Савка

 
 
 

Глава 1. Савка.


Мыслимое и немыслимое переплеталось в жутком пульсирующем клубке, отдавало болью в висках и разливалось липким эфиром. Сознание исчезло и гадкий клубок, заменивший Савкин мозг, жил своей, отдельной от тела безумной жизнью. Брошенное на произвол тело брело по Саксаганского, милостью клубка избегая столбов и прохожих, безжалостно шлепая по лужам, и хотело одного – умереть, исчезнуть, не быть, не существовать и даже не рождаться. Или выпить. Савка страдал, сильно страдал. Спасти его мог стакан водки или хотя бы пива, но сейчас это было совершенно невозможно. Ну да, денег нет, но их в последнее время всегда нет, дело не в них, а в проклятом клубке, заменившем бесценное Савкино сокровище, самую твердую валюту, золотой неприкосновенный запас, оказавшийся почему-то прикосновенным и похищенным врагами пьющего рода человеческого. Савка умел пользоваться головой. Оказавшись в подобной ситуации, ему нужно было просто довериться интуиции и расслабиться: ноги сами несли его к спасительным горючим родникам, в страну коньячных рек и текиловых заводей. Это срабатывало всегда: неожиданно встречался старинный приятель Невиделисьстолетаневыпитьлинамзавстречу!?, или просто, щедрый от водки чудак, в стадии любви ко всему человечеству и желающий напоить отдельных страждущих его представителей. Были даже комичные случаи. Однажды блуждающие Савкины ноги занесли его в кафетерий гастронома, денег не было даже на чашку кофе, но он привык доверять своим интуитивным способностям. К Савкиному столику подходит солидный такой мужик («приватный нотариус»,- уверенно мелькнуло в голове) с подносиком, а на подносике,– «О БОГИ, ДЕРЖИТЕ МЕНЯ ЗА РУКИ! ДА ПОКРЕПЧЕ!!!»,- стакан коньяку, блюдце с нарезанным лимоном, блюдце с огромным черноикорным бутербродом и парой оливок и чашечка дымящего кофе. «Двойная половинка»,- тоскливо подумал Савка и запаниковал. Внешне он был невозмутим, весь его вид изображал легкую скуку,- состояние, отработанное до автоматизма, но внутри была полная паника. Все выглядело правильно, и он и нотариус сошлись геометрически верно в одной точке, но чего-то не хватало, какого-то фактора, какой-то переменной – Савка совершенно не понимал, каким образом он соприкоснется с этим счастьем на подносике. И тут реальность мгновенно изменилась, появился недостающий фактор, и все стало на свои места. А фактор оказался очень серьезным. Лицо мужика вытянулось и покрылось испариной, глаза его стеклянно уставились поверх Савки в сторону входных дверей, а рука быстро и ловко передвинула подносик прямо к Савке.
- Вася,- прозвучало тихо и очень опасно, прямо за Савкиной спиной,- ты…
- Ниночка! А мы тут… э-э… с коллегой…- Вася тонул на глазах.
Савка держал банк. Сдача была его и колода была просчитана, он знал, что делать, вернее не знал – его несло, но партия, не успев начаться, была УЖЕ сыграна, несмотря на то, что игроки еще надеются на удачу, не понимая, что победитель он – Савка. Медленно, с улыбкой повернувшись к растерянной Васиной жене, стал валять дурака:
- Ну,… Василь Григорьевич просто удивил, говорит - «только кофе…»,- а вы его жена? Поздравляю! Как же Вам удалось...? Ну, в смысле, Вы же знаете, какая у нас, у нотариусов, работа – стрессы, нервы и все такое… приходится снимать…,- Савка театрально рассек ладошкой воздух у вожделенного подносика,- а хотелось бы как Василь Григорьевич… хе-хе, но тут, конечно, сила воли…
- Вот уже три месяца не пьет,- растаяла жена,- закодирован. У Сороки. И Вы знаете, я просто счастлива,- глаза наивной женщины стали влажными и действительно какими-то счастливыми.
На мгновение внутри Савки все обрушилось, он вдруг почувствовал себя голым, даже без кожи, но это было так коротко, что прошло почти незамеченным, «спасен»,- написалось в голове не понятно, почему и кем, «флуктуации сознания, бред»,- дописал Савка и подумал: «сволочь. Вася – сволочь»,- уточнил.
- Нина, неудобно…- с укоризной, смущаясь, тянул Вася.
- Ну нет здесь ничего постыдного, Вот коньяк стаканами хлестать, да по вытрезвителям.… Ой, извините,- смутилась теперь Нина,- Вы, конечно, понимаете, я о Васеньке…,- это уже к Савке. Но того эта парочка смущенных пингвинов уже почти не занимала. Он ждал финального свистка, как ждет тренер команды, побеждающей с разгромным счетом, хотя нотариус умудрился приятно удивить в самом конце. Отправив жену с обещанием догнать через десять секунд, горе-кодированный Василий с паузой спросил:
- Мы знакомы?
Савка ответил. Ответил, как профессионал, без слов, одним видом, одним движением… даже непонятно движением чего. В этот миг он был на орбите, в открытом Космосе, и слал привет всем землянам неуклюжей рукой в скафандре. Вот как ответил Савка. Нотариус понял, точнее, почувствовал. «Страх»,- написалось в Савкиной голове. Недолго пошарив в бумажнике, Василий Григорьевич извлек и положил на стол бумажку.
 - Спасибо,- сказал очень душевно, и вышел.
Савка скосил глаза: «баксы! Десять баксов! Десять мертвых президентов!», «Мы, народ… (как там дальше?)», «ай да Савка, ай да …»
То был замечательный день. Савка шел по городу, и ему казалось, что вот сейчас он ухватит это НЕЧТО внутри себя, сейчас разъяснит что-то, уже почти понятое, и сверкающие вершины примут его, как достойного, и звери мирно лягут у ног его, и он, Савка, станет давать имена вещам, и появится смысл во всем этом затраханом, засраном и бессмысленном мире. Нужно было совсем немного, грамм сто водки, нет, лучше коньяку.… То был замечательный день.

Сейчас Савке было очень плохо. С жуткого похмелья бортовой компьютер завис, и не было никакой надежды. Ведомый исключительно инстинктами, болезный Савка стал спасать положение. Вначале он решил досчитать до десяти: «раз… два… три… …четыре, кажется… пять…»,- с жутким грохотом по Саксаганского пронесся раздолбайкер на Харлее, добив то, что оставалось от Савки контрольным выстрелом мотоциклетной очереди. От страха Савка чуть не обмочился. Безысходность неумолимо сковывала остатки его воли, ацетоном растворяла последние следы человеческого достоинства. Он решил просить. Просить было стыдно…, хотя какой к черту стыд! У человека, который только что запросто мог обосцаться! Савка тут же, с невесть откуда взявшейся решимостью, окликнул ближайшего прохожего:
- Товарищ…
Какой «товарищ», почему «товарищ»? Очевидную глупость исправило только то, что окликнуть не получилось – Савка издал нечто абсолютно нечленораздельное, похожее скорей на рычание акул в американских фильмах, причем очень тихое. Прохожий, естественно, даже не обернулся. Савка еще немного порычал, прочищая горло, и приготовился к следующей попытке, но тут прохожий, успев отойти уже шагов на десять, резко остановился. Помедлив мгновение, он решительно двинулся к удивленному Савке. Не доходя нескольких шагов, остановился и внимательно принялся изучать Савку взглядом опытного патологоанатома, решающего, как проводить вскрытие. Савке было наплевать,- «даст, не даст»,- пульсировало в клубке бинарным кодом. Здесь, конечно, стоило бы подробно описать прохожего, чья роль в нашем повествовании весьма значительна, но мы последуем за Савкой, который совершенно не запомнил его – ни лица, ни одежды, ни роста, одним словом – ничего. До того ли было Савке!? Шутишь, читатель!
- Вам, очевидно, нужна помощь?- голос патологоанатома был на удивление мягок и приятен,- вот, пожалуйста…
Порывшись в солидном бумажнике, он извлек почему-то не деньги, а визитную карточку и протянул Савке. И вдруг совершенно другим голосом – твердым и властным добавил:
- Обязательно свяжитесь со мной, слышите – обязательно.
«Пастор Шлаг. Атташе Посольства Божьего в Кислодрищенске Ахерангел Михуил, собственной персоной»,- почти беззлобно подумал Савка. Патологоанатом улыбнулся:
- Ах да. Я, конечно, не одобряю. Нельзя же так, с такими… Настоятельно рекомендую употребить с пользой. И опыты с алкоголем заканчивайте.
Через мгновение он уже удалялся быстрой уверенной походкой, а ничего не понимающий Савка смотрел ему вслед с зажатой в руке десятидолларовой купюрой.
Мертвые! Спасайте едва живого! Клубок отпускал, что-то беспокойное появлялось на его месте. И почему-то довлатовское: «Если мы сейчас остановимся, это будет искусственно. Мы пили, когда не было денег. Глупо не пить теперь, когда они есть».
 Купив в ближайшем кафе стакан водки, Савка, отпив половину, смог, наконец, трезво оценить обстановку.

Все было не так уж и плохо. Голова работала, странный клубок, постепенно отходя в прошлое, растворялся в глубинах памяти, как прошедшая зубная боль. Допив стакан, Савка решил поскорее забыть странное сегодняшнее утро и, прежде всего, восстановить привычное состояние. Десятки должно было хватить на два дня, если, конечно, закусывать разумно, без помпезности. Дома есть «мивина», но можно позволить себе пельмени, правда только один раз – сегодня. Савка вдруг почувствовал, что по-настоящему голоден и заспешил. Аналитический ум работал быстро, ведь Савка, дорогой читатель, был математиком. Да, Да! Причем хорошим математиком. Когда-то.
 
Когда-то все было иначе. Первые места на математических олимпиадах, школа с золотой медалью, университет вне конкурса. Афган, куда Савка загремел, по совершеннейшей глупости бросив университет, и откуда вернулся героем, торжественно, через реку, с последней колонной, с музыкой и цветами. Поговаривали, что командующий 40-й армией генерал Громов пойдет по мосту пешком, причем последним. Савка ехал на броне и пытался представить себе идущего пешком генерала, получалось очень смешно.
 Поумневший Савка без труда восстановился на мехмате, окончил его, устроился в вычислительный центр и по инерции женился. Если бы сейчас кто-нибудь спросил Савку, как он докатился до теперешнего состояния, то Савка ответил бы: «естественно и непринужденно». И действительно, научившись убивать, он понял, что жизнь не может представлять собой какой-либо существенной ценности, ведь нельзя же всерьез относиться к тому, что с такой легкостью может быть разрушено. Савка относился к жизни несерьезно. Водка постепенно стала его средством общения с миром.

Но мы отвлеклись, оставив Савку, производящего несложные расчеты у входа в гастроном. Полиэтиленовый кулек, три бутылки водки, две – пива и пачка пельменей – оставалось еще на сигареты. Савка торопился домой, предвкушая сегодняшний вечер. Жареные пельмени, замерзшая густая, как он любил, водка, спокойный свет старого торшера и одиночество, сладкое одиночество. Ирки не будет еще дня три, не меньше, как минимум день будет на заметание следов. Идти было недалеко. Квартира в центре, невообразимое для сильно пьющего человека богатство, была оставлена Савке бабушкой по отцу, умершей вскоре после Савкиной женитьбы. Была еще одна квартира, в которой они с женой были прописаны и которую сдавали в наем. Эта же принадлежала только ему, и на все Иркины хитрые уловки с предложением оформить квартиру, как общую собственность, Савка отвечал уклончиво и неопределенно. Дело было в том, что смерть бабки пришлась на период бурных семейных войн, окончившихся разводом. Затем последовало перемирие и они сошлись, но у Савки остались смутные догадки, что квартира в центре сыграла немаловажную роль в мирном урегулировании, поэтому он не стал прописывать Ирку и они продолжали жить в гражданском уже браке, хотя браком, даже гражданским, это было назвать сомнительно. По-секрету скажем: прав был Савка! Абсолютно прав!
 
Вернемся же к нашему герою. Быстрой походкой Савка пересек несколько двориков, вступил в дерьмо – ночная вольница бомжей – и, матерясь про себя, попытался очистить туфлю об асфальт, не сбавляя ходу, отчего стал похож на удирающего калеку. Таким он и добрался до своего парадного. Проверка почты была привычкой, оставшейся еще с тех времен, когда Савке писали письма, но в этот раз он поступил очень верно, пошарив в почтовом ящике. На свет была извлечена плотная бумажка, ознакомившись с содержанием которой, Савка едва не уронил кулек. Это было приглашение в банк для получения денежного перевода, причем в валюте, и сумма солидная – восемьдесят пять долларов.
 
 
«А теперь о погоде: сегодня утром сильный шторм, с ураганными порывами ветра, ближе к полудню ожидается денежный дождь, преимущественно зеленого цвета».


Савка быстро сообразил, в чем дело. Это был гонорар за напечатанные два года назад в американском научном журнале статьи. Американцы платят хорошо, по пять баксов за страницу, но бюрократы у них те еще…, так что Савка успел забыть о своих научных трудах, тем более, что написал он их гораздо раньше, еще когда готовился к несостоявшейся защите кандидатской. Три статьи оказались немного не по теме и пылились в столе, а когда Савкино руководство заподозрило его в увлечении не только математикой, были извлечены в качестве доказательства обратного. Работы оказались очень неплохими, успокоив начальство на время, сейчас же они спасали Савку повторно.

Планы менялись. Банк был на левом берегу, а успеть нужно было до четырех. Пить сейчас было нежелательно, хотя Савка не утерпел, сделал глоток… «Ну и ладно, водка как раз успеет замерзнуть»,- утешал себя.
Внизу, у парадного, едва не столкнулся с незнакомой женщиной, ловко увернувшись и мгновенно встретившись взглядами. Странное ощущение охватило Савку, будто лицо женщины непонятным образом приблизилось к его лицу и прошло дальше, вглубь головы, бесконечно удаляясь в какую-то странную точку в самом центре мозга, ввинчиваясь дикой спиралью и как-то со всех сторон сразу. У Савки потемнело в глазах. Ощущение было неприятным, но продолжалось все так недолго, что в памяти почти не отпечаталось. «Нервы ни к черту,- подумал,- да и день сегодня хлопотный». Савка уже несся к метро.
Ближе к вечеру наш герой был уже дома. Дополнительная пачка пельменей, банка икры, правда, красной, пушистый батон, бутылка армянского коньяку и сигара, настоящая, кубинская – вечер обещал быть волшебным. Припрятав оставшуюся валюту за плинтус, Савка принялся мастерить бутерброды из батона и икры. Сливочного масла он не употреблял, справедливо полагая его врагом алкоголя, так что бутерброды получались не совсем классическими. Водку было решено оставить на завтрашний день.

Через час Савка был уже на полпути к нирване. Он пил коньяк, курил сигару и философствовал. Какой-либо строгой философской системы Савка не придерживался, мировоззрение его было скорей эклектическим и рассуждения, как правило, зависели от настроения. Сейчас он раздумывал над тем, что на самом деле нет ни прошлого, ни будущего, что эти понятия есть полная иллюзия и заблуждение человечества, а есть только одна точка настоящего и из нее раскрывается бесконечность пространства времени. То есть не существует, как такового, движения по временной шкале, то, что принято называть жизнью, а есть функция изменения состояний… так, а что если попробовать тензор… стоп, стоп, какой тензор, Савка? Пей свой коньяк…! И Савка пил. Умиротворенная улыбка делала его лицо по-детски невинным, как будто не было за спиной тяжкого груза прожитых тридцати с большим хвостом лет. Он так и заснул в кресле, с потухшей сигарой в руке.
Савка проснулся ночью. Торшер был выключен, хотя Савка совершенно не помнил, как он это делал. Какое-то время, посидев без мыслей, Савка вдруг понял, почему проснулся: в комнате кто-то был. Сфокусировав зрение на комнатном полумраке, он заметил у двери смутную фигуру. «Ирка,- подумал вначале,- хотя нет, вряд ли».
- Кто здесь?- спросил Савка хриплым голосом.
Фигура медленно, неслышным шагом, двинулась в его сторону. Савка, начиная пугаться, и не отрывая от нее глаз, шарил рукой справа, пытаясь найти выключатель проклятого торшера.
- Кто здесь?!- уже крикнул, срывающимся на фальцет голосом.
Ночной крик прозвучал неестественно для сонного города, стало жутко. Тем временем фигура, приближаясь, ступила на лунную дорожку от окна, и Савка разглядел лицо…. Это была та странная женщина у парадного, только лицо ее было гипсово-белым, как у трупа, неживое лицо. Ужас парализовал Савку, но только на мгновение. Шарящая рука наткнулась на недопитую бутылку.
- А-А-А-А…,- издав дикий вопль, с силой швырнул свою гранату прямо в мертвое лицо. И попал. Попал прямо в лоб. Раздался глухой звук и голова, согласно всем законам физики, резко дернулась назад. Тот час же несколькими струйками вниз по лицу побежала кровь. Но то, что произошло дальше, нарушило все законы физики. Нокаутирующий удар даже не замедлил движения фигуры, к тому же, приближаясь, женщина стала медленно поднимать руки. И тут Савка успокоился. Вернее не успокоился - ужас сменился тревогой. «Все, допился. Белая горячка. Белочка»,- он вытянул губы и зацокал языком, изображая лесного зверька. И еще озорно подмигнул жуткой фигуре с протянутыми руками. Она была настолько близко, что Савка разглядел глаза – мутные, без зрачков. «Психовать не будем, а то соседи чего доброго в «дурку» позвонят. Прежде всего, нужно успокоиться, завтра похмелимся и разберемся, что к чему. А сейчас – спать». Савка поерзал в кресле, устраиваясь удобней, и закрыл глаза.
Когда холодные, как могильная плита зимой, пальцы коснулись Савкиного лба, он потерял сознание….

Сутра шел дождь. За окном было серо и тоскливо. Капли тупо барабанили по стеклу и карнизу, дополняя городскую симфонию автомобильных моторов и редко проезжающих трамваев. Город проснулся и жил привычной жизнью. Савка тоже проснулся, но жить пока не начал. Утренняя жизнь его начиналась с ритуала опохмеления, но Савка почему-то медлил, пребывая в странной апатии. Он размышлял о вчерашнем сне, и состояние его не было обычным с похмелья,- «неужели белая горячка? Жалко. Как бы то ни было – выпить надо»,- Савка поднялся на ватные ноги и поплелся на кухню к холодильнику. Три бутылки водки красиво лежали в морозильнике коротким обрывком гигантской пулеметной ленты – плотно и симметрично. Савкино настроение немного улучшилось. Отхлебнув прямо из бутылки морозной жидкости, воскликнул про себя: «да что вчера было-то?!». Захватив с собой надпитую бутылку, Савка двинулся обратно в комнату.
- А это еще что?!
На паркете посреди комнаты были красные густые брызги. Кровь. Савка хорошо знал, как выглядит кровь. Быстро, с головокружением, присев, сунул указательный палец в одно из пятен и стал тереть его большим пальцем. «Часа два, не меньше»,- профессионально определил Савка и стал осматривать свое тело. Порезов и царапин не было,- «да и кровищи здесь, как от проникающего, или как из рассеченной брови – нос столько не даст»,- Савка знал толк в таких делах.
 - Стоп! Рассеченная бровь!- вчерашний кошмар начал оживать в памяти.
«Без паники. Будем размышлять: вот в углу пустая коньячная бутылка. Пол возле нее пахнет коньяком, значит, я ее бросил, и она не была пустой. Бутылка не разбита, значит, попала не в стену. Кровь. Не моя. Значит, была, все-таки эта… кто-то был,- холод струйкой пробежал вдоль позвоночника,- примем, как допустимый вариант. Что еще могло быть? А-а-а…»
Савка вдруг все понял, и ему стало легко. «Цыганка…! Воровка…! Гипноз…!- он рассмеялся,- ну, получила по «кумполу» и удрала со страху, а я, все-таки, пьян был, вот и дофантазировал!». В его объяснении были уязвимые места – Савка знал, что гипноз на пьяных не действует, что капли крови странным образом укладывались на прямую от места нанесения раны до его кресла (значит, получив по «кумполу», цыганка продолжала идти к нему) и что даже на подлокотнике было маленькое пятнышко крови. Искать истину дальше Савка решительно отказался. Все. Точка. Решено было все забыть и пойти прогуляться. Перелив оставшиеся полбутылки в любимую плоскую флягу, Савка двинул в мир. «А дверь-то заперта изнутри,- «Что? Где? Когда?» продолжилось в прихожей,- ладно, потом еще помозгуем».
Дождь прекратился. Как часто бывает весной, тучи быстро растворились и солнце уже во всю сушило асфальт, весело играло радужными разводами на лужах и пускало своих зайцев от зеркальных витрин. Не лишенный поэтичности Савка, в другое время не упустил бы возможностью насладиться любимой погодой, но сейчас все это прошло мимо его внимания. Не таясь, отхлебнув из фляги, попробовал нащупать известное состояние, которое условно называл «интуитивной доминантой». Мысленно очистив голову, как луковицу, слой за слоем от воображаемых препятствий, он расслабился, но ничего не произошло, нужное состояние не появилось. Попытался еще раз. После третьей тщетной попытки выпил немного из фляги и вдруг понял, что все-таки что-то не так. Он уже не совсем тот, привычный Савка, не цельный в своей бесцельности, играющий в жизнь с элегантной несерьезностью, как дети играют в войну, когда «убитые» вскакивают и вприпрыжку несутся на голоса, зовущих к обеду мамаш. Вдруг он вспомнил, как не хотел «умирать» в детской войне в те далекие годы. Ему кричали: «падай, ты убит!», а он кричал им в ответ: « нет, я только смертельно ранен!» и неистово отстреливался из игрушечного автомата. Савке вдруг, как в детстве, захотелось закричать: «я не убит!», только сейчас он был не совсем в этом уверен.

«ОНА ПРИДЕТ СНОВА. Каждой ночью она будет приходить, пока не завершит то, что начала»,- эта простая и ясная мысль заполнила Савкино сознание и больше не желала его покидать. Было очевидно, что это какая-то чертовщина, никакие логические объяснения не годились, как бы ни притягивать их за уши. Можно себя уговорить, успокоить, даже поверить в нереальность происходящего, но ночью ОНА ПРИДЕТ СНОВА. Вдруг Савке пришла гениальная мысль: «а ведь если бы я был трезвым этой ночью, то умер бы со страху. Значит если напиться, будет не так страшно, а если сильно напиться, то вовсе будет не страшно!»

«Да… Лобачевский. Ничего не скажешь…»

Савка торопился домой. «Двух бутылок водки должно хватить, но на всякий случай нужно прикупить еще одну – до ночи далеко»,- Савка завернул в магазинчик, но тут вспомнил, что деньги остались дома, за плинтусом. Без надежды пошарил по карманам и извлек какую-то мятую картонку. Морщась, прочитал: «Двупалый Лев Сергеевич. Аналитическая психология». Бред какой-то. Лев двупалый – надо же! Ленивцы есть – двупалый и трехпалый, есть Беспалый – но этот, кажется, какой-то политик…, а двупалых львов в природе не бывает,- с досады иронизировал Савка,- «Аналитическая психология», это что, психоанализ? Зигмунд Фрейд?: «у Вас, дедушка, не стоит, потому, что в детстве Вы испытывали половое влечение к своей матери!»,- Савка презирал психологию, психологов, а в особенности психоаналитиков и старого жулика Фрейда. Брезгливо скомкав визитку, швырнул, не глядя.
- Мужчина! Дома у себя мусорить будете!- администратор магазина с ненавистью смотрела на него.
Савка хотел вызвериться, но вдруг вспомнил, какой это Двупалый: «пастор Шлаг! Спаситель! А ведь помощь предлагал! Сейчас самое время». Быстро подобрав картонный шарик, прошел к выходу мимо удивленной администраторши, не ожидавшей такой покорной покладистости. На ходу расправил визитку, вчитался, и оторопел. Кроме имени и рода занятия никакой информации не было: «Как же так? Ни адреса, ни телефона, какой смысл в такой визитке?- Вся эта мистика взбесила Савку,- все. Водка. И ничего, кроме водки!»
Пока Савка возился с квартирным замком, внутри зазвонил телефон. Это было неожиданно. Звонить никто не должен был, старые знакомые Савку забыли, работу он бросил вот уже год: «наверное, ошиблись номером,- дверь открывал не спеша, но телефон не умолкал,- ну надо же, какой настырный!». Савка успел взять трубку.
- Савва Андреевич?- услышал,- это Лев Сергеевич Двупалый. Нам необходимо встретиться…