Я любил тебя...

Однажды в мастерскую художника постучал старик, у которого случилось большое горе. У него скончалась внучка.
- Примите мое соболезнование, уважаемый. Мне очень жаль, - искренне сказал художник и предложил войти.
- Да, она была единственной радостью в моей жизни. Ее родители умерли, когда она была совсем маленькой. Я растил ее, заботился о ней и вот – ее не стало… сегодня утром.
- Это ужасная невосполнимая потеря. А сколько ей было лет?
- Девятнадцать, - ответил старик и из глаз его потекли слезы.
Художник посадил старца в кресло и крепко сжал его запястье в знак сочувствия.
- От чего же она умерла в столь раннем возрасте? – после небольшой паузы спросил художник.
- Она покончила с собой. Выпила смертельный яд.
- Как печально. Что могло сделать ее такой несчастной?
- Несчастная любовь. Она любила человека, который не мог ответить ей взаимностью… - старик достал платок и сжал его в кулаке.
Последовало еще более долгое молчание. Художник налил вина и протянул бокал старику. Тот сделал несколько глотков.
- Что же привело вас ко мне?
Старик утер платком слезы и осмотрелся.
- Понимаете, мастер, внучка была мне очень дорога, но, к сожалению, кроме ее личных вещей, гардероба после похорон о ней в моей несчастной жизни не останется никакой памяти.
- А как же ваша память, воспоминания? – вновь попытался утешить старика художник.
- Я старик. Мои воспоминания – это решето, дыры в котором увеличиваются с каждым днем.
Художник слегка насторожился, постепенно понимая, к чему клонит убитый горем пожилой человек.
- Напишите портрет моей драгоценной внучки, мастер. Я заплачу любые деньги.
- Но, позвольте, как я это сделаю? Я ведь с ней даже не был знаком!
- Поэтому я хочу, чтобы вы сейчас пошли со мной и нарисовали ее с натуры.
Художник опешил. Он не мог вымолвить ни слова, просто стоял и слушал старика. А тот продолжал:
- Она лежит у себя в комнате. Бедняжка будто спит крепким сном…, - голос его задрожал, – если бы вы только согласились нарисовать, увековечить ее красоту, пока земля не отняла ее… Я понимаю, как ужасно это звучит, но подарите мне хоть крупицу надежды на утешение в бесконечности моей скорби. Вы – самый лучший художник в нашем городе. Поэтому я обращаюсь именно к вам…
Старик заплакал.
- Но ведь…церковь этого не одобрит, - промолвил художник, подойдя к окну, - и потом, вы говорите «написать портрет». Но как? Тело умершего всего лишь бренный сосуд…
- Не беспокойтесь, я скажу, какого цвета были ее глаза. Вы – мастер, вы сможете оживить ее прекрасные черты своими красками. Церковь ничего не узнает, обещаю вам. Мы сделаем это втайне. Все будут думать, что картина была нарисована до того, как бедняжка покинула этот мир. Умоляю вас! Я отдам вам все, что у меня есть!
Старик упал на колени.
- Прошу вас, встаньте, - художник помог ему подняться, - я ничего с вас не возьму.

На город опустилась ночь. Света от одной лампы в комнате девушки было недостаточно. Старик принес еще несколько светильников и свечей – все, что имелось в доме – и оставил мастера наедине с умершей. Художника одолевал страх, но, взяв себя в руки, он решил приступить к рисованию незамедлительно, чтобы успеть закончить до рассвета. Внучка старца была действительно красива. Она лежала в своем ложе, одетая в красивое легкое платье из нежного шелка и парчи. «Господи, почему мы ценим прекрасное только тогда, когда оно ускользает от нас безвозвратно?» - думал он, представив ее на мгновение живой и веселой. «Я сделаю тебя счастливой. Конечно лишь на картине, но счастливой. Старик должен видеть тебя только такой, перед тем как попасть в рай и встретить там тебя» - решил он и приступил к работе.
Нужно было придать девушке естественную позу для написания портрета. Поэтому художник приподнял ее верхнюю часть тела и придвинул к спинке кровати; голову, чтобы не свисала, обвязал тонкой бечевой и закрепил также на спинке кровати; руки сложил одну на другую. «…у нее темно-карие глаза…», - пронеслось в его голове и он решил открыть ей веки. Поборов приступ страха, художник все-таки сделал это. К счастью, веки остались в таком положении и не опустились. С внутренней стороны губ он подложил небольшую изогнутую картонную пластинку, чтобы создать эффект улыбки. Поначалу ему было тяжело осознавать, что перед ним неживой человек – от остекленевшего взгляда девушки по спине пробегал холодок – но со временем, увлекшись работой, которую он страстно любил, он даже забыл, что ему позирует мертвая красота; лишь иногда еле уловимый характерный запах, уже начавший исходить от тела, напоминал ему об этом. Но и это не сильно отвлекало от рисования. Художник время от времени ловил себя на циничной мысли о том, что перед ним лучшая натурщица – сидит спокойно, не вертится, не говорит глупых вещей.
К утру портрет был почти закончен – оставалось лишь дописать пейзажный фон и прорисовать некоторые детали, но это можно было сделать уже в мастерской. За все время работы старик ни на минуту не потревожил мастера, но целую ночь он сидел за дверью, не сомкнув глаз. Войдя утром в комнату и увидев на мольберте картину, он упал перед ней на колени и зарыдал.
- Вы оживили ее, - сказал старик через несколько минут, когда пришел в себя.
- Мне нужно забрать картину с собой в студию для завершения. Через пару дней она будет готова.
Разбитый и лишенный сил художник принес портрет в мастерскую, накрыл его и тканью и лег спать. Вечером в студию пришел его помощник.
- Над чем работаете, мастер? Можно взглянуть?
- Да, конечно, ответил художник из соседней комнаты.
Помощник аккуратно откинул с картины ткань.
- Но ведь это же…
- Что вы сказали? Вы ее знаете?
Но в ответ художник услышал лишь, как громко хлопнула входная дверь.

На следующий день старик забрал готовый портрет внучки, снова пытаясь хоть как-то отблагодарить мастера за работу, но тот оставался непреклонен и ничего не взял. Через неделю портрет снова появился в мастерской художника. Его принес молодой пастор.
- Старик умер, - сказал он, войдя в студию, - Исповедался и умер. От тоски. Не смог смириться со смертью внучки. Все смотрел на ее портрет и повторял: «она жива, она жива». Перед тем как уйти в мир иной, он завещал вернуть его вам.
Художник молча взял портрет, попрощался с пастором и закрыл дверь.
Через несколько дней глубокой ночью в мастерскую пришел его помощник. Пьяный, в изорванной одежде, он, шатаясь, подошел к портрету, освещенному светом полной луны.
- Я любил тебя, Лиза дель Джоконда - тихо сказал он, обращаясь к девушке на картине, и заплакал.