денис, - для меня это серьезно.
Их свадьба была немноголюдной, но веселой и переполненной шутками сослуживцев капитана Половинкина.
- Глаза у него странные, - тревожилась тихонько мама невесты.
- Ничего, отогреется парень, с нашей Машкой позабудет все печали, - принял сторону зятя отец докторши.
А старый маразматик Хотабыч все говорил и говорил продолжительные тосты, желая молодым любви и много ребятишек.
Наверное, каждая добрая и независтливая женщина, способная наблюдать во время ходьбы простое человеческое счастье, встретив на улице семью Половинкиных, сказала бы про себя: «Какая красивая пара, и какие чудесные у них дети. Дай им, Бог, всех благ». Всякий же недобрый женский взгляд нашел бы в них что-то неладное и, может быть, осудил бы их за то, что Мария была беременной уже в третий раз.
- Что на тебя женщины так пялятся? – Сердилась Мария на Дениса, неспешно следуя за малышами и придерживая рукой огромный живот. – Возьми Николашу на руки, а то он упадет.
- Что ж ты у меня такая ревнивая? – Смеялся над ней Денис, утопая в ее глазах и подхватывая на руки сразу обоих ребятишек, Николашку и крошечную Оленьку.
- Как же мне не ревновать, если они на тебя смотрят? Ой, Петруша шевелится. Денис, ты меня еще любишь, такую?
- Тебя люблю, Николашу люблю, Оленьку обожаю, Петрушку люблю, - хохотал Денис над неуклюжестью жены и кружился вокруг нее, забавляясь с детьми.