Одиночная мишень

 
Хью ПЕНТИКОСТ "ОДИНОЧНАЯ МИШЕНЬ", 1959
("THE LONELY TARGET" by Hugh PENTICOST, 1959)


  ЧАСТЬ I

1.

Грант Саймон сидел за круглым столом в своем кабинете на втором этаже собственного дома на 35-ой Стрит и без особой при-ветливости разглядывал Гарриет Стивенс, кое-как примостив-шуюся в комфортабельном кресле напротив. Та пыталась спра-виться со слезами, подступившими совершенно неожиданно как для нас, так и для нее.

 Я так боялась, что мы не увидимся до вашего отлёта, сказала она Гранту. Господи, какая глупость! Прошу проще-ния…

Кэти Адамс, незаменимая секретарша Гранта, недвижно си-дела за своей миниатюрной стеномашинкой. Кэти обладала ред-ким даром «неприсутствия» во время исполнения своих прямых обязанностей. Доброжелательность, нетерпеливость, заинтересо-ванность – ничего подобного на ее лице не отражалось. Рассла-бившись, она выжидала, пока Гарриет перейдёт к цели своего ви-зита.

Я стоял у окна, выходящего в садик на задворках, и пытался симулировать бесстрастность Кэти. На самом деле из головы не шли мысли о багаже, билетах и прочих мелочах, как правило, за-бываемых в суете перед отъездом. Мы с Грантом улетали в Мехи-ко и через полчаса должны были отправиться на аэродром «Ла Гу-ардиа».

Заядлый курильщик Грант зажёг новую сигарету от тлеюще-го окурка – верный признак того, что ему хотелось поскорей отде-латься от Гарриет Стивенс. Оставалось лишь неясным, насколько она это осознаёт. Умение выслушивать собеседника – основа ос-нов профессии Гранта. Только Кэти и я настолько изучили босса, что по резким нервным движениям его музыкальных пальцев, числу выкуренных сигарет, чуть сдвинутым бровям – знаку скорее нетерпения, чем участия – могли судить, насколько упал его инте-рес к собеседнице, если был затронут вообще. Как я догадывался, в тот момент он пытался определить качество очередной угрозы из ряда тех, что никогда не позволяют отправиться в отпуск по графику. В самый последний момент всегда подворачивается не-что неожиданное, в данном случае – встреча с Гарриет Стивенс.

Само это имя ничего не значило для меня, когда она позво-нила в три часа, представилась и попросила соединить её с Гран-том или хотя бы договориться о встрече до его отлета в Мехико. Я объяснил, что встреча невозможна. Мы должны были выехать из дома в четыре часа. Как оказалось, она была осведомлена о наших планах.

 Я могу быть у вас через двадцать минут.

 Об этом не может быть и речи.

 Вы, должно быть, Вэнс Тейлор? – спросила она.

 Да.

 Свяжитесь, пожалуйста, с мистером Саймоном. Совер-шенно необходимо, чтобы мы
встретились до его отъезда в Мехи-ко. Я не желаю навязываться, но если он откажет, то не смогли бы Вы ему напомнить, что я прошу всего лишь об ответной услуге.

На 35-ой Стрит я отвечаю на все телефонные звонки. Моя работа в том и состоит, чтобы решать, стоит или нет беспокоить Гранта. Голос Гарриет Стивенс – негромкий, отчетливый, совсем не истеричный – отнюдь не исключал, что – с её точки зрения – встреча была совершенно необходимой. Всё решило напоминание об оказанной услуге. Грант всегда платил по счетам. Я и не думал, что он пожелает увидеться с Гарриет Стивенс, но поставить его в известность посчитал необходимым.

И я потопал по длинному коридору, соединяющему фасад здания, где находилась приёмная, с кабинетом Гранта в самой глубине. Он диктовал самые последние, подробнейшие наставле-ния, когда мне пришлось вмешаться и передать просьбу Гарриет Стивенс. Минуту он сидел неподвижно, выглядывая что-то в окне за моей спиной. Потом раздавил сигарету в пепельнице на своём столе.

 Передай, я приму её, сказал он. И заодно предупреди, что мы выезжаем в аэропорт ровно в четыре, и если будет необхо-димо, то придётся прервать её на полуслове.

Я вернулся к телефону и передал вышеизложенное. Гарриет Стивенс не заставила себя упрашивать, просто поблагодарила ме-ня и положила трубку. Ровно через двадцать минут Уильям, дво-рецкий Гранта, позвонил из вестибюля и доложил о прибытии мисс Стивенс. Я встречал её на втором этаже, у дверей автомати-ческого лифта.

Прямая стройная фигурка её соблазнительно сочеталась с формами зрелой женщины. Удачный тёмно-зелёный костюм (одна из этих новых летних тканей) и дамские аксессуары: шляпка, су-мочка, перчатки – всё далеко не дешёвое, говорили о безупречном вкусе. Я уже подумал, насколько она похожа на Кэти, влиятель-ную личную секретаршу Весьма Ответственного Лица, и впослед-ствии был приятно удивлён тем, что попал в самое яблочко. С воз-растом было труднее – от тридцати с хвостиком до чуточку после сорока. Словом, приятная дама без особого возраста.

 Меня уже ждут?

 Да, я глянул на часы. – Но имейте в виду, в Вашем рас-поряжении всего лишь тридцать восемь минут.

 Тогда не будем терять времени!

Я провёл гостью через холл и постучал в дверь кабинета Гранта, потом распахнул её, и мы вошли. Хозяин оторвался от дел и обернулся к нам.

 Привет, Гарриет.

 Привет, Грант.

 Рад встрече. Проходи, устраивайся.

Она уселась в приготовленное кресло. Все еще улыбаясь, Грант следил за ней. И тут по её
щекам покатились слёзы.

 Ну, что за дура! – сказала она. – Я так боялась, что мы не увидимся до вашего отлёта. Господи, какая глупость. Прошу про-щения.

 Время – моя единственная проблема сегодня, Гарриет! сказал он. Как я понимаю, ты желаешь, чтобы я передал что-нибудь Джейку? Там, в Мехико?

Гарриет с готовностью кивнула. Потом взяла себя в руки.

 Грант, ты единственный человек, кто в состоянии его убе-дить. Он ведь собирается возвратиться в город. Но он должен по-нять, что и часу не проживёт, лишь только переступит мексикан-скую границу!..

2.

Ныне для большинства читателей газет в Штатах и для мно-гих за рубежом имя Гранта Саймона стало привычным и даже обыденным. А начинал он тридцать лет тому назад – неоперив-шимся юнцом только что из колледжа – в качестве ведущего свет-ской хроники одного из нью-йоркских бульварных изданий.

В те дни не было ни штата сотрудников, ни дома на 35-ой Стрит, ни Уильяма. Я ещё путешествовал на четвереньках, а Кэти даже не родилась. В те далёкие дни информация для Гранта по-ступала от барменов, модисток, служащих отелей, подпольных торговцев спиртным, заштатных комедиантов, рэкетиров, антре-пренёров, пресс-агентов, завсегдатаев скачек. Качество источни-ков с годами менялось, но старые связи не пресекались, и до сих пор множество людей по всему миру готовы были предоставить ему необходимую информацию. Грант пользовался всеобщим до-верием, ибо никогда намеренно не использовал полученные све-дения кому-либо во вред. Давным-давно его раздел перерос рамки светской хроники, ныне он организовывал для вас ежедневные встречи с яркими личностями из мира политики, театра, кино, вы-дающимися музыкантами и бизнесменами. В оборудованном кон-диционерами подвале дома на 35-ой Стрит рядами стояли сталь-ные шкафы, хранившие досье на сотни и сотни известных людей. Некоторые из них были уже закрыты, другие непрерывно попол-нялись, ожидая своей очереди, третьим суждено было оставаться незавершёнными. Каждый божий день сюда поступали дополни-тельные данные; новые имена находили своё место, в свою оче-редь, привлекая новую информацию. Таким образом, некробанк рядовой газеты представлялся детским садом в сравнении с архи-вом Гранта.

Люди, знавшие Гранта в стародавние времена, отмечают, что физически он изменился весьма незначительно. Уже за пять-десят, а он всё такой же стройный, жилистый, невероятно энер-гичный. Его старинный приятель Макс Джозеф, президент кино-компании «Глоб Пикчерс», всегда описывает людей, уподобляя их той или иной кинозвезде; так вот он наделил Гранта внешностью Дэвида Уэйна. Учитывая напряжённый ритм работы, физподго-товка для него не роскошь, а необходимость. Каждый день он вы-краивает время для занятий в собственном спортзале под крышей дома на 35-ой Стрит. Его беспокойные синие глаза всегда любо-пытны, порой искрятся юмором, иногда даже сентиментальны, впрочем, последнее он неизменно старается скрыть. Мне доводи-лось видеть их совершенно ледяными – весьма редко, слава Богу. Его слабостью является хорошая одежда. И хотя гардероб весьма обширен, но каждая вещь подобрана безупречно. Никогда, даже в самом начале карьеры, не работал на публику. В толпе его можно принять за высокооплачиваемого представителя делового мира. Как я уже говорил, он – заядлый курильщик, но редко прикасается к спиртному, хотя и проводит немало времени в заведениях, суще-ствующих за счёт продажи оного. Своим мнением весьма доро-жит, при этом зачастую бывает излишне самоуверен. Случается, бывает неправ, но никогда – в принципе. Мало кто близок к нему настолько, чтобы оценить меру его обаяния; напротив, многие опасаются иметь с ним дело, ввиду яркости и живости его стиля и широты читательской аудитории. Вместе с тем – никто никогда не считал его злым. Без помпы и самовыпячивания ему удалось по-мочь стольким людям, со сколькими большинству из нас не дове-дётся познакомиться и за целую жизнь.

Я глянул на Гранта, хмуро внимавшего рассказу Гарриет Стивенс сквозь облака табачного дыма. Я посмотрел на часы. Ста-ло ясно, что билеты придётся заказывать по-новой.

3.

Подобно тумблерам шифрового замка, разрозненные факты
постепенно заняли свои места, образуя искомую комбинацию. Джейк, которому никак нельзя переступать мексиканскую грани-цу, должно быть, не кто иной, как Жак Бомонт. Всего пять лет на-зад этот человек с экзотическим именем, известный как Джейк друзьям и недругам, являлся политическим руководителем самой влиятельной в Городе партии. Со времён покойного Джеймса Дж. Уокера не появлялось личности, в большей степени олицетворяв-шей наш город, этот величайший в мире плавильный котёл. При-влекательный, великодушный, сразу располагавший к себе, он унаследовал многие аристократические черты своего папаши-француза. От матери-ирландки, в девичестве блиставшей на под-мостках мюзик-холла, ему достались живой ум и житейская хват-ка. И вот, совокупность сих несомненных достоинств Джейк Бо-монт посчитал благовидным предлогом для вступления на скольз-кую политическую стезю. Никогда не предпринимал попыток баллотироваться сам, но отбирал надёжных кандидатов, тем са-мым воплощая собой опору трона. Для людей, любивших его а таковые исчислялись тысячами – он стал символом удачи, надёж-ным покровителем, мудрым советчиком, для которого не сущест-вует тайн в политике.

 Я желаю, чтобы наш Город стал лучшим городом в мире, как-то заявил он, выступая на торжественном обеде. Самым весёлым, самым здоровым! Но вместе с тем, нам раз и навсегда следует усвоить ту простую истину, что без известной доли аван-тюризма невозможно добиться прогресса не только в судьбе го-рода, подобного нашему, но и в судьбе самого рядового обывате-ля. Хотелось бы сразу пояснить вышесказанное. Я смогу ужиться с ловким барышником, и, если он сделает меня, допустим, на кон-ских торгах, то готов поздравить его первым. Но конокрада я не потерплю!

Таково, считали многие, жизненное кредо Бомонта. Он с терпимостью относится к неизбежному, но, придя к власти, зай-мётся настоящим злом: преступными синдикатами, толкачами разной дури, рэкетом, коррумпированной верхушкой. Люди чув-ствовали себя защищёнными, что значительно облегчало предвы-борную судьбу его кандидатов. Джейк Бомонт не сражался с вет-ряными мельницами, он был реалистом, чем и заслужил широкое признание.
Между тем, политические оппоненты Бомонта составили о нём совершенно особое мнение. Для них он был отъявленным ци-ником, а пресловутые «авантюры» оборачивались ничем иным, как цепями коррупции, опутавшей город в масштабах, дотоле не известных. Пока Бомонт очаровывает публику на званых вечерах и прочих мероприятиях, из народа – говорили они – выжимают последние соки.

Народ же только посмеивался – ещё бы враги оставили Джейка в покое! Народ просто предвкушал начало открытой стычки между Бомонтом и его врагами.

Губернатор штата, будучи членом оппозиционной партии, употребил все возможные средства, чтобы сделать столкновение неизбежным. Для выяснения положения с рэкетом в городе он на-значил особого следователя. В этой роли на городской политиче-ской арене дебютировал Барри Куэйл, молодой огненно-рыжий ирландец со вздёрнутым носом и тяжёлым квадратным подбород-ком. Он оказался настоящим старомодным правдоискателем, не-примиримым поборником общественного блага. Невозможно бы-ло не почувствовать к нему симпатию, либо усомниться в его ис-кренности и порядочности. Вместе с тем, его было несколько жаль. Кому приятно, если такой достойный молодой человек ис-портит себе карьеру безнадёжным делом. Джейк Бомонт слишком хитёр для него; да и с наскоку вряд ли удастся вскрыть серьёзные упущения в работе городского правительства. Парочку «авантюр», от силы, но ничего серьёзного.

Вот таким образом этот рыжий гладиатор явился на город-скую арену скрестить оружие с неотразимым Джейком Бомонтом. В помощь Барри Куэйлу было создано специальное Большое жю-ри присяжных, и в один прекрасный день согласно повестке, Джейку Бомонту надлежало перед ними предстать.

Но повестка так и нашла адресата. К изумлению и непод-дельной скорби своих многочисленных друзей, Джейк Бомонт как сквозь землю провалился!
Лишь долгие месяцы спустя благодаря некоему предпри-имчивому репортёру стало известно, что великий шутник Бомонт живёт себе припеваючи вне пределов досягаемости закона, в Мехико. Его одиночество разделил Ник Кайли, в годы пребывания Джейка у власти совмещавший в одном лице обязанности тело-хранителя, курьера и придворного шута. Репортёр привёз фото-графии Джейка. Белые волосы – седой с двадцати пяти лет! – сия-ют на мексиканском солнце, в руке – высокий бокал, что-то со льдом. Джейк улыбается – столь знакомая однобокая улыбка. Джейк отказывается комментировать самый факт своего добро-вольного изгнания...

Большая рыба ускользнула из расставленных сетей, и вся работа Барри Куэйла пошла насмарку. Основные соучастники – кто бы они ни были – попрятались, и стало очевидным, что в Го-роде Джейка конокрады просто процветают. Стало очевидным, что сам Джейк являлся вдохновителем «синдиката», растащивше-го миллионы долларов из городского бюджета. Само по себе бег-ство Джейка за пределы досягаемости закона казалось ответом на все вопросы. Оно было признанием вины. Но ни постановления, ни приговоры, ни разоблачения не могли иметь места, пока Джейк предпочитал расслабляться в саду своей мексиканской виллы – бокал со льдом в руках и никаких комментариев!

Последним «тумблером», занявшим искомое положение в моей памяти, стала фотография из досье на Джейка Бомонта в од-ном из стальных шкафов подземелья дома на 35-ой Стрит. Благо-душный и улыбчивый, каким он был лет десять тому назад, Джейк празднует победу на выборах в штаб-квартире своей партии. Ря-дом с ним на фото миловидная личная секретарша, по слухам, со-стоявшая с боссом в гораздо более близких отношениях, чем того требовало штатное расписание, мисс Гарриет Стивенс.

4.

 И почему Джейк планирует вернуться в город? – спросил Грант у Гарриет Стивенс.

 Потому что Барри Куэйл собирается объявить о выдвиже-нии своей кандидатуры на пост мэра от Союзной партии.

 Думает, что сможет посчитаться: собрал компромат на Ку-эйла? Или хотя бы осадить его?
Гарриет покачала головой.

 Потому что на пятом году изгнания Джейк вообразил себя Дон Кихотом, сказала она не без горечи.

– Прошу прощения, Гарриет, Грант посмотрел на часы. Времени в обрез, может быть, пора перейти к делу?

Хотелось бы мне знать, чем таким Грант считает себя обя-занным.

Гарриет обернулась, одарила меня и Кэти тревожным взгля-дом, поёжилась, потом расправила плечи, причём буквально.

 Откровенно говоря, у Барри наготове ещё одно заявление, продолжила она. Собирается объявить миру о вступлении в брак. Со мной!

Я увидел, как Грант сложил губы, словно собираясь присви-стнуть, но ни звука не последовало.

 И ты хочешь, чтоб он оставил Барри в покое? Во имя про-шлого.

Она не дрогнула.

 Уж лучше позволь мне выложить всё до конца, коль скоро времени не остаётся.

 Извини, сказал он.

Гарриет посмотрела на Кэти.

– Это, если хочешь, касается твоих знаменитых досье, ска-зала она, потом снова обернулась к Гранту. Джек Бомонт – са-мый достойный человек изо всех, кого я когда-либо знала. Я была влюблена в него долгие годы, и этого не стыжусь. Я была бы ему верной женой, умерла бы для него с голоду, босой вышла бы за ним на Таймс Сквер, стоило ему попросить! Но ему ничего не бы-ло нужно. Ничего, кроме лояльности. Он и пальцем до меня не до-тронулся все эти годы. Пока я у него работала. Иногда я ненави-дела его за это, но всегда в нём нуждалась. Это всё – по поводу всех этих сплетен, она перевела дыхание. А теперь я хочу рас-сказать тебе кое-что, чему только ты и сможешь поверить, потому что знаешь, тебе я никогда не солгу.

 Как знаешь и ты, вставил Грант.
 Да, я знаю, продолжала она, не желая смягчаться. Когда пять лет назад Губернатор направил Барри Куэйла в Нью-Йорк в качестве следователя по особо важным делам, Джейк не воспри-нял этого всерьёз. Его совесть была чиста. Он отдавал себе отчёт в том, что всегда сыщется парочка нарушений, неприятных для по-литика – «авантюр», как он всегда их называл – но таковы, он это знал, правила игры. Но стоило Барри покопаться здесь, в городе, как они стали появляться просто из ниоткуда…

 Они? – спросил Грант.

 Если бы я только знала, кто «они» такие, я бы здесь не си-дела. Я пошла бы к Барри или окружному прокурору…

 Продолжай, пожалуйста.

 Пожалуй, лучше рассказать тебе, как всё это произошло, сказала Гарриет. Левая щека её слегка подёргивалась. Как-то ночью, скорее даже утром, около трёх часов, меня разбудил теле-фонный звонок. Это был Джейк. Он спросил, не может ли он зайти повидаться. Это было совершено неожиданно и, как я поняла, со-вершенно необходимо для него. Я приготовила уже кофе, полный кофейник, когда он, наконец, заявился. Самый облик Джейка привёл меня в ужас. Ты знаешь, он всегда одет с иголочки, но в то ут-ро его костюм… Он словно спал в нём. Глаза его совершенно про-валились, подглазья совсем чёрные. Даже кожа, обычно румяная, была совершенно бледной, как у больного... У него было, что рас-сказать. Отчасти то, что я так жаждала услышать. Он сказал, что любит меня, любит давно и по-настоящему. Но что он старше на целых двадцать лет, всю жизнь провёл на вулкане и не может про-сить женщину разделить свою судьбу. Ибо собирается стать чело-веком без родины, и никому не желает подобной судьбы. Я не по-нимала, о чём он говорит, но сердце сладко сжималось в груди, потому что я готова была сопровождать его повсюду...

 Потом он рассказал мне, что когда люди Куэйла присту-пили к работе, до него дошли тревожные слухи. Он предпринял собственное расследование. Обнаружилось нечто куда более опасное, чем просто «авантюры». Будучи, как ему представлялось, в курсе всего происходящего, Джейк неожиданно выяснил, что коррупция и сопутствующие пороки пышно расцвели под самым его носом. «Преступный синдикат», о котором судачили все газе-ты, обернулся реальностью. Времени для сбора доказательств не оставалось, но он мог назвать имена, даты, места встреч, участни-ков сделок – всё, что в руках окружного прокурора или команды Куэйла превращалось в грозное оружие...

 Джейку было не по себе. Его Город, который он так любил и пытался, в меру сил, хранить и оберегать, оказался в руках этих «вы****ков»... Именно так! Иначе он их и не называл. Он записал все известные факты, все улики, все ходы и выходы, все свои по-дозрения, намереваясь передать всю информацию Барри Куэйлу. О себе он и не думал, все помыслы были связаны с судьбой «его Города». Тогда «они» явились к нему. Они знали, подо что он ко-пает. «Они» предупредили его, что никогда не позволят ему вы-ступить в роли свидетеля. Что, если возникнет необходимость, его просто «уберут». Он предъявил им копию документов, которые предназначались для Куэйла, и сказал, что если с ним что-нибудь случится, то оригиналы неминуемо дойдут до адресата. Распола-гая подобными сведениями, проверенными и подтверждёнными, Куэйл способен «их» просто распять. Но «они» отказывались складывать оружие. В деле были замешаны друзья Джейка, в большинстве своём даже не подозревавшие об этом. Они были, по Джейку, немножко «авантюристами». Знаешь, немножко выгадать тут, подзаработать там, поделившись секретной информацией. И если материалы Джейка поступают Куэйлу, все они будут разо-блачены. Все почти – люди достойные и семейные. Семейные – «они» особо подчёркивали это обстоятельство. В своё время Гит-лер использовал семьи как оружие, ныне этим занимаются крас-ные. «Они» смогли бы, вне всякого сомнения! И Джейку не стоило думать, что «они» отступятся без ответного удара. Таких надо ли-бо вешать на месте, либо они сведут с тобой счёты, даже будучи повергнутыми. Плюс к тому, у них было козырное дело на Джей-ка, якобы доказывающее его причастность к незаконному обороту наркотиков. Ещё один мутный ручеёк в трясине уголовной мерзо-сти. Был предложен компромисс. Он уезжает куда-нибудь – вне досягаемости закона, где полномочия Куэйла недействительны, где ФБР не может его задержать, и там держит рот на замке. И если так, то друзей его оставят в покое, а если нет, то ему всё рав-но не дожить до суда, а за друзей возьмутся по-настоящему. И вот, понимая, что собранные им улики ещё не доказательства, а только путь к ним, на который не остаётся ни времени, ни сил, Джейк принимает решение. В ту ночь он улетал в Мехико. Бремя ответ-ственности целиком ложилось на его плечи, но он чувствовал, что сам допустил подобное. Он хотел, чтобы я, и только я знала прав-ду. Потом он ушёл…

 Всё несколько неожиданно, заметил Грант.

 Всё правда, парировала она. И кое-что тебе известно, Грант. Ты знаешь, что с его исчезновением преступный мир всё прибрал к рукам. Ты знаешь, что нынче их деятельность не имеет ничего общего с угонами машин и кровавыми перестрелками, ка-кие случались ранее. Теперь это бизнес, подобный деятельности любой крупной корпорации. И те же самые «они» всем заправля-ют. Только стали ещё жадней, ещё ненасытней. И всё же, Грант, существует нечто неприятное для них как заноза. Самый факт существования Джейка Бомонта. Поверишь ли ты, если я скажу, что все эти пять лет он и шага не мог ступить за ворота своей вил-лы, не почувствовав их пристального внимания. Поверишь ли ты, если скажу, что ни разу ему не удалось позвонить, не будучи под-слушиваемым. Если ты веришь этому, то поверишь и тому, что я сказала в самом начале – перейдя границу, он не проживёт и часу.

Гарриет Стивенс опустила голову, словно совершенно обес-силела от рассказанного. Грант ещё раз посмотрел на часы и вздохнул.

Вэнс, посмотри, нельзя ли перенести заказ на более поздний срок, попросил
он.

5.

И я отправился в аэропорт добиваться переоформления, а Гарриет Стивенс продолжила свой рассказ. Всё было застеногра-фировано Кэти, впоследствии распечатано и ныне хранится в тол-стенной папке на Джейка Бомонта.

Сразу после бегства Бомонта в Мехико пять лет назад Гар-риет предстала перед Барри Куэйлом. Личная секретарша Бомон-та, она представлялась Куэйлу сущей находкой, но при всём при том поведала ему столь мало существенного, что не устраивала его в роли свидетеля. Конечно, он понимал, что знает она куда больше, чем говорит. Она просто выводила его из себя и в то же самое время вызывала невольное уважение своей преданностью патрону. Должно быть, не только этим обстоятельством Барри был впечатлён настолько, что все эти пять лет, намного позже офици-ального завершения расследования, упорно продолжал добиваться встреч. Она отказывала ему в свиданиях, но каким-то образом раз за разом «совершенно случайно» сталкивалась с ним в самых неожиданных местах.
Свою профессиональную настойчивость Барри, очевидно, перенёс в область романтическую и, вопреки её преданности «злодею-фавориту», полюбил её по-настоящему.

 Лишь одна вещь стояла между нами всё это время, рас-сказывала Гарриет. – Не скрою, я… Я скоро к нему привязалась. Мы примерно одного возраста, около сорока, оба не состояли в браке ранее. Вроде бы пришло время покончить с одиночеством. Но Барри отказывался поверить, что между мной и Джейком ни-чего не было. Он полюбил меня вопреки «этому», словно «это» когда-либо существовало. А если он не способен поверить мне в этом, то неизбежно наступит время, когда он не поверит и чему-то такому, что для меня весьма существенно…

 И всё же ты не рассказала, почему Джейк не собирается вернуться, заметил Грант.

 Он знает всё о Барри, продолжила она. Я писала ему регулярно. Как и он мне, причем требовал, чтобы я выходила за-муж. Считает Барри достойной партией. У него тут остались связи – узнаёт обо всём с упреждением. Позвонил мне на днях насчёт Барри: верно ли, что тот баллотируется в мэры от Союзной пар-тии. Я объяснила, что Барри просто поступило такое предложение. Он, похоже, принял это близко к сердцу. «Они используют его как ширму, заявил он. Как и меня когда-то». Боится, что безоруж-ный Барри не сможет противостоять им. Просил узнать, не смог бы тот приехать повидаться с ним для консультаций. Пришлось сказать ему, что не сможет. Барри всё ещё считает Джейка неспо-собным поступиться своими интересами, думать о чём-либо, кро-ме своего собственного кармана. «Коль Барри не приедет, сказал тогда Джейк, придется самому вас наведать». Я уговорила его подождать несколько дней, дать мне время убедить Барри. И он согласился...

 И вот ещё вчера, когда я в одиночестве ужинала «У Ан-ри», к моему столику приблизился человек. Я сразу узнала его. Грант, тебе говорит что-нибудь имя Манфред Зак?
Грант фыркнул.

 О, Гарриет, мне всегда казалось, я знаю город почти что не хуже тебя. Манфред Зак, так называемый король преступного ми-ра... Нет-нет, прошу прощения! Всего лишь «Импорт-шмимпорт» роскошный гостеприимный офис здесь, в Нью-Йорке, а в Кон-нектикуте – особняк с бассейном, преданная жена и трое малюток. Да, я знаю Манни Зака!

 Выглядит отлично, сказала Гарриет. Президент банка, никак не меньше.

 Но куда как богаче, да и позначительней, чем большинст-во из них!

 Так вот, мистер Зак подошёл к моему столику и поздоро-вался. Просто воплощённая вежливость. Напомнил, что мы виде-лись лет восемь-десять тому назад на встрече с избирателями. Потом перешёл к делу. «Вы довольно часто общаетесь с Джейком, мисс Стивенс, заметил он. Был слушок, что он собирается по-даться сюда, на Север...». Ума не приложу, откуда мог проведать. Джейк не говорил ни с кем, кроме меня, а я не поделилась даже с Барри. Так что тебе придётся поверить, дорогой мой Грант, что телефон всё время прослушивается, как я и говорила...

 Между тем мистер Зак продолжал, на устах всё время любезная улыбка. «Напомните Джейку, сказал он, что у него осталась только одна безопасная дорога. И она пролегает к югу от границы. Здесь не забыли, насколько местный климат вреден для его здоровья. Приятно, дескать, повидаться с Вами, мисс Сти-венс!». И он ушёл.

 Весьма и весьма опасен, сказал Грант. Джейку копать под него всё равно, что держать тигра за хвост.

 Джейку необходимо это усвоить, сказала Гарриет. Ку-эйл сумеет за себя постоять. Помощь Джейка ему не нужна. Если же он старается ради меня – то, ради Бога, убедите его, самым ценным для меня будет знать, что он жив и здоров. Ведь если Манфред Зак – один из «них», тех, против кого он попытается вы-ступить, то ему следует сказать, что ныне Зак раз в десять сильнее, чем был пять лет назад. Джейка надо убедить, что, впустую рис-куя жизнью, он никому не принесёт пользы.

6.

Несмотря на смертельную опасность, совесть не позволила Джейку Бомонту – человеку без родины, отсиживаться в стороне. Когда его необычная история пришла к трагической развязке, мы в подземелье дома на 35-ой Стрит оказались обладателями раз-бухшей папки, заключавшей в себе все материалы по делу. Мы знали не только то, что совершили сами, но и что десятки других – друзей Бомонта и его врагов предприняли, передумали, перечув-ствовали по ходу действия. Когда я уселся за рассказ о Джейке Бомонте, поневоле ставшем «мишенью-одиночкой», как удачно окрестил его Грант, последний дал мне ряд полезных советов.

 Во-первых, не пытайся выпячивать мою роль, Вэнс, на-чал он. Не то чтобы это не льстило моему самолюбию, отнюдь. Но вся эта история – совсем не рассказ о сыщике, сыщике симво-лическом, образу которого я более всего соответствую. Пусть это будет рассказ о преследуемом и о его преследователях. Рассказ о своего рода кодексе чести, которому Джейк Бомонт оставался ве-рен, несмотря ни на что. И о других кодексах, которыми руково-дствовались все, так или иначе причастные к делу. В конечном счёте, именно соответствие своему кодексу помогло расставить все точки над «i»...

 Вряд ли стоит вдаваться в подробности нашего полёта в Мехико и переговоров с Джейком Бомонтом, а вот как Джейк реа-гировал на предостережение, что предпринял, что почувствовал, представляет несомненный интерес. Ныне всё это известно, пост-фактум нам удалось восстановить драматическую мозаику разроз-ненных фактов. Тем больший интерес вызывает у меня синхрон-ность действий всех персонажей. Представь, что Джейк совершил ход по диагонали и занял чёрное поле. Немедленно приходят в движение остальные фигуры на доске. Манфред Зак встаёт на бе-лое поле – в оппозицию. Ник Кайли, верный друг Джейка, ходит туда, Барри сотоварищи – сюда. ФБР, подозревающее Джейка в пособничестве наркобизнесу, перемещается сюда, женщина, лю-бящая Бомонта, пытается контратаковать атакующих. И стоит двум игрокам оказаться на одном поле в одно и то же время, раз-вязка одна – смерть. Вот что захватывает, прежде всего, в этой ис-тории, Вэнс!

 Но существуют определённые законы, возразил я ему. Драматургические! Следует придерживаться какой-то одной точки зрения на происходящее.

 Самоё игра и есть точка зрения, сказал он. – Ход и от-ветный ход. У истории вообще нет единой точки зрения. Это те-перь мы знаем, что стоило генералу Ли предпринять атаку под Геттисбергом, он вышел бы победителем. Как раз в этом и состоит твой шанс заполучить благодарного читателя. Теперь мы знаем, что Джейк Бомонт был на волосок от гибели уже через час после бегства из Мехико. Мы знаем, что пока Голубчик Эд какие-то полминуты изучал расписание на техасской станции, Джейк Бо-монт находился от него не далее чем в двух шагах...

Грант перевёл дыхание, потом продолжил.

 Уцепись за свою точку зрения, Вэнс, за беспристрастную хронологию событий, и этот частный, но леденящий душу эпизод будет либо упущен, либо подвергнут невразумительному толкова-нию в самом финале. Весь драматизм затеряется в нудном пере-сказе того, что я себе думал, как представлял себе, с кем вёл пере-говоры. В итоге тебе придется разобрать шкатулку с сюрпризом и разочароваться – до чего же всё просто!.. Вот великий Грант Сай-мон пристраивает поудобнее свою… свой драгоценный зад, вот он старается перемудрить врагов, вот – отчасти! – это ему удаётся. Да чёрт с ним, с Грантом Саймоном!..
 Если что и есть стоящего, то это драма преследуемого, обессилевшего индивида. В висках у него стучит, всё внутри сжи-мается от леденящего душу страха. Драма безрассудной решимо-сти спасти человека, который тебя же и презирает. Драма точного, хладнокровного расчёта убийц, и драма Закона, который не в си-лах заполучить его первым. Измена тех, кого считали своими, и преданность тех, кого считали предателями. Вот поле брани для тебя, Вэнс! Воткни белый флажок сюда, для беглеца, а красный – туда, для бандитов, идущих следом. Зелёный для представите-лей Закона, и чёрный – для предателей. И постепенно, раз за ра-зом, перемещай свои флажки к центру, где и произойдёт самый последний бой, эта кровавая развязка. Вот и весь сказ, Вэнс, хо-ды и контрходы твоих цветных флажков!

7.
Белый флажок для преследуемого

Новые монтерейские приятели и знакомые Джейка Бомонта скоро придумали для него кличку. Ничтоже сумняшеся, они окре-стили его Эль Зорро Платеадо, что означает Серебристый Лис. Отчасти благодаря цвету волос, белому с серебряным отливом. Ещё более их привлекал и радовал самый факт того, что Эль Зорро Платеадо перехитрил закон в своей собственной стране, и теперь, находясь в полной безопасности, мог строить ему рожи из-за гра-ницы. «Вот умница!» думали они. «А уж денег – дай Бог каж-дому, думали они». «Ещё бы, сумел натянуть нос и знаменитому сеньору Гуверу, и городской полиции, и особому следователю при губернаторе… Лис, а не человек!» думали они.

Откуда им было знать о том, что творится в его душе и как у него мало общего с лисом. Откуда им было знать, сколько време-ни он проводит в патио своей маленькой виллы, наблюдая стер-вятников, лениво парящих над кирпично-красным горизонтом, и сквозь закипающие слёзы сдерживая подступающий к горлу ко-мок…
«Человек столь умный, столь богатый, не может не быть счастливым», думали они. Откуда им было знать о его нестер-пимом одиночестве – таком, что порою одна смерть представля-лась избавлением. И что все двадцать четыре часа в сутки он бук-вально физически страдал из-за отсутствия звуков и запахов, сме-ха и слёз своего Города. Как ему не доставало звонких голосов ре-бятишек, гоняющих мяч на запруженной народом Ист-Сайд Стрит, хриплого зазывалы бродвейского блошиного цирка, муд-рой осторожности таксиста-философа, нетерпеливого рёва авто-мобильных сирен на Мэдисон-авеню…
Даже сомнительного свойства острот за бокалом двойного бурбона со льдом в партийном клубе, или сауны и прохладного бассейна Нью-Йоркского Атлетического, или глупых и много-шумных стычек между знаменитостями в «Эль-Марокко» или «Аисте»…
Но больнее всего было отсутствие Гарриет во плоти. Зато у него были стервятники и парочка оборванных индейцев, каждый вечер проходивших под его окнами и погружённых в нескончае-мый спор. Их жестикуляция поражала природным изяществом, даже артистизмом. А ещё у него был Ник Кайли...

Ник, крошечный брюнет с пронзительным и тревожным взглядом, напоминал усохшего с годами отставного жокея. Его привязанность к Джейку Бомонту стала притчей во языцех. До встречи с Джейком он служил посыльным в компании Вестерн Юнион. Его цепкий и изворотливый ум заинтриговал хозяина го-рода. И с тех пор высокого представительного Бомонта редко ви-дели на людях без своего чернявого гномика-пажа. Когда всё рух-нуло и пришлось бежать, Ник Кайли отправился вместе с ним в добровольную ссылку. Нужды в этом не было – для «них» Ник не представлял ни малейшего интереса. Джейк бушевал, приказывал ему, предостерегал, но Ник сумел-таки настоять на своём. Всё вы-глядело так трогательно и обнадёживающе, что в душе Джейк был глубоко ему благодарен. За исключением редких набегов репор-тёрской братии или визитов кинозвёзд, для которых он был в пер-вую очередь местной достопримечательностью, Джейк Бомонт не общался ни с кем, кроме Ника. С ним было легко, ибо Джейку не приходилось разыгрывать роль пресыщенного светского льва, эта-кого торжествующего Серебристого Лиса. Нику было известно все о боли и одиночестве. И всё же за пять лет Ник, принимаемый по 24 часа в сутки, наскучил Джейку сверх всякой возможности.

Джейк Бомонт был изрядно образован, обладал несомнен-ным вкусом, ценил изыски интеллектуальной беседы. Ник же не мог дать ему ничего, кроме собачьей преданности. Преданность. Вещь совсем не лишняя в его положении. Но, Боже, до чего она скучна сама по себе!

В тот самый день, когда Гарриет была у Гранта Саймона в доме на 35-ой Стрит, возможно, в тот самый момент, Джейк Бо-монт якобы наслаждался одиночеством в патио своей виллы, лю-буясь горным пейзажем. На самом деле его живые карие глаза под густыми чёрными бровями смотрели в никуда. Ему представля-лись Гарриет, Барри Куэйл, даже «они», готовые к смертоносному выпаду. Только звук чьих-то шагов – через весь дом и садик – по-мог ему выйти из транса. Это пришёл Ник. Чёрный гномик, явно перепуганный, попытался закурить и не смог унять дрожи в жёл-тых от никотина пальцах.

 Ничего? – спросил Джейк.

Ник покачал головой.

 Ни писем, ни телеграмм?

 Ничегошеньки, подтвердил Ник.

Джейк глубоко вздохнул и расправил плечи. Наступал ре-шающий момент.

 Жду её завтра до полудня, сказал он. Потом отчали-ваю.

Ник Кайли заметался, словно танцор на раскалённых углях. Ты не можешь, Джейк.

Выбрось из головы, совершенно бредовая идея…

 Ужель бредовая идея – вершить достойные дела! – спро-сил Джейк. Невольно пришли на ум слова Сидни Картона на сту-пенях гильотины. Куда как боле я посмею…

Стоило представить себе, какие слова придут ему на ум, окажись он нашпигован под самую завязку свинцом от молодчи-ков Манни Зака.

 Что ты, вовсе не безумство! занудничал Ник. Когда есть такая возможность. Ты не хуже меня знаешь расклад. Вот уже пять лет ребята Зака ждут не дождутся, пока ты переступишь гра-ницу…

 Я ведь Зорро Платеадо, что мне взоро плотоядо? Джейк улыбнулся. – Придётся их обставить.

 Да! – выкрикнул Ник. Если знаешь, кого! Это может быть носильщик на вокзале, служащий в аэропорту, хозяин бензо-колонки, даже девка в справочном окошке. Никогда не знаешь, откуда ждать беды…

 Отовсюду, подтвердил Джейк.

 Потому и не пытайся. Дай Гарриет время. Она сможет убедить Куэйла подъехать сюда. Только дай ей время!

 Завтра до полудня.

 Что толку Барри от тебя, от мёртвого? – упорствовал Ник.

 Хотя бы это покажется ему убедительным, хотел бы я знать?

 Хорошо, с дрожью в голосе согласился Ник. Тогда я поеду с тобой!

 Ты останешься здесь. Если спросят, то я на пару деньков смотался на юг. Просто потянешь время.

 Джейк, они знают, что у тебя на уме; ты веришь Гарриет?

 Ты останешься, сказал Джейк и улыбнулся. Кто-то должен будет позаботиться о похоронах в случае неудачи.

8.
Зелёный флажок для закона.

Уже ближе к вечеру того же дня агент ФБР Фред Крамер вошёл в кабинет своего непосредственного начальника. Джеймс Гатри кивнул на кресло напротив.

 Оперативная информация, Фред. Жак Бомонт выходит из подполья и собирается объявиться у нас в городе.

Невысокий плотный Крамер походил на футбольного за-щитника. Ясные серые глаза и энергичный ёршик позволял ему выглядеть моложе своих тридцати пяти лет.

 Должно быть, рехнулся, сказал Крамер. А что за ис-точник?

 Только между нами из первых рук! – сказал Гатри. Барри Куэйл.

 Через Гарриет Стивенс?

Гатри кивнул.

 Но почему? – спросил Крамер. Мы для него наимень-шее из зол. Попадись он нам – останется невредим. Физически, то есть. Неужели он не понимает, что есть ещё кое-кто? Прикончит, не задумываясь. Что за игра?

 Остаётся гадать, сказал Гатри. Эта Стивенс говорит, он желает помочь Куэйлу, оградить его от ловушек, о которых тот и не подозревает, что-то в этом роде.

 А почему не написать письмо?

 Куэйл не согласен. С ней, со Стивенс. Считает, что Бомонт получит шанс расквитаться с ним при случае.

 Похоже на то, сказал Крамер.

 Нас не касается, что да почему. Когда – вот что важно! Вероятно, завтра или послезавтра.

 Тогда наши ребята подберут его в Техасе, и всего делов.

Гатри нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

 Слушай, Фред, тебе не надо объяснять, что есть другие ре-бята, и организованы они не хуже нашего. Мистер Зак, сама не-винность, снимает телефонную трубку здесь, и всего лишь через пять минут десятки молодцов в Техасе запирают границу на за-мок. Держу пари, что Бомонт и за порог не ступит без их ведома. Мы не можем взять его по ту сторону границы, а им будет точно известно, куда он направляется. Мёртвым он нам не нужен, Фред. Нам нужен свидетель в суде.

 Риск есть, согласился Крамер. – Но ведь местные власти пойдут тебе навстречу. Пока присмотрят за ним…

Гатри кивнул.

 Я надеюсь. Ещё я надеюсь – мы, если что, поспеем к нему первыми. Меня беспокоит другое – что будет потом?..

 После задержания? – Крамер изумлённо вскинул брови.

 Не знаешь, кому доверять, Гатри горько усмехнулся. Как ни крути, приходится признать, что Зак преуспел и тут. Мож-но ли оставить Бомонта за решёткой, если не доверяешь тюрем-щику? Я не могу верить помощнику шерифа, который везёт нас в аэропорт. Я не доверяю пилотам…

 Тебе уже мерещится, сказал Крамер.

 Если бы! и Гатри вздохнул. – Как ни разжёвывай нашим в Техасе, они отказываются
верить, что Зак способен добраться до Бомонта и после ареста. Я знаю лучше. Вот почему я хочу, чтобы ты сегодня же отправился на техасскую границу. Как только мы его заполучим, не отходи от него ни на шаг. Я хочу даже, чтобы и пяти секунд не оставался в одиночестве, пока не прибудете сюда.

 Считаешь, дела настолько плохи?

 Я не уверен, что даже тебе удастся доставить его, Фред. Зак способен творить чудеса.

 Не проще ли вместо Бомонта навалиться на этого слизня-ка?

 Это не в нашей юрисдикции. Пока!

 А как же наше всемогущее оружие? сухо спросил Кра-мер. Уклонение от уплаты налогов?

 По этому пункту Зак чист, как стёклышко.

 Не может быть!..

 Я знаю, сказал Гатри…

9.
Ещё один зелёный

Барри Куэйл был принят младшим партнёром в юридиче-скую фирму «Кинг, Уинслоу и Губер» около пяти лет назад, вско-ре после завершения работы комиссии, назначенной губернато-ром. Вполне обоснованным выглядело его решение занять вакан-сию, явившуюся своего рода результатом специального расследо-вания. Малкольм Кинг, фактически хозяин фирмы, считался лич-ным другом губернатора. На время ведения расследования «Кинг, Уинслоу и Губер» предоставляла служебные помещения и со-трудников в распоряжение Барри Куэйла. Один из младших адво-катов фирмы, Сэнди Льюис, находился при нём в качестве асси-стента. Скоро «неистовый рыжий» и молодой Сэнди стали бли-жайшими друзьями. Для Сэнди в фирме было уготовано вполне определённое будущее, что никак, впрочем, не проявилось во вре-мя следствия. О его помолвке с дочерью Малкольма Кинга Лорой, весьма привлекательной молодой особой, стало известно уже по-том.

Несомненно, близость Барри Куэйла к фирме «Кинг, Уинс-лоу и Губер» сыграла не последнюю роль в выдвижении его кан-дидатуры на пост мэра от Союзной партии. Сфера интересов Со-юзной партии, правопреемницы былой Коалиционной, не выходи-ла за рамки городской политики. В её исполнительный комитет вошли как «независимые», так и самостоятельно мыслящие члены обеих важнейших городских партий; во главе его стоял Малкольм Кинг.
Барри Куэйл завоевал репутацию борца за достойное прави-тельство, чему в немалой степени способствовала его деятель-ность во главе комиссии, получившая адекватное освещение в средствах массовой информации. Как политик с безупречной ре-путацией, он стал знаком сотням тысяч городских избирателей.

Уже к сорокам годам глубокие морщины залегли в уголках его рта, испещрили подглазья. Девиз «вся жизнь – борьба» как нельзя более подходил Барри, выходцу из городских низов, чей путь наверх не был усыпан розами. Борец по натуре, настроенный лишь на победу, в личной жизни, тем не менее, он был мягок и ве-ликодушен. Все работавшие с ним, как мужчины, так и женщины – независимо от возраста! души в нем не чаяли.
Кода Малкольм Кинг обратился к нему с предложением баллотироваться в мэры на собственной платформе, Барри Куэйл не заставил себя упрашивать.

 Это мне по душе, мистер Кинг, заявил он. – Судя по то-му, что говорят в городе, у Союзной в этом году наилучшие шан-сы. И если рассуждать трезво, без ложной скромности, то я счи-таю, что и сам смогу собрать немало голосов, вот только одна за-гвоздка…

- Что такое? – Малкольм Кинг воздел элегантную седую бровь.

- Я надеюсь жениться на Гарриет Стивенс, - сказал Барри. – И если она согласится и скажет «да» завтра, то я женюсь на ней завтра же!

- Да-а… Что ж, Маргарет – вполне достойная претендентка.

- Но она была правой рукой Джейка Бомонта, - Барри кривовато усмехнулся. – Люди могут подумать…

- И люди могут подумать, что именно она помогла тебе со-гнать его с насиженного места аж за пределы страны.

- Ей это не понравится, - признал Барри. – Видит Бог, всё было совсем не так. Но вы должны быть в курсе, мистер Кинг. Для меня Гарриет идёт на первом месте, а карьера и все прочее уже потом.

Малкольм Кинг помолчал минутку, потом решился:
- Если всё обстоит именно так, то по рукам!

Таким образом, кандидатура Барри Куэйла была утвержде-на, оставалось лишь известить общественность.

Уже после визита к Гранту Саймону, часов в пять вечера то-го же дня Гарриет зашла в контору «Кинг, Уинслоу и Губер» и была сразу же препровождена в кабинет Куэйла. Сэнди Льюис, расторопный молодой блондин, немедленно освободил кресло на-против Барри и предложил его Гарриет. При её появлении усталость словно испарилась с лица Барри.

- Да, дорогая? – спросил он.

- Если по личному делу... – заторопился Сэнди.

- Нет, не по личному, - голос у Гарриет был усталый.

- Была у Саймона? – спросил Барри.

Она кивнула.

- Он поедет к Джейку. Он даже позвонил Джейку при мне и договорился о встрече завтра
утром.

- Тогда ты сделала всё, что могла, мягко заметил Барри.

Гарриет прикрыла глаза рукой.

- Это не остановит его, - сказала она, - только задержит. Мужчины переглянулись.

- Ты отличный парень, Гарриет, - сказал Сэнди. - Если Барри удастся тебя окрутить, то он просто счастливчик. Но что касается Бомонта, тут ты кругом неправа. Джейк никогда не заявится в город. Для него это означает тюрьму.

- Ещё как заявится! - сказала Гарриет. - Если Барри не поедет к нему.

- Но почему?

- Чтобы помочь.

- Он станет помогать Барри? И чего ради!? Во всяком случае, Барри в его помощи не
нуждается.

- Нуждается! И даже более, чем все мы можем себе пред-ставить.

- Для победы на выборах? – Сэнди засмеялся. Неужто, Гарриет?

- Для исполнения обязанностей мэра.

Барри Куэйл взъерошил волосы.

 Прости, дорогая, но я не вижу за всем этим ничего, кроме блефа. Бомонту необходимо, чтобы я заявился к нему самолично, а тут как раз репортёры, фото на первой полосе... Я развожу шу-ры-муры с человеком, который распродал весь город. Вот вам один из способов, как со мной рассчитаться.

- Барри! - почти в полном отчаянии она помотала головой из стороны в сторону. - Что ему, руки на себя надо наложить, что-бы ты поверил!!?

Барри сделал знак рукой Сэнди Льюису, тот кивнул и беззвучно удалился. Пройдя по коридору к своему кабинету, он распахнул дверь и совершенно неожиданно очутился в объятиях очень хорошенькой золотоволосой девушки. Апофеозом встречи стал весьма продолжительный поцелуй.

- Вот был бы ужас, - наконец сказала она ему, смеясь, - окажись на твоём месте мистер Уинслоу или мистер Губер.

- Да, любой из стариканов свихнулся бы от счастья, - он любовно шлёпнул её пониже спины. - Но ты-то что здесь делаешь? Ведь мы договаривались не раньше семи.

Лора Кинг взяла его под руку.

- Покупаю вечернее платье, такое – умереть не встать! Так что готовься, - заявила она. - А пока к папе за чеком.

- Я давно подозревал, что подобная супруга будет мне не по карману.

- Ничего! Я буду брать стирку на дом, когда поженимся! Но не ранее, - и потом добавила, уже серьёзно. - Я видела, пришла Гарриет. Какие новости?

- Конечно же, Барри не поедет в Мехико на встречу с Бомонтом, - сообщил Сэнди.

- Надеюсь, что нет.

- Гарриет считает, что в таком случае Бомонт попытается приехать сюда. Она была у Гранта Саймона, который собирался в Мехико отдохнуть. Теперь Саймон собирается убедить Бомонта не приезжать, - Сэнди пожал плечами. - Думаю, особого труда это не составит. Я согласен с Барри, Бомонт просто блефует.

- А если нет?

Сэнди слегка нахмурился.

- Не вижу никакого смысла. ФБР его разыскивает, кроме то-го, есть в городе уголовные элементы, для которых он ещё более желанен. Зачем ему рисковать ради человека, который его всего лишил?

10.
Чёрный – для предателей.

Она вошла в кабинет, и Малкольм Кинг сердечно улыбнулся навстречу дочери. Высокий, седой, с породистым лицом, он был идеальным кандидатом для рубрики «Те, о ком говорят». Правда, Малкольм никогда не позволил бы использовать своё фото в рекламных целях. Нечто неуловимо «старосветское» присутствовало в элегантности его костюмов и неизменности привычек. Когда умерла жена, Лоре едва сравнялось двенадцать, постепенно она отошла от отца и уже давно жила собственной жизнью. Предстоящий брак только усугублял их отчуждённость, и Малкольм всё больше и больше времени проводил в своих закрытых клубах. Именно подступавшим одиночеством объяснял он друзьям свою возросшую политическую активность.

- Мисс Гейтсон уже оформила чек, я только что подписал, - сказал он, - вручая дочери бледно-розовый бумажный листок.

- Папочка, ты у меня ангел! - восхитилась Лора, укладывая чек в сумочку.

- Ты уже домой?

- Нужно заехать за бальным платьем, она засмеялась. Сэнди будет к семи.

- Ожидается что-нибудь особенное?

- Что касается Сэнди, всё особенное!

Малкольм оглядел свои ухоженные ногти.

- Мне показалось, приходила Гарриет. Есть ли новости?

- Конечно же, Барри не поедет в Мехико ради Бомонта.

- Я доволен, сказал он. Просто не хотелось вмешивать-ся, хотя бы ради Гарриет. У
Барри были весьма веские основания, оставалось скрестить пальцы в надежде, что ей не удастся его уговорить.

- Всё, можешь раскрестить, - сказала Лора. - Папа, если ты в город, то подбрось меня до магазина. Буквально на секундочку. Меня уже ждут, точнее говоря? чек, - она улыбнулась.

- И сразу же домой.

- Прошу прощения, - извинился Малкольм. - У меня дого-ворённость о коктейле с одним из членов комитета. Собственно говоря, я уже опаздываю.

Малкольм Кинг отправился пешком до Мэдисон-авеню, потом до отеля «Билтмор». Там он поднялся в уютный мужской бар с кондиционером. Народу было полно, в основном – дачные му-жья, стремившиеся пропустить по одной, прежде чем отправиться на вокзал. Малкольм Кинг приглядывался, пока не обнаружил толстяка с лунообразной физиономией, восседавшего за овальной стойкой почти напротив. Их взгляды встретились и моментально разбежались, ничем не выдавая узнавания.

- Да, сэр? – бармен в белом уже стоял перед ним.

- Весьма сухой мартини с корочкой лимона, - заказал Мал-кольм. – Да, и будьте так любезны, не найдётся ли у Вас листика бумаги? Необходимо записать кое-что, пока не забыл.
Через минуту бармен вернулся с мартини и маленькой белой карточкой.

- Вас устроит, сэр?

- Отлично. Благодарю Вас.

Он отпил глоток охлаждённого мартини, вынул из внутреннего кармана пиджака авторучку и принялся аккуратно писать. За-кончив, поместил ручку в карман, оставил купюру в оплату и пошел к выходу. Следуя вдоль овальной стойки, он оказался на противоположной стороне бара и там остановился, чего-то выжидая. Потом, как раз когда в его сторону направился официант с подно-сом, он принял решение и резко двинулся вперёд. Рядом с лунолицым они с официантом очутились одновременно. В последний момент Малкольм сумел увернуться и налетел на толстяка, причём опрокинул стоявший перед ним бокал. Немного жидкости пролилось на отлично пошитый габардиновый костюм.

- Прошу прощения! – вскричал Малкольм. - Вот придурок! Официант, то есть...

Толстяк смотрел на него вполне благожелательно.

- Не берите в голову, - произнёс он.

- Но Ваш бокал! По крайней мере, позвольте мне заказать по-новой.

- Не извольте беспокоиться, - сказал толстяк. - Ровным счётом ничего не случилось.

- Как благородно с Вашей стороны – не придавать значения пустякам. Может быть, стоит…

- Ничего подобного, - успокоил его толстяк.

Малкольм поклонился и двинулся дальше. Бармен уже суетился с полотенцем, удаляя остатки
влаги.

- Могу я повторить заказ, мистер Зак?

- Спасибо, Майк, отвечал тот. Сей раз плесни побольше джину.

- Да, сэр, мистер Зак!

Когда бармен отошёл, Манфред Зак сунул руку в карман пальто и вытащил маленькую белую карточку. Чётким ровным почерком Малкольма Кинга на ней было написано: «Куэйл опре-делённо не собирается в Мехико, а это значит – Бомонт прибудет сюда».

Зак прочёл записку совершенно безучастно, просто опустил её в карман при появлении бармена с новым бокалом.

Выйдя на улицу, Малкольм Кинг неспешно зашагал в сторону «Триполи» ещё одного клуба, где он числился уважаемым членом совета директоров.


В ПОСЛЕДУЮЩИХ ГЛАВАХ ИДЕТ РАЗВИТИЕ СЮЖЕТА В МЕКСИКО И НЬЮ-ЙОРКЕ, ТЕХАСЕ И ВАШИНГТОНЕ.
КУЛЬМИНАИИ ПОВЕСТВОВАНИЯ ДОСТИГАЕТ В 6-ОЙ ЧАСТИ:

Хью Пентикост «ОДИНОЧНАЯ МИШЕНЬ».

 ЧАСТЬ VI

1.
Красный – цвет для секса

В чистом ночном воздухе серебристый полумесяц на западе повис игрушечным детским рожком. Мерцали звёзды – столь близкие, что впору пересчитывать.
Самолёт из Вашингтона, нацеливавшийся на посадочную полосу Айдлуайлда, нёс на своём борту одиночную мишень могущественной криминальной империи. От самого центра Нью-Йорка к аэропорту мчалось такси, вступая в безнадёжную гонку со временем. Маленький человечек в отдельном кабинете у Сильвии смутно чувствовал, что опять его обошли. От ужаса покрываясь липким холодным потом, он безвольно потягивал виски прямо из горлышка.

На траверзе стамфордского яхт-клуба примерно в миле от побережья Коннектикута дрейфовала небезызвестная яхта «Сады Эдема». На кормовой палубе в составленных бок о бок шезлонгах расположились мужчина и женщина.

 Когда звёзды такие яркие, как сегодня, когда они перемигиваются, сказала Гарриет, мне кажется, что они потешаются надо мной. Так я мала, так ничтожна в сравнении с ними.
Прошло уже два дня, но она не переставала удивляться странной природе своего заточения. Всё это время она не общалась ни с кем, кроме своего тюремщика – записного весельчака Капитана Эдема, или как там его звали на самом деле. Предупредительно-вежливый, не чуждый юмора, он оказался великолепным поваром. Но ей так и не удалось добиться от него ни слова о том, зачем её удерживают на яхте как пленницу, и кто отдал такой приказ. На все вопросы о Манфреде Заке от отвечал неизменным: «А кто такой Манфред Зак?» Как понимала Гарриет, вся авантюра была затеяна с целью как-то повлиять на Джейка. Её чувства к Джейку не ослабли, но она ровным счётом ничего не могла поделать. Каждый вечер перед сном ей предлагалась вежливая альтернатива – либо дверь каюты на запор и стальные наручники на щиколотках и запястьях туго-натуго пристёгиваются к стояку её кровати, либо – снотворные пилюли, гарантирующие беспробудный, но здоровый и успокаивающий сон.

Предпочитая забыться, она выбирала пилюли. Никакие новости не доходили до неё из внешнего мира, располагавшегося с правого борта и чётко различимого в дневное время. В кают-компании имелась радиостанция, мощная и достаточно простая в обращении, но она была приведена в нерабочее состояние предусмотрительным Капитаном Эдемом. Гарриет ничего не знала о смерти Льюиса и Малкольма Кинга. Она и представить себе не могла, насколько близко подошла к развязке героическая эпопея Джейка Бомонта.

Капитан Эдем сказал ей, что его имя – Дерек, так она и стала к нему обращаться, а он звал её просто Гарриет. Это казалось абсурдным: словно они – старинные приятели, а не узница и тюремщик. Она узнала его историю, по крайней мере - ту, которую он предпочёл о себе рассказать. Будучи лётчиком королевских ВВС, он был сбит в небе над Германией, потом – несколько месяцев плена, побег, служба в рядах Французского Сопротивления. Потом наступил мир, и жизнь его лишилась всякого очарования. Послевоенный быт не оставлял места для Приключения, духу которого он оставался верен, как наркоман – своему зелью. Он обратился к противозаконной деятельности не из стремления быстро обогатиться, совсем не потому, что имел зуб на вскормившее его общество или был настолько аморален. Он жить не мог без риска и теперь находил таковой в служении Манфреду Заку – кем бы ни был этот самый Манфред Зак! Стрелять человеку в спину из-за угла было, как он выразился, «заваркой не по вкусу», поэтому ему была поручена яхта. Это не исключало стычек с Береговой Охраной – слишком нечастых, к его сожалению, а теперь – знакомство с Гарриет, уже к немалому удовольствию.

 Я просто соскучился по простому, ни к чему не обязывающему задушевному разговору, поведал он ей.

Она не разыгрывала из себя викторианскую девственницу, в этом не было никакого нужды. Бегство представлялось совершенно невозможным – физически она была явно слабее Дерека Эдема; пускаться на уловки было бессмысленно: пловчиха из неё никакая, даже отважившись плыть, она вряд ли добралась бы до берега; мощные двигатели яхты оставались для неё загадкой. Делать было нечего, только расслабиться и выжидать следующего карточного расклада.

Ночь ярких звёзд оказывала своё влияние и на Дерека Эдема, он казался неестественно возбуждённым. Причиной тому могли быть новости с побережья, подумала она, затянувшаяся интерлюдия подходит к концу – видимо, ему об этом сообщили.

 Знаешь ли, моя дорогая Гарриет, сказал он. У тебя лишь один недостаток, но весьма существенный. Ты недооцениваешь себя. Мала и ничтожна?! Ни в коем случае! Ни для звёзд, ни для кого другого!

 Благодарю Вас, сэр! – легко согласилась она.

 Тебя любят сразу двое сильных, интересных мужчин. Вся беда в тебе самой, Гарриет! Ты подавляешь в себе женщину. Всю дорогу ты прошла без любви, никому себя не отдавая…

 Все эти сорок лет! – вырвалось у неё горькое признание.

 Ты уже забыла, я видел тебя после душа, напомнил он в бледной полутьме. – Ты не имеешь возраста, Гарриет. Прежде всего, ты – женщина. Ты создана для любви, но что такое любовь, ты даже не представляешь. Ты думаешь, это – преданность, надёжность, верность?! Да, да – такова старушка Гарриет! Ты выжидала одного, который был влюблён сразу в город, и упустила другого – только потому, что он отказался поверить, что такая женщина, созданная для любви, ещё никого не любила. Надо было сказать ему, что у тебя была тысяча любовников. Он вырос бы сразу на шесть дюймов в собственных глазах от сознания, что ты принадлежишь ему.

Слишком многое, подумала Гарриет, он узнал за время этих задушевных бесед.

 Правда о чем бы то ни было, Гарриет, состоит в том, чтобы этим заниматься, а не в бесплодных мечтаниях.

Боже, подумала Гарриет, он решил за мной приударить!

 Ты подобна Кандиде у Шоу, сказал он и засмеялся. Та вертела своим мужем и заигрывала с молодым Марчбенксом. Та ещё бабенка! Есть для таких грязное словцо, Гарриет, и ты заслуживаешь, чтобы так называли и тебя. Твой идеал – это бесполый символ, вроде Бомонта, и ты заигрываешь с Куэйлом потому, что вся его мужская суть, которая тебя так привлекает, не позволяет ему согласиться с правдой о тебе.

 И вся правда в том, что я грязная бабёнка? – сердито спросила она.

 Ты говоришь себе, что все время ждёшь его, Гарриет! Ждёшь самого достойного. Что ж, я открою тебе маленькую тайну. Я всегда считал, что Дон Кихот всего лишь маменькин сынок. Сынок-переросток.

 Посмотрим, посмотрим. Вот он пожалует сюда...

 Я не могу позволить тебе выжидать и далее.

 Что такое? – испуганно произнесла она.

Решительным щелчком он отправил окурок за борт.

 Я собираюсь привести тебя в чувство, небрежно бросил он. Я хочу избавить тебя от фальшивой непорочности и прочей сентиментальщины, чтобы ты не цеплялась за них, как за последнее достояние. Тогда тебе придётся признать, что ты – всего лишь женщина. И, может быть, ты заживешь настоящей жизнью.

 В жизни не слышала ничего глупее, сказала она. Овладев мною насильно, ты думаешь превратить меня в роковую женщину?

 Так или иначе, этого тебе не миновать! Потому что иначе ты никогда не уступишь, не полюбишь, не станешь женщиной до тех пор, пока считаешь себя звездой с рождественской ёлки!

Потрясённая, она молча уставилась на него. Он вскочил с места, с силой схватил её за руки и рывком притянул к себе.

 Пойдём, выдохнул он.

Она так и смотрела на него, не в силах двинуться, ни даже ответить.

Тогда он подхватил её с палубы и зашагал к каюте, не ослабляя хватки. Она пыталась сопротивляться. Одна рука оставалась свободной, и она ударила его по лицу. Он только засмеялся, хотя при свете луны она увидела, как струйка крови блеснула в углу его рта.
Он двигался столь быстро, что в следующий момент они оказались уже в её каюте, и он поставил её на пол.

 Раздевайся! – велел он.

Она не могла двинуть рукой. Ни бежать. Ни даже думать.

 Хорошо! – сказал он, ступил вперёд и снова подхватил её на руки. Его губы, твёрдые и жестокие, припали к её губам. Она почувствовала, как падает, и вот они уже лежали рядом. Он крепко держал её. Его рот искал её глаза, её шею, её губы…

Я не могу бороться, мелькнуло в её затуманенном сознании, это совершенно бесполезно…
Потом, совершенно неожиданно, он вскочил на ноги и встал над ней, глядя сверху вниз.

 Ведьма! – бросил он. Ведьма чёртова, а не баба!

Он повернулся и пропал из поля зрения. Она услышала, как хлопнула дверь каюты.
Гарриет перевернулась лицом вниз и отчаянно закусила уголок подушки, сдерживая подступающие к горлу рыдания. Совершенно неожиданно она осознала, насколько страшилась именно его ухода!..

2.
Белый флажок для преследуемого

Обычный коммерческий рейс шёл к завершению, и авиалайнер кружил над Айдлуайлдом. В точном соответствии с инструкцией пристегнул ремень безопасности пассажир, занимавший одно из кресел в хвостовой части салона и внесённый в бортовой список под вымышленным именем Джозефа Смита. Джейк Бомонт превратился в комок нервов. Вынужденный обратиться к Сенатору, он отчаянно рисковал. Отныне его будущее распадалось на два варианта. Сенатор, понятное дело, будет заботиться только о собственной шкуре. Он мог решить, что безопаснее будет позволить Джейку добраться до Куэйла и тем самым навсегда избавиться от Зака и его влияния; что Джейк сдержит своё слово и не выдаст его, когда хлынет поток разоблачений. Другой вариант, самый безопасный для сенатора, давно уже никому и ни во что не верившего, заключался в уведомлении Зака о прилёте Джейка в Нью-Йорк.

Самолёт пошёл на посадку, и Джейк не знал, к чему готовиться: к успеху или к смерти…
Жизнь аэропорта шла своим чередом: в зале ожидания по трансляции объявили о благополучном прибытии самолета рейсом из Вашингтона. Встречающим было предложено ожидать у Четвёртого выхода.

Не вынимая рук из карманов, Голубчик Эд – в плаще, в чёрных очках, с которыми не расставался день и ночь, неспешно двинулся к Четвёртому выходу. Правая рука его в такт ходьбе совершала плавные, малозаметные движения, высвобождая пистолет, хранившийся в кармане плаща. Эд наблюдал, как огромный самолёт скользит вдоль посадочной полосы, гасит скорость и выруливает к дальнему концу поля. Развернувшись там, он должен прибыть на стоянку, куда уже был подан трап, и стянулась небольшая группа носильщиков и служащих аэропорта. Через минуту или две Джейк Бомонт сам проследует к зданию аэровокзала, и затянувшаяся охота на него придёт к долгожданному концу.

Одного из носильщиков, стоявших у трапа, бросало в жар вопреки ночной прохладе. Он тревожно поглядывал в сторону вокзала, где в толпе встречающих маячил Голубчик, Носильщика звали Бродский, он был женат, имел троих детей. Младший из них, Луис, почти с рождения болел полиомиелитом. Жизнь его висела на волоске, но у отца просто не было денег для лечения. И всё-таки ребёнок был спасён: искусственное дыхание пришло на помощь, когда своё почти прекратилось; деньги сыскались там, откуда ими и не пахло! Малыш Луис уже самостоятельно передвигался, хотя и с шиной на правой ноге. Было обещано, что примерно через год потребность в ней отпадёт сама собой, и Луис станет ничуть не хуже любого нормального ребёнка. А виновницей чудесного исцеления была Сильвия. Толстая, грубая, сумасшедшая и такая великодушная Сильвия. А я даже и не знаю её полного имени, как-то подумалось Бродскому. Сильвия могла попросить о чём угодно, и он расшибся бы для неё в лепёшку. И как раз пару дней назад она позвонила ему насчёт Джейка Бомонта. Будучи настороже он сразу опознал Голубчика ещё полчаса тому назад и сразу сообщил Сильвии. Она обещала помощь, но кто мог бы гарантировать её своевременное прибытие?!

В этом мире присутствие таких людей как Бродский обнаруживается лишь во время кризисов. Мы не верим в них, порой даже забываем об их существовании, пока сами не сталкиваемся с настоящими трудностями. Тогда-то они и проявляют себя настоящими героями, а мы безвольно барахтаемся в пучине безнадёжности. Эти Бродские, они и живут и думают по другому, нежели мы…

Джордж Бродский был обязан Сильвии жизнью своего маленького сына, а Сильвия желала лишь одного – заполучить Джейка живым и невредимым. Вы подумали бы о полисмене!? Вы, но не Бродский! Он знал, что и полиция ищет Джейка, но Джейк нужен Сильвии! Бродский хорошо представлял себе возможные последствия: заспанный коп-одиночка, беспомощный Джейк в наручниках, Голубчик Эд за чужими спинами, роковой выстрел, общая паника…

Натравить полицию на Голубчика – вот что могло придти в голову во вторую очередь… Вам, но не Бродскому! Отнюдь не всех потенциальных убийц он знал в лицо, а что если полдюжины таковых рассовано по всему аэропорту?!

Джордж Бродский думал только о Джейке… Вернее, о том, как Джейку добраться до города в целости и сохранности. И Бродский решился на отчаянный шаг, до которого никто в целом мире попросту бы не додумался. Сразу после разговора с Сильвией он позвонил в Медицинский Центр Беннета и вызвал неотложку.

 Это из аэропорта Айдлуайлд, сообщил он. – У нас человеку плохо с сердцем. Нужен доктор.

Минут через пятнадцать, пообещали ему. Больному обеспечить покой. Не переохлаждать, Если среди пассажиров есть врач, обратиться к нему за помощью.

Поскольку сердечного приступа – пока, по крайней мере – не было и в помине, Джордж Бродский ни к кому обращаться не стал. От волнения он не находил себе места и молил Бога, чтобы самолет приземлился вовремя.

Уже у трапа, в ожидании прибывшего самолёта, тайком поглядывая в сторону Четвёртого выхода, где расположился Голубчик, Бродский весь обратился в слух. Сирена скорой помощи – пробьётся ли она через неумолчный рёв турбин – вот что занимало его.

Самолёт остановился. Дверца распахнулась, трап был установлен и закреплён. На лице Бродского застыла приветливая улыбка. Она скрывала очередную проблему. Он не знал Джейка Бомонта в лицо, никогда не видел его – ни в старом, ни в новом облике.

Высоченный толстяк с портфелем из свиной кожи спускался по трапу первым. Улыбаясь, Бродский придвинулся к нему.

 Голубчик Эд ожидает Вас, сэр!

Толстяк бросил на него вполне бессмысленный взгляд и последовал далее. Две женщины потом – военный в форме, майор.

 Голубчик Эд ожидает Вас, сэр!

В ответ майор улыбнулся, но останавливаться не стал.

Ещё одна женщина за руку с мальчуганом.
В следующем пассажире Бродский узнал одного из местных чиновников.
Потом – высокий брюнет в спортивном фланелевом костюме, довольно измятом.

 Голубчик Эд ожидает Вас, сэр! – сказал ему Бродский, не переставая улыбаться.
Не поднимая глаз, Джейк Бомонт замер и даже не попытался обернуться.

 У Четвертого выхода, сэр, можете сами убедиться.

Джейк посмотрел и убедился.

 Не останавливайтесь, пожалуйста!

Джейк сделал пару шагов и смешался с толпой пассажиров и служащих, ожидавших прибытия багажного транспорта. Джордж Бродский следовал за ним.

 У Вас начинается сердечный приступ, сэр, сказал он.
Джейк, совершенно ошеломлённый, дико посмотрел на него.

 У Вас – сердечный приступ! – требовательно прошептал Бродский. – Прошу Вас, сэр, сердечный приступ! Немедленно! Скорая уже на подходе…

Голубчик отошёл от Четвёртого выхода и остался на своём месте, присматриваясь и выжидая. С дальнего края поля донёсся вой автомобильной сирены.

 Ну же, сэр!! Сердечный приступ!

Джейк Бомонт негромко застонал. Рука его рванулась к вороту, и он неуклюже повалился на землю.

 Плохо с сердцем! – отчаянно прокричал Джордж Бродский.

Толпа придвинулась и окружила Джейка.
У Четвёртого выхода Голубчик нахмурился, пытаясь разглядеть, что происходит.

 Тринадцатое место, заявила стюардесса, сверившись со списком пассажиров. Его зовут Джозеф Смит.

 Спасибо, только пропустите нас, пожалуйста! – отозвался молодой парень в белом халате, протискиваясь сквозь толпу. Это и был врач скорой помощи из Центра Беннета. За ним с носилками следовал водитель.

 Вот только что! – пояснили из толпы. Не успели сойти хлоп! – и лежит.

 Плохо с сердцем, авторитетно подтвердил Бродский.

 Пожалуйста, дайте нам место, попросил врач. Несколько служащих помогли оттеснить толпу.

 Он как раз попросил меня принять багаж, продолжал Джордж Бродский, и сразу свалился. Вроде как схватился за горло – вот так!..

Врач и водитель осторожно поместили Бомонта на носилки. Спохватившись, Голубчик Эд оставил свой пост у Четвёртого выхода и ринулся в их сторону. С потерянным видом Джордж Бродский отделился от толпы. На него то случайно и налетел проклинавший всё на свете Голубчик.

 Прошу прощения, сэр! – извинялся Бродский. – У нас несчастье. Пассажиру плохо с сердцем. По имени Джозеф Смит. Я…

 Дьявол! Да отцепишься ты, наконец?! – взревел Голубчик. Когда он вырвался, задняя дверь машины скорой помощи была захлопнута, а водитель усаживался за руль.

 Однако! Быстренько они на этот раз, заметил толстяк с портфелем.

 Да-а, задыхаясь, выдавил из себя Голубчик. – Где тут это чёртово такси?!

 Вон там, сэр! Прошу вас! – с готовностью сказал Бродский, делая неопределённый жест.

Он проводил взглядом Голубчика, припустившего к аэровокзалу – в направлении, прямо противоположном от стоянки такси. Он вытащил из кармана платочек и отёр пот с лица. Он надеялся, что Сильвия останется им довольна.

Ни о чём другом он и не помышлял!
Таков уж он, Джордж Бродский, простая и бесхитростная душа!

3.
Красный, белый и зелёный

Джейк Бомонт лежал на носилках в салоне скорой помощи, сердце его колотилось о рёбра. Он спасся чудом. Голубчик был всего в нескольких ярдах от машины, когда дверцы захлопнулись, и под завывание сирены она рванулась с места.

Для него не представлялось сколь-нибудь сложным ухватить суть происшедшего. Сенатор его продал. Ничем другим нельзя было объяснить присутствие Голубчика в аэропорту. Но странный маленький носильщик и неожиданное явление скорой помощи поддавались толкованию уже с трудом. Если друзья, такие как Саймон, узнали о сенаторе-стукаче, то почему они не сдали Голубчика полиции?! Это было выше его понимания.

Между тем доктор, молодой человек спортивного склада, закончил обследование, отложил стетоскоп и, явно озадаченный, укоризненно посмотрел на него с высоты своего положения.

 Если у Вас сердечный приступ, мистер – э-э! – Смит, тогда я – балерина, заметил он. – Сердцебиение в данный момент ускоренное, но во всём остальном – впору кирпичи таскать. Так в чём же дело?!

 Я… У меня они случались раньше, пробормотал Джейк.

 Чушь! – решительно заявил доктор. – Должен Вам заметить, мистер Смит, что к ложным вызовам мы относимся без всякого снисхождения. Слишком многие действительно нуждаются в нашей помощи. Так что потрудитесь объясниться, если не желаете, чтобы вместо больничной койки водитель доставил Вас в ближайший полицейский участок.

Усталые глаза Джейка остановились на сердитом молодом лице.

 Как Вас зовут, доктор?

 Крейг, если это так важно.

 Спасение жизни, ведь это ваше призвание, не так ли?

 Несомненно.

 Так вот, доктор… Если Вас мучает совесть, облегчите её
тем, что Вы спасли мне жизнь! Как получилось, что Вы там оказались?

 Был вызов. Но первое, что поразило меня, было то, что с поступления вызова прошло минут пятнадцать, а Вы только что соизволили принять горизонтальное положение! Что Вы на это скажите, мистер Смит?! Как случилось, что кто-то узнал о Вашем приступе за пятнадцать минут до его осуществления?!

Едва заметно Бомонт улыбнулся.

 Я и сам не знаю, сказал он и, опершись на локоть, повернулся к доктору.

– Вероятно, Вы следите за газетами, и каждый день слушаете радио?

 Регулярно. Ну и что?

 Меня зовут совсем не Смит, а Бомонт…

 Джейк Бомонт?! – Крейг пристально посмотрел на него.

 Совершенно верно.

 Тогда я просто не знаю…

 Если Вы следите за новостями, то знаете, что пару дней назад меня пытались убить на
вокзале в Мирандо Сити. Есть такой городишко в Техасе.

 Конечно! Пишут, что этот тип – по кличке Голубчик работает на большой подпольный синдикат.

Джейк кивнул.

 Как раз он и был в аэропорту. Он знал, что я прилетаю. Знал и кто-то другой. Тот, кто
затеял всю историю с вызовом скорой помощи, чтобы избавить меня от него.

Джейк увидел, что лицо собеседника нахмурилось.

 Так что, доктор, у Вас широкий выбор, продолжил он. – Вы можете сдать меня в ближайший полицейский участок, можете выпустить меня на волю. Ещё Вы можете забрать меня в больницу, где я получу шанс придти в себя и по телефону связаться с моими друзьями. Мне бы хотелось ещё пожить, чтобы довести дело до конца – дело, важное и для Вас, и для любого, живущего в нашем городе. Мой лучший шанс – это больничное убежище и доступ к телефону.

 Это правда, что у Вас масса улик против этого синдиката и Вы готовы пустить их в ход?

 Правда.

Молодой доктор достал из нагрудного кармана пачку сигарет, вынул одну и щёлкнул зажигалкой.

 Слишком часто нам приходится иметь дело с конечными результатами их деятельности, признал он. – Людей режут, стреляют, топят в реке… Зрелище, надо сказать, омерзительное. Своего рода эпидемия.

Он глубоко затянулся и неспешно выпустил дым.

 Окей, мистер Бомонт. Ложитесь и болейте дальше.

Дважды завалить одно и то же дело – вещь немыслимая и совершенно недопустимая. (К такому выводу пришёл Голубчик Эд, устроившись на заднем сидении такси, мчавшего его к Центру Беннета.) Лишь в одном у него не было полной уверенности – засекли его в аэропорту, или нет. Этот липовый приступ и немедленное появление скорой помощи предполагали тщательно разработанный план. Слишком всё гладко, решил он, чтобы так вышло с ходу. Он не знал Джорджа Бродского!

Он пришёл к выводу, что весь трюк устроен Грантом Саймоном и устроен хорошо. Теперь Бомонт поступил в больницу под вымышленным именем, и никто его не отыщет. Там он может встречаться с Куэйлом. И всё было бы шито-крыто, если бы не Голубчик, ожидавший на своём посту. Это ясно как Божий день! Зато теперь, сказал себе Голубчик, у меня преимущество. Они не знают, что я сел им на хвост. Каких-нибудь тридцать секунд и с Бомонтом покончено навсегда!

Голубчик остановил такси примерно за квартал от Центра Беннета и зашёл в маленький магазинчик, торговавший бумагой и канцтоварами. Там был платный телефон. Он поискал в справочнике и набрал номер больницы.

 Я хочу навести справки о больном по имени Джозеф Смит, – заявил он. – Несколько минут назад поступил из Айдлуайлда. Сердечный приступ. Я его друг. Я должен был его встретить, но припоздал. Приехал в аэропорт и только там узнал о приступе.

 Одну минуточку, сказали ему, потом дополнили: Мистер Смит находится в отдельной палате на третьем этаже. Ее номер «три си».

 Соедините меня, пожалуйста.

 Прошу прощения! Он только что поступил, и мы не имеем никаких указаний. Если Вы позвоните через часок, мы уже будем знать, можно ли общаться по телефону.

 Благодарю Вас. Позвоню обязательно! – пообещал Голубчик.
«Три си!»
Минуту спустя худощавый смуглый незнакомец в чёрных очках предъявил полицейский значок в регистратуре Центра Беннета. Ему было необходимо повидаться с Джозефом Смитом, в крайнем случае – переговорить с его лечащим врачом. Значок неотразимо блестел и был неотличим от настоящего.

 Лифт в конце коридора, вон там – показала девушка за окошком. Палата «три си».
Коридор третьего этажа был устроен как по заказу Голубчика.
Он имел Г-образную форму. За столиком напротив лифта – дежурная по этажу. Где-то за поворотом в конце коридора и находилась искомая палата.

Он вежливо справился о «третьем си» и зашагал к цели по спокойному больничному коридору. Навстречу попалась сестра, ступавшая совершенно бесшумно в тапочках на резиновой подошве. Голубчик едва ли имел представление о жёстких требованиях стационара. Он расслабился, как бегун перед стартом, и всё равно каждый нерв под кожей был напряжён, голый и чувствительный. В палату «три си» вела предпоследняя дверь с левой стороны.
Некоторые из дверей были приоткрыты, за ними занавески, прятавшие больных. Ну и пустынно здесь, подумалось ему, как в церкви!

Он почти добрался до нужной двери, когда та распахнулась и вышли двое – сиделка и врач с короткой стрижкой, делавшей его похожим на футболиста. Тот самый – из машины скорой помощи! Стараясь удержать равновесие, Голубчик даже запнулся. Что-то во взгляде молодого доктора заставило его насторожиться.

 Чем могу служить? – спросила медичка.

 Мне нужен мистер Смит из палаты «три си», сказал Голубчик доверительным шёпотом.

 Боюсь, что это невозможно, возразила она. Он только что поступил. Никаких посетителей.

 Ему придётся со мной поговорить, сказал Голубчик и полез в нагрудный карман за полицейским значком в кожаном футляре.

 Голубчик! – что было сил закричал доктор Крейг. Голубчик!

Молодой доктор сам накликал беду. Разоблачённый, Голубчик действовал с кошачьей быстротой. Он выхватил из правого кармана пистолет и, едва Крейг шагнул к нему, яростно рубанул доктора стволом по лицу – дважды, крест-накрест. Доктор зашатался, из рваных ран хлынула кровь – и тогда рукоять пистолета опустилась ему точно на затылок.

Прилипшая к стене сиделка – со ртом, отверстым для крика, онемела от ужаса. Ствол пистолета упёрся в неё.

 Сестричка, тс-с! – велел Голубчик. – А ну-ка – назад! В палату!..

Как-то мы с Паскалем провели целый вечер за беседой о превратностях судьбы детектива. То, что сказал тогда лейтенант, и поныне свежо в моей памяти.

 Вообще для сыщика, чтобы раскрыть преступление: крупное ли, мелкое - не играет никакой роли…Так вот, для этого необходим целый ряд качеств, - излагал он свою точку зрения. – Во-первых, терпение. Приходится самому выискивать и перепроверять сотни фактов, вроде бы и не имеющих прямого отношения к делу. Хорошая память, чтобы держать в голове уже тысячи разнородных обрывков информации, добытой из разных же источников. Вдруг что-то да пригодится в критический момент. Нужны знания о природе человеческой психики, чтобы суметь поставить себя на место другого; знать, что можно от него ожидать. Но самое главное – это удача! Если коп хронический неудачник, то в лучшем случае он кончит патрульным где-нибудь в «Астории». Удача – вот что существенно!
Иллюстрацией к вышеизложенному, как нельзя лучше, послужили описываемые события.

…Запыхавшись, мы с Грантом ворвались в зал ожидания аэропорта Айдлуайлд минут через пятнадцать после того, как доктор Крейг увёз Бомонта на скорой. Мы справились о Бродском, тот объявился почти немедленно. К счастью, по всей стране Грант известен не менее, чем иная кинозвезда. Его портрет венчает популярную рубрику, и миллионам читателей он знаком не понаслышке. Несомненная удача, ибо в противном случае изворотливый Бродский не за что бы ни раскололся. Он с ходу засыпал нас ворохом подробностей о своих злоключениях.

 Детали потом! – оборвал его Грант. – И миллион благодарностей в придачу. Мне важно знать, где сейчас Бомонт. И что случилось с Голубчиком?

 Мне кажется, мистер Бомонт в больнице Беннета.

 Кажется?!

 Туда его повезла скорая.

 А Голубчик?

 Он ловил такси, это последнее, что я видел, мистер Саймон.

Не сговариваясь, мы повернулись и бросились бежать к стоянке такси. Тут госпожа Удача во второй раз удостоила нас своей благосклонности. В дверях на меня налетел Паскаль, и мы обрушились на ступеньки, как тонна кирпичей. Он спешил в зал ожидания, я – уже наружу.

Через считанные секунды мы, все втроём, уже сидели в такси, направлявшемся к Центру Беннета…

В больничной регистратуре воцарилось лёгкое недоумение, когда ещё один полицейский предъявил значок и потребовал пропустить его в палату «три си» в сопровождение двух друзей, бросавших по сторонам безумные взоры. И вот мы уже внутри…

На третьем этаже место дежурной пустовало, и мы бросились бежать по Г-образному коридору. Сразу за поворотом мы наткнулись на доктора Крейга, без сознания и в луже крови. Склонившаяся над ним женщина сама была близка к обмороку. Она и оказалась отсутствовавшей на месте дежурной по этажу. Прямо за ними был вход в палату «три си», дверь слегка приоткрыта…

Паскаль, с лицом как из гранита, бросился к ней, на бегу выхватывая револьвер из заплечной кобуры. Ему оставалось несколько шагов, как дверь распахнулась, и в коридор вырвался Голубчик. При виде Паскаля он остановился как вкопанный, даже пошёл юзом. Он вскинул пистолет, но выстрелить не успел. Первым, пригнувшись на расставленных ногах, стрелял Паскаль – три раза подряд. В живот, в сердце, в голову – ни одного промаха! Он переступил через мёртвого Голубчика и вошёл в палату.

Внутри сиделка заходилась в рыданиях, цепляясь за спинку койки, чтобы не упасть.
Никого кроме неё в палате не было…

 – Он был здесь две минуты назад, – всхлипывая, причитала она. – Потом явился этот полудурок, затащил меня обратно, а его и след простыл!..

На распахнутом окне лениво колыхались шторы.
Прямо за ними виднелась пожарная лестница…

4.
Зелёный – законная ловушка

Несомненно, Грант стал бы великим шахматистом, имей он достаточно времени для игры. И лучшее подтверждение тому – его умение рассчитывать на два-три хода вперёд в самый кульминационный момент. Убедившись, что Джейка в больнице нет, он бросился бежать обратно по коридору, да так прытко, словно за ним гнались черти! Так и не решив, где могу быть полезен в первую очередь, я кинулся следом.

Грант сыскался в регистратуре, где для переговоров с Кэти оккупировал служебный телефон. Он сразу сообразил, и вполне справедливо, что Джейк, лишившись надёжного укрытия в больнице, первым делом начнёт обзванивать друзей. Получив необходимые инструкции, Кэти должна была передать их Лоре Кинг, дежурившей на телефоне у Куэйла. Если Джейк позвонит, ему необходимо было передать, что Голубчик снят с пробега. Ещё ему нужно было сообщить, где и когда он должен будет встретиться с Грантом и Барри.

Эти самые «где и когда» послужили предметом напряжённого и пристрастного обсуждения за лёгким завтраком и кофе через час с небольшим уже в доме на 35-ой Стрит.
Лейтенант Паскаль оставался непоколебимым как скала. По ряду спорных моментов я был целиком на его стороне. Самое присутствие лейтенанта наделяет вас необходимым мужеством, а запас его душевных сил представляется неистощимым. Но в тот раз, мне кажется, он был просто потрясён историей с Голубчиком. Я никогда ещё не видел его таким желчным и раздражительным, каким он предстал в то утро, когда присоединился к нам за завтраком после заполнения необходимых протоколов. Да и все мы, я думаю, были порядком измотаны безумным напряжением последних часов.

Против обыкновения дидактично Грант излагал нам свою позицию. Паскаль, как правило, внимал его доводам безропотно, порой с потаённой усмешкой на устах. На сей раз, он рвался в спор, что было совершенно на него не похоже.

 Я готов играть на твоей стороне, Саймон, я всегда тебе подыгрываю, сказал он, но подобные вещи, я думаю, стоило бы осудить всем вместе, прежде чем брать всё на себя.
Вильям бесшумно двигался за нашими спинами вокруг обеденного стола. Он подал нам яичницу с колбасой, тушёные почки, горячие оладышки и обожаемую Грантом свинину с кукурузой а ля Филадельфия. Неотразимо благоухал кофе.

Но страсти всё не остывали.
Сидевшая напротив с блокнотом наготове, Кэти бросила на меня вопрошающий взгляд. Я пожал плечами. Нервы, что поделаешь…

 Что мне оставалось?! – отрезал Грант. Я знал, что Джейк позвонит, как только доберётся до телефона. Так он и сделал.
Факт остаётся фактом: Джейк вышел на Кэти, когда мы были ещё в больнице.

 Тогда нужно было оставаться там, где он был, оттуда мы бы его и забрали, настаивал Паскаль. С полком десантников – если это необходимо!

 И упустили бы шанс разделаться с бандой Зака, сразу прихватить всю головку?! – вопросил Грант. Джейку всё было изложено. Он дал своё согласие.

 Он был целиком за, пояснила Кэти и улыбнулась Паскалю, который сидел и взирал на неё с хмурым видом, как будто именно она была во всём виновата. – Полицейская защита – к ней он относится без особого благодушия, лейтенант. Ношение формы не препятствует Заку взять человека на содержание!

 Какая чушь! – сказал Паскаль, уже без особой уверенности. Такие случаи имелись, и виновные отбывали срок. Их место могли занять другие.

 Пока вся игра – нам только на руку, убеждал Грант, надо быть совсем без ума, чтобы этим не воспользоваться.

План, которому противостоял Паскаль, предполагал участие Ника Кайли. Грант исходил из того, что Ник подослан, чтобы склонить нас к авантюре – попытаться устроить встречу Джейка и Барри в квартире мнимого приятеля на 24-ой Стрит. Совершенно идиотское предложение Ника пробираться в квартиру по крышам таило в себе, по мысли Гранта, очевидную ловушку. Теперь необходимо было убедить их, что мы клюнули. Притвориться следовало на все сто, чтобы Ник поверил и передал благую весть Заку. Люди Зака устроят на крыше засаду и будут поджидать Джейка, а мы, в свою очередь, получим возможность повязать сразу всех.

Соль замысла Гранта заключалась, однако, в другом – пока всё внимание будет сосредоточено на квартире Ника, Джейк явится на 35-ю Стрит и здесь встретится с Барри.

 Но зачем ждать до десяти вечера? – спросил Паскаль, как бы делая шаг навстречу.

 В противном случае Ник вывернется. Весь плацдарм на крыше можно оборудовать только с наступлением темноты. Барри и мы с тобой, лейтенант, отправимся к Нику. Это их убедит. Вся гвардия Зака увидит нас непосредственно на месте. Тем временем Джейк явится сюда и Вэнс нальёт ему парочку, поможет расслабиться в ожидании нас. Мы же вернёмся, как только ты снарядишь и отправишь в кутузку пару грузовиков с ребятами Зака…

 Всё это чертовски сложно, пожаловался Паскаль. Вот если бы мы могли сразу забрать Джейка…

 Я надеюсь, ты не забыл об одном, не отступал Грант, о Гарриет Стивенс. Ты берёшь Джейка и открыто сводишь его с Барри, а Гарриет сразу очутится на дне реки, в цементном кимоно. Набери ребят Зака, и побольше. Кто-нибудь непременно расколется, и мы успеем добраться до Гарриет, пока ещё не поздно!

 В любом случае ты на это решился, сказал Паскаль, отодвигая кресло и вставая из-за стола. – Я отправляюсь домой, чтобы спокойно помолиться на досуге.

 Ты не веришь, что это сработает? – спросил Грант, ещё не вполне остывший от спора.

 Я уже десять лет иду по следу Зака, а у Гранта всё уже разложено по полочкам, сказал Паскаль и в первый раз улыбнулся. Если это сработает, я поцелую тебя – сам знаешь куда…

На несколько часов мы прилегли отдохнуть. Около одиннадцати утра меня разбудил Вильям и предложил соку и ещё кофе. Грант уже встал и в одиночестве расхаживал по всему дому. Теперь, когда спорить было не с кем, у него зародились собственные сомнения. Основной их причиной был Джейк. Сам он с Джейком не разговаривал, разговаривала Кэти. Теперь ей приходилось раз за разом прокручивать в памяти всю беседу, не опуская ни единой детали.
Едва Грант предупредил Кэти о такой возможности, как объявился Джейк – позвонил минут через десять.

 Он всё не мог собраться с мыслями, в десятый раз повторяла она, но когда узнал от меня, что с Голубчиком покончено прямо в больнице, то, казалось, обрёл второе дыхание. Я так и сказала ему ты просто делаешь вид, что идёшь на поводу у Ника. Мол, в надежде расставить сети на Зака и заполучить богатый улов. Всё зависит от того, объяснила я, насколько он уверен, что сможет. Ещё он уверен, что от самой больницы никто за ним не следит.

 А ты сказала ему, если он на это не пойдёт, то мы в состоянии помочь ему, где бы он ни находился?

 Да, Грант.

 Ты сказала ему всю правду о Гарриет?

 Да, Грант.

 Как он это воспринял?

 Тяжело. Но это убедило его, что отсрочка необходима.

 Ты сказала ему, что Барри настроен дружески? Готов к сотрудничеству?

 Да, Грант.

 Я и сам знаю, что Грант! Полвека уже!..

Так это всё и тянулось.
Меж тем Сильвия ни на шаг не отпускала Ника от себя. Наконец позвонил Грант и сообщил Нику, что его предложение принято. Так что перед самым полуднем он уже барабанил в нашу дверь.

Его пропустили в кабинет Гранта, и прямо-таки с порога можно было определить, насколько ему свободно дышится. И он был готов работать с нами. Прямо-таки рвался. Я словно бы подслушал разговор, который должен был состояться у него с Заком, хаотичный набор подробностей, нашёптываемым в телефонную трубку…

Мы позволили ему завладеть мячом. Как он переживал за Джейка! Все утренние газеты, несомненно, поведали о смерти Голубчика. Ник, должно быть, почти физически ощутил, как пули пронзают его убогое тело, что непременно случилось бы, подведи он Зака на самом финише. Знаем ли мы, где прячется Джейк? Мы, вполне искренне, сказали, что не знаем. Но Джейк дал согласие устроить встречу на квартире у Ника. А ещё он передавал всем наилучшие пожелания – так сказали мы Нику. Смех, да и только!..

Мы приняли участие в вылазке к предполагаемому месту встречи – на 24-ю Стрит. Квартира, которую Ник «одолжил у друга», на поверку оказалась обычной мастерской со встроенными кухонькой и душевой кабиной. Столь же безлика, как общественный сортир. «Друг Ника» не оставил никаких следов своего пребывания в ней. Ничуть не хуже других было бы предположение о том, что все перестроенные дома принадлежат Заку на правах недвижимости. В случае необходимости он мог использовать их для других целей.

Нас провели к угловому дому, где Джейку предлагалось проникнуть внутрь. Дверь будет отперта, заявил Ник, это он гарантирует. Он поднялся с нами на крышу – четыре невысоких пролета, и люк прямо с лестницы. Он продемонстрировал нам, как просто Джейку будет перебраться по крышам к назначенному месту. А ещё, добавлю от себя, нам стало совершенно ясно, как в засаде вдоль ограждения каждой из крыш можно будет расположить целую армию боевиков. Любой, решившийся на подобный переход, сам устремится навстречу своей смерти.
Мы пробрались по крышам и спустились в совершенно пустую квартиру Ника.

 Дело верное, мистер Саймон, тараторил Ник. Вы приводите Куэйла сюда, в квартиру. Я – на крыше, дожидаюсь Джейка. Если за ним следят, то я спущусь подстраховать. Но они, похоже, отстали, так что бояться нечего. Доберётся в лучшем виде.

 Твой план – само совершенство, Ник, похвалил его Грант, вымученно улыбаясь.

 Мне и самому не терпится увидеть Джейка, признался Ник. Уж он-то за эти дни побывал в аду.

И он отёр лицо, по которому безостановочно катился пот.

За завтраком нам казалось, что до десяти вечера остаётся уйма времени, но дел было много, и день стремительно подходил е концу. Ник получил запасные ключи для своей квартиры. Грант, Барри и Паскаль должны были попасть туда до назначенного часа. Ник собирался заступить на вахту ещё засветло. Причём всё планировалось и осуществлялось с совершенно невозмутимым видом с обеих сторон. Поскольку за Грантом «могли следить», Ник настаивал на самых решительных мерах к тому, чтобы «стряхнуть возможного хвоста». Столь же невозмутимо Грант согласился с ним. На самом деле они и не думали прятаться, отправляясь на 24-ю Стрит. Оба хотели, чтобы Зак знал, когда будут на месте. Незамеченными должны были прибыть на место люди Паскаля, взвод особого назначения, который будет задействован в случае обнаружения засады.

Мы с Кэти и Вильям должны были остаться на 35-ой Стрит, чтобы позаботься о Джейке, когда он появится. В последний момент мы пригласили ещё и Лору Кинг. Она имела право узнать всю правду из первых уст – от Джейка. Дежурить у телефона в квартире Барри больше не было нужды.

Паскаль говорил об удаче, в ней-то мы и нуждались как никогда!
В случае удачи на 24-ой Стрит мы изловили бы кого-нибудь, кто бы мог вывести нас на Гарриет прежде, чем будет поздно…

Вечером, вскоре после семи, все мы собрались у Гранта в гостиной – сам Грант, Кэти, Лора Кинг, Барри Куэйл, Паскаль, Вильям и я. Самой спокойной из всех присутствовавших мне показалась Лора Кинг. Она была в строгом чёрном шерстяном платье и без каких-либо украшений. Я даже обратил внимание на отсутствие обручального кольца на безымянном пальце левой руки. Ярко-красные губы только усугубляли смертельную бледность её лица. Держалась она подчёркнуто прямо, ни с кем не разговаривала. Она уже предвкушает добычу, решил я. Когда Джейк и Барри будут вместе, а Зака упекут, куда следует, она позволит себе расслабиться и даст волю чувствам, терзающим её душу. Чувствовалось, что она так и не выплакалась. Во всём этом присутствовало нечто почти запредельное…
Грант, весь как на иголках – его обычное состояние в ожидании дела – вдруг вспомнил номер телефона в квартире Ника и поспешил оставить его для меня, записав на подвернувшемся клочке бумаги.

 Если Джейк не появится вовремя, плюс-минус несколько минут, обязательно позвони мне, велел он.

Самым нетерпеливым казался Барри Куэйл, он отчаянно закусил остывшую трубку и поминутно приглаживал свои непокорные рыжие волосы. Лицо Паскаля казалось совершенно непроницаемым. Если он и не примирился до конца с планом Гранта, то не показал этого ни словом, ни жестом. Это означало, что план принят к исполнению. Я подозреваю, что более всего в тот момент он желал оказаться рядом со своими подчинёнными, уже приступившими к оцеплению квартала на 24-ой Стрит.

Вильям предложил всем простые, но существенные закуски, но к ним даже не притронулись. Спиртного тоже никто не пожелал. Некоторым спросом пользовался кофе. Грант самолично употребил чашек пять или шесть, прежде чем они окончательно собрались и ушли в половине девятого.

Вильям вернулся на кухню к своему хозяйству.
Лора и мы с Кэти остались ожидать в гостиной. О чём-то разговаривали, но в памяти запечатлелся лишь маленький обрывок.

 В сущности, отец был достойным человеком, запомнились мне слова Лоры, достойным, мягким, любящим… Мне кажется, что Зака я ненавижу скорее за то, что он разрушил отца как личность, чем за то, что убил.

Я пролепетал нечто маловразумительное. Кэти не проронила ни слова. К половине десятого я в полной мере ощутил атмосферу напряжённого ожидания, воцарившуюся в гостиной. Полчаса! Всего через полчаса должен появиться Джейк. И как раз через полчаса люди Паскаля завершат операцию по захвату на крыше боевиков Зака.

Без четверти десять во входную дверь позвонили.
Мы все втроём, вскочили на ноги как ужаленные. Для Джейка слишком рано!
Вильям выскочил из кухни и через холл отправился к дверям. Я последовал его примеру, не отставали и девушки. Вильям распахнул входную дверь.

Там стоял высокий смуглый мужчина, шляпа надвинута на глаза, воротник плаща поднят. Правая рука его находилась за спиной в несколько странном, неестественном положении. Это вполне мог быть Джейк, но всё во мне протестующе сжалось при виде незнакомца.

 Мистер Бомонт? – услышали мы вопрос Вильяма.

 Нет!! – заорал я.

 Спасибо, старина! – с режущим ухо британским акцентом заговорил чужак. Он шагнул внутрь, и лишь тут мы разглядели, что он держал в правой руке. То был настоящий станковый пулемёт, правда, небольшого размера.

 Прошу прощения, дамы и господа! – заявил он, расплываясь в улыбке. Но если вы все останетесь на своих местах…

Входная дверь оставалась открытой, и теперь проём заполнила внушительная фигура второго пришельца, облачённая в броское пальто верблюжьей шерсти, на голове – игривая тирольская шляпа.

Не нуждаясь ни в каких представлениях, я сразу понял, что это и есть Манфред Зак.



5.
Последний бой

Скользкий, обволакивающий взгляд…

 Дай-ка мне пушку, Дерек – сказал он. Хотелось бы удостовериться.
Англичанин передал ему пулемёт и, улыбаясь, приблизился ко мне.

 Только без фокусов, мистер Тейлор, предупредил он. Я их знаю все от и до!

Он быстренько прошёлся руками по моим карманам и с удовлетворением убедился, что я безоружен. Настал черёд Вильяма. Потом он оценивающе оглядел Кэти.

 Уж у нас-то всё на месте! Но – что поделаешь, мисс Адамс?

Он прикоснулся к ней, и я был готов его убить, но Зак не сводил с меня насмешливых глаз, а дуло пулемёта было направлено мне прямо в грудь.

Дерек Эдем обернулся к Лоре, и я заметил, что его улыбка испарилась.

 Увы, всё это так отвратительно, но необходимо, мисс Кинг.

Глаза её полыхнули гневом, как только он до неё дотронулся, но всё время обыска она оставалась совершенно неподвижной.

 Всё тип-топ, доложил Эдем.

 Можешь прогуляться по дому –, сказал Зак.- Так, на всякий случай
Эдем извлёк из кармана плаща Специальный Полицейский 32-го калибра и бодро обратился к Вильяму.

 А насчёт поработать проводником как ты, старина?

И я остался в холле – с Заком и двумя девушками.

 Не вижу смысла торчать в прихожей, заявил Зак. Почему б нам не устроиться в столь привлекательной с виду гостиной?

Он выразительно повёл дулом пулемёта, давая понять, что это – приказ.
Лора вошла первой и села в изголовье кушетки, где находилась в тот момент, когда в дверь позвонили. Кэти выбрала высокое, с прямой спинкой, кресло у камина. Мне Зак указал на свободный конец кушетки, на которой уже сидела Лора.

 Отдохнём, предложил Зак. Я полагаю, до прихода Бомонта, ещё минут десять – пятнадцать.

Именно я оказался тем подонком, который выдал тайну испуганным взлётом бровей. Девушки хранили полную невозмутимость, как завзятые профессионалы за партией в покер. Зак удовлетворённо закивал. Благодаря мне он убедился в справедливости своих подозрений. Я был в полном отчаянии, в голову полезли самые безумные вещи. Даже попытался прикинуть расстояние между мной и дулом пулемёта…

 Этого и следовало ожидать, заключил Зак, окинув взглядом работы Эла Фрея на стенах гостиной, коллекцию театральных карикатур в застеклённых рамах. – Уж я-то мог бы и догадаться, что как раз темперамент не позволяет неутомимому Саймону насладиться подлинным искусством.

Он с сожалением вздохнул, потом насмешливо уставился на меня.

 Что, Тейлор, и тебе интересно, как мы обо всём узнали?

 Не думай, что и это сойдёт вам с рук, мужественно ответствовал я.

 Скажи, пожалуйста! изумился Зак. – Давай оставим эти избитые штампы. Карикатуры и в самом деле весьма любопытны, не говоря уж о качестве. Они-то и подтвердили мои догадки о натуре Саймона. Резкий, колкий, заводной. Такое искусство – как раз по нему. Оно побуждает к действию, а не умиротворяет, не склоняет к философскому взгляду на ход вещей. Человек он умный, способный чёрт те что нафантазировать за один присест. Такому умнику и противопоставить нечего, разве только простоту. Там, где требуется воображение, он любого обставит в два счёта. Если тебе это доставит удовольствие, Тейлор, то вынужден признать: как раз в этой партии он меня одолел. Впрочем, хотелось бы думать, что ему просто повезло.

 С чего ты решил, что Бомонт заявится именно сюда, спросил я, улучив момент.

 Я поставил Саймону ловушку, а он в неё попался, продолжил Зак. – И попался потому, что обладает глубоким воображением. Я понял, что Ника он разоблачил. Да-да, считай он Ника по-прежнему лучшим другом Бомонта, он бы не выпустил его отсюда, а попытался бы использовать. Допустим, знание привычек Джейка, его связей, мест, куда он наведывается. Ну, и самого его привлечь к розыскам Джейка. На это он не пошёл, и я убедился, что Ник для него больше не тайна. Бедняга Ник! Он действительно поверил, что готовит Джейку западню на 24-ой Стрит.

Он отдышался и продолжил свою лекцию.

 Да-да, я отдавал себе отчёт, что Саймон ни за что не попадётся на удочку. И еще кое в чём я был уверен - он попытается использовать Ника, чтобы добраться до меня. Он так и сделал попытался превратить мою ловушку в ловушку для меня! На сей раз, Тейлор, он останется с пустыми руками, потому что я рассчитал на ход дальше. И всё же он победил…

 Всё же победил?!

 Чтобы убедить Барри Куэйла, не нужен даже Джейк. Теперь он убеждён и так. Вам везло всю дорогу, а нам – наоборот! Оплошка в Мирандо, мы опоздали на пару секунд. А роковая ошибка у Парамаунта, тоже с вашей подачи, холодные глазки его вкрадчиво остановились на Лоре. Я сам скорблю о Малкольме, мисс Кинг. Что поделаешь, он шёл на риск и проиграл, купился на дешёвку. Всё бы ничего, но эти ублюдки прихлопнули именно Льюиса. И я понял, что чувства, которые Малкольм питал к этому парню, развяжут ему язык. Им с Льюисом просто не повезло. Не повезло и нам – в Айдлуайлде, потом в больнице Беннета, опять всё решили какие-то секунды… Мы проиграли, Тейлор!

 Так зачем же вы здесь? – спросил я поневоле.

 Прежде чем оставить поле боя победителям, заявил он, по прихоти случая, употребив риторический оборот Гранта, я должен поквитаться с Джейком. Плюс к тому, разобраться с Барри Куэйлом!

 И… и с Гарриет? спросил я

 Посмотрим, что получится с Куэйлом, бросил он, поворачиваясь к дверям. Там стоял Дерек Эдем.

 Всё чисто, словно нехотя буркнул он, на лице – ни тени улыбки.
Зак посмотрел на часы.

 Ну вот, опять счёт на секунды…
Время действительно остановилось. Так выжидают боя курантов. Девушки замерли на своих местах, обратившись в статуи.

 Если хочешь, давай мне, предложил Эдем, но глазки Зака неожиданно засверкали.

 Это удовольствие я приберегу для себя!

Эдем пожал плечами и опустил пистолет в карман плаща. Потом достал сигарету и закурил, резко и глубоко затягиваясь.

Тут в дверь позвонили.

 Нет! – это прошептала Кэти. В её глазах застыл ужас неверия.
Лора Кинг смертельно побледнела и, не шевелясь, смотрела в сторону входной двери.

 Дерек, будь так любезен, пригласи джентльмена, произнёс Зак. Очень тихо. Потом перехватил пулемёт поудобнее и выжидающе провёл языком по губам.

Дерек затянулся ещё разок и швырнул сигарету в очаг. Он решительно пересёк холл и рывком распахнул двери. Он встал так, что лишь мельком я заметил силуэт Джейка Бомонта, застывшего на пороге.

 Бомонт, берегись! – вдруг заорал Эдем. – Бегом отсюда! Тебя ждёт пуля! У тебя ни шанса! Ты!..

Он не закончил. Загрохотали выстрелы, и в руках Зака ходуном заходил пулемёт. Эдем пошатнулся, задёргался – как подвешенная марионетка – и рухнул на пол. Я увидел Джейка с отпавшей челюстью, тупо взиравшего перед собой. Очевидно, он еще не врубился. Потом он согнулся, скользнул вниз по ступенькам и был таков.

Я повернулся к Заку. К моему изумлению, он оказался внизу, на коленях, пулемёт совсем затерялся в бесчисленных складках шикарного пальто. Он издал громкий звук, подобный рыганию. Изо рта у него фонтаном ударила кровь. Он завалился набок, и на затылке у него я увидел чёрную дыру размером с апельсин.

Лора Кинг стояла в изголовье кушетки. Её сумочка, прежде прикрытая подушками, расстегнутой валялась на полу. В руках она вертела крошечный дамский никелированный револьвер…

Я кинулся к двери, перескочил через лежавшего рядом с ней Эдема и заорал, что было сил,адресуясь Джейку.

 Джейк, вернись!! Это Вэнс! Всё хорошо, Джек! Вернись!..

Он сделал всё, что только возможно. Он буквально скатился по ступенькам крыльца и заполз в узкую аллейку между зданиями. Когда я подбежал к нему, он стоял на коленях и плакал как малый ребёнок.

 Я больше не могу, Вэнс! всхлипывая, сказал он, когда узнал меня. Просто-напросто, больше не могу!..

 Зак мёртв! – сказал я.

 Но я узнал его! Я только что…

 Зак мёртв, повторил я, словно пытаясь убедить самого себя…

Когда я привёл Джейка в дом, Кэти уже названивала Гранту. Лора неестественно прямо сидела на краешке кушетки и пыталась уложить свой никелированный револьвер обратно в сумочку.

 Могу ли я что-нибудь выпить? – спросила она каким-то чужим голосом и посмотрела на меня и Джейка. – Арестовать Зака – вот что они собирались сделать сегодня. Я решила, что не могу этого допустить. Я должна была рассчитаться за Малкольма, а потом – будь что будет!

Она узнала Джейка и обратилась к нему.

 Мой отец не был плохим человеком, мистер Бомонт. Он очень уважал Вас в прежние дни. Я думаю, он помог бы Вам в конце концов, если бы они его не убили…

Тут она принялась смеяться, всё громче и громче…
Я с силой отшлёпал её по щекам, она даже завалилась на кушетку. Тут подоспела Кэти с порцией бренди…

Звук, похожий на стон, переключил моё внимание на Эдема. Я посчитал, что пулемётная очередь почти в упор сразу оборвала его жизнь. Но Вильям склонился над ним на коленях и, поддерживая рукой за плечи, стирал с губ пузырьки кровавой пены.

 Он говорит, что мисс Стивенс на яхте Зака, сообщил Вильям. Яхта «Сады Эдема» стоит у причала за спуском к реке в конце 80-ой Стрит. На ней-то, Вэнс, они и собирались удрать.

Эдем глянул на меня, лицо его исказилось от боли.

 Что на тебя нашло? – спросил я. – Полез под пули ради Джейка?

 Не Джейка, прошептал он, пытаясь возродить свою белозубую улыбку. Гарриет!.. Черт её дери!

Он усмехнулся и сразу зашёлся кашлем. Вильям осторожно промокнул ему губы, всё ещё хранившие улыбку.

 А забавно, что… Что это была успешная операция… На всю катушку… Но… но не ради мести… Н-не из-за Гарриет… Всё это чепуха, он снова закашлялся. – Передай Куэйлу, я… Я спас его для Гарриет. Это…это хуже, чем смерть!.. Так что за ним – должок. Только…только он так и не узнает никогда – что это такое!..

Через сорок пять минут он скончался от удушья – уже в больнице…

Из всего, что последовало за кровавой развязкой, только два момента чётко сохранились в моей памяти. Всё прочее – полный дурдом: врачи, судмедэксперты, полицейские в форме и без, истерические телефонные послания. Ещё я помню мрачное лицо Паскаля, отряжавшего своих людей на борт яхты «Сады Эдема». Я помню, как пытался иметь дело с представителями четвёртой власти, возникавшими из ниоткуда. Всё это – смутно. Эти же два момента мне никогда не забыть!

Первый – это когда Барри Куэйл вошёл в кабинет Гранта на втором этаже, где хозяин беседовал с Джейком Бомонтом. При виде Куэйла тот поднялся со стула. Некоторое время оба стояли и смотрели друг на друга молча. Один, преодолевший неверие, когда было почти поздно, и другой – рисковавший ради этого своей жизнью. Было время – они друг друга ненавидели. Они друг друга ревновали. Но теперь они стояли на пороге великой победы.
Куэйл первым сделал шаг навстречу. Он поднял руку в приветственном жесте.

 Ну, вот ты и дома, Джейк, сказал он.

 Спасибо, Барри.

Рукопожатие было крепким и вполне дружеским.

Другой момент случился примерно через час. Грант, Джейк и Барри были погружены в дискуссию на предмет того, как следует взаимодействовать с прессой в свете легальных перспектив данных Джейка. Прервать обсуждение отважился Вильям.

 Внизу ожидает мисс Стивенс, доложил он.

Никогда не видывал, чтобы сразу двое так быстро поднялись из-за стола. Джейк и Барри. Оба вскочили с места и двинулись к двери. Оба остановились. Оба посмотрели друг на друга – каждый надеясь, каждый вопрошая. Потом Джейк резко развернулся и зашагал в дальний конец комнаты. Там он и встал к нам спиной, и даже не попытался обернуться.
Барри Куэйл бегом бросился к своей женщине.

И встреча их, как впоследствии рассказала мне Кэти, вполне устроила бы покойного Дерека Эдема.

Барри предпочёл остаться его должником.