Акт первый

…что стоят те слова, которыми расписаны стены наших подворотен? Они стоят целой философии. Философии жизни. Причем тут философия? Притом, что все философы путешествуют плацкартом. Не потому, что не могут позволить себе СВ, а потому, что плацкарт - это тоже философия. Столько пищи для размышлений, столько неслучайных совпадений и прочей дряни...

Акт первый: «Места Согласно Купленных Билетов»

На перроне я встретил девушку, к которой клеился в Североморске пару лет назад, и она, как это ни странно, оказалась моей соседкой по плацкарту. В улье справа роились весьма колоритные пчелы: латентная блондинка невообразимых габаритов и беременная готичная девка, которой всю дорогу вдалбливали с верхней полки, что Дольче-Габана - это ни что иное, как апофеоз слияния материального с нематериальным, посему это настолько круто, что само слово "круто" перестает быть сутью самоё себя и превращается в дешевую китайскую подделку...
Потому, как эти «пчелы» ехали на боковых местах - центральное положение занимали молодые люди с корочками "РЖД", торчащими из наполовину оторванных карманов. Молодые люди с голосами существ, ежесекундно вдыхающих гелий, представились машинистами суперсовременного, а потому, сверхзасекреченного мегаскоростного межконтинентального поезда, в котором президенты мировых держав выезжают на орбиту земли для встреч на высшем уровне. Естественно. Ибо такое понятие, как «первая космическая скорость» для суперсовременного поезда «как у них» вообще не существует.
По левую сторону расположилась семья из двух с половиной человек. Мама-кенгуру и, судя по всему, приемная дочь - малолетняя обезьяна. Возможно, мама-кенгуру и не была кенгуру вовсе, она могла быть, к примеру, мамой-почтальоном - все от того, что к ее телу намертво была приделана сумкачерезплечо. Именно так. С этой сумкойчерезплечо, кенгуру-почтальон ходила по вагону взад и вперед: наливала чай, торопилась в туалет и, даже спала, не снимая ее с себя. Она ее даже на другой бок не передвигала. Почему? Наверное, просто, потому.
А девочка-обезьяна перемещалась в пространстве исключительно по верхним полкам. Даже в туалет. Представляю, как она там справляла нужду, болтаясь вниз головой, но речь не о том. Девочка передвигалась даже во время сна, засыпая на одной полке, а просыпаясь на другой - в объятиях доброго дяди с усами бравого гусара. Гусар никого не трогал и ничего не говорил. Он даже ходил не далеко - исключительно под себя. Потому как все время был пьян. Его даже в вагон занесли нетрезвым. Как ни странно, трезвые люди.
На боковой полке, в поле моего воспаленного долгими часами работы за компьютером зрения, был еще дед. Дед вел себя хорошо. Единственное, что мне в нем не понравилось - это его огромный баул, из которого дед извлекал удивительные вещи - алюминиевую ложку, мобильный телефон и что-то невероятно пушистое, похожее на взъерошенного сенбернара, что он клал себе под голову во время сна.
- В этой сумке есть все необходимое для постройки дома, - сказал дед, заметив, как я разглядываю его баул.
- Дом для кого? – поинтересовался я, - для вашей собаки?
- Ну, - прищурился дед, - и для собаки тоже, - он подмигнул моей попутчице…
Попутчица же моя, соседка по дому в старом городе и, довольно-таки интересная девушка, в своем белом тренировочном костюме напоминала мне медсестру, ползущую через заснеженную равнину на помощь раненому десантнику в зимнем камуфляже, запутавшемуся в стропах своего белоснежного парашюта д-5. От всей этой белизны мои глаза отчаянно пытались отвертеться, провоцируя меня на повороты головой в пределах двухсот семидесяти градусов. Естественно, в результате этого, я мог одновременно наблюдать как за готичной девкой и ее латентной подругой со сверхсекретными машинистами межпланетного поезда, так и за девочкой-обезьяной с плотно пришитой к ее маме сумкойчерезплечо австралийского почтальона. К тому же я видел усы, похожие на гусарские и нечто собакообразное под головой у деда.

Уже через десять минут нашего путешествия я понял, что пресловутая дверь между мирами, которую я так тщетно искал до сего дня, оказалась дверью вагона номер пятнадцать поезда Санкт-Петербург - Мурманск.
И тут я тронулся...
Нет, конечно же, в какой-то степени, все пассажиры этого поезда тронулись. В строго отведенное время и по расписанию. Только один из них сделал это с некоторым опозданием. И этот пассажир - я.