В Москву

Сегодня папа едет в Москву. На сессию. Мама называет его «вечный студент». Он учится у нас на третьем курсе института. Я никогда не была в Москве, но знаю, там на Красной площади есть Мавзолей и в нем лежит дедушка Ленин. Я очень хочу на него посмотреть. У меня есть значок - маленькая звездочка с его портретом. В книжках, которые мне читает мама написано, что он был очень добрым и любил детей и еще, что он сделал революцию и поэтому теперь есть такой праздник. Я даже песенку знаю  про Ленина и революцию, и научилась ее играть одним пальцем на пианино. Мама ругается на меня и говорит, что играть нужно всеми пальцами, но ей пока некогда меня учить из-за маленькой сестры. Поэтому я все песни играю одним пальцем.
Каждый раз я прошу папу взять меня с собой. Но он не берет. Вот и сегодня. На ужин опять эта черная каша с молоком. В молоке плавают противные желтые пенки. Меня тошнит от них. А мама заставляет меня это есть. Я сижу на маленьком стульчике перед табуреткой, где стоит тарелка с кашей и молоком и плачу. Подошел папа и сказал, что если я хочу в Москву, то должна обязательно это съесть, дорога очень длинная и надо подкрепится.
 - Ты возьмешь меня с собой? - сквозь слезы спросила я.
 - Да, но ты должна все это съесть.
Вздохнув, я взяла ложку и стала давясь есть эту кашу. Папа тем временем собирался.
Наконец-то доев, я радостно выбежала в комнату.
- Все, я съела.
- Молодец.
- Ты же правда возьмешь меня? - спросила я.
- Да, вот только за билетами схожу сейчас, а ты тем временем собирайся.
Поцеловав маму, меня и сестру он ушел, хлопнув дверью.
Я же тем временем вытащила из-под кровати большой чемодан, тот который поменьше папа взял с собой, поэтому мне придется вещи складывать в этот. Это хорошо, значит я возьму с собой все игрушки. Открыв чемодан, я стала выкладывать постельное белье из него на диванчик .
- В Москву, в Москву, - повторяла я про себя и вслух, как те чеховские сестры, про которых я тогда ничего не знала, как и про Чехова тоже. Я читала только большие буквы в газетах и вывески на магазинах. В Москву, в Москву.
Мама только махнула рукой.
- Не шуми, Машка спит, - сказала она.
Машка — это моя сестра, она очень маленькая, и я помогаю маме. Хожу за молоком. В соседний квартал. Я прихожу туда, подаю деньги и тетя в белом халате дает мне две бутылки молока. Чтобы подать ей деньги я становлюсь на цыпочки, но мне все равно плохо видно и продавщица сама наклоняется ко мне, и помогает положить бутылки в сетку.
Однажды, когда я вышла из магазина, то увидела огромную черную собаку. Собака внимательно посмотрела на меня и пошла следом. Мне было очень страшно. Вначале я оглядывалась, потом не выдержала и побежала. Бежать было неудобно. Сетка с молоком била меня по ногам и перевешивала, и в конце концов я запнулась за камень, и растянулась в пыли. Бутылки стукнулись и разбились, молоко потекло белой лужицей. Я лежала в пыли зажмурившись и со страхом ждала, когда та страшная собака начнет меня есть. Она подошла, понюхала меня, я почувствовала ее холодный нос на своей руке и перестала дышать. Собака понюхала и отошла, пошла себе дальше по своим собачьим делам. Я перевела дыхание и встала. Коленки были грязные и в крови. А молоко разбилось. Заплакав, я взяла пустую сетку и пошла домой. Мама не стала меня ругать, вымыла мне коленки и помазала зеленкой. Они у меня почти всегда зеленые, потому что я всегда бегу, как говорит мама, и совсем не смотрю под ноги. Я смотрю, просто на дороге очень много лежит камней.Помазав мне коленки, мама взяла коляску с сестрой и мы стали вместе с ней спускаться за молоком.
После случая с конфетами мама боится меня оставлять с Машкой. Хотя, я так и не понимаю почему. В тот вечер дома было много гостей, все принесли мне конфет, а маме цветов. Машка лежала в спальне на кровати, а все приходили, смотрели на нее и улыбались. Потом все сели за стол и стали есть. Я осталась с Машкой, она морщилась и хныкала. Мне стало жаль сестричку и я решила ее угостить конфетами, мама всегда учила меня, что нельзя быть жадной. Конфеты были вкусные, шоколадные. На синей бумажечке было написано «Пилот», я сама прочитала. Мы ели с Машкой конфеты, она молчала и улыбалась. В конце концов, мы вместе заснули на кровати. Проснулась я от криков. Мама, хватаясь за сердце, испуганным голосом у меня спросила:
- Ты кормила ее конфетами?
- Да, - ответила я, - ты же сама говорила, что нельзя быть жадной.
Мама закатила глаза. Тетя Лена взяла ее под руку и принялась уговаривать. Дядя Коля, тети ленин муж, увел меня в кухню. Там, он заикаясь, он всегда немного заикался, стал мне говорить, что таким маленьким детям, как моя сестра, конфеты давать еще нельзя. И что надо было спросить у мамы. Я ничего не понимала. Как нельзя? Они же такие вкусные. И она же перестала плакать.
- В Москву, в Москву , - пела я, складывая в чемодан свои игрушки и одевая шубу, валенки и шапку. Потом, закрыв его, уселась наверх и стала ждать папу. Мама несколько раз выходила из спальни и смотрела на меня, ничего мне не говоря, только качая головой. Потом она не выдержала и сказала:
 - Там наверное очередь, ты ложись пока поспи, мы тебя разбудим.
Но я упрямо продолжала сидеть на чемодане, только шапку сняла. Так я на нем и заснула.
Утром мне сказали, что папа приходил, но меня не смогли разбудить. Я немного поплакала, а потом решила, что уж следующий раз ни за что не засну.
Прошло десять лет. Я давно научилась читать мелкими буквами и играть на пианино всеми пальцами. Завтра со всем нашим 8 «А» мы едем в Москву. Наконец-то я увижу этот город. Только вот в Мавзолей я уже почему-то не хочу.