Жертвы северной войны. Глава 16. Звонок от мисс Хьюз

-Как ты можешь не кричать… - вдруг сказала Винри.
-Что? – Мари подняла глаза от шитья. Они обе, сидя за обеденным столом в гостиной, шили. Винри перешивала свой старый рабочий комбинезон для Нины, не забывая поворчать, что «большая уже, могла бы и сама заняться». Вообще-то, Нина сперва попробовала сделать это самостоятельно, и кончилось это тем, что вещь оказалась изрядно порезанной. Теперь Винри приходилось возиться, помимо всего прочего, и с плодами ее незавершенных усилий.
Мари шила распашонку.
-Я просто подумала… - тихо сказала Винри, - что если бы я потеряла Эдварда, я бы вопила без передышки, а потом бы, наверное, потеряла сознание или еще что. И просто не знаю, как бы я дальше жила.
Мари хмыкнула.
-Счастливо.
-То есть?
-А как бы ты жила, если бы ты потеряла его семнадцать или двадцать лет назад, ты можешь себе представить?..
-Могу, - кивнула Винри. – Да и представлять ничего не надо: я действительно его теряла. И пыталась убедить себя, что это навсегда, чтобы не ждать и не надеяться попусту…
-Ну вот, - пожала плечами Мари. – Все ты понимаешь. Просто ты с Эдвардом очень долго прожила. Он не только твоя любовь – он твоя привычка. Можно сказать, воздух, которым ты дышишь. Пусть он все время в отъезде…
-И хорошо! – воскликнула Винри с неожиданной горячностью. – Когда он был еще мальчишкой, весь Ризенбург от его проделок стонал. Если бы он оставался здесь дольше, от этого городка вообще камня на камне не осталось. Да такого как Эдвард и не удержишь на одном месте. Хорошо хоть, это место остается тем, куда он всегда хочет вернуться.
-Ну вот видишь, - последний слог прозвучал невнятно, потому что Мари как раз откусила нитку. – Уверена, исчезни Эдвард навсегда или погибни много лет назад, ты бы только погоревала немного, потом взяла бы себя в руки и просто стала бы работать больше. Или вступила бы в армию. Или взяла бы на воспитание троих детишек. Или отправилась бы путешествовать. В общем, придумала бы что-нибудь. И кто знает, - Мари подняла голову от шитья и подмигнула, - может быть, была бы сейчас счастливее.
-Это уж точно. По крайней мере, не надо было бы все время за него беспокоиться, - сердито сказала Винри, встряхивая комбинезончиком. – Готово!
-Посидишь еще, пока я не закончу? – спросила Мари. – Тут уже совсем немного осталось.
-Конечно, - Винри кивнула. – Схожу сделаю чай.
На кухне, разливая заварку по кружкам, Винри подумала, что все-таки Мари не права. Лукавит она. Сколько бы лет ни было любви, даже пусть потом ее место займет новая, все равно боль от гибели любимого существа так просто не забудешь. Она все равно остается с тобой – глубоко спрятанная на дне сердца, запертая на тысячи ключей. И тоска по несбывшемуся, пусть и замещенная важными делами сегодняшнего дня, все равно есть. Не может не быть. Просто сильный человек тем и отличается от слабого, что несбывшееся толкает его вперед, а не тянет назад.
Винри вернулась с кружками в гостиную, поставила их на стол.
-Вот держу пари, - Эдвард не смог бы без тебя обойтись, - вдруг сказала Мари.
-Смог бы, - решительно возразила Винри. – Не знаю только, в какое чудовище он бы тогда превратился, но – смог бы. Я – только кусок его сердца, и отнюдь не самый главный.
-А кто главный? – Мари удивленно вскинула на Винри глаза. – Неужели… Ал?
-Не думаю, - Винри покачала головой, садясь на стул. – Ты не поверишь, но Эд – неисправимый романтик. Ему все время нужно кого-то спасать и что-то защищать. Когда-то основным предметом его устремлений было спасти Ала и исправить собственную ужасную ошибку. Думаю, его вел в основном страх. Но еще где-то на середине пути это заменилось… не знаю… добиться справедливости?.. Спасти страну?.. Наказать зло?.. Звучит по-детски, но очень многие мужчины в глубине души остаются детьми. Сам Эдвард только посмеется, если ты скажешь ему, что это и есть его идеалы. Знаешь, я так поняла, что он и в другом мире пытался брать ответственность за судьбы мироздания! А когда они вернулись сюда, Эдвард вбил себе в голову, что он обязательно должен помочь Рою. Мол, «этот парень, конечно, полный придурок, но остальные еще хуже, так что, похоже, выбора у нас нет», - последней фразой Винри очень похоже скопировала недовольные интонации Эдварда. – Не спорю, Рою тогда действительно надежные люди были нужны как воздух, но Эд всегда склонен все преувеличивать…
-Рой – это фюрер Мустанг? – уточнила Мари.
Винри кивнула.
-Разве тебе никто не говорил, что мы, так сказать, дружим семьями? По крайней мере, мы с Лизой и Алом. Рой и Эд постоянно орут друг на друга… то есть Эд орет, Рой шипит, и оба получают массу удовольствия. Думаю, они очень друг к другу привязаны… в конце концов, их дружбе больше двадцати лет. Но ни за что не признаются, даже самим себе, - Винри улыбнулась с неожиданной нежностью. – Знаешь, когда-то я Роя ненавидела. Потом поняла, что так нельзя. Просто нельзя. Наверное, нас с ним даже можно назвать друзьями теперь. Мне его очень жалко.
Винри говорила еще, а Мари, низко склоняясь к шитью, думала, что она сказала Винри не всю правду. Чтобы построить любовь, действительно требуется время. Она же, пожалуй, не успела влюбиться в Ала, просто успела понять, что могла бы… и что эта любовь в ее жизни стала бы главной. По-настоящему влюбляться она начала теперь, когда она дышала тем же самым воздухом. И странно, любовь не приносила боли. Только печаль без пустоты. Как будто они должны были встретиться снова… обязательно. Скоро.
Но страха смерти не было. Смерть не могла ее найти здесь, в Ризенбурге. Ни ее, ни ребенка.
-Готова! – Мари критически рассматривала распашонку, выставив ее вперед на вытянутых руках. – По-моему, вполне пристойно.
-А ты не хочешь ее украсить чем-нибудь? – спросила Винри.
-Я не очень люблю кружева и оборочки, - ответила Мари извиняющимся тоном. – Если вдруг выяснится, что ребенок их любит, тогда и будем думать.
-Как же ты поймешь, что он их любит?.. У новорожденных даже глаза не фокусируются!
-Уж как-нибудь пойму.

Вообще, Винри не то чтобы часто снились плохие сны – психическое здоровье у нее было отменное. Но той ночью она все же проснулась именно от кошмара, и долго лежала, глядя на светлый прямоугольник окна, слушая стук крови в висках. Пульс постепенно успокаивался, но все еще оставался слишком быстрым.
Ей приснилось, что Альфонс вернулся с того света и позвал Эдварда за собой. Сказал «Пойдем, брат, там тоже дела… без тебя не обойтись», потянул за рукав. А Эдвард виновато улыбнулся ей… и пошел, конечно. Куда бы он делся?..
Эта улыбка напугала Винри до безъязычия.
Потом Винри не могла припомнить, о чем же она думала тогда. Наверное, о всяких глупостях. Были мысли вскочить, куда-то пойти, что-то начать делать… но она не вскочила и никуда не пошла. Просто лежала и смотрела то в потолок, то на окно. Потом сообразила, что окно стало слишком белым, хотя луна уже зашла.
Уже, засыпая, Винри подумала: «Это снег выпал. Конечно же, снег. Декабрь…»
А проснулась она с другой мыслью... точнее, с двумя совершенно разными мыслями, которые каким-то образом слились в одну.
«Скоро Рождество. С Эдвардом что-то случится».
Мысль была настолько сильной, что у Винри похолодели кончики пальцев. Она села на постели, прижала пальцы к вискам, пытаясь успокоиться, но успокоиться не получалось – сердце билось быстро и неровно. «Прекратить истерику! – мысленно прикрикнула она на себя. – Немедленно!»
Не помогло.
Более того, ей немедленно начало казаться, что надо подойти к окну. Кто-то идет к дому. Прямо сейчас. Кто-то ужасный. Его приближение изменит все, обрушит… все.
«А вот не пойду», - подумала Винри с испугом, как дети думают в кошмарах.
Но, конечно, встала и подошла. Остановилась у окна, почему-то держась за занавеску. Светло-желтый газ с зелеными квадратами – еще бабушка выбирала. Несвоевременная мысль скользнула по краю сознания: странно. Бабушки давно нет, а шторка есть.
Луг перед крыльцом действительно выстилал выпавший ночью снег, тут Винри угадала правильно. Снег припорошил и ветки деревьев на берегу реки, оттенил темную воду светлой каймой. Окрестности Ризенбурга, еще вчера в скучной осенней грязи, вдруг в одночасье стали куда жизнерадостнее.
Никакой беды по лугу к дому не приближалось. К дому шла Мари, стараясь держаться дорожки из следов, видимо проложенной ею раньше. Впереди нее чинно выхаживал Дэн, гордо поднимая большие лапы, вокруг нарезал круги и весело тявкал, видимо, не в состоянии остановиться от радости, Квач. На руках Мари держала одного из котят. Винри решила, что это Слоненок – во-первых, она была единственной чисто серенькой, во-вторых, только Слоненок пока продемонстрировала все задатки гулящей кошки, прочие были смирными домоседками.
Утро было совсем еще раннее, только-только рассвело, а солнце еще не встало. Небо на востоке шептало что-то самому себе скромными красками зимнего утра. Со стороны Ризенбурга доносились первые ноты ежеутренней переклички собак: деревня просыпалась. Крыши выглядели сейчас все до одной совершенно одинаковые: ровненькие, беленькие. Винри подумала, что, еще когда она была маленькой, уже через несколько часов эта белизна оказалась бы изрядно попятнаной копотью из труб. Теперь по всех домах и отопление, и плиты были газовыми, и ни одного дымка не поднималось над крышами.
Квач вдруг выскочил вперед Мари и начал рыться в снегу. Что-то его там заинтересовало. Потом вырыл, вдруг перевернулся на спину и задергал лапами.
«Отрава?! – ахнул внутренний голос Винри. – Ловушка?! Но зачем?! И кто?! Нет!»
-Квач! – обеспокоенный крик Мари был слышен даже сквозь стекло.
Винри быстро рванула шпингалет… раму вверх… Время изменяется. Время становится совсем другим. За несколько секунд Винри успевает продумать множество сценариев. Дом окружен… да, конечно, они уже тут, в деревне. Агенты внешней охраны выведены из строя. Девочки еще спят, не знают… или… нет, они же не выходили еще из дому! Звонить немедленно Эдварду, в Столицу… А если провод перерезан?.. А если до Эдварда уже тоже… добрались?.. Что тогда?.. Два пистолета лежат в секретном ящике за картиной… Мари умеет стрелять? Хотя бы чуть-чуть?
-Квач, дурилка такая, что ты делаешь?! – это тоже Мари. Она подбегает к Квачу, падает на колени… пес вскакивает, отряхивается и с довольным лаем начинает лизать ей лицо. Ну конечно, пытается лаять и лизать одновременно, отчего ни то, ни другое как следует не выходит.
-Придурок, - сердито говорит Мари, вскакивает, неловко отряхивает штаны от снега. Квач жалобно скулит, пытается заглянуть ей в лицо, тыкается носом в ноги… не может понять, в чем дело. Ведь он всего только унюхал что-то интересное… ну, может, замерзшую улитку под снегом, или еще что. Съел – штука оказалась вкусная – а потом решил немного поваляться. Снег ведь такой смешной, отчего не поваляться? Хозяйка, ну за что ты сердишься, а, хозяйка?..
Винри закрывает окно и идет чистить зубы. Все. Динамическая сцена окончена.
Тем не менее, тревога никак не давала ей покоя. Даже утренняя сцена не перевела ее в разряд обыкновенных дурацких предчувствий. Наоборот, усилила. Ладно, сегодня было дурацкое совпадение… а завтра?..

Причиной тревоги был, без сомнения, кошмар. А причиной кошмара были впечатления предыдущего дня. Они с Мари наконец-то принялись разбирать вещи Альфонса. Точнее, решилась Винри. Мари с ней просто не спорила.
Вещей у Альфонса было не слишком много – и он, и Эдвард выработали привычку обходиться минимумом, - а вот бумаг… полная картонная коробка под кроватью и три ящика стола. На дне одной из коробок Винри с удивлением обнаружила пыльную, пожелтевшую от времени тетрадь. На простой серой обложке был нарисован шариковой ручкой знакомый рисунок: стрекоза, порхающая над кувшинками.
-Красиво, - сказала Мари, осторожно погладив обложку. – Неужели Ал это сам нарисовал?
-Нет, конечно, - сухо ответила Винри. – Это моя тетрадка. Стрекозу моя подруга Милли нарисовала, у нее здорово получалось… Во время Северной войны она умерла в эвакуации от болезни. Интересно, что эта тетрадка здесь делает?.. – Винри открыла тетрадь, и испустила возмущенный вопль. – Нет, ну конечно же!
-Что? – испуганно спросила Мари.
-Нет, ты только погляди, - Винри явно сердилась. – Это же то самое упражнение по английскому на четыре страницы! Я все выходные за ним просидела, а в понедельник не смогла найти и не сдала! И мне поставили двойку, а меня поставили в угол… бабушка поставила! Неужели Ал его утащил?.. Зачем?! Я бы еще могла понять, если бы Эдвард напакостил… Да и то, он бы обязательно сознался, когда меня наказали!
Разъяренная, Винри торопливо пролистала тетрадку… Вчиталась. Выражение ее лица вдруг изменилось. Какое-то время она помолчала, шелестя пожелтевшими страницами.
-А, - сказала она. – Понятно. На, - она сунула тетрадку Мари. – Думаю, из здесь присутствующих только тебе можно это читать. Нам с Эдвардом Ал никогда не позволял.
Мари только непонимающе смотрела на подругу.
-Это его дневник, - пояснила Винри. – Он время от времени начинал его вести. Нам с Эдвардом никогда не показывал, пару раз они даже из-за этого дрались. Но, думаю, тебе можно.
-Не думаю, - решительно возразила Мари. – Он ведь не разрешал.
-Не дури. Твоему ребенку обязательно нужно будет это прочесть, когда немного подрастет.
-Вот пусть он и прочтет, - Мари отложила тетрадку в сторону. – Или она. А я не буду. Мало ли, что Ал там писал?..
-Вот именно, - с нажимом произнесла Винри. – Поэтому мне кажется, что тебе стоит хотя бы проглядеть.
Мари задумалась. Потом приподняла бровь.
-Надеешься, что я тебе расскажу?.. А вот ни за что!
Винри состроила гордое и обиженное выражение лица:
-А вот и не хотелось! – сказала она самым «детским» голосом, на который была способна.
Обе улыбнулись.
-Знаешь, - произнесла Винри серьезным тоном, - я даже не уверена, что теперь нам с Эдом нельзя их смотреть. Мне кажется, теперь Ал бы разрешил… но… - она пожала плечами. - В общем, решай сама. Если надумаешь – остальные тетрадки в нижнем ящике стола. По-моему, их там довольно много… ну, штуки четыре точно есть. И толстые, в отличие от этой. А я пойду, доделаю протез для сына Одри Бентон.
-Это над которым ты ругалась?..
-Сама подумай, как я могу не ругаться?.. протез двух пальцев, безымянного и мизинца – у них же связанная мускулатура! Да еще с таким строением ладони, как у него… я вообще не могу понять, как его натуральные пальцы там помещались!
Уже выходя из комнаты, Винри добавила:
-Но все-таки расскажи мне, если он написал, где он нашел мою тетрадку!
Наверное, Мари все-таки стала читать… по крайней мере, Винри так решила, потому что в ту ночь, засидевшись допоздна над протезом для Майкла Бентона (вот еще одна причина для кошмаров: спать надо нормально!), Мари, поднимаясь из мастерской в спальню, заметила полоску света, проступающую из-под дверей комнаты Альфонса. Дверь была приоткрыта, и Винри заглянула в щель. Она увидела Мари, которая слегка покачивалась на стуле, стоящим за письменным столом. Ее руки безвольно свисали по обеим сторонам спинки. Бумаги и тетрадки, которые женщины так и не разобрали, были разбросаны по ковру, на них лежало пятно света от настольной лампы. Вдруг Мари, видно, спохватившись, перестала качаться, взяла со стола лежащую перед ней тетрадку и начала ее медленно перелистывать.
Винри отошла от двери и направилась в свою спальню. Думала, что долго будет лежать без сна, но заснула сразу. Зато приснилась всякая дрянь.
Все-таки рано она взялась вспоминать Ала. Рано. Еще слишком больно.

Так вот, тем утром за завтраком Винри поняла, что была права. Мари действительно читала всю ночь: выглядела она, несмотря на раннюю освежающую прогулку, не слишком выспавшейся. И дело не в волнениях из-за Квача: девушка явственно позевывала и терла слипающиеся глаза. Винри не стала спрашивать ее, что она вычитала, хотя язык чесался. Сама Мари разговор тоже не поддерживала, слушая веселую болтовню девочек. Сара и Триша взахлеб рассказывали, как продвигается их подготовка к рождественскому вечеру в школе. Триша размахивала руками, яростно жестикулировала и расписывала, как хороша Сара в костюме принцессы и как она здорово сыграет. Сара время от времени, когда ей удавалось вклиниться в поток речи Триши, вставляла что-нибудь о процессе изготовления декораций или о том, как всем классом уговаривали Пита, что ничего страшного, если он на сцене признается Трише в любви и даже поцелует ей руку – мол, все понимают, что это не по-настоящему.
-Мальчишки такие глупые, - сказала Триша, сморщив носик.
Мари не смогла удержаться от улыбки.
-Не говори так, - укорила Сара сестру. – Они не глупые. Они просто другие.
-Действительно, - согласилась Винри. – Это очень некрасиво, когда женщина говорит так. Это сразу показывает ее ограниченность и неспособность достичь взаимопонимания.
-Но Винри, я помню, что ты тоже говорила так, - заметила Мари шепотом, наклонившись к Винри.
-Когда? – удивилась та.
-Ну, или не совсем так… возможно, вместо «мальчишки» ты сказала «мужчины»…
-Не помню, - смущенно буркнула ее собеседница и уткнулась в газету, которая до этого просто лежала на углу стола рядом с ней: газету принес почтальон, Мари забрала ее с крыльца, когда гуляла, и ложила на угол стола.
-Кстати, тетя Мари, как тебе снег? – спросила Нина. – Нравится?.. Здесь горы рядом, поэтому снег иногда держится долго, и выпадает часто. Один раз целую неделю пролежал, а потом, когда растаял, через два дня, опять выпал! Представляешь?
-Здорово, - согласилась Мари. – В Столице снег тоже редко выпадает. А когда я жила в Кото-Вер, там и вовсе снега зимой почти не было. Но в Нэшвилле, где я раньше работала, там, говорят, снег почти всю зиму лежит не сходя.
-Ух, наверное, это классно! – воскликнула Нина. – Каждый день можно в снежки играть.
-Мне кажется, от теплой одежды быстро устанешь… - задумчиво произнесла Сара. – Кстати, тетя Мари, как вы себя чувствуете?..
-Спасибо, хорошо, - улыбнулась Мари.
Девочки считали своим долгом обязательно каждый день осведомляться, как она себя чувствует. Это началось с месяц назад, когда они выяснили, что Мари беременна. Мари ничего им не говорила: ей почему-то казалось, что Эдвард и Винри им сказали. Однако, как выяснилось, нет, потому что однажды днем к Винри подошла Нина и спросила: «Тетя Мари, Сара и Триша считают, что у вас будет ребенок. А мне кажется, что вы просто растолстели. Потому что откуда бы взялся ребенок, если дяди Альфонса здесь не было?.. Кто прав?» Пришлось объяснять. Нина наморщила лоб, как всегда делала, когда задумывалась – Эдвардовская привычка – и сказала: «Так выходит, сестры правы, и у нас будет брат или еще одна сестра?» Мари кивнула. «Это выходит, я перестану быть самой младшей в семье?» Мари снова кивнула. «Гип-гип ура! – воскликнула Нина и подпрыгнула. Потом схватила Мари за руки и проговорила, радостно глядя на нее. – Тетя Мари, я даю честное-пречестное слово, что буду самой лучшей старшей сестрой!» Мари захотелось рассмеяться, но она даже не улыбнулась, а серьезно кивнула – в третий раз.
Когда она ответила, Нина тут же начала рассказывать о новом проекте заводного клоуна, который она придумала, Триша ее перебила, девчонки начали переругиваться, Сара попыталась их успокоить – безуспешно. Обычно в таких ситуациях Винри призывала дочерей к порядку, но в этот раз она почему-то не обращала внимания, буквально впившись взглядом в газету. Гадая, что же такого интересного она могла там найти, Мари вмешалась сама:
-Ну-ка тихо, быстро! Нина, ешь, а то у тебя каша остынет! А на твоем месте, Триша, я не стала бы себе делать третий бутерброд.
-Это еще почему?
-Растолстеешь.
-Ниче подобного, я до фига калорий в день сжигаю, - неразборчиво ответила Триша, запихивая бутерброд в рот одним куском. – Папа вон вообще очень много ест, и до сих пор не растолстел.
Мари только пожала плечами. Она давно заметила, что Триша ест довольно много для девочки своих лет – особенно на фоне умеренной в еде Сары – но, как ей показалось, с наступлением зимы она стала есть еще больше. Холода, наверное, влияют.
-Действительно, тетя Мари, Триша в этом отношении вся в папу, - согласилась Сара, допивая кофе. – Черная дыра.
-Это кто черная дыра? Это я черная дыра?!
Сара ласково улыбнулась сестре.
-Эй, девочки, - сказала Винри вдруг, поднимая глаза от газеты. – А наша Мари, оказывается, стала знаменитостью. О ней уже в газетах пишут.
-Что?! – Триша и Нина тут же сорвались со своих мест, чтобы заглянуть матери через плечо, но она прикрикнула на них:
-Сидеть! Господи, что за девчонки… - усмехнулась Винри. – Сейчас все расскажу и даже зачитаю. Короче, Мари объявили в розыск!
-Что?! – теперь была очередь Мари ахать. После первой фразы Винри она подумала, что подруга просто решила пошутить, но теперь…
-Посмотри, - Винри сунула Мари газету через весь стол, и постучала пальцем по одному из объявлений в рубрике «разыскивается». Собственно, она могла особенно и не стучать – Мари сразу же узнала свою фотографию, хоть и черно-белую, маленькую и плохого качества. Собственно, узнала она и источник: это они с Анджеем, Кристиной и Вицентом сфотографировались на четвертом курсе. Мари с удивлением отметила, что короткие волосы, которые она тогда носила, ей, оказывается, совсем не шли… Внизу шел текст.
-Тетя Мари, вслух! – умоляюще протянула Триша. – Вслух, пожалуйста!
Мари растерянным голосом прочла:
-«Варди Мария С., рост 178 см, возраст 27 лет, волосы черные вьющиеся, глаза карие…» Неправда! – Мари удивленно посмотрела на Винри. – Волосы у меня темно-каштановые, а глаза серые.
-Скорее, серо-зеленые. Значит, кто-то перепутал, - Винри пожала плечами. – У тебя ресницы очень темные, глаза от этого кажутся темнее. Ты читай дальше.
Мари прочла:
-«…особые приметы: шрам на правом бедре… - «На левом!» – снова поправила Мари, но уже про себя. – Выехала 12 сентября из г. Нэшвилл (префектура Ист-Сити) в Столицу, с тех пор не давала о себе знать. Была одета… - Мари с удивлением прочитала довольно точный перечень одежды, в которой она вошла тогда в поезд на вокзале. – Информацию о местонахождении данного лица просьба сообщить по адресу… телефоны… или в любое отделение полиции».
-О господи! – Мари встряхнула головой. – Если мне не изменяет память, один из этих телефонов – телефон Анджея. По крайней мере, последние цифры точно его.
-А кто такой этот Анджей? – спросила Винри. – Ты же, вроде бы говорила, что у тебя нет родственников.
-Все правильно, нет… Анджей – это мой бывший однокурсник, первый сорвиголова потока, - Мари сама удивилась, какую теплоту и грусть почувствовала она при этих словах. Черт побери, оказывается, она здорово по ним по всем соскучилась: по Кристине, Анджею, Сержу, Мияко… - Мы дружили компанией. Я у них считалась самой нелюдимой: мне часто надо было сразу спешить домой после лекций или практики. Пожалуй, ближе всех я была с Кристиной… помнишь, я тебе фотографию показывала?
-Конечно, помню, - Винри кивнула. – Такая кудрявая красавица-блондинка.
-А нам не показывала… - начала Триша, но Сара пихнула ее локтем, и девочка обиженно замолчала.
-Да, точно. Очень энергичная и смелая, не то, что я. Она все время таскала меня с собой в какие-то пабы: говорила, что я здорово ее оттеняю, а того, что парней отобью, можно не бояться, раз я уже занята… Думаю, на самом деле она хотела, чтобы я нашла себе кого-то получше Кита. Но вслух не говорила. И, конечно, мы ни разу ни с кем стоящим не познакомились.
Мари говорила и говорила, а сама чувствовала, что ее несет куда-то не туда. Кажется, она здорово переволновалась из-за этого объявления.
Все правильно… она ведь даже не отправила то письмо. С Кристины бы сталось провести какое-нибудь свое собственное расследование, и выяснить, что Мари действительно уехала из Нэшвилла, но никуда не приехала… или еще хлеще: выяснить, что в Столицу приехала «бумажная» мисс Варди, сотворенная Эдвардом и его незаменимой секретаршей – с ума сойти от беспокойства! Да Мари бы не удивилась, узнай она, что Кристина ради такого дела специально Винсента гоняла до Нэшвилла и обратно!
-С тобой все в порядке? – участливо спросила Винри.
-Да, конечно, - Мари кивнула, пытаясь собраться с мыслями. – По всей видимости, это все Кристина. Я не могу представить себе, чтобы Анджей меня разыскивал… да мы и не общались с самого окончания Академии! Кристина – другое дело. Мы периодически переписывались, а тут я так надолго пропала… я ведь ей после Маринбурга так и не написала, она меня сама каким-то образом разыскала в Нэшвилле… Черт, как же нехорошо, что она так беспокоится! Надо дать ей знать… Винри, не возражаешь, если я позвоню Анджею от тебя?.. Кристина наверняка указала его телефон, потому что у нее своего нет!
-Во-первых, не тараторь, - прервала ее Винри. – Во-вторых, нельзя.
Мари удивленно вскинула брови.
-Ты разве не помнишь, под каким предлогом тебя Эдвард сюда заманил?
-Заманил – хорошее слово, - заметила Мари.
-Вот именно, - Винри невозмутимо продолжила. – Так вот, поправь меня, если что, но, по-моему, мы тебя здесь прячем от покушений. С этой точки зрения гораздо лучше, если твои друзья уверены в твоей смерти. Или не уверены, но подозревают. И уж во всяком случае, совсем лишнее тебе объявляться.
-Да, но… - Мари потерла лоб. – Как-то это неправильно. Кристина ведь волнуется…
-Мало ли, кто волнуется, - жестко прервала ее Винри. – Я вот тоже волнуюсь. Эдвард знаешь, сколько не звонил?..
-По-моему, недели три… - нерешительно заметила Мари.
-Ха! Недели три! Да он как уехал два месяца назад, всего раз и дал о себе знать – что добрался, мол, благополучно! Потому уже Элисия звонила несколько раз – спасибо, не забывает старую подругу! И знаешь, Мари, я не удивлюсь, что своими звонками она прикрывает тот факт, что Эдвард вляпался в какую-то жуткую заварушку, или отлеживается в госпитале с тяжелыми ранениями.
Винри поймала испуганный взгляд Сары, и тут же замолчала.
Молчание длилось несколько секунд. Потом Винри вдруг рассмеялась и сказала легкомысленным тоном:
-Да ладно, я уверена, что с ним все в порядке! Просто с его стороны не хорошо не давать о себе знать. Сколько лет борюсь с этой идиотской привычкой… ну вот, скажем, что такого трудного в том, чтобы раз в неделю снять телефонную трубку и отзвониться домой?!
-Просто папа – законченный эгоист и никогда не может удержать в голове больше одной мысли, - буркнула Нина в кружку.
-Совершенно верно, - машинально согласилась Винри, и тут же ахнула: - Нина! Чтобы я не слышала, как ты так говоришь о своем отце!
-Ага, а тебе можно?!
-Мне можно!
-Нечестно!
-Мир вообще несовершенен, заруби себе на носу.
И тут зазвонил телефон, прервав словесную потасовку.
-Я возьму, - Сара вскочила со стула и бросилась к аппарату в прихожей.
Через секунду она заглянула в кухню снова.
-Мама, это тебя, - сказала она растерянным тоном. – Мисс Хьюз.
Винри тут же встала и быстро вышла их кухни, но ни от Мари, ни от девочек не укрылось, как она побледнела. «Регулярные» звонки Элисии обычно раздавались либо в пятницу вечером, либо по выходным и тоже после обеда. Но сейчас было утро среды.
Мари сделала глоток молока и посмотрела в тарелку. Странно, оказывается, она за разговором почти все съела – и когда успела?.. Вот сейчас этот кусочек омлета…
Мари еще не успела прожевать, как Винри появилась в дверях. Лицо ее было непроницаемым.
-Вот что, - сказала она. – Папа поймал убийц дяди Альфонса, девочки. Так что Мари надо ехать в Столицу на процесс. Я поеду с ней. А вам, девочки, придется пожить самостоятельно. Я попрошу миссис Фэрфакс и миссис Бентон за вами присмотреть.
После секундной паузы, когда девочки осмысляли ошеломляющее известие, Нина скорчила рожу.
-Нечестно! Ты уже в этом году нас вот так оставляла, когда папа в больнице лежал!
-Да, - поддержала Триша. – Зачем просить эту старую миссис Фэрфакс?! Она – зануда! Мы и сами отлично справимся!
-Папа нашел убийц… - тихо проговорила Сара, но на нее никто не обратил внимания.
-Не сомневаюсь, что справитесь, а вот мои бедные нервы – нет, - отрезала Винри. – Мари, прожуй, пожалуйста, то, что у тебя во рту. Мы едем сегодня после обеда, Элисия уже заказала нам билеты.
Собирались в спешке. То есть Винри собиралась в спешке, пытаясь одновременно обежать всех своих деревенских приятельниц, которым еще не провели телефон, с тем, чтобы они обязательно присмотрели за девочками в ее отсутствие, обзвонить всех постоянных клиентов с сообщениями, что приемы переносятся, написать соответствующее объявление об отсутствии, тщательно запереть подвал с инструментами, чтобы девочки там не лазали… «Я уверена, что Нина – человек ответственный. К тому же она понимает, что там к чему. А вот Триша слишком легкомысленная, с нее станется просто туда забраться и все перебуробить, пытаясь отыскать какую-нибудь отвертку, - пояснила Винри. Потом вздохнула: - Боже мой, еще одна такая отлучка в год – и я потеряю половину клиентуры…» «Ну, в этом году уже не успеешь», - резонно заметила Мари. «Да, разве что».
У Мари дел было гораздо меньше: ее вещи в любом случае помещались в небольшой сумке – все, кроме зимней куртки и ботинок, которые в любом случае следовало надеть. Обязательств у нее тоже пока не было – разве что перед Квачем. Мари думала о том, чтобы устроиться на работу в больницу в Ризенхалле – соседнем городке. В Ризенбурге своей больницы или даже просто поликлиники не было. Бродили у нее смутные мысли, что можно было бы таковую открыть и попробовать добиться государственной поддержки через министерство – а почему бы и нет?.. Но до рождения ребенка Винри велела ей об этом даже не думать. «К тому же, дорогая, тебя ведь разыскивают, не так ли?.. Поэтому лучше сиди тише воды, ниже травы». Мари особенно не протестовала: впервые за последние… господи, сколько лет?.. она так долго наслаждалась полным ничегонеделанием. Ну не считать же делом нехитрые домашние обязанности, которые она по собственному настоянию делила с Винри и двумя девочками-подростками (заставлять Нину делать что-либо по хозяйству было опасно для окружающих… в том смысле, что браться-то она бралась, но вот результат мог выйти непредсказуемым).
Единственное, что Мари все-таки пришлось делать, причем в спешном порядке, это печь ее Особый Кекс по рецепту фрау Вебер: Нина напомнила, что Мари, оказывается, уже давно обещала, а теперь она уезжает, и неизвестно, когда обещание исполнит…
Кекс был испечен, и с аппетитом съеден, пока ждали машину: великолепная мисс Хьюз организовала и доставку к станции, чтобы Винри не пришлось никого просить отогнать ее машину обратно к дому.
-Я могла бы отогнать, - недовольно произнесла Нина.
-Через мой труп, - отрезала Винри.
Наконец с улицы раздался гудок, и Винри тут же вскочила. Она нервничала, и это было заметно – особенно Мари.
-Ну все, - сказала миссис Элрик, накидывая длинное серое пальто (парадное, насколько поняла Мари: по работе Винри ездила в простеньком пуховике). – Пока, девочки. Будьте умничками. Не прошу вас слушаться миссис Фэрфакс или миссис Бентон – все равно ведь не будете. Но хотя бы изредка прислушиваетесь к собственному здравому смыслу.
-Мы будем слушаться Сару, - широко улыбнулась Нина.
-Сару – еще куда ни шло, - скорчила рожу Триша.
-Я за ними пригляжу, - серьезно кивнула Сара.
-Ты за собой пригляди! – строго сказала Винри. – Я-то знаю, какая ты сама авантюристка в глубине души!
-Спасибо, мамочка! – Сара просияла.
Винри быстро поцеловала дочерей, подхватила чемодан и направилась к двери. Мари уже стояла на пороге.
-А ты, тетя Мари? – вдруг спросила Нина.
-Что? – не поняла Мари.
-Вот что! – Нина подошла к Мари, потянула ее за рукав, и, когда Мари наклонилась, быстро поцеловала ее в щеку. – Так положено, - строго сказала девочка.
-Совершенно верно, - серьезно подтвердила Сара и, подойдя к Мари, тоже ее поцеловала. – Так положено, когда родные прощаются.
Триша последовала примеру сестер.
-Возвращайтесь скорее, - сказала она. – Вы обе. Без вас будет немного скучновато.
-Так я вам и поверила, - подмигнула Винри и шагнула через порог. Мари вышла следом за ней, улыбнувшись девочкам.
«Мои племянницы», - подумала она с трудно поддающимся анализу, ошеломляюще новым чувством.
На веранде ей еще предстояло прощание с Квачем. Пес лаял, преданно заглядывал ей в глаза, но Мари чувствовала: паршивец вовсе не так опечален, как хочет показать. Здесь у него и площадок для игр хватает, и товарищей. Опять же, миска всегда полна, и игральщиц-чесальщиц много. Зачем ему еще какая-то хозяйка?..
Когда прощание с Квачем было закончено, свою порцию трепания за уши и по загривку потребовал Дэн: другу досталось, а я чем хуже?..
И только закончив с ними, Мари подошла к машине.
Винри уже стояла там и беседовала с молодым, атлетически сложенным, что было заметно несмотря на толстый свитер и накинутую поверх него просторную ветровку, симпатичным парнем. Подходя, Мари услышала обрывок разговора:
-… Костеришь меня, небось, последними словами?..
-Наоборот, миссис Винри, из караулки сбежал, - пожал плечами Билл. – Делать-то нечего… Скорее бы уже Рождество, правда?
-Правда, - кивнула Винри. – Мари, это Билл Калхи, участковый из Ризенхалла. Билл, это Мари, моя сестра.
-Очень приятно, миссис, - кивнул Билл. – Давайте сумку, в багажник положу.
Мари послушно протянула сумку и полезла на заднее сиденье. Вторая половина сиденья, впрочем, была уже занята.
-Здравствуйте, - представился этот кто-то, тоже молодой парень, куда более худощавый и волосы подлиней. Лицо совершенно заурядное, лишний раз не посмотришь. – Я Кори, напарник Билла. А вы – миссис Элрик?
-Нет… - начала Мари, и тут же спохватилась. – То есть да, но не та.
-Младшая, ясно, - он широко улыбнулся. – Ну что, мы вас до станции довезем. Потом Билл вернется, а я с вами до Баргота. Дядю надо навестить, приболел старик малость.
«Сестра?» - подумала Мари, когда Винри села в машину, на переднее сиденье, рядом с Биллом, который занял место за баранкой.
Девочки вышли на крыльцо и помахали им руками, а собаки даже немного пробежали за машиной, но довольно быстро им это надоело, и они отстали.
«Моя семья, - подумала Мари. – Вот странно…»

Всю дорогу до станции – впрочем, на машине это оказалось минут десять от силы – Билл развлекал их анекдотами. Потом так же с шутками и прибаутками вытащил багаж, и стоял вместе с ними на платформе, ожидая поезд – Винри не захотела ждать на станции, и Мари тоже в помещение не пошла, хотя отправившийся туда «выпить чайку в буфете» Кори и предлагал составить ему компанию.
Пришлось ждать минут десять. Наконец, поезд подошел. Со станции тотчас появился Кори. Пожал руку Биллу на прощание и перехватил у него багаж обеих женщин. Мари обратила внимание, что у самого Кори вещей было всего ничего – полупустая сумка через плечо, и та небольшая. Не то он был крайне неприхотлив, не то знал, что его захворавший дядя не имел привычки болеть подолгу.
Купе оказалось двухместным, и там Винри и Мари остались одни: Кори помог им убрать сумки в багаж, потом отправился в соседнее, куда у него был билет, и жизнерадостно заявил, что собирается проспать всю дорогу, потому что последние дни заработался насмерть.
Когда они остались одни, Винри без сил упала на кожаный диванчик и спрятала лицо в ладони.
-Что случилось? – участливо спросила Мари. – Сборы так замучили?..
Но сердце у нее дрогнуло. Она уже поняла – не в сборах дело.
-Если бы, - глухо ответила Винри из-под ладоней. – Мари… Эдвард в реанимации. При смерти. Элисия сказала – все решится в ближайшие двадцать четыре часа. То есть мы еще даже не успеем доехать до Столицы…
Мари промолчала.
-Извини, - так же глухо продолжила Винри. – Я не хотела тебе говорить, так же, как девочкам… чтобы ты не гадала… не думала… Ведь ты действительно там нужна, они привезли Жозефину Варди… но… я просто не могу… извини.
-Тшш… - Мари пересела со своего места на сиденье Винри, обняла женщину за плечи. – Все будет хорошо. Правда-правда.
-Извини… - снова повторила Винри, и разрыдалась.
А у Мари почему-то слез не было. Она решила, что это к лучшему – как-то очень отстраненно решила.
«Неужели убийцы Ала добрались и до его брата?.. Нет… нет! Ал бы… Я в это не верю… Ал умер бы, если бы допустил такое…»
…В той тетрадке со стрекозой, которую Мари сперва не собиралась читать, было написано корявым детским почерком:
«Сегодня нашел тетрадку Винри, из-за которой она получила двойку. Не буду ей говорить, а то она расстроится. Лучше буду вести дневник. Хорошо, что это именно ее тетрадка. Винри – самая лучшая девочка на свете. Когда я вырасту, я хочу на ней жениться. Если, конечно, она не скажет, что хочет выйти замуж за моего брата. Тогда пускай женится (зачеркнуто) выходит замуж за него. Все равно она самая лучшая на свете. Главное, чтобы она была счастлива. Так мама говорила. Главное, чтобы бы были счастливы те, о ком ты все время думаешь. Я все время о них думаю – о Винри и о брате. Про них, наверное, и буду писать в этом дневнике. Потому что про себя писать скучно».
А в одной из толстых тетрадей, почерком еще более корявым и неуклюжим, было выведено:
«Все-таки ночи – самое страшное время. Я понимаю, почему в древности люди боялись ночи. Это время одиночества. Теперь мне ясно, что одиночество страшнее смерти. Его никогда нельзя допускать. Поэтому я буду бороться до тех пор, пока от моего тела – даже такого тела, как это – осталось хоть что-то. Я хочу, чтобы брат смог зажить когда-нибудь нормальной жизнью. Даже если я погибну, надеюсь, мой брат вернет то, что он потерял. Это самое твердое мое чувство. Не будь такой цели, я бы давно уже, наверное, сошел с ума. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить Эдварда за то, что он есть на свете?»

Бонусы:
***
Эдвард: Маттаку… мне устроили сеанс психоанализа, да еще и за глаза!
Мадоши: ыхы-хы… а ты вообще уже валяешься в реанимации!
Эдвард: (обреченно) Сознайся, тебе просто нравится видеть меня и моего двойника в крови и бинтах, да?..
Мадоши: (мечтательно) а еще избитого, несчастного, грязного, ободранного, отчаявшегося, желательно полуголого, а можно даже…
Эдвард: Эй, эй, стоять!!!!! Ты щас договоришься!