Хозяин тайги

«А тем, кто ложится спать – спокойного сна.
Спокойная ночь…» (c) (В.Цой)

Разумеется, они исчезли, прежде чем я, раздвинув заросли высокой травы, появился на тускло освещенной асфальтированной дорожке. Унюхали. Хотя кто их знает? Вполне может быть, что услышали – я не таился особо. Зачем?

Ну да, точно. Трое вас тут было. Рыжий, в белых пятнах, Барсик

(Я бы утопился, имея такое имя! Сам!)

из седьмого подъезда, тощий безымянный перс, появившийся во дворе в конце апреля, и старая скотина Том, попортивший немало моей шкуры пару лет назад. Времена меняются, Томми-бой, времена меняются…

Я фыркнул, сморщив нос. Трусы! С каким наслаждением я бы устроил прямо здесь хорошую потасовку. С визгом, утробным рычанием, клочьями шерсти, возмущенными голосами из темных окон и непременным ведром холодной воды, выплеснутым из тридцать пятой квартиры. Уяа-аааааааааауррррр!

Совершенно несносная жара. Кто придумал август? Даже ночью асфальт горяч и обжигает. Ненавижу все это! Мягко оттолкнувшись, я невысоко подпрыгнул и уселся на более прохладную древесину подъездной скамейки. Вытянул правую лапу и облизал ее с чувством. Придирчиво рассмотрел и, удовлетворенный, проделал то же самое с левой. Умылся, короче говоря. Слегка побарабанил хвостом. Скучно! Тихо! Нехорошая такая тишина. Сонная.

Может быть, наведаться к тридцать пятой квартире? Я представил себе тихий треск раздираемого когтями дерматина, узкие его полоски, свисающие бахромой, разбросанную по всему подъезду вату и смятый коврик для ног, безнадежно испорченный и непригодный к дальнейшему использованию. Мя-ууууууурр?

Идея красивая, но… Они же шуток не понимают. Особенно Клавдия Васильевна, хотя, признаем, что сожитель ее Игорь Дмитриевич тоже чувством юмора не одарен. Чему удивляться? Быть хозяином припадочной болонки грязно-желтого цвета и обладать чувством юмора совершенно несовместимо. Нонсенс.

К тому же обнаружат лишь с утра. А скучно сейчас! Уяяяяяяаааурррр!

Кстати, о болонке, как-то бишь, её? Эсмеральда? Не-не-не… Другое имя, впрочем, такое же идиотское. Мр-ррррр? Люси. Именно. Презренная тварь, посмевшая вякнуть в мою сторону при первой встрече. Я, проведя упоительное мартовское утро, лежал в тот день под этой самой скамьей, наслаждаясь покоем и негой. Мир был прекрасен и добр, раннее солнышко уютно грело левый бок, теплый ветерок играл с моими белоснежными усами, неуловимо подкрадывался сон, как вдруг…

- Тяф! – Я не поверил ушам и даже не дернул веком. – Тяф-тяф-тяфтяфтяф!!!
- Люси, фу! – Строгий голос Игоря Дмитриевича, запомнившийся после стычки возле продуктового магазина. Тогда этот голос был испуганным

(Уяу-ууууууууууррр! Штанину я попортил Дмитричу изрядно! И сорок уколов в живот обеспечил!)

но интонация узнаваема, само-собой.
- Тяфтяфтяфтяфтяфтяфтяфтяфтяф!!!! – Тут уж я, конечно, глаз открыл. Один. Лениво посмотрел на это недоразумение о четырех кривых, дрожащих от напускной отваги, конечностях.
- Уяа-ааааааааурр (Иди нафик) – Лениво так. И глаз прикрыл снова, пытаясь поймать недоуменно отступившие сновидения.

Недоразумение залилось пуще прежнего, подпрыгивая на поводке и делая вид, что не будь рядом ИГОРЬДМИТРИЧА, оно бы из меня понаделало сотни три миниатюрных немецких креста. Чувствовалось также, что Клавдия Васильевна – старая кошелка! Уяаррррр! Не выношу! – полностью поддерживает праведный гнев питомицы, высунувшись по пояс из окна тридцать пятой. Такая была в этом тяф-тяфе уверенность в собственных силах, понимаете?

Охо-хонюшки… Мда… Игорь Дмитрич, хоть и лишен чувства юмора, но совсем не дурак: он ту норвежскую селедку у продуктового магазина на всю оставшуюся жизнь запомнил, а вот Клавдия его… Баба - дура не потому что дура, а потому что баба, говорят. В общем, вместо того, чтобы болонку свою унять с высоты второго этажа, старая кошелка кинула в меня бельевой прищепкой. Промахнулась, конечно, но это определило весь дальнейший ход событий.

- У-ууууууяяяяяурррр, - согласился я, упруго поднявшись и, первым делом, нейтрализовал Игоря, бедолагу, Дмитрича.

В ходе эпохальной Битвы За Норвежскую Селедку, полиэтиленовый пакет с рыбой раздора был позорно оставлен Клавдиным сожителем на поле боя - на этот раз Игорь Дмитрич бросил Люси. Взвыв, он поспешно ретировался на второй этаж, зализывая раны и морально приготовив себя к повторному курсу иглотерапии, а я, нехорошо прищурив зеленые с искрой глаза, медленно повернулся к болонке.

- Тя… - начала, было, она, но в глазах промелькнуло понимание происходящего, и на асфальте образовалась лужа. В окне тридцать пятой истошно голосила Клавдия.

Дальнейшее описывать нужды нет. Скажу лишь что, пройдя амбулаторное лечение, Игорь Дмитриевич стал обходить меня за километр, Люси появлялась на улице с обвязанной тряпкою мордой – чтобы, значит, НиДайБог! – а Клавдия Васильевна обзавелась длинной клюкой. На всякий случай.

Мр-ррр. Я потерся головой о скамью. Что ж так тихо-то, а? Час ночи всего! Да провались оно все! Схожу к тридцать пятой! Уааааааауурррр!!! Грациозно соскочив со скамьи, я потянулся сладко, прогнувшись в спине и выпустив когти, собрался в тугой узел, встопорщил усы – сейчас я вам устрою седьмой сон! – и прыгнул в подъезд неотвратимой черной молнией.

- Йа-аааааау! – Томно позвал я, усевшись перед дверью тридцать пятой. Тьфу! Даже глазок не удосужились вставить! – Йа-аааау?

Кто бы сомневался, что ответом мне послужит тяфканье глупой болонки. Даже не пришлось пускать в ход когти, хотя дерматиновое покрытие двери манило своей непорочной лоснящейся коричневизной. Ну, да бог с ним. В другой раз.

- Тяф? – Типа, «кто там?».
- Йаааау! – Ответил я ласково на пороге слышимости.
- Тяф??? (ТЫ???)
- Йау-йау!
- Тяфтяфтяфтяфтятяф! (Клавдия Васильевна! Караул! Где ваша длинная клюка! Убивают!!!)
- Уяа-аааааааааааур! (Да хоть милицию вызывай!)
- Тяфтяфтяфтяфтятяфтяфтяфтяфтяфтятяф! (Люди добрые! Ой, спасите! Ой, мамочки! SOS! Что ж это такое творится! Клавдия Васильевна! Игорь Дмитриевич! А-аааааа!!!)

Я благоразумно отошел от двери и устроился на ступеньках пролетом ниже.

- Да заткните вы вашу собаку!!! – Голос из тридцать четвертой квартиры и стук увесистого кулака в стену. – Мне в шесть утра на работу!
- Тяфтяфтяфтяфтятяф!
- Люси! Прекрати немедленно! – Сам Игорь, дважды по сорок уколов в живот, Дмитриевич.
- Антон! – Истерический визг из сороковой. – Антон! У меня мигрень от этого лая! Я не могу уснуть!
- Это прекратится когда-нибудь? – Кто-то вышел на площадку третьего этажа.
- Тяфтяфтяфтяфтятяфтяфтяфтяфтяфтятяф!
- Люси!!!
- Антон! Сделай что-нибудь!!!
- Мне вставать в шесть утра!
- Заткните ей пасть!
- Каждую ночь! – Рыдания из сороковой. Женские. – Антон, я не вынесу этого!
- Граждане! Вы с ума сошли? Уже час ночи! – Из приоткрывшейся двери тридцать второй показалась заспанная, взъерошенная физиономия. – Прекратите орать!
- А вы вообще молчите! – О, это Антон. Проснулся или тоже мигрень? - Кто вчера до утра пел Сердючку? Хором!?
- Управы на них нет! – Не понятно откуда. – Алкоголики!
- Тяфтяфтяфтяфтятяфтяфтяфтяфтяфтятяф!
- День рожденья у меня был! – Тридцать вторая. – Имею право!
- Люсииииииииииииии!!!!
- До десяти вечера дни рождения!
- Да дайте же человеку поспать!
- Тяфтяфтяфтяфтятяфтяфтяфтяфтяфтятяф!
- Антон!!!
- Интилигэээээнты!
- Ну, все, мать вашу! Выхожу! Мне, - ого! Площадная брань! – завтра в первую смену!
- Тяфтяфтяфтяфтятяфтяфтяфтяфтяфтятяф!
- Я убью эту собаку! Прямо сейчас!
- А-ааа!
- О-оооо!
- Ы-ыыыыыы!

М-ррррррк. Нет, не так. М-ММММррррррк! Я поднялся, снова потянувшись всеми мышцами и, более не прислушиваясь к нарастающему шуму и грохоту, скользнул по ступеням вниз. Вот так то! В темноте лестничных маршей, где не горит ни одной лампочки, обнаружить меня ох, как непросто, но лучше, все же, вернуться во двор. Мало ли что?

А во дворе меня ждал приятный сюрприз. Привлеченные запахом чужого адреналина, зажегшимся в квартирах светом, разгорающимся скандалом – любопытство губит кошек: что верно, то верно! – у скамейки сидели рыжий, в белых пятнах, Барсик, приблудный перс и старина Томми-бой, попивший немало моей крови пару лет тому назад.

- Ййййаааааууууууууууррррр! – хрипло заорал я и выпрыгнул из пещерного мрака подъезда.