Бурлаки

Бурлаки
(Мистический рассказ.)
Тихо по вязкому песку брела горстка людей; тяжелое дыхание их – надсадное, с всхрапами – слилось будто в единый непрерывный стон. Это были – бурлаки. Они из последних сил вытягивали по мели тяжелую баржу. Вместе со всеми в ременной лямке полз и Тимофей – человек довольно рослый, можно даже сказать, что богатырского сложения. Горячий пот пополам с грязью и песком струился по всему его изнемогшему телу, ноги вязли в наколенном речном песке, плечи горели и ныли и казалось, что кожа на них вот-вот лопнет. Стояла нестерпимая жара, какая случается в середине июля. Ни одного звука больше не раздавалось вокруг – лишь этот надсадный стон да шорох ног по песку.

Когда до ближайшей пристани оставалось чуть более мили, затупленное внимание Тимофея привлек какой-то предмет в воде, лежавший неподалеку от берега. По мере приближения, стало возможным рассмотреть его. Это был человек; вероятно, утопленник. Набегавшие волны омывали его худое тело, одежда на нем была добрая: дорогой сюртук, панталоны… На ногах – белые ботинки. Левая рука, неестественно выгнутая, завернутая за спину, крепко сжимала ручку черного саквояжа, по-видимому, чем-то порядком набитого. Человек лежал лицом вниз, его светлые волосы шевелились в воде, будто живые змеи…

- Господи ты боже… - прошептал кто-то, все невольно отвернулись, перекрестившись.

- Когда придем, в управу сообщу, - сказал старшой.

На мгновение люди остановились, потом снова пошли дальше, стараясь как можно быстрее покинуть это место.

???
Баржу приволокли на место, бросили якорь и, сев в лодку, быстро переправились на другой берег. Тимофей выволок лодку на берег и, взобравшись на небольшую горку, присоединился к товарищам. Те начали разводить костер. Пламя весело защелкало по сушняку. Приближалась тихая летняя ночь. С воды повеяло прохладой, в соседнем лесочке ухнула какая-то птица, потом в траве затрещали цикады. Вскоре над водой взошла большая полная луна. Бурлаки укладывались спать, скоро захрапели все, кто был на привале; только у Тимофея никак не выходил из головы тот утопленник. Судя по всему, это был богатый мертвец. Дорогой костюм, золотые часы, но главное – саквояж. Тимофей помнил, что он был чем-то туго набит. Уж не деньгами ли…

Бурлак приподнялся на локтях и осмотрелся. Все спали. Стараясь не шуметь, он быстро направился к лодке, и вскоре уж плыл на другой берег. Вокруг было необычайно тихо, только мерный всплеск весел по воде. Через несколько минут бурлак был на другом берегу. Одним махом вытащил он лодку на берег и быстро пошел к тому месту. Сначала Тимофей почти бежал, но почему-то, по мере приближения, замедлял шаги. Нельзя было сказать, чтоб он уж очень боялся (на своем веку много повидал он смертей, в том числе, и утопленников), но все же что-то удерживало его от того, что задумал.

«Ничего, - думал он про себя, - я не делаю никакого греха. Мертвому все равно ведь ничего уже не нужно».

И даже он был бы, наверное, рад, если б из управы уж увезли мертвеца, но тот возник перед ним мгновенно. Все та же поза, по-прежнему волны омывали его тело, но… что-то было не так. Бурлак перекрестился, прошептал на всякий случай молитву, но все равно – что-то продолжало смущать… Наверное, оттого, что прежде он видел труп при ярком дневном свете, теперь же – при неровном лунном. Покойник приобрел какой-то нехороший вид…

- А черт с тобой! – воскликнул Тимофей и быстро подошел к телу. Труп приблизился с удивительной быстротой, как будто сам стремился навстречу бурлаку. Тот как-то уж очень неловко зацепился ногой за мертвеца и чуть не упал рядом.

Тимофей присел рядом с утопшим. Преодолевая нехорошее чувство в себе, он перевернул покойника на спину. При лунном свете мертвое лицо, и без того почти белое, сделалось – как из чистого холста. На лбу и висках вздулись черные жилы, рот приоткрылся, обнажая ряд таких же белых, как все лицо, зубов. Само лицо разбухло, глаза тупо уставились прямо на Тимофея, язык ввалился в горло, был виден из открытого рта его бесформенный ком…

Несколько минут бурлак рассматривал мертвого, не в силах оторваться, потом, будто сбросив с себя что-то, принялся быстро обшаривать карманы сюртука. Вытащил золотые часы и несколько ассигнаций. В саквояже никаких денег не оказалось – только какие-то бумаги. Там же лежал пистолет. Тимофей, досадуя на бедную, по сравнению с той, что он ожидал, добычу, встал – и побежал к лодке. Будто камень повис у него на груди и стало трудно дышать. Он не помнил, как доплыл до другого берега, как улегся у костра… но уснуть не мог. Все мерещилось: утопленник лежит рядом и хочет задушить его. Но через час-полтора все же задремал.

И снилось: идет он по берегу и тянет баржу. Вот доходят они до того места, а утопленник и теперь там лежит. Но что такое? Левая рука его дергается, потом сам он, перекореживаясь в страшной судороге, встает и подходит к толпе бурлаков. Не доходя до них с десяток саженей, смотрит на Тимофея, поднимает свою страшную распухшую руку, указывая ею на бурлака, и кричит:

- Подайте виноватого! Подайте виноватого!

Тимофей дернулся и вскочил на ноги, весь в холодном поту. Была глубокая ночь, но товарищи его тоже стояли и испуганно смотрели на противоположный берег.

- Подайте виноватого! – закричал кто-то оттуда так громко, что казалось, будто кричат совсем рядом.

- Это мертвец кричит, - прошептал кто-то рядом.

- Почему ты это знаешь, Лука? – спросил другой.

- Это он так кричит – без эха.

- Подайте виноватого! Или вам конец! – надрывались на том берегу.

Тут же поднялся такой сильный ветер, что тлеющий костер неподалеку мигом затух, головешки покатились по траве.

- Подайте мне виноватого! Подайте виноватого!

И в лесу сильно застучало по деревьям.

- Ну, ребятки, сознайтесь, кто прогневал его, - проговорил старшой.

Все молчали, переминались с ноги на ногу. Лица у всех были бледны, но никто не проронил ни слова. В лесу же по деревьям застучало оглушительно и страшно.

- Сознайтесь… - прошептал опять старшой, - не то нам всем тут конец настанет… Господь милостив…

Тимофея затрясло – как в лихорадке.

- Братцы, это я, вяжите меня, - еле слышно сказал он и выступил вперед.

Все разом повернулись к нему.

- Подайте мне его! Подайте его! – еще страшнее заорали на другом берегу.

- Ладно, Тимоха, - сказал старшой, - не перед нами провинился ты, перед другим. Перед ним тебе и ответ держать. Ступай с Богом.

Тимофей сделал несколько шагов к берегу.

- Возьми лопату! Лопату с собой прихвати! – простонал голос.

Бурлак с перекошенным от страха лицом поплелся вперед, волоча за собой лопату. Отвязал лодку и, не оглядываясь, погреб. На берегу тоже никто не шелохнулся и не сказал ни слова.

???
Лодка ткнулась носом в берег и стала. Тимофей вылез, перекрестился, взял лопату и посмотрел в ту сторону. Его трясло крупно и часто, противный пот прилип к одежде. В темноте неподалеку вырисовывалась черная человеческая фигура с саквояжем в руках.

- Господи, помилуй, - в ужасе прошептал Тимофей и рванулся назад, в реку, но чья-то тяжелая рука остановила его за плечо. Вне себя от страха, бурлак присел и медленно оглянулся.

Утопленник стоял сзади – как живой. Стоял и смотрел своими распухшими глазами на Тимофея. Бледное раздутое лицо было совсем рядом, донесся запах речного ила и гниющего мяса…

- Пошли со мной, - с усилием проговорил покойник и пошел прочь.

Бурлак побрел вслед за ним и думал, что сейчас умрет, чувствовал, как теплая жижа растекается в портах, стекает вниз по ногам…

Шли они довольно долго, пока не пришли к высокому дереву. Здесь мертвец остановился:

- Копай тут.

Тимофей ватными руками взялся за лопату и стал копать. Покойник все это время стоял сзади и смотрел, не шевелясь. Бурлак всей своей спиной чувствовал его взгляд, но боялся оглянуться. Он рыл твердую землю, молился… Спина ныла, руки немели, но Тимофей все копал и копал, пока не вырыл довольно глубокую яму.

- Хватит…

Он перестал рыть.

- Ложись в яму.

Тимофей обреченно посмотрел на утопленника и молча лег в яму, все время шепча молитву. Покойник стоял у самой ямы, его фигура четко выделялась на звездном небе. Лежа в этой могиле, бурлак вспоминал всех своих родных, прощался с ними… От страха у него не было даже сил ни заплакать, ни просить о пощаде. Утопленник принялся закапывать. Когда первые комья глины и земли коснулись тела бурлака, тот лишь слабо застонал и даже попробовал встать.

- Дай руку, - с трудом проговорил покойник и протянул свою распухшую ладонь.

Не помня себя, Тимофей дал ему руку, и тот сжал ее крепко. Мертвая ладонь была ледяная, от прикосновения к ней бурлака пробил озноб.

С силой мертвей рванул бурлака из ямы и сам лег в нее.

- Закапывай.

…Тимофей совершенно не помнил, как забросал могилу землей, как добежал до лодки, достиг берега…

Эпилог
На следующий день Тимофей пошел в город и раздал все деньги на паперти. Сам же он умер через несколько месяцев – от удара.

(Написано в конце 1994-го или в начале 95-го; не очень существенно отредактировано 8.07.04.)