Акт Четвертый

…когда я был размером с комнатный тапочек и пешком ходил под стол, мне казалось, что поезда, по сути своей, это те же телеги, где вместо лошадей - один железный локомотив. Однако, позже, повзрослев, я провел другую аналогию - поезда это цирк, в котором жонглеры, обезьяны и лошади равномерно рассредоточились по вагонам, а единственный клоун - это я. И причем, никто не смеется над моими шутками: жонглер разносит белье и чай по купе, обезьяны прыгают по полкам, а лошади всю дорогу ржут и жуют Дольчегабановские Майки…


Акт Четвертый: «Чай? Кофе? Потанцуем?»

Наконец-то я проснулся...
Не открывая глаз, я напряг органы слуха. В соседнем купе раздавалось энергичное чавкание аппаратов для уничтожения пищи. Секретные машинисты болели головой - их мозговая вибрация чувствовалась сквозь тонкую перегородку между ими и мной. Светлана листала остатки переваренного вчерашними ночными гостями «космо»...
«Стоп!» - подумал я, «а не приснилось ли мне все это?»
Я слез с полки. Сие действо навело на меня мысли о храпящей старухе Шапокляк. «Точно, не сон» - я попытался вспомнить вечер, и в голове у меня зазвенело.
- Доброе утро, - Света жизнерадостно улыбалась, - как спалось? Надеюсь, старушка не сильно храпела?
Я огляделся в поисках «стоп-крана» - было дикое желание выйти на свежий воздух.
- Скоро большая станция, я, к сожалению, забыла название, - Светлана закрыла журнал - можно подышать свежим воздухом.
- Можно и подышать, - еле выдавил я из себя.
Буд-то в предвкушении я набрал спертого вагонного воздуха в легкие и подавился... Из глубины соседнего купе, из кучи продуктовых упаковок на меня смотрели черные стринги с кружевной бабочкой, частично поглощенной бесформенными ягодицами, силящимися разорвать тесное пространство обтягивающего трико. Обладательница ягодиц самоотверженно поглощала очередной бутерброд, объясняя посредством набитого рта преимущество одной Очень Известной марки перед остальным Ширпотребом. Собеседница задумчиво впилась зубами в помидор и понимающе закивала готичной головой.
- Девочки, а давайте в карты? - раздался голос машинистов.
- Ой, а на что с вами играть-то? - с издевкой в голосе, спросила «блонди» осеменив столик молекулами бутерброда, - что у вас есть?
- Ну, - замялись машинисты, - давайте на интерес!
- Какой такой интерес? У нас с вами разные интересы...
- Ну, может быть, мы найдем что-то общее... - с надеждой в голосе хором пропели машинисты.
Мне стало интересно, что же может быть общего у этих достопочтимых представителей нашей фауны, кроме купе. Однако, странное чувство, погнавшее мурашки по моей спине, отвлекло меня от философских изысканий - мимо прошла страшная женщина в тигровых лосинах.
- Ты тоже ее видишь? - спросил я у Светланы.
- Кого? - переспросила попутчица в белом.
- Ее... - я понял, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.
- Пойду, прогуляюсь до туалета, - сказал я вслух сам себе и направился по следу тигровых лосин. Страшная женщина, тем временем зашла в туалет и лязгнула засовом. Я встал у титана и нарисовал на своем лице интерес к происходящему за окном. За окном бежали елки...
Через пятнадцать минут, пресытившись бегающими елками, я устремил свой взор в проход вагона, сразу же осененный догадкой о скрытом смысле верхних полок. Оказывается, (я даже приподнял указательный палец) верхние полки нужны для того, чтобы с них свисали грязные ноги тех, кто спит на этих самых полках. Для чего это нужно, я пока не понял. Меня больше интересовало, что можно делать в туалете в течении получаса. И тут меня снова осенила догадка. На сей раз, ужасная! А что если эта женщина... о нет...
- Товарищ проводница, - крикнул я, спотыкаясь на бегу, - там беда в туалете! Скорее! Мы еще можем ее спасти!
Народ в вагоне переполошился. Даже мои вечноголодные соседи перестали работать челюстями. В проходе сразу образовалась толпа зевак, одетых, словно наполеоновская армия под Москвой - кто в простыню замотан, кто в трусы в горошек. Всю эту гоп-команду украшало создание, именуемое девочкой-обезьяной - она, ловко уцепившись своими щупальцами за верхние полки, упиралась ногами в плечи стоящих снизу людей.
- Что стряслось-то? - проводница, протерла глазницы, - чего столпилисо?
- Там женщина... в туалете... - я удивился себе, откуда столько человеколюбия? - долго не выходит...
- И что? - проводница зевнула, обнажив зубные импланты, гланды и критические дни.
- Как что? - я бесновался, - спасать человека надо!
Проводница еще раз смачно зевнула и достала ключ.
- Иди, спасай - он нехотя протянула железяку мне. Я стрелой метнулся в сторону туалета. Дверь оказалась не запертой. Я зажмурился и открыл дверь...
Ведро было на месте. Раковина и подобие унитаза тоже было на месте. Даже туалетная бумага, немного отсыревшая, но гордая, болталась на своем месте. Единственное, чего не хватало этой композиции - это завершенности, маленького акцента, в виде болтающегося на ремне тела. Но увы, тело отсутствовало.
Тела не было напрочь.
Толпа взревела и рассосалась. Девочке-обезьяне пришлось возвращаться обратно на своих двоих. Ногах. Искусство ходьбы, это забытое умение, подаренное ей с рождения, давалось с трудом и, добравшись до первого, мало-мальски воплощения пальмы, девочка-обезьяна взмыла ввысь, оставляя грешную землю далеко внизу. Земли, конечно же не было. Хотя, лучше бы ей быть, ибо именно туда мне хотелось провалиться и забыться, после своего оглушительного провала в борьбе за жизнь страшной женщины в тигровых лосинах.
Я даже не мучился вопросом, смылась ли она в унитаз, либо растворилась в спертом воздухе, как очередная галлюцинация, вызванная грязными носками соседей по купе. Я просто вернулся на свое место и лег.
Не стану скрывать, что мистическое исчезновение в туалете расстроило меня до корней волос. Я лежал, глядя в потолок, где словно под куполом цирка, резвилась девочка-обезьяна.
- Только не смей гадить на меня сверху, - пригрозил я хвостатому созданию, в надежде поднять себе настроение. Создание с визгом метнуло в меня банан и скрылось у себя на полке.
- Ну, что за дурацкие выходки, - обратился я через стену к женщине с сумкойчерезплечо.
- Вы, простите, моего детеныша, - радостно отозвалась она, - я просто хотела вас угостить, а ребенок сегодня с утра беспокойный какой-то...
- Только с утра? - переспросил я, - мне казалось, она всегда такая...
- Ну, вы просто пока ее не знаете - мама-почтальон, очевидно, заулыбалась, смакуя на языке слово «пока».
- Девочки, а давайте в карты? - снова раздалось среди чавканья и пережевывания.
- Ну, ладно, уговорили - не переставая жевать, готичная дева и ее подруга исчезли в глубине купе, продемонстрировав напоследок бедную кружевную бабочку в том месте, на которое лучше не смотреть перед сном. По крайней мере, здесь. По крайней мере, у нее.
- Так на что все же будем играть? - спросили с набитым ртом.
- А давайте, на желание, - робко предложили в ответ.
- Хорошо, что не на влечение, - вслух подумал я.
- Влечение? - жадно переспросила Светлана
- Влечение? - практически в унисон повторила женщина с сумкойчерезплечо.
- Влечение? - спросил я, подняв бровь, - кто сказал влечение? Может быть, вы? - спросил я у спящего на собаковидной подушке деда. Кстати, вопрос о его самочувствии мелькнул у меня в мозгу – «а не умер ли дедушка?», но, вспомнив недавний инцидент в туалете, я отогнал от себя всяческие мыли о спасении чьих либо жизней.
- Я сказал - ЛЕЧЕНИЕ. Мне необходимо лечение, говорю я вам, - я выдержал паузу, - хотя, может и не только мне одному...
- Ну, что вы так критично? - поинтересовалась Светлана.
- А почему бы и нет? - спросил я, откусывая банан, брошенный в меня человекоподобной девочкой.
- Нельзя так к себе относится, - Светлана стала похожа на учительницу в лыжном костюме, - себя нужно любить.
- Знаешь, Света, - я посмотрел на нее в упор, - я бы, пожалуй, не отказался бы полюбить кого-нибудь другого. Себя любить не с руки, как-то.
То ли поезд дернулся, то ли мои слова произвели эффект разорвавшегося мочевого пузыря, но после них в соседнем купе кто-то упал с полки, а Светлана расстегнула молнию своего лыжного костюма до колен, обнажив некоторые интимные подробности своей физиологии, вплоть до надписи на лифчике, которую я, к сожалению, не смог прочесть - оптика не та.
- А меня, кстати, Анной зовут, - мама-кенгуру, неоднозначно подмигнув, присела рядом со мной. Светлана, еле слышно зарычав, уставилась на соперницу.
- А вас, кстати, не звали, - улыбнулся я, наблюдая эту картину, - но, раз вы уже зашли, не прогонять же вас, - я посмотрел на Светлану, - мы всегда рады гостям.
- Может, чайку? - спросила Аннушка с сумкойчерезплечо.
- Может, кофе? - спросила Светлана в белом
- Может, все-таки, на интерес? - спросили за стеной.
- Нет, договорились на желание, значит на желание, - последовал ответ.
- Я, пожалуй, сок выпью, - задумчиво произнес я.
- А может, все-таки чайку? - настаивала мама-кенгуру, - у меня фруктовый.
- А маслица у вас с собой нет? - улыбнулся я.
- Есть, - без тени иронии ответила она.
- А может кофе? - Светлана настаивала на своем, - для бодрости?
- А какое желание будет? - вновь вопрошали соседи.
- Сначала нужно выиграть, - отвечали с набитым ртом.
- Так что же вы все-таки будете? - хором спросили женщины, сидящие рядом со мной. Мимо прошла страшная женщина в тигровых лосинах.
- Водка есть? - прошептал я, глядя ей в след.
- Водки нет, - Аннушка полезла в свою сумкучерезплечо, - есть йод. Он на спирту.
- Замечательно, - я посмотрел в окно, - намажьте меня всего...
Возможно, Аннушка попыталась исполнить мою просьбу. Возможно, она даже и намазала бы меня местами. Уверен, что Светлана попыталась бы ей помешать. Или, на худой конец, помочь ей меня намазать. Местами. Однако...
По счастливой случайности, поезд дернулся, и пузырек со зловещей надписью "Йод" упал к моим ногам, оросив коричневой влагой мои плюшевые тапочки.
Я встал и отправился на улицу, дышать свежим воздухом, благо стоянка - пятнадцать минут. Девушки остались сидеть в оцепенении.
- Ну, вот, вы проиграли - латентная блондинка, энергично жуя бутерброд и одновременно потирая руки в предвкушении Большого Желания смотрела на свою готичную подругу.
До конечной станции оставалось каких-то шесть часов...