Скучно

"Серьезность – это потуги маленького человека на величие"
Б. Шоу



Скучно



Скучно…
Да. Так он сказал ей, когда уходил. Лизе.
Скучно. И такое чувство он испытывал все время их совместной жизни последние несколько месяцев.
Скучно…
Ощущение. Скучно… Как же ему наскучило с ней!.. Не описать словами, не обнаружить обыкновенной, земной, человеческой речью! Словами - не выразить!..
Ему опротивела ее походка, наскучили ее постоянные, повторяющиеся изо дня в день – движения, принципы и, словно бы заученные, взятые из книг высказывания. Взгляды – гротески, которые она бросала на него, словно из – под тишка, каждое мгновение ожидая его реакции.
Она – наела оскомину. Вся. Вся она… Все это. Ее псевдо – изыски и ее забота, новости, что она приносила, темы, что она с таким упоением пыталась с ним обсудить и изгиб ее некогда изящных, прекрасных бровей – также… Наскучили!

Как же он боялся признаться себе в этом сначала! Как страшился! Корил себя и прятал это неверное, гнусное ощущение все дальше и дальше, вглубь… туда, где никто, как ему казалось, этого уж точно не заметит. Но… Он просто ничего не мог с собой сделать. Оно прорывалось вне его воли и желаний. Ведь это все, надо признать, - было так скучно!
Ее взлеты и падения, ее разочарования и радости… Ее любовь к нему и их совместный быт. Он – в ней и вокруг нее. Они – вместе. Их редкие отпуска и работа. Постоянная работа и устоявшиеся звонки, в одно и то же время, каждый день – друг другу. Прическа, которую она не меняла уже несколько лет…
Поездки на дачу. На постоянную, надоевшую, вечно заросшую дачу, где надо было полоть, копать и что – нибудь пилить или кому – то помогать: не потому что ему этого хотелось, а из – за того, что – так надо. Так водится. И лениться и отлынивать – там нельзя. И погулять – тоже. Просто, как в детстве. Приехал, уставший, после недельных трудов и забот, после пыльного, пасмурно – смутного города и его гама поднадоевшего, а от отдыха – так… Название одно.
Или это – лишь кажется ему? Растревоженный разум что – то шепчет? Наверное.
Работа. Даже общественная. Даже – на даче. И ничего для себя. Никакого творчества – никакого ощущения крыла, словно прорывающегося из – под лопатки, прорезающегося так естественно там, где оно, вроде и должно быть… Где оно, такое изменяющееся – всегда у него было, а никто его не хотел заметить никогда. Никогда не желал!.. Отсутствие изменений и модификаций. Тяготило… И – наскучило! Надоело! Приелось!
 
Леность – тоже совместная и тоже – такая муторно – скучная. Какая – то мутно – сероватая, как болото осенью или ранней весной. Холодная, но вовсе не та приятная, поражающая своей обволакивающей новизной и негой леность, что так и манит со страниц некоторых глянцевых журналов и старинных романов.

Новое… Да, ему иногда хотелось нового. Он и сам не знал, отчего.
Просто хотелось и все. Было скучно. Стало как – то неустроенно внутри.
Иногда ему снилось, что он летит куда – то сквозь вихри, и не видит ничего практически вокруг себя, кроме мерцающих мелко – змеящихся звезд. А что это именно звезды, - он не сомневался. И он понимал, - что ищет, ищет… А что именно ищет и к чему стремится – не знал да и не особо к этому стремился. Просто ему было до такой степени… Скучно! Что иногда внутри него пробуждалось что – то воющее, сродни волку или иному дикому зверю, что звало его на балкон их маленькой, доставшейся ему в наследство от родителей квартиры, где они с ней жили вместе уже несколько лет, - и он выходил на свет Божий, глотал жадно воздух и тихо рыдал, так, чтоб она не видела и не слышала, - ибо знал, - что все равно не поймет и не примет его таким… И в эти моменты ему становилось особенно неловко и плохо. И он не мог взять в толк: что делает здесь, с ней, практически на окраине Москвы, в Ясенево, куда от работы он едет каждый день более полутора, а то и двух часов, стоит в пробках нередко, а вечером - выполняет какие – то непонятные ему теперь поручения по уборке жилища или, что она там придумает?.. А потом еще и мается от неразберихи и непреходящей Скуки рядом с той, которую не… Да, наверное, - вовсе не Любит…
 
И он сделал, конечно же, то, что обязан был сделать в данной ситуации. Так ему показалось. Просто он не мог это больше выносить. Да – это был эгоизм. Да – он был, наверное, не прав в какой – то степени, ведь она привязалась к нему и испытывала к нему самые нежные чувства… Но кто был в состоянии понять его и помочь ему?.. Почему – никогда и никто не задумывался о том, что испытывал он?..
Его раздирало и разрывало, когда он глядел в ее бледное лицо, которое она спрятала, отвернувшись, но он все равно заявил о том, что ему с ней стало Скучно… И он – уходит. Просто – уходит. И он видел ее вздрагивающие плечи - там, у штор, которые они сами покупали и вешали… Давно. И в тот момент ему почему – то не хотелось уж уходить, потому что он подумал, что совершает что – то непоправимое… Но Она все стояла и стояла там, молча, и глядела в безмолвное холодное стекло окна, а ему наскучило взирать на ее, как всегда, - настолько наигранное страдание. Страдание – гротеск… Как и вся она в последнее время. Или это ему лишь казалось?
Он – ушел.
Нет – убежал.
Потому что ему было скучно.

И ему было абсолютно все равно, - что происходит с ней. Он – жил у друзей и не звонил ей. Она, впрочем, тоже ни разу не попыталась ему о себе сообщить. Даже не сделала попытки.
А он… Он – пребывал где – то… В какой – то странной пародии на стремительно движущееся спокойствие. Перемещение, которое находится в стазисе. Если такое существует, конечно же. Он – ходил в магазины и работал, он – обсуждал с приятелями новинки видео – и музыкальной индустрии и бегал по модным вечеринкам, а потом снял себе квартиру там, где всегда хотел. Скучно?.. Пока еще он не знал, - ушло ли это состояние из его быта окончательно. Но… Он прекратил волноваться и летать…

А потом… Потом – он встретил ее. Случайно. Эльзу. Так она представилась ему. На одном из фуршетов, - она подошла к нему первая и он обратил внимание на ее необычные длинные пальцы, которыми она как – то странно удерживала бокал с искрящимся, пенящимся напитком. У Эльзы было собственное жилье в центре Москвы, на Арбате – в старинном районе, таком же таинственном и прекрасном, как и она сама…
Она – носила вязаные шапочки, в стиле тридцатых годов или, - как их там?.. Он не очень – то разбирался в моде! – и прятала под них удивительные каштановые кудри, которые вились у нее от природы и ниспадали на плечи крупными, источающими аромат лаванды, локонами. Ему нравилось сидеть у ее ног и класть голову на ее хрупкие колени, - и видеть, как она сверху глядит на него, сжав своими необычными пальцами мундштук сигареты, начав курить что – то непременно изысканное и дорогое… Этакое – дамское, - а он любовался ее карими глазами, мастерски подведенными, или вовсе оставленными без косметики, этой странной шапочкой, что так ей идет и превращает ее в барышню… А еще летящими складками необычных женственных платьев, которых, к примеру, никогда не носила она…
Эльзу приятно было обнимать, чувствовать, касаться ее… открывать… Находиться рядом. Слушать, как она цитирует или читает Цветаеву или что – нибудь философское… Все равно, - что! С ней – было весело и забавно, загадочно и многомерно. Проникать в нее – было сродни попытке проникнуть "за Грань". Ведь туда могут и не пустить… Не дать и не отдать.

Новое. Эльза была тем Новым, что он так искал.
И с ней ему вовсе не было Скучно, о, да…
Но… Теперь…
И ему постоянно приходилось быть разным и необычным, чтоб понравиться ей и угодить. Ему все время надо было изменяться и предлагать Новое… Поражать… Они – ездили в Тибет и в Грецию, они посетили Зеркало Времен и даже прошли одну из Пустынь, о Которой он теперь боялся вспоминать, потому что днем там было так жарко, что он однажды – чуть не задохнулся, - а ночью его охватывал такой холод, что он умудрился простудиться и подхватить болезнь, из – за которой в течение полугода своенравная Эльза глядела на него взором, исполненным презрения всякий раз, как он осмеливался коснуться ее даже кончиком пальца… Но ему это нравилось. Он ничего не мог поделать.
Даже то, что он – "пострадал" тогда таким странным образом и переживал потом, и не мог спать по ночам, пребывая уже в городе, - ему все равно нравилось…

А когда, однажды, он решился, наконец, придти к ней и предложить ей делить его кров и стол… Ведь для него это было настолько ответственным и важным решением, - она смеялась над ним и унижала его, и выгнала его из своего дома, хотя и не отняла ключей.
И с этого момента в его жизни началось то, о чем он не мог себе даже представить. Он – опустился… Наверное, - это можно было бы назвать так. Нет, - он не пил, - он просто не мог себе этого позволить, а о наркотиках тем более можно было забыть… Скучно… Да – слишком скучно было бы запить или стать обыкновенным наркоманом!
Но Эльза… Она не выходила из его головы. Он – приходил к ней в любую свободную минуту. Он – забрасывал ее подарками и цветами и ничего не делал с ее поклонниками, которых заставал в ее, всегда открытых для него комнатах… Он просто – не мог ничего поделать… Она – запретила. И все. И он смотрел, на нее и на них – в немом ужасе или отчаянии, ощущая себя последним глупцом при этом, или уходил и ждал, когда она, наконец, - позовет… И развлекал ее… Эльза ведь Елизавета была на самом деле. Просто Лиза. И ему почему – то не было с ней скучно. Отнюдь. А с той, первой – Лизой – было. И он прощал ей все ее выходки, конечно же. После. Когда она сама униженно просила прощения и рыдала, и становилась перед ним на колени, и он снимал с нее эту ее вязаную шапочку и перебирал ее всегда такие пышные волосы…
И купался в волнах набегающей на него эйфории, такой же сладкой и необычной, как и та, что находилась в тот миг перед ним.

Ему было хорошо с ней.
Беспокойно… Иногда беспокойство – бурлило и хлестало, иногда – кололось и колотилось, но ему было настолько хорошо, что он готов был рыдать… Нет, вовсе не так, как рыдал тогда, на балконе. Нет. Ведь Эльза - единственная чувствовала его крылья. И помогала ему творить, несмотря ни на что. Она - балансировала и срывалась куда – то неосмотрительно, и терялась часто, но потом откуда – то брала силы вынырнуть и снова – пускалась в Путь. Она – светилась, мерцала и горела, его Эльза… Лиза. Эта Лиза.
С ней приятно и славно было лениться и проводить время в праздности. Вот так: лежать, раскинув руки в стороны на старинной софе, глядеть на картины ее приятелей – художников… Картины, сюжет которых она умела настолько изысканно и необычно интерпретировать, лежать, потягивая из чаши пунш или наслаждаясь тяжелыми ароматами восточных благовоний, которые она так любила…
Дача у нее тоже была. Но там не нужно было копать или полоть. Просто траву подстричь или помочь ей с цветами, а ведь он так любил цветы на самом деле! Лилии… Она высадила на своем участке под Москвой различные сорта лилий и лилейника. Лилейник – обладал множеством цветков, но каждый из них цвел лишь один раз в году - один день, а потом – увядал. Лилии же стояли распустившиеся, словно звезды или удивительные пришелицы – кометы – гости из далекого Космоса. И глядели на них строго или робко и распускались неспешно в зависимости от сорта и погоды. Цветы… Исполненные тайны и загадки. Всегда – новое… В Них. Так казалось, по крайней мере.

А Лилейник ему бывало жаль… Он мог стоять и рассматривать еще не раскрывшийся цветок и тогда воспоминания захлестывали его. И он видел, как наяву, - вовсе не цветок, а бледное, почти белое лицо девушки на фоне штор, девушки, что отчего – то так быстро успела ему наскучить. За какие – то не полные четыре года, на самом деле, - и с которой он поступил так, как не поступают даже дикие звери друг с другом. Ведь в глубине души он это понимал, правда?.. Скучно. Просто она наскучила ему. Хм. Надоела… Но теперь он отнюдь не мог понять – отчего. И ловил зачастую, на себе какой – то странный взгляд, что исходил из – под ресниц Эльзы.
А девушка ли надоела?..
Или просто он сам стал себе тогда противен? Сам, - такой, какой он был?.. Бестолково размышлять о том, что было… Да и ни к чему.
А Лилейник, все же, - ему бывало жаль.

И он уже не знал, да – не знал, - что чувствовал, - когда Эльза, наконец – то отобрала у него ключи и перестала отвечать на звонки. Просто он продолжал караулить ее у подъезда и провожал ее на работу иногда… А еще – ездил с ней зачем – то на ее дачу вместе с ее постоянными компаниями или, так… Если она допускала его до своей персоны. Допускала. Но ему было – наплевать. А в ее глазах уж не было того, что он замечал раньше, и она не позволяла ему больше прижиматься к ее коленям и не обнимала его, обвивая его плечи осторожно своими тонкими руками, так, что звенели ее браслеты и ни одна складка на прекрасном платье не меняла своего положения.
Да. Вот так.

И она сказала ему все – таки, в конце концов…
Сказала, что ей… Ах, - ей так Скучно с ним!.. Так - невесело, тоскливо и уныло в его обществе! О, Господи, - не мог бы он быть таким любезным и оставить ее на время?.. Иначе она просто скончается от… Ощущений, что доставляет ей его образ, уже давно набивший ей оскомину!.. Скучно, Скучно, Скучно! Ей – скучно с ним! Как он не поймет?!
И он – ушел, конечно же. Он – не мог не уйти, ведь слова Эльзы напомнили ему… Напомнили… Нет – это были Его слова. Те, что он говорил тогда Лизе. Своей Лизе. И лишь сейчас он понял, лишь теперь он осознал – что творилось в ее душе в тот миг…
Скучно… Но ведь ему это все было тогда так Скучно!.. Думать о ней, размышлять, - даже заботиться о ком – то, кроме себя!..
Скучно…

И Он – ушел.
Просто - ушел.
Потому что ему было куда уйти. Он так думал…
И ему уже не было скучно.

И он позвонил Лизе. Своей Лизе, не Эльзе.
Так как осознал, наконец – то, - что такое прорезалось в нем все это время на месте, где он чувствовал крыло на самом деле… Что это было, КАК называлось, и Как это Больно – когда рождается по – настоящему.

Он – позвонил и ему ответил ее отец. Он то ругался, то рыдал в голос…
И он понял, что звонить ему больше некуда. Вообще больше некуда будет звонить. Никогда. И почему она тогда ничего о себе не сообщала.
Совсем не потому, что ей было Скучно… Или она не постигала.
Совсем не поэтому.
Просто… она…
…
Просто не было больше на Свете никакой Лизы… Не стало в ту самую ночь, когда он сбежал, бросив ее одиноко прятаться у штор, словно провинившуюся в чем – то девочку… Вот и все.
И он понял, что ему – абсолютно нечего ответить, что ему совсем не хочется думать или размышлять, и его, почему – то, совершенно не тянет спорить или обсуждать случившееся…
Есть желание – улететь, испариться, унестись!..
Скрыться, - да, наверное. И – все. Все… Ведь это – так просто и так – тоскливо.
Так – скучно!

И он - ушел.
Ушел. Снова.
Просто.
…
Скучно.
… …. …. …. …. …. ….
… … …
…



18 августа 2006 год;