Земля отцов

Там, где Анхор вымыл часть берега, росли высокие ивы. Их длинные ветви с бледными листьями бессильными волнами ниспадали к быстро бегущей воде. Трудно было найти более прохладное место в знойный летний день.

Парню, что лежал на зеленой траве, было не больше восемнадцати лет. В голове, на расстоянии вытянутою руки, стоял магнитофон, низвергающий бурю звуков. Певец азартно что-то выкрикивал на незнакомом языке. Молодой человек не любовался природой. Она ему была безразлична. И музыку он не слушал. Ею он пытался отогнать от себя скуку.

Парню вскоре надоело и одиночество, и эта квакающая песня. Он рынком поднялся во весь рост. Нагнулся за магнитофоном. Подхватив его, рявкающего, выбрался на берег.

Отсюда всего два шага до асфальта, редких прохожих, которые оглядывались, покачивая головами: мол, не глуповат ли этот человек? Если нет, то для кого так громко орет его черный ящик.

Парень оживился, когда увидел идущего навстречу однокашника. Наконец, ему представилось возможность поговорить.

— Привет, милорд! — произнес он шутливо.

— Здравствуй, Садык, — ответил однокашник, не изъявляя желания надолго задерживаться.

Под мышкой у него было зажато несколько потрепанных учебников.

- Не надоели они тебе за десять лет в школе?

Садык показал глазами на книги.

— Надоели. Но что делать? Готовлюсь поступить подготовительные курсы. А я слышал, что ты будто уехал в Ташкент, поступать в политехнический?

— Вот еще?!

— Я пойду?..

— Валяй! Зубри! - невнимание однокашника обидело Садыка. — И поторопись, пока мое место в поли -, техническом не занял кто-нибудь чужой.

— Не захотел учиться?! — товарищ был удивлен.- Почему?

— Пойду служить. Вот и все. Сесть снова за парту — это выше моих сил... Кстати, где Ислам? Что-то я его давно не вижу.

— Занимается. Экскаваторщиком решил стать.

— Ну, и дурак!

— Почему?

— Пошевели мозгами? Вечно быть в масле. Даже после бани от тебя будет понять керосином. Прекрасная перспектива! Ты вот тоже решил выбрать профессию себе по интересней?

— Каждый волен решать свою судьбу самостоятельно.

— Верно. Хорошая мысль... Может, все – таки и оставишь книги? Сходим в кино?

— С удовольствием. Но, извини, времени сейчас нет. Ты же сам говорил что-то насчет мозгов, которыми надо шевелить...

Одноклассник улыбнулся и, обойдя Садыка, пошел по тротуару дальше. В улыбке этой проскользнуло превосходство, и Садык стиснул зубы, чтобы не ответит оскорблением. Вот и разошлись их пути. А ведь почти все десять лет в школе просидели за одной партой.

- Учись на здоровье! — пробормотал он сквозь зубы.

— Посмотрим, чего ты достигнешь.
 
 2

Ни в последних классах школы, ни сейчас, когда она уже позади, Садык ни разу со всей серьезностью не задумывался о том, чем он займется, что же ждет его впереди. Зачем ему над этим ломать голову? У него есть старшие братья. Им и решить. В семье он седьмой, и самый младший. А старший Адыл Хамраев — вполне уважаемый районе человек. Он заведует заготовительной конторой. Следующий брат Назарбек — участковый инспектор. Рахим-ака — тоже авторитет: экспедитор райгоскомсельхозтехники. Имеет новенькие «Жигули».

Он-то, пожалуй, всех больше любит Садыка. Зовет его ласково Сашком. Садык тоже к нему тянется всей душой. Это он отвозил своего младшего в Ташкент. Истратил не одну тысячу рублей прежде, чем Садык был принят и политехнический.

Но прошло едва ли больше месяца, как Садык вернулся домой с чемоданом. Он отрастил длинные волосы, одежда на нем была какая-то странная. Вытертые брюки из синей негнущейся материи и мятая куртка с массой металлических пуговиц в самых ненужных местах. Рахим-ака его не сразу узнал. А когда понял, кто перед ним, расхохотался.

- Уж, не из леса ли ты к нам пожаловал, братишка? — спросил он, оглядывая Садыка. А чемодан тебе за чем?

— Прогнали, — ответил Садык раздражению. Вышибли!

Садык направился в комнаты.

— Эй, подожди?! Как это прогнали? Почему не дал телеграмму?

— А я вообще не хочу учиться.

— Так я же!..

Произнес было Рахим-ака, имея ввиду потраченные, как теперь оказалось, впустую деньги. Но тут же умол, чтобы не обидеть этим Садыка.

В доме находился еще один брат, недавно вернувшиийся из Москвы, где защищал кандидатскую диссертацию. Садык его недолюбливал, потому что Юлдаш постоянно делал ему замечания, почал как вести себя, как жить. Юлдаш уважал людей прилежных, стремящихся к знаниям. Садык к этому числу не относился. Но брат не оставлял надежды оказать на него свое благотворное влияние.

— Если не хочешь учиться, ид работать, — сказал он резко. — Взрослый уже, а слоняешься как балованный подросток. Привыкнешь к такой жизни, кроме беды, ничего впереди не будет.

— Я его устрою продавцом в магазин автозапчастей, - пообещал Рахим-ака.

— Там нужны водительские права, — возразил Садык.

Он посчитал для себя Унизительным стоять за прилавком и улыбаться посетителям

- Рахим - ака все устроит, сказал Юлдаш. — Главное, ты управлять машиной умеешь. Жигули-то брата гоняешь?

- Гоняю. Что из того. А чтобы права получить, курсы сперва надо закончить.

- Кто же тебе мешает?

— Быть продавцом? Не по мне работа.

— Ты займись парнем, - раздраженно сказал Юлдаш Рахиму. — Вот бы его отправить на освоение Янбашкалинского массива. Там настоящая будет работа. Там с этой штукой не походишь...

Юлдаш указал на Магнитофон.

— А вы пример подайте, как старшие, - понизив голос, сказал Садык.

Юлдаша он не столько уважал, как боялся. Сердитые глаза брата уставились не него. «Сейчас начнется!» — подумал Садык и решил ускользнуть.

- Ну, постой! - приказал Юлдаш. - Кто тебя воспитал таким непокорным?

Ученый брат перевел взгляд на Рахима.

Садыка же, взяв за руку, повел к супе. С южной стороны она сплошь была обвита виноградной лозой, густо усеянной краснеющим гроздьями крупных ягод. Прекрасное место для отдыха но, Садык сострил гримасу, давая понять, что ему больно и совсем не хочется продолжения разговора. А подчиняется он лишь потому, что этого хочет его старший брат. IОлдаш в свою очередь не мог унять гнев. «Взрослый уже человек, а мысли как у ребенка!»

- А знаешь, я тоже подумываю отправиться в Явбашкалу - сказал Юлдаш, сменяя гнев на милость.- Вот только закончу одну Научную работу... Что может быть прекрасней, чем выращивать на новых землях дыни, арбузы? Сотни лет назад там жили люди, цвели сады, радовали глаз хлебные поля, бахчи. Возможно, оттуда и наша семья ведет свое начало. Разумеешь?
Супа небольшое возвышение во дворе из глины или досок, где летом пьют чай, обедают.

— Почему тогда они оттуда ушли?

— Наверное, захватчики разрушили ирригационную систему... Не знаю точно. Но не стало воды, и замерла изнь.

«Вот дурак, — думал Садык, слушая брата. — Есть возможность притереться в Москве, а он — дыни!.. В глухой степи? С ума сойти можно! Нет, это он передо мной выставляется...

— Теорию надо закреплять практикой, — продолжал брат. Эй, тебе ли я говорю! — воскликнул он, поняв, что Садык его уже не слушает. — Не старому же дувалу! Погоди: лично займусь твоим воспитанием.

Но осуществить, свое намерение брату не было суждено. На следующий день в дом принесли повестку из военкомата, которой Садык предупреждался о скором призыве и армию.

Узнав об этом, ученый брат воскликнул:

- Там из тебя сделают человека! Армия хорошая школа жизни!

Рахим-ака воспринял это известие совсем по другому. Он сказал:

— Во врачебной комиссии у меня есть друзья. Если и поедешь, то с О
отсрочкой на год. Надо же человеку отдохнуть после школы?!

— Ну, нет, возразил ученый брат. — Быть столько времени дармоедом? Не понимаю! Вы в доме вконец испортили парня. — Ты сам не служил, — решил уколоть брата Рахим-ака. — А потому и не знаешь, что такое армия. Это не книги читать!

Братья настолько увлеклись перебранкой, что не заметили, как Садык исчез.

 3

Оказавшись на улице, Садык не знал, куда ему направиться. Вспомнил парк. Девушку, которую видел вчера у кассы кинотеатра. Ирина. Так ее назвала подруга. Девушки сидели рядом. Фильм был двухсерийный, закончился почти юз полночь. Он вызвался их проводить. Оказалось, что живут они в коммунальном доме, что возвышался в конце центральной улицы. Недавно приехали из Свердловска. Работают в детском саду. «Вот
люди! - подумал тогда Садык. Ехать в такую даль чтобы устроиться в садике?

-Здравствуй, услышал Садык.

Он повернулся на голос и не поверил своим глазам: за арычком обсаженным молодыми тополями, стояла Ирина. Засмеялся, произнес:

- Только подумал о тебе. И вот - встретил. Так, значит, в этом детском садике ты и работаешь? - Садык указал на выбеленное одноэтажное здание, утопающее в зелени.

— Я готовлю малышей на прогулку. - Она протянула руку.- Кстати, а как к тебе обращаться?

- Садык! Можешь звать Сашей, дома меня иногда так называют.

Парень, перемахнул через арык. Слегка пожал теплую руку девушки.

- Вчера мы не познакомились. Ты оказался случайным попутчиком.

У нее были ровные белые зубы. Едва заметные веснушки придавали ее лицу особую прелесть. Улыбчивые глаза, каштановые волосы, касающиеся нешироких плеч. Он не мог оторвать от девушки взгляда, И она не скрывала, свою радость от встречи.

- В вашем городе у нас почти нет знакомых, — призналась Ирина. Люба, моя подруга, вчера сказала про тебя: парень вроде умный, а назвать себя не догадался.

— Я постеснялся, - произнес Садык.- А вдруг вы бы обиделись?

- А Любу уже перевели в гороно методистом по дошкольным учреждениям, - сообщила Ирина.- У вас, оказывается, нехватка квалифицированных кадров.

— Вы меня за вчерашнюю неловкость простите, - сказал Садык и улыбнулся,

Он увидел кучу ребятишек, спешащих к своей воспитательнице,

- Ирина Тимофеевна, вы не кончили сказку, - произнесла рослая девочка с красным бантом на голове.

- По дороге доскажу, если будете себя вести тихо, - Ирина вновь обернулась к Садыку. — Если сможешь, приходи к семи вечера. Я уже освобожусь.

- Приду. Обязательно!

Пообещал и вспомнил, что сегодня, накануне выходных дней, в доме будет полно народа. Соберутся старшие братья, их жены, племянники и племянницы. Это традиция. И главной темой всех разговоров будет, конечно, повестка из военкомата. Рахим все равно не сможет меня отстоять. А отсрочка от армии на год нужна ли она? Значит, служить. Все же лучше, чем идти куда - то работать.

С этими мыслями Садык переступил порог дома. Он оказался прав. Родственники были в сборе. Говорили, естественно, о нем.

Сестренка Зульхумор встретила его вопросом:

— Верно, что через неделю ты уезжаешь?
— Тебе - то какое дело? Иди на свою кухню?

Садык ущипнул ее за щеку. Зульхумор — самая младшая в семье. Она всегда готова передразнить Садыка, вставить колкое слово. Еще ее любили за то, что Зульхумор была непохожа ни на родителей, ни на братьев.

— Ее мне принесли ангелы, — шутила по этому поводу мать. — И оставили на пороге.

- Не распускай руки, бездельник! - Зульхумор показала Садыку язык.

— Уйду в армию, не к кому будет придираться, — пригрозил брат.

— Садык, иди-ка сюда! — услышав его голос, позвал Юлдаш - ака. — Поздоровайся с гостями, лоботряс. К вам сегодня приехал дядя.

Брату матери Камалу Алламбергенову было отведено самое почетное место. Он прилег во главе достархана, на бархатной курпаче, облокотившись на такого же малинового цвета подушку. Дядя приходил в гости довольно редко. Потому и пользовался в доме особым вниманием Н еще потому, как понимал Садык, что занимал в соседнем районе весьма ответственный пост.

Садык как-то побывал у него на квартире. Мать свозила его туда. От поездки больше всего Садык запомнились большие комнаты коттеджа, обставленные дорогой мебелью и устланные коврами.

Садык приблизился к дяде, чтобы поздороваться. Тот привстал, протянул руку.

— А-а, Садыкбай, а к дяде, ты возмужал, — произнес дядя.
 
— Ну, здравствуй. 3дравствуй. — Он усадил парня рядом с собой. Как отрасли у тебя волосы. Не жаль будет расставаться?

Садыка всегда смущали покровительственные нотки в голос дяди. Это убивало малейшее желание ему возразить. Садык, соглашаясь, опустил голову.

— Я всегда радуюсь, видя в здравии всех твоих братьев. Как жаль, что от нас так рано ушел твой отец. Счастливая была семья! Я помню его здоровым, веселым. А проклятая война согнула. Не смог он оправиться после ранения. Но оставил отец твой богатое наследство. Семь богатырей!

Дядя помедлил, как бы заколебался: стоит. Ни подливать в бочку сладостных слов ложку дегтя?

— Юлдаш Хамраевич мне только что доложил...

Он снова помедлил. Садык понял: речь пойдет об учебе в институте, который он бросил.

— Э-э, дядя, не придавайте этому большого значения, — вступился за младшего брата Рахим - ака. — Садыкджан еще ребенок. Ни учеба, ни работа не убегут. К тому же его призывают в армию. Наш Юлдашбай часто рисует все темными красками.

— Я не вполне с тобой согласен,— возразил дядя Рахиму - ака. Его крупное лицо помрачнело. — Мы в его годы чувствовали себя и более взрослыми, и более ответственными людьми. Помню, как мать отправляла меня на учебу... Завернула в платок лепешку, да два куска сахара. И заплакала. А я зашагал в город. В тот же день по комсомольской путевке нас направили в Ташкент, в техникум механизации сельского хозяйства.

— Видите! — воскликнул ученый брат. А этого негодника наш Рахим-ака собственноручно устроил в политехнический. Он же все бросил, вернулся. Видите ли: ему не понравилось. Баловать некому.

Ученый брат вновь обратил полный укора взгляд на Рахима.

— Неосмотрительно ты поступил, племянник, — сказал дядя. — Все равно этого не избежать и после армии. Лучше, конечно, до военной службы. Закончил бы институт, присвоили бы тебе сразу офицерское звание без всякой там службы. А трудностей не избежать. И мне было не сладко. Помню... — дядя как-то внутренне улыбнулся. Жесткие черты лица сгладились, подобрели.

— Сколько лет минуло, а сквер Революции в Ташкенте все такой же... Он был невдалеке от нашего общежития. Каждый раз на занятия и с занятия я проходил по его тенистым аллеям. Как-то с тетрадками, в которых были конспекты, я книгами я присел на уединенную скамейку позаниматься. Вскоре на противоположной скамье оказались две девушки. Они тоже сперва читали книги, затем принялись оживленно переговариваться смеяться. Русский язык я тогда не знал совершенно. Так, два- три слова. Естественно, я не понимал, о чем они говорили. Может, им казались смешным мое деревенское одеяние. Хотя ростом высок, внешне выглядел тоже неплохо. Я встал, собираясь уйти. Тогда они, чтобы исправить допущенную бестактность, быстро подошли ко мне.

- «Садитесь», — сказала одна по-русски. - Я не понял, но улыбнулся. Вторая показала, что они хотят от меня.

Садык, слушая дядю, сразу вспомнил про Ирину. Скоро ему идти. Не может же он не сдержать данного слова. Но как выбраться отсюда? Он взял пустой чайник, намереваясь снова заварить чай. На самом же деле это был предлог, чтобы уйти и не вернуться.

Но Рахим - ака сделал ему знак рукой: «Мол, сиди и слушай!»

— Так вот, — решил закончить свой рассказ дядя, - те девушки и победили меня начать всерьез изучать русский. Как закончатся занятия, я за словарь. Поесть не было, времени увлекся, ночами просиживал над книгами, когда стал понимать написанное. Труд не пропал даром, диплом получил с отличием. Когда вернулся, сразу назначили на должность инженера в колхозные мастерские.

 


 4

Вскоре дядя настолько увлекся своими воспоминаниями, что братья забыли про Садыка. Он принялся рассказывать, как поднимал меньших членов своей многочисленной семьи, какие трудности после войны испытывали колхозы с техникой, как на изношенных тракторах проводил посевные кампании, которые растягивались во времени на месяцы,

Все это Садыка мало интересовало. Он опять взял чайник направился из комнаты. На этот раз его не кто не остановил.
Чайник он сунул в руки подвернувшейся Зульхумор, а сам, стараясь быть незамеченным, выскользнул на улицу.

Когда он подошел к детскому саду, там никого уже не было. Садык заглянул внутрь. Увидев сторожа, спросил:

- Все ушли?

— Тебе нужна та молодая красивая девушка? Она немного постояла у дома. Наверно, не дождалась. Если прибавишь шага, еще догонишь.

Старик-сторож показал Садыку направление, в котором ушла Ирина.

Садык увидел ее на центральной улице. Она была не одна. Это ее подруга Люба, — догадался Садык.

— Ирина! — позвал он негромко.

Кажется, голос его прозвучал слишком тихо. Но Ирина все-таки оглянулась. Узнав Садыка, она остановилась и придержала подругу.

— Ты все-таки пришел? — сказала она. — А вот Люба назвала тебя обманщиком.

- Я виноват. В гости к нам приехал дядя. Важный такой. Мораль мне читал.

— Наверно, ты этого заслужил?

— Если смотреть его глазами.

- Рады встрече с тобой, — произнесла Люба продолжая оставаться серьезной.

Садык пожал протянутую руку, заглянул ей в глаза и понял, что Люба — противоположность Ирины. Во - первых, шуток не любит, выглядит постаршё и посолидней. Поэтому именно ее, наверно, и взяли на работу в районо. Во-вторых, чувствовалось, что она уже начальство.

Люба сразу же повернулась к Ирине.

— Провела первое совещание с заведующими садами района, — продолжила она очевидно прерванный появлением Садыка разговор. - Кажется, на уровне...

- Садыку это, наверно, не интересно, — прервала ее Ирина. — Вон скамейка, давайте присядем?

Люба замолчала. Тогда Ирина попросила Садыка:

- Расскажи нам о своем городе?

- О городе? Что можно о нем сказать? — Садык был удивлен. — Маленький. Как и другие такие же города.

- Неужели нет ничего, заслуживающего внимания?

- Извини. Я никогда об этом не думал.

- Мы живем здесь чуть больше месяца, а узнали уже много интересно, - произнесла Люба. – Например, крепость Гульдурсин. Или Кырккыз – сорок девушек. Так, кажется, переводится.

- А- а… Старые развалины, - отмахнулся Садык. – Ничего в них особого нет. В одной Эллеккале десятки заброшенных крепостей.

- А нам интересно, - сказала Ирина. – И в выходной мы собираемся взглянуть на крепость Гульдурсун. Может, пойдешь с нами?

 Садык не успел ответить, как Люба спросила:

- А где вы работаете?

«Ну, опять тот же вопрос!- мысленно воскликнул Садык. – И почему всех это волнует?»

- Я скоро уеду,- уклонился от прямого ответа Садык.

— Куда? На учебу? – спросила Ирина.
 
В голосе ее прозвучала тревога.

— В армию.

— Ну, вот... А мы думали, что нашли друга.

— Я вернусь, — сказал Садык.

И поныл, что его слова прозвучали, как шутка. Люба засмеялась. Ирина осталась серьезной.

— Когда уезжаешь? — спросила она.

— Наверно, через неделю.

— Значит, до праздников?

— Наверно. А что?

- Просто.

Ирина смотрела себе под ноги. Садык ей понравился с первой встречи. И было бы неплохо провести праздники вместе.

Молчание затягивалось. Люба первой поднялась со скамейки.

— До свидания, Садык, — сказала она. — Думаю, еще не раз встретимся до твоего отъезда. — Если же не увидимся - добавила Ирина, — то напиши оттуда. Адрес тебе известен — детский сад.

Садыку ничего не оставалось, как попрощаться с девушками. Они ушли. Провожать же он не напросился из гордости. Потом, бесцельно бредя по аллее, пожалел об этом.

Вспомнив про просьбу Ирины рассказать о родном городе, усмехнулся: «Какая у него может быть история?!» Подумал о предстоящей поездке к крепости Гульдурсун. И решил ничего плохого не будет, если он спросит обо всем своего ученого брата Юлдаша.
 
Вернулся Садык домой, когда гости уже разошлись. Брат Юлдаш встретил Садыка хмурым взглядом. Надо было, конечно, попрощаться с дядей. От замечаний ученый брат воздержался. Он просто отвернулся. И обращаться к нему с какой-нибудь просьбой не имело смысла.

— Тебя долго искали, — сообщила шепотом Садыку Зульхумор. — Меня даже послали к твоему другу Исламу. Где же ты был?

— Не твое дело.

- Зря сердишься. Ты ведь знаешь, как редко к нам приезжает дядя.

- Чертенок! Ни стыда пи совести, — увидев сына, произнесла мать. — Уважать надо старших.

«Ну, что все они меня поучают!» — возмутился в душе Садык. Он вновь потихоньку вышел из дома, на этот раз, прихватив с собой магнитофон.

Зульхумор напомнила ему об Исламе. И он решил навестить друга, который посещал курсы экскаваторщиков.

Вышел на центральную, самую широкую улицу. Ее недавно заново заасфальтировали, привели в порядок и тротуары. По улице поднялись многоэтажные дома. Садык мало этим интересовался. Принимал все как должное. А сейчас вспомнил, что его родной Турткуль принаряжается, чтобы отметить свое столетие. Н в беседе братьев сегодня о том говорилось. Ну, чем тут гордиться. Не Хива ведь, в ни Бухара, где дворцы, минареты...

Садык прошагал по центральной улице с орущим магнитофоном в руке до самого конца, где ее пересекал многоводный анхор. Все вокруг было до боли знакомо, привычно и навевало скуку. Если бы ему сейчас сказали, что пройдет некоторое время, в он станет тосковать по этим местам, Садык бы рассмеялся.

Путь ему преградил обелиск, установленный в память турткульцев, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Он видел его не раз. От нечего делать принялся рассматривать фамилии, высеченные на мраморных плитах. Его удивил лист бумаги, приклеенный рядом с одной из фамилий. Подошел ближе. Прочитал:
«Посвящаю своему дяде Курбанбаю, погибшему на войне». Дальше — ровные строчки стихотворения. И подпись: «Дильбар Ходжамбергенова».

Мысли обыкновенные: о мире, о счастье. «Странный народ эти девчонки, — подумал Садык. — Наклеить на стену! Чтобы все читали?!

Вскоре, слушая музыку, он подошел к дому друга. У калитки столкнулся с бабушкой Ислама.

— Садыкджан, здоров ли!— воскликнула она.— Когда учились в школе, считай каждый день, виделись. А нынче пропал ты совсем? Заходи в дом. Ислам скоро будет.

Садык замер, услышав последние слова старой женщины.

— Разве он не вернулся? — спросил он. — Уже ведь вечер?

— Что делать? Экскаватор — не легковая машина... Старается.

— Тогда передайте ему от меня привет. Еще скажите, что получил повестку. Скоро — в армию.

— Ой! — испуганно воскликнула бабушка Ислама.

— Может, все-таки подождешь? Сам сообщить эту неприятную весть?

— Неприятную? Очень даже хорошая новость.

Садык засмеялся и ударил по клавише магнитофона.
Бабка попыталась что-то ему еще сказать, но музыка заглушила ее слова.

 5

День накануне отправки призывников в армию тянулся для Садыка медленно. Он решил попрощаться с Ириной и пришел в детский сад. Его уже подстригли. Стесняясь своей голой головы, Садык разыскал старую кепку, которую когда-то носил Рахим-ака, надел ее. В клеточку, козырек короткий, засаленный. Она придавала ему вид колхозного механизатора.

Ирина вышла к нему в белом халате. Волосы красиво подобраны, стянуты назад шелковой лентой.

— Ой, на кого ты стал похож! — не удержалась она от восклицания.

— Все. Завтра уезжаю. Если я напишу тебе оттуда, ты ответишь?

— Конечно. Что за вопрос. Я приду тебя проводить. К военкомату. Да?

- Буду ждать, — сказал Садык, краснея от удовольствия.

— Слышишь: поют?

Она подняла вверх указательным палец, приглашая Садыка как бы в свидетели.

— Ага, - сказал он.

— Идет урок нения. Я пойду. До завтра.

Ирина, сжимая и разжимая пальцы руки, попрощалась с ним и торопливо пошла обратно. Он подождал, пока она не скрылась в парадном. Услышал более явственно: «Один серый, другой белый, два веселых гуся».

Эти слова звонкой песенки прочно засели в памяти и провожали его к самому дому. Он повторял их и на следующий день.

На площади перед зданием военного комиссариата призывников построили. Рослый Садык встал правофланговым. Отсюда, из строя, он и увидел спешащую Ирину. Она пробивалась сквозь толпу провожающих родственников. Пропускали! Ее естественно, неохотно. Но вот она уже впереди, на расстоянии вытянутой руки. Девушка слегка подкрасила веки и губы. «Зачем она это сделала? — подумал Садык. — Ведь и так красива!»

В глазах Ирины беспокойство. Это польстило самолюбию парня. Он постарался выглядеть бравым, беззаботным.

Строй распустили перед посадкой в автобус, и Садык подошел к Ирине.

- Можно, я провожу тебя до Нукуса? — сказала она. — С работы я отпросилась.

Садык такого не ждал, потому и не сразу ответил, Что скажут братья? «Вот, петушок негодный, уже и невесту нашел», — непременно пошутит добрый Рахим - ака. Ученый брат рассердится, а старший Адыл промолчит.

Ирина ждала ответа. Садык выглядел смущенным. Он, даже покраснел от удовольствия и гордости за себя.

— Дорога не близкая, - сказал он. - Как ты оттуда возвратишься? Зачем столько неудобств, Гораздо проще расстаться здесь.

Садык протянул руку.

- Прощай, — произнесла проникновенно Ирина. Не забудь написать, когда приедешь на место,

- Обязательно.

Садыка окружили родственники, Ирина отошла в сторонку и наблюдала за ним. Она видела, как толстенького и подвижного мужчина с пробивающейся лысиной подвел парня к офицеру, который должен был сопровождать призывников, начал ему что-то доказывать, жестикулируя.

После, вещи Садыка сняли с автобуса и уложили в багажник «Жигулей». «Его повезут на собственной автомашине», — догадалась Ирина.

Садык, прежде чем забраться на заднее сиденье, оглянулся, разыскал глазами Ирину и помахал ей рукой.

— Вот ты где пропадаешь!

Это подошла Люба и обняла подругу за плечи.

— Неужели влюбилась в парня?! Ну, пойдем. А по мне, так твой Сашка неприспособленный к жизни человек. Привык, когда за него думают другие: ни учится, ни работает.

— Зря ты, Люба. Он добрый парень. Не определился пока. Пробует найти свое место. Не так-то это просто.

— Ну, уехал... Зачем он теперь тебе нужен?

Ирина промолчала.

 
 6.

Через две недели Ирина получила первое письмо из Новосибирска. «Здравствуй, Ирана, — писал Садык. — Как ты живешь? Наверно, продолжаешь петь со своими малышами: «Один серый, другой белый. Два веселых гуся?» Слова эти крепко запали мне в память после одной из встреч с тобой у детского сада. Даже когда ложусь спать, вертится песенка на языке.

Голова пухнет оттого, что не знаю, о чем бы тебе написать. У нас тут наступили настоящие холода. Снег. Зуб на зуб не попадает. Находимся пока на карантине. Никуда не выпускают. Родным написал раньше. Сегодня получил уже ответ. Письмо напомнило мне дом, наш тихий город, тенистые тротуары, высокие тополя. Извини, если найдешь ошибки. К концу службы исправлюсь. Выучу обязательно русский».

Ирина была обрадована письму. «Все же хороший парень этот Садык. Конечно, немного избалован, — думала она. — И все потому, что все в семье угождают младшему, потакают ему во многом».

Она ответила Садыку. Вновь получила на свое длинное письмо коротенькое от Садыка. Трудно ему давался русский язык. Вечерами, сидя с Любой у телевизора, до конца смотрела программу «Время». Ее интересовала теперь погода в Сибири. А там стояли крепкие морозы.

— Замерзнет он там, — сокрушалась Ирина.

— Дура ты, — грубовато отвечала ей Люба. — Закалится твой Сашок. Только и всего.

Когда в Новосибирске выпал обильный снег, Садык написал Рахиму, как наиболее сердобольному брату, что отморозил уши: «Если, мол, кто не поверит, то пусть приезжает, сам убедится. А присланные вами шерстяные носки давно исхудились». Еще он сообщал, что занят разной неквалифицированной работой и сильно устает. Машину (какую — не сообщает, видимо, военная тайна) еще не доверили. Командир считает, что он, Садык, еще не закалился и решительности не хватает. «Вот когда в твоих глазах, говорит он, появится огонек отваги, тогда, считай, ты созрел». Я сейчас вырабатываю этот взгляд.

Письмо Садыка переходило из рук в руки.

— Это все результат изнеженности, — сделал вывод Юлдаш. — Видите, и командир такого же мнения.

Брат окончательно перебрался в Янбашкалу и гордился тем, что теперь непосредственно на земле займется изучением хорезмских сортов дынь.

— Что значит прислать шерстяные носки? Разве он один там служит? другие ведь обходятся.

Рахим-ака готов был поссориться с братом. Считал его сухим, жестким человеком, которого не беспокоит судьба младшего брата.

— Я съезжу к нему, — заявил Рахим. — Если отморозил уши, то следующим будет воспаление легких.

— Ты в своем уме! — воскликнул Юлдаш. — За многие тысячи километров? Ну, привезешь ему носки?! Погоду ведь не изменишь. И вообще, если хотите, чтобы он стал настоящим человеком, не потакайте ему. Он солдат. А трудности закаляют. Это давно известно.

— Ты черствый человек, — Рахим-ака никак не мог успокоиться. — долго находился вне дома со своей учебой. И растерял родственные чувства.
О спорах в семье Садык, естественно, ничего не знал, потому и продолжал писать жалостливые письма. Весной он сфотографировался в парадной форме. Карточки отправил домой в Ирине.

— Смотрите, а уши-то у него на месте?! — Юлдаш засмеялся, и передал фото матери. — Он просто решил попугать всех нас. Кому не понравиться получать два раза в месяц посылки.

— Он поправился. Вырос. Совсем стал взрослым, — произнесла с гордостью Биби.

На глаза матери навернулись слезы умиления.

Действительно, Садык раздался в плечах. В глазах — уверенность. Именно то, чего добивался от него командир. А в начале службы несладко ему пришлось. Наряды вне очереди следовали один за другим. Мыл полы в казарме, чистил на кухне картошку. Спасали его в те месяцы письма из дома я от Ирины, в которых его старались подбодрить.

 7

Но не все письма были приятными. Огорчило, повергло в смятение письмо, полученное от Зульхумор. Оно было объемистое, вложенное не в стандартный, а гораздо больший конверт.

— Брат Садык, — писала сестренка, — оказывается, я вам почти чужая. Никто еще не знает, что я открыла эту тайну. И мне нужно излить душу. Хотя ты сейчас и далеко, я всегда считала тебя самым большим другом. Пишу, и мне кажется, что я беседую с тобой с глазу на глаз. Не ленись дочитать до конца. Оказывается, в жизни, не все так просто, как нам кажется.., дело в том, что второй твой дядя Кадыр, ты, наверно, и не помнишь, в первый раз женился на Марьям. Твоя мать Биби да я другие родственники были против. Но дядя пи о ком другом и слышать не хотел.

— Родители у нее не те люди, чтобы нравиться, — сказал твой старший дядя Камал. — Вечно слоняются по базару. То что-то продают, то покупают. Мать Марьям к тому же женщина сварливая. Ее нрав знают не только в своей, но и в соседней махалле. И у дочери, вероятно, характер не лучше. Не будет у тебя счастья с ней.

Но дядя твой Кадыр никого слушать не хотел. «Мы любим, друг друга», — твердил он.

И добился своего. Что оставалось родственникам? Сыграли хорошую свадьбу. Ввели в дом Марьям.

С этого все и началось. Некогда шумная семья попритихла. Не смогла Марьям, да и не хотела сойтись с остальными. Избегала новых родных, даже ела в своей комнате.

Рано, жена Камала, всегда улыбающаяся, приветливая попыталась увещевать Марьям.

— Ну, зачем вам отделяться? Побыли бы с нами подольше. Вы теперь такой же равноправный член семьи, как остальные?

Но Марьям своей привычки уединяться не изменила.

Как-то приехал ее отец. С сумкой, в которой привез подарки для дочери. Рано усадила его на почетное место. Растелила дастархан. На нем чего только не было! Сливки. Масло. Отварное мясо. Конфеты, печенье. Старик остался доволен оказанным вниманием. Попил чаю, поел. А потом, упиваясь собственной значимостью, важно произнес:

— Вы притесняете тут мою дочь. Не пускаете к столу? Не для того я отдал ее в ваш дом?

— Что вы, отец! — воскликнула удивленная Рано. — Совсем наоборот. Мы зовем ее. Она дичится. Я к Марьям отношусь как к сестре! Кому ее обидеть-то?! Брат мужа Марьям почти не бывает в доме.

— Знаю, я этого Камалбая. Большой начальник. Не вскружила ли ему голову высокая должность?
Рано сперва предположила, что старику нажаловалась Марьям. Но вот она вошла, увидела отца, крикнула ему грубо:

— А ну, встань! И живо отсюда убирайся. Кто звал тебя?

Теперь можно было с уверенностью сказать, что старик явился по собственной инициативе. Зная характер дочери, он ни в чем не ошибся, предъявляя претензии.

Грубость Марьям, однако, переходила все границы. Рано хотела вступиться за старика, но, увидев его покорность, промолчала.

— Хорошо, доченька! — сказал отец Марьям, поднимаясь. — Я кое-что тут тебе принес...

Он протянул дочери сумку, с которой пришел. Она вырвала ее из рук отца. Ушла к себе.

— Посидите еще немного, — предложила Рано растерянно смотрящему на нее старику. — Плов скоро будет готов?

— Нет, нет. Я пойду. Иначе она еще, пуще рассердится.
Он ушел шаркающей походкой. А когда входил в дом, вроде был бодрым.
Рано не удержалась, сделала замечание Марьям.

— Что вы от меня хотите? - закричала та.— Да, я такая!..

Рано о происшедшем в доме не сказала ни своему мужу, ни мужу Марьям. Зачем вовлекать в происшедшее новых людей? Мужчины приходят с работы уставшие. Им хочется, чтобы в доме была спокойная обстановка, Внимание, взаимное уважение.

Камал частенько спрашивал у Рано:

— Как наша невестка? Привыкает?

— Да. Все нормально, — отвечала жена.

- Вроде бы ты собиралась устроить ее на работу?

— Не хочет она.

— Ее воля. Только бы потом нас не обвинила? Мол, на привязи держим. Из дома не Выпускаем... Главное, чтобы они с Кадыржаном жили дружно, — сказал старший брат Камал.

Рано не сообщила мужу, что Марьям транжирит деньги Кадыра. Что у нее одна забота: новые платья, обувь, платки. Что она подолгу разговаривает по телефону с какими-то людьми.

Если Камал - ака лишь догадывался о неладах в семейной жизни Кадыра, то сам младший брат прекрасно все понимал и тяжело переживал происходящее. Он не мог теперь прямо смотреть в глаза Камалу.

Как-то он подсчитал, что Марьям лишь в течение
одного месяца истратила, чуть ли не четыре тысячи рублей. Там были и деньги, взятые из магазина. Как и когда он вложил их обратно?

— Подожди с тратами, дорогая, — попросил Кадыр жену. — У тебя есть во что одеться. Украшений уже не счесть.

Марьям вроде бы согласилась. А на другой день снова попросила денег.

— У меня, их нет, — сказал Кадыр. И магазин не мой собственный. Придет ревизия...

— Чего вы боитесь! У вас брат большой начальник. Выручит, если понадобится.

— Прекрати! — Кадыр вскипел.— Какая же ты дура Я должен быть честен во всех отношениях, чтобы не подводить брата.

— Вот ты какой?!

- А ты думала?! — И Кадыр отважился высказать все, что так долго носил в себе. — Рано старше тебя, но ты се совершенно не уважаешь. Она директор школы! Чем ты можешь гордиться? домашним хозяйством не занимаешься, сидишь в своей комнате, словно заперли? На уме платья да украшения.

— Я ничего плохого твоим родным не сделала, произнесла, вытинрая слезы, Марьям.

Кадыр, хлопнув дверью, надолго ушел из дома.

Марьям выплакалась, ей стало, нестерпимо жаль себя. Нет, она не заслужила подобных упреков. Со слезами в глазах она подошла к зеркалу. Да, она красива! Разве так к ней должны относиться? Белое, пребелое лицо, черные вразлет брови, маленькая родника на правой щеке. Губы, которые жаждут ласки...

Покачав бедрами, она улыбнулась, приподняла горделиво голову. Против такой не устоит самый видный джингит. А что мне дал этот заведующий маленьким магазином? Она живет в доме как хочет. Если муж не может содержать ее, пусть вовсе бы не женился.

Марьям, успокоив себя, принялась за косметику. Затем надела платье из золотой парчи и вовсе преобразилась. Кого не зачарует ее гибкий стан, выпирающие из-под платья пышные груди?

Уходя из дома, она столкнулась с Рано, которая вернулась с работы. Подбоченясь, Марьям сказала:

- Успели довести мужу? Ну, ничего... Знайте, я не в служанки к вам нанялась. Так что просчитались!

- Марьям, что вы говорите?! Рано была растеряна. — Постойте, давайте все спокойно обсудим?

Но Марьям ушла, громко стуча каблуками. домой она не вернулась. Рано невыносимо тяжело было видеть Кадыра, до полуночи шагавшего во дворе в ожидании жены.

Кадыр знал, что скоро в магазин нагрянут ревизоры. Это делалось всегда неожиданно, но опытный заведующий мог просчитать время. Чтобы не опозориться, необходимо было срочно внести в кассу взятые деньги. Если бы Марьям отказалась от части своих золотых колеи, сережек, браслетов? Но она скорее умрет, чем - то сделает.

После той памятной ссоры между Кадыром и Марьям возникла отчужденность. Жена ходила мрачнее тучи, к ней ни с чем не подступиться. Иногда она куда-то уходила на целый день. Кадыр, наконец, посоветовался обо всем со старшим братом.

— Я предвидел, что рано или поздно Этим кончится! Но о разводе не думай, — сказал Камал. Не принято такое в нашей семье... Терпи. Вдруг все образуется. Уговори ее устроиться на работу. Будет занята, не останется у нее времени на наряды и эти странные отлучки.

Но советы брата так и остались советами. Кадыр с помощью, Рано в матери возместил недостачу, и уволился. Работать перешел на автолавку, обслуживающую далекие пастбища.

Дома бывал он теперь редко. Неизвестно почему, но отношения у Рано с Марьям стали налаживаться. Она даже устроилась на работу в школьную библиотеку.

Вскоре Рано узнала: Марьям беременна. Появилась надежда, что, став матерью, Марьям успокоится.

Но этому не суждено было осуществиться. В тот день погостить приехала сестра Камала, тетушка Биби, а сам он находился в Москве на учебе. За дастарханом все были оживленны, много говорили о детях. Марьям вдруг вскипела.

— Зачем мне ребенок, если мужа нет дома?! Вечно мотается по своим пастбищам. А приедет, слова ласкового не скажет,

— Невестушка. Такое говоришь1 — воскликнула тетушка Биби — Если мужчина отсутствует, значит у него дела. Любит, коли женился. А первый ребенок — это счастье для матери.

— Не вмешивайтесь в мою жизнь. Сколько бы вы не противились, а сделаю по-своему.

— Будь благоразумной, доченька!

У тетушки Биби, слезы навернулись на глаза, Марьям демонстративно поднялась, и вышло из комнаты.

Посмотрев ей вслед, добросердечная тетушка Биби произнесла:

— Неужели она не одумается? Нельзя этого допустить.
 
Тетушка Биби вдруг поднялась, заторопилась во двор, куда вышла Марьям. Но невестка уже успела забраться на переднее сиденье «Волги», которой управлял симпатичный парень с модными усиками.

Марьям что-то сказала ему, и машина с места набрала скорость.

Вернулась домой невестка затемно. Тетушка Биби уже было успокоилась. Но тут она заметила, что Марьям собирает снов вещи.

— Вай, куда это ты на ночь глядя? - с тревогой в голосе спросила Биби.

— Ухожу из вашего дома. Врачи не соглашаются. Говорят, поздно. Но есть еще и Нукус, столица. Попробую, может, там решатся.

— Ну, и дура! - вскипела тетушка Биби. — Потерпи три-четыре месяца родишь. Ребенка оставишь мне, а сама иди на все четыре стороны. И счастливого тебе пути.

- Зачем вам чужой ребенок? Вон сколько у вас сыновей?

- Это не твоя забота.

— Марьямхон, пожалуйста, успокойтесь, — вмешалась в разговор Рано, — Подождите хотя бы до возвращения мужа? И Камал - ака должен вскоре подъехать. Не следует пренебрегать его советами. Он старший в семье.

— Что мне Кадыр? Я давно не считаю его своим мужем. И в советах вашего Камала не нуждаюсь.

— Ты, кажется, совсем распоясалась, невестушка,

— Рано начала сердиться. Жалишь всех, словно оса. Разве не ты довела мужа до нынешнего состояния? Зря я, видать, устроила тебя на работу. Сидела бы, лучше дома.

Разговор на этом прервался. Но Марьям была не такой, чтобы отступиться.

— Что замолчали? - спросила она. — Устали воспитывать?

— Успокойся. Не надо нам ссориться. — попыталась уладить конфликт Рано.

- А мне все равно, сдерзила Марьям. — Я уйду. Решено. Затылком я бы видела этот ваш дом.




 8

Садык, читая письмо Зульхумор живо представил себе, как все происходило. Последние строчки он вдруг стал плохо видеть: зарябиило в глазах. Передохнув, он снова глянул в тетрадный лист. “Вот как, оказывается, бывает: родила меня в оставила. И воспитала твоя мать, тетушка Биби”.

“Выходит, Зульхумор дочь дяди! Тогда почему она пишет, что мы чужие друг другу? Какая чушь!.. А если Зульхумор уйдет к своей матери? Узнает, где она живет, и оставит наш дом? Нет, она так не потупит. Она не легкомысленная, а серьезная девушка...”

Быстро, теперь даже можно было сказать — незаметно прошел для Садыка год. А на второй солдат уже думает, о демобилизации продолжала писать ему также часто. Сообщила, что поступила заочно на учебу в педагогический институт. Что многие жители города переезжают на целинные земли Янбашкалинского массива. Там идет интенсивное строительство поселков новых совхозов. «Если пишет, значит, ждет возвращения!» — радовался Садык. Эта мысль придавала особый смысл его существованию. И служба не тягоила.

После ноябрьских праздников стало известно, когда отпустят домой. Садык сразу же дал родным телеграмму. С тревожно бьющимся сердцем представлял себе, как переступит знакомый порог. Вспоминал Зульхумор После того письма от нее не было ни весточки.

«ЯК-4О» мягко приземлился в Турткульском аэропорту. В иллюминатор Садык видел, как приближается знакомое двухэтажное здание вокзала. Самолет подрулил близко, он узнал встречающих. Все братья собрались! Не было матери и, кажется Зульхумор. Ирина тоже была здесь. «Ее, конечно, прихватил с собой добрый Рахим – ака»,— подумал о брате с благодарностью Садык.

В тот же день в доме шумно отпраздновали благополучное возвращение со службы самого младшего из братьев Хамраевых. Пришли соседи. Была и Ирина. Женщины ее подхватывали. Мол, какую работящую и примерную невесту Садык подхватил. И когда же это он успел?

Когда гостя разошлись, и Садык остался с матерью, он спросил:

— А где сейчас Зульхумор?

— Разве она тебе не написала! — удивилась Биби. - Поступила на учебу. В Ташкенте, доктором решила стать. Если узнает о твоем приезде, мигом примчится.

- А я подумал…

Садык умолк.

- Что ты подумал? - в глазах Биби тревога.
- Так... Ничего, мама.

Зульхумор предупреждала Садыка, что, о ее тайне не знает нокто. А он едва не проболтался

Подошла Рано.

— О чем шепчутся мать и сын? - спросила она.- Ты настоящим богатырем стал, Садык. В пору жениться.

Ей понравилась Ирина. Она почти весь вечер помогала Рано обслуживать гостей.

- С женитьбой я подожду, - сказал Садык.

— Почему?! - удивилась Рано.

— Ну, на работу надо устроиться. Когда вы меня кормите это одно. А, став семьянином, я должен подумать, как зарабатывать сам свой хлеб.

— Надо же! - воскликнула, глядя на тетушку Биби, Рано. — Заговорил как настоящий мужчина. Вот что такое армия!

 9

Прошло почти два месяца с тех пор, как Садык демобилизовался. Провел он их, посещая своих старых друзей по школе, таких же бывших солдат, о работе он больше и не затыкался. Уходил, прихватив магнитофон, а возвращался за полночь.

И вот уже три дня, как он сидел дома. У матери было время, чтобы поговорить с ним.

- Что с тобой происходит, сынок? — обратилась к нему Биби. - Все твои ровесники давно при деле. Ты ведь обещал, когда вернулся со службы, пойти работать? Мы надеялись, а ты вновь стал таким ветреным, каким был до службы, ты же давал обещание брату Юлдашу? И дядя тебя ждет к себе. Рано каждый раз. Когда звонит, напоминает что для тебя в доме дяди
приготовлена отдельная комната. Мне за тебя перед ними стыдно.

- Не приставай ко мне, мама. Что хорошего в той степи?

— Но работать-то надо? Обещанный тебе трактор, наверное, отдадут другому?

— Я, мама, шофер. Сколько раз надо об этом напоминать?

Тетушка Биби, сокрушенно покачав головой, вышла из комнаты. Но тут же вернулась, сказала:

- Сынок, к тебе пришли...

То была Ирина. Мать, обращаясь к ней, попросила:

— Втолкуй этому человеку, что стыдно бездельничать.

— Мама, пожалуйста, не вмешивайтесь.

Садык провел Ирину в комнату. Стыдливо опустив голову, она прошла мимо его матери.

Ее каштановые волосы ровными волнами спадали на плечи. Плащ едва прикрывал коленки. В нем она казалась хрупкой девчонкой.

— Я на минуту, — отказалась она от предложенного стула.

Садык, собиравшийся включить магнитофон, выпрямился.

— Почему? — спросил он.

- Только сообщить, что тебя приглашают в райком
комсомола.

- Какое мне до них дело?

- Вчера ребята нашли твою карточку. Они не знают, к какой организации тебя прикрепить.

— Я знаю, что ты им сказала? — Садык засмеялся.

— Хочешь, отгадаю?

— Попробуй.

— Ты сказала, что я пока не работаю, потому что собираюсь поехать на новые земли в Янбашкалу?

- Верно.

— Вы только посмотрите на эту активистку? Ей детей воспитывать, а она встревает не в свое дело? Подумаешь, райком комсомола!

Когда Садык сердился, усики над его губой некрасиво топорщились. И глаза он прищуривал. Подрагивали ресницы.

— Какой самолюбивый выискался, — произнесла чужим голосом Ирина. — Ты же обещал, когда приехал, что самое большее через неделю станешь работать?

— Обещал. И что с того? Потом передумал.

— Я сама скоро уеду на новые земли,— сообщила Ирина.

— С кем же ты будешь там играть в песочек? Насколько я знаю, там нет еще детского сада.

— Построят.

— Ждать долго... Признайся: придумала ты все с райкомом комсомола? Захотелось встретиться, вот и пришла?

- Дурак ты, — Ирина густо покраснела. — Прощай.

Она резко повернулась и почти выбежала из комнаты. Садык был в тапочках. Он сбросил их, сунул ноги в туфли, на ходу схватил с вешалки куртку.

- Ира, постой! — крикнул он с порога дома.

Но девушка не остановилась. Хлопнула калитка. Садык догнал ее на улице.

— Да погоди же! — схватил за руку.

Ирина остановилась. На Садыка не смотрела. Глаза были полны слез.

— Прости меня. Я пошутил. Глупо. Понимаю. Ты и вправду обиделась?

- Гордец! Сказал все, что думал. Отпусти. Я пойду...

— Не сердись, Ира!

Она отвернулась, чтобы вытереть слезы.
—
 Мне не хочется отпускать тебя с обидой на сердце. Давай встретимся вечером? Поговорим?

— Встретимся?! — с укором произнесла Ирина. - Больше не приходи ко мне. Прощай!

Она перебежала на противоположную сторону улицы. Садык потоптался на месте. Затем вернулся в дом. Биби, увидев сына расстроенным, спросила:

— Что с тобой стряслось? А девушку зря обидел. Ведь сам хвастался, что поедешь в Янбашкалу, устроишься там, на стройку или в совхоз. И Зульхумор на тебя в обиде...

— О ней мне не вспоминайте. Пусть поступает, как хочет. Ничего страшного, если она даже останется у своей матери.

— У какой матери? Что ты говоришь?! — воскликнула растерянно тетушка Биби.

— Вы, думаете, я ничего не знаю? Ваша любимица обо всем мне написала. И никакого врача из нее не получиться. Будет такой же, как своя мать.

— Сынок, с какой злостью ты это говоришь?! Одумайся. Она тебя обманула. Я ее мать.

— Вы ее воспитали. Правильно. Но не вы родили!

— Она тебя очень любит, сынок.

- Подумаешь.

— Ты не имеешь права так говорить. Вроде, когда вернулся из армии, был рассудительным. Ныне переменился — без видимой причины.

— Хватит, мама! Зульхумор я написал: если ей наша семья стала чужой, пусть едет к родной матери.

— Куда она поедет? Что ее там ждет? Это ее мать, узнав, где Зульхумор, готовится быть у нее на иждивении. Потому и открыла тайну, написав бедной девочке. Я думаю, она все рассудит по - умному. Вернется к нам. Посмотришь.

 10

После такого бурного дня Садык долго не мог уснуть. Вспомнилась служба. Как тосковал он тогда по родному дому, по городу, где знакома каждая улица. Он считал время до демобилизации, клялся себе, что станет другим, у домашних не будет причин для беспокойства за него.

Недавно он заходил к своему однокласснику Исламу. Но дома его не застал. Мать сказала, что Ислам давно уже работает на экскаваторе в Янбашкале. Его фотографию недавно напечатали в районной газете. Хорошо зарабатывает, а домой приезжает по воскресеньям Дядя Садыка, Камал, тоже там, его назначили директором строящегося совхоза. Рано учительствует во вновь открывшейся школе. Когда-то он говорил о своем решении приехать к ним. Но так и не выполнил своего обещания. Почему? Причин Садык не находил. Жил себе как и до армии, не зная забот, не чувствуя ни перед кем ответственности.

Наверно, когда-то должен этому придти конец. Так не лучше ли будет, если завтра он встанет с постели другим человеком? Решение принято. На душе стало легче. Он заснул.

Утром встал с хорошим настроением. Что все же
произошло? Стал припоминать. Да, ему приснилась Ирина! Они, взявший за руки, вроде бы идут по безбрежной степи. Неожиданно поднялась буря. Вмиг не стало ничего видно. Когда пыль улеглась, Ирина с детьми стала строить городок, Пользуясь песком из наметенных барханов. Садык — рядом, смотрит и смеется. Сильный порыв ветра рушит песчаные домики. Ирина просит, чтобы Садык помог. Ему неохота, но просьбу девушки он выполняет.

Запустил пальцы в песок, а ухватить не может. Теперь дети, глядя на него, смеются. От невозможности что-либо изменить Садык и проснулся. Из репродуктора, что висел на стене в айване, донеслось детское пение. «Вот отчего они мне приснились», подумал он, начав одеваться.

Наскоро позавтракав, Садык пошел разыскивать Ирину. Соседи по дому сказали, что она, наверно, надолго уехала в Янбашкалу.

Садык вернулся домой запыхавшийся Он почти пробежал всю дорогу. На воротнике куртки и на голове, не успев растаять, был первый снег.

— Мама, сказал он, не раздеваясь, — я уезжаю. Немедленно.

- Куда это, Сынок?

- Туда... Куда все вы меня гоните.

- Вай, с какой стороны сегодня взошло солнце?! - обрадовалась Биби.- Может, подождешь, пока не перестанет идти снег?

— Ничего. Он не помешает.

- Сынок, возьми хоть перчатки? А на голову надень шапку. Там не город. Если твой брат Рахим узнает, что я так тебя отпустила...

- Кстати, передай ему: уехал, мол, на автобусе. Я не маленький. Знаю, что делаю.

У дома Садык столкнулся с почтальоном. Среди газет было письмо Зульхумор, адресованное ему. Газеты он вернул, а письмо сунул в карман, рассчитывая прочесть позднее.

Снег падал частыми мелкими хлопьями. Садыку не было холодно. В Новосибирске он привык к морозам и вьюгам. Раскрасневшийся подошел к автобусной остановке. Видимо, он припоздал, так как под навесом людей не оказалось: уехали очередным рейсом. Пришлось поднять руку и остановить грузовик.

Шофер на просьбу подвезти до Янбашкалы ответил не сразу.

— В гости едешь? — спросил он. — или работать? Садык неопределенно пожал плечами.

Шофер продолжал его рассматривать. Модно одетый парень: в дубленке, импортном цветном свитере. Туфли на высоких каблуках, как у женщины. Волосы длинные. Наверно, студент. Родители не из бедных.

— Там вкалывать надо, — предупредил шофер, широким жестом приглашая в кабину.

— Ты что, оттуда? — спросил Садык.

На водителе был черный рабочий полушубок, на голове такого же цвета шапка-ушанка.

— Я мангитский, — ответил шофер. — Работаю в Янбашкале на стройке. Вожу кирпич.

Он указал на кузов.

- Что строите? — спросил Садык без интереса, чтобы как-то поддержать разговор.

— Жилье.

- Будущий райцентр?

— Да.

— В совхозе тоже строите?

— Там немало других строительных организаций. А ты, значит, в совхоз намылился?

Садык промолчал. Машина шла по хорошей асфальтированной дороге. Снег продолжал идти, но видимости не ухудшил. До горизонта тянулись и справа, и слева вспаханные еще с осени поля. Снег поблескивал на взрыхленной земле. Облепил он и ветки придорожных деревьев.

Маршрут этот был хорошо знаком Садыку. Совсем недавно он проезжал здесь с Ириной. Девушка попросила свозить ее на развалины древней крепости Гульдурсун. Вон они, справа, груды оплывшей глины и часть высоченной стены, Ирина тогда не могла скрыть удивления, рассматривая то, что осталось от мощного оборонительного сооружения, защищавшего земледельцев в далеком прошлом от набегов кочевников.

Ему тогда стало досадно, что в школьные годы он отказывался от экскурсий на этот памятник древности и теперь ничего не мог о нем рассказать.

Сколько нужно было приложить людям усилий, чтобы, не имея ни экскаваторов, ни автомашин, другой техники, выложить эти стены, которые до сих пор удивляли и высотой, и своей толщиной

— Ты родился и вырос на этой земле? - спросила его Ирина. - И не интересовался историей своего народа?

Она сидела на огромной глыбе, вывалившейся из крепостной стены.

— Что тут поделаешь? признался он. Не я один, наверное. Выдается свободная минута — бегом в кино. Когда соберемся с ребятами, бродим бесцельно по городу, слушаем музыку.

- Что ты читал в последнее время?

- Ничего.

- И не краснеешь?

- Не я один такой.

— Тогда мне придется быть экскурсоводом. Пожалуйста, — Садык с облегчением вздохнул. Когда праздновали столетие Турткуля, в город
понаехало много гостей. Их возили на эту крепость и рассказали легенду. В крепости будто бы казнили дочь хана по имени Гульдурсун за то, что она предала и отца, и свой народ.

- Выдумки!

- Почему же. Как еще могли поступить те люди, которых предали?

- Согласен. Правильно они поступили.

Ирина рассмеялась.

- Господи! — Произнесла она. — До чего же ты равнодушный. Если прошлое тебя не интересует, то, может, удостоишь вниманием настоящее?

— Говори - Садык подпер подбородок рукой, приготовившись слушать.

Сидел он напротив Ирины.

- Что было на Янбашкалинском массиве?

— Ничего. Занесенные Песком остатки усадеб крестьян.

- Верно. А теперь?

- Провели воду. Распахали земли. Песчаные барханы бульдозерами

- Что ещё?

- Получили первые урожаи. Хлопок, говорят, пока не особенный. А дыши и арбузы такие, что даже мой ученый брат удивляется.

— Вот видишь! Какие здесь трудолюбивые и добрые Люди. Мне они нравятся. Если бы умела, написала о каждом книгу!

— Закончишь, институт — сможешь.

— Ты уверен?

— Конечно.

- Пожалуй, я напишу книгу, сказала Ирина уверенно.

Она замолчала, погрустнела. Садык поднялся, накинул ей на плечи плащ, который держал в руке.

— Ира, пойдем отсюда, — сказал он. — Становится холодно,
ни направились к дороге.

- Я тебе не говорила, но мой дедушка долгие годы проработал где-то в ваших местах. А отец здесь родился.

— Не может быть! — воскликнул заинтересованно Садык.

— Когда окончила педагогическое училище, я выбрала Узбекистан. В Ташкенте меня с радостью определили в Нукус. Немногие решались забираться так далеко. В Нукусе опять удивились, что выбрала Турткуль.

— А где точно? В какой местности!

— В прошлом году, побывав во время отпуска дома, я попыталась подробно расспросить бабушку. Она сказала, что перед началом войны он строил канал Пахтаарна. Ирригаторов тогда было мало и их все уважали. Что канал очень, нужен. Он оросит новые земли, даст возможность сеять больше хлопка, которого так не хватает. Дед не вернулся с войны. Тогда моему отцу было восемь лет. И бабушка переехала с ним в свой родной Свердловск...

Они подошли к дороге. Остановились в ожидании проходящего автобуса. Погода испортилась. Начал накрапывать мелкий дождь.

- Видишь, что получилось? Сказал Садык. — Предлагал я тебе поехать на нашей машине? Сейчас бы катили с комфортом. «Жигули» дома стоят, а мы тут мерзнем.

— Ничего. Мы как все- другие тоже так ездят.
 
Ирина уже продрогла. Садык попытался обнять ее, но она отстранилась.

— Ира, обиделась?! — воскликнул он в отчаяньи.- Но ведь я давно люблю тебя!

Она не ответила. Она не звала, что сказать. Он ей конечно, нравился. Ждала его из армии два года. Но на душе было неспокойно.

- Ты мне не веришь? — спросил Садык. — Знаю, считаешь меня бездельником, не способным ни на что серьезное?

— Никто о тебе так не думает,— наконец, ответила девушка. Но делом серьезным заняться не помешало бы.

— Ты имеешь в виду работу!?

- Или учебу.

— Хорошо, — пообещал Садык. — Я поеду в Янбашкалу. Это недалеко. Поработаю там, на стройке или на планировке будущих хлопковых полей.

- И тут у тебя нет твердого решения.
 
— Ладно. Возьму трактор. Хлопок перетянул.

— Ты не мне одолжение делаешь, — сердясь, сказала Ирина.

Садык не успел ей ответить, так как из-за поворота Дороги, которую закрывали древние стены крепости Гульдурсун, показался голубенький автобус...

Садык очнулся от своих мыслей, когда шофер попутки, на которой он ехал, повторил свой вопрос.

— Раньше-то тебе приходилось здесь бывать?

Глянув по сторонам, Садык понял, что скоро они подъедут к совхозному поселку.

— Хлопок собирал, когда учился в девятом классе. Все мы через это прошли, шофер протянул Садыку сигарету. — Куришь?

- Нет.

— Молодец, Я вот в армии научился и никак не могу бросить. Работа нервная.

Через некоторое время шофер, опустив стекло дверцы, выбросил недокуренную сигарету в снег. Заряд морозного ветра влетел в кабину. Садык поежился. Сунул руки в карманы. Наткнувшись на конверт, вспомниил о письме Зульхумор. Достал его.

Шофер, взглянув на Садыка, улыбнулся, спросил:

- От кого?

— Сестренка, написала. В Ташкенте учится.

— Говоришь, от сестры? — не поверил шофер, поглядел на просветлевшее лицо Садыка.

— Ты, наверно, все на меня обижаешься, — писала Зульхумор. Зря. Ту женщину, что назвалась моей матерью, я так и не видела. Не надо мне было сообщать об этом тебе. Кроме вас, у меня никого нет, и не будет. Я ваша единственная сестра... Передай привет Ирине. Она хорошая девушка. Не обижай ее.

Садык, вздохнув, спрятал письмо в карман. А дорога все не кончалась. Поля, в поля вокруг.

— Что задумался, друг? Расскажи, что-нибудь, а то в сон клонит.

Садык молчал. Тогда заговорил шофер.

— На стройке у нас много приезжих. Из разных городов страны. Скоро будем сдавать новый детский сад.

Садык насторожился. Вспомнил Ирину.

- Есть у нас один веселый парень. Алексеем зовут. Он из Волгограда. Смеется. Кого, говорит, в этом саду содержать будут? Вокруг все молодые. Детей нарожать еще не успели... Ну, ничего, отвечаю ему. Дело это
нетрудное.

Шофер хохотнул. Снова взглянул на Садыка.

— Что молчишь? — спросил.

Садык утвердительно мотнул головой. Мол, верно, нетрудное.

— Есть и такие, что дают стрекоча. Кто посерьезней, те, конечно, работают, деньги платят немалые.

«Что он мне это объясняет, — подумал Садык. — Неужели читает мысли? Мол, поворачивай, парень, обратно, если нет у тебя твердой решимости».

— Решил попугать? — спросил Садык.

— Нет. Объясняю, что здесь не рай.

Разговор прервался. Слышалось лишь сердитое урчание мотора. Основание земли кончились, по сторонам дороги были уже песчаные барханы, припорошенные снегом.

- Добрались. Янбашкала, — сообщил шофер.

Сдвинул на затылок ушанку, подался всем корпусом вперед. Так лучше было смотреть через мокрое ветровое стекло.

- Неужели тут жили люди? — обратился шофер к Садыку.

- Очень явно, — подтвердил тот.

Большего он, пожалуй, не мог сказать. Вспомнил опять Ирину. «Она-то, подумал, наверно, уже лучше его знает историю этих мест».

— Говорят, три - четыре года придется ухлопать прежде чем вырастут поселки, поднимутся сады, — не унимался шофер.

«Какой ты разговорчивый попался, — с неприязнью подумал о парне Садык. — Не о тебя мне сейчас. На душе тревога, хоть назад поворачивай».

— Что притих?

— Для радости нет особых причин.

— Понимаю, — сказал шофер и остановил машину.

— Приехали. Вылезай. Думаю, не заблудишься.

Садык сунул руку в карман, чтобы заплатить. Шофер, поняв его, изменился в лице.

— Со своих не берем. Топай.

Машина ушла. Садык остался один. Снег уже не летел, но ветер усилился, перелетал через дорогу песок, смешанный со снежком. Разглядел несколько домов, которые выглядели до странности сиротливо: вокруг ни деревца.

 11

Садык поднял воротник полшубка. Постоял, присматриваясь к одинаковым домам. В каком же из них живет дядя? Успел сделать всего с десяток шагов в сторону поселка, как на дороге показалась легковая автомашина.

Водитель тоже его заметил. Притормозил. Когда высунулся из кабины, Садык узнал однокашника.

- Садыкбай, здравствуй! — крикнул он. — Вот, оказывается, где ты пропадаешь? А я гляжу: что это за фраер в степи маячит?

— Вчера только тебя вспоминал, соврал Садык. — А заодно к Исламу решил заглянуть. Он где-то тут у вас гремит своим экскаватором... Рассказывай, как у тебя дела? Чем занимаешься?

Садык подсел в залепленный снегом «Жигуленок».

— Занимаюсь тем, чем и другие. Буду растить хлопок и дыни, если не сбегу.

— Может, ты уже навострил лыжи?

Садык жестом показал на руль, приборный щиток машины.

— Пока нет. Мать заболела. Она в городе. А отец здесь работает.

— Слушай, Сапарбай, а не подскажешь мне, в каком из домов живет директор?

— Совхоза? — уточнил Сапарбай.

— Что, тут их много?

— Хватает. Но тот, который тебе нужен, занимает первый дом по линии

Садык открыл дверцу.

— Спасибо.

— Пока. Вернусь, поговорим обстоятельней.
Торопиться теперь было некуда. Садыы проводил взглядом машину. Когда она скрылась, направился к крайнему дому. Забором он, как и другие, не был огорожен. Садык по проложенной УЗКОЙ тропинке достиг крыльца. Поднявшисъ на три ступеньки, постучал в дверь.

— Входите, — донесся из глубины мужской голос.

Садык вошел. В коридорчике никого не было. Он снял, полушубок пристроил его среди другой Одежды на вешалке, прибитой к стене, и тут только появился дядя. В домашней Пижаме он выглядел так же внушительно, как и в дорогом пальто, в высокой шапке - папахе из золотистого каракуля.

— Садыкджан? Здравствуй, племянник. Каким ветром тебя занесло? Не случилось ли что дома?

В голосе дяди зазвучали тревожные нотки.

— Все в порядке: живы - здоровы. Вам передают сердечный привет.
— Но ты какой-то хмурый, — продолжал допытываться дядя.

— Немного продрог.

— Я тоже недавно вернулся, — успокаиваясь, произнес дядя. — Снег задержал нам работу. Но и польза от него будет. Земля увлажнится.

Дядя провел Садыка в гостиную.

— Скоро ужин приготовят. Располагайся,

— Тетя Рано?

— Нет. Она в райцентр поехала. У вас, наверно заночует. Все о школе хлопочет, которую здесь открыли. Поесть нам подаст ее младшая сестра Бахтигуль. Она тоже поздно приходит. Сегодня мне даже печь пришлось затопить, чтобы ужин не задержался. Она бригадир. И уже заслужила уважение. Сама в этом году собрала машиной сто двадцать тонн хлопка. Пока это рекорд.

«Какая же она из себя? - подумал Садык, пытаясь припомнить еще одну свою родственниц. — Не потесню ли я дядю, если он тут живет не один».

В центре комнаты — большой ковер, на нем хантахта. У одной из стен диван, обитый желтоватым плюшем. Тумбочка с телефоном.

Вошла Бахтигуль. Поздоровалась. Улыбнулась. Обыкновенная молодая женщина, В маленьких тарелках поставила сахар - нават, мед, сливочное масло. Несколько белых белых лепешек передвинула ближе к гостю.

— Пей чай. Отогревайся, — сказал дядя.

Он сам налил в пиалу Садыку. Присмотревшись к парню, спросил с улыбкой:

— Случаем, не на работу к нам?

- Пока точно не знаю.

— Ну, решай. Думай.

Дядю отвлек стук в дверь. Он вышел в коридор, с кем-то весело поздоровался.

- Сегодня приехал? — по-русски переспросил кто-то дядю.

Голос знакомый. Садык вскочил. Ирина! Он готов был оттолкнуть дядю, чтобы обнять девушку.

— Проходите. Теперь-то я понял, почему приехал племянник.

Выпив две пиалы чая, Ирина поднялась. Сказала, что поможет на кухне. Садык задержал ее вопросом:

— Где ты остановилась?

- В гостинице. Сюда заглянула на всякий случаи.

— Я за тобой. Неужели ты останешься тут?

— Конечно! Детский сад вот-вот откроют,

- Слышал, но детей ведь пока нет?
 
— А я тебя в нем буду, воспитывать,— пошутила Ирина.

Все рассмеялись.

— Значит, насчет детского сада вы уже договорились, — обратился дядя к молодым. — Садык будет первой няней мужского рода!

— Зачем же! Я ему уступлю свою должность. Пусть заведует.

В комнату вошла невысокого роста, хрупкая женщина.

- Знакомьтесь, сказал дядя Ирине. Наш знаменитый бригадир.

Миловидное лицо Бахтигуль залил румянец. Она, смущаясь, назвала себя. Голос у нее был мягкий, удивительно певучий. «Наверно, дядя пошутил. И Бахтигуль работает не в поле, а в дирекции совхоза, за конторским столом», — подумал Садык, с удовольствием рассматривая вновь родственную скорее похожую на артистку чем, а колхозницу.

Дядя угадал его мысли!..

— В кабине трактора ее почти не видно, — сказал он. — Но, ведет машину на зависть опытному механизатору. Никаких Огрехов при пахоте, особенно на культивации.

Бахтигуль снова вышла на кухню. Воспользовавшись этим, дядя продолжал рассказывать.

- В Янбашкалу перебралась одной из первых. Тогда она, занималась на последнем курсе сельхозинститута. Когда здесь начали осваивать земли, сразу решила, что именно на целине начнет работу. Закончила, институт, сообщила о своем намерении отцу. Как ты оставишь дом, доченька?— воскликнул отец.— Ведь ты тут родилась. Вокруг возделанные земли, на участке прекрасный сад, а там степь необжитая...»

Бахтигуль перечить отцу сразу не стала. Пожила дома. Несколько раз тайком съездила в Янбашкалу. Отец, зная ее твердый характер, с тревогой наблюдал за вей. В душе он оказался уже подготовлен к тому, что дочь уедет.

— Тебе будет трудно, - других доводов он не находил.

— Зато интересно, мягко возражала ему Бахтигуль. — Переезжайте следом и вы. Займетесь садоводством. Что может быть лучше, чем своими руками посадить в взлелеять дерево?! Воду туда подали. Техник
облегчит труд!

— Работы я не боюсь, доченька! Меня тревожит твоя судьба.

— Я — агроном. Должна жить на земле, жить землею.

Когда Камал Алламбергенов узнал о намерении Бахтигуль переехать в Янбашкалу, он даже обрадовался.

— У меня в совхозе специалистов по пальцам можно пересчитать. Пусть едет. Испытает себя.

— Как бы песком ее не засыпало, — усомнился Кулдаш-ата. отец Бахтигуль, намекая на маленький рост дочери.

— Барханы мы уже разравняли,— сказал директор совхоза. Завтра к нам приезжает группа аксакалов. Посмотреть. Прикинуть все выгоды от переезда на новые земли. Если им понравится, народ к нам потянется. Было бы неплохо, если их встретит Бахтигуль. Агроном с высшим образованием. Молодая. Красивая. думаю, старикам она понравятся. и они сделают нужный выбор.

Авторитет у Камала Алламбергенова большой. Не согласиться с ним было невозможно. Отец Бахтигуль сказал:

— Хорошо, доченька. Вот вернется из армии твой брат, все и тронемся.

— Можно и подождать. Только работу я начну с сегодняшнего дня. У вас в гараже стоит «Москвич». Посажу пока на нем.

— Удобно ли девушке?

— Разве это труднее, чем водить, к примеру, хлопкоуборочную машину?

Отцу нечего было возразить. Так начала свою жизнь на новых землях агроном-бригадир Бахтигуль.

Предваряя события, можно сказать, что Кулдаш - ата стал впоследствии широко известным в районе человеком, сумевшим вырастить на новых землях прекрасные по своим вкусовым качествам дыни. Один из первых садов заложил тоже он. Дочь гордилась отцом.

— О ваших делах еще сложат стихи поэты,— говорила она отцу, желая его всячески подбодрить.

Отец же, глядя на дочь, думал о другом. Зачем мне стихи. Главное, чтобы ты была счастлива. Вышла бы замуж за хорошего человека.

Был у Бахтигуль такой парень. Работал в ее бригаде. Никакого дела не чурался. Немногословный, стеснительный, словно девушка.

Камал Алламбергенов на следующий день привел Садыка не в бригаду Бахтигуль, как тот и ожидал, а к старому м опытному Ибрагиму - ата первому переселенцу на новые земля.

— Вот на ученик, ата, — сказал директор совхоза.

— Парень он превосходный. Да вы и сама в этом в скором времени убедитесь.

Ибрагим - ата понял, что с новичком придется ему немало повозиться. Положив руку на плечо Садыка, он повел его, в поле.

 12

Примерно с месяц Ибрагим - ата на шаг не отпускал от себя Садыка. Короткие зимние дни бежали, словно наперегонки, приближая весну. Работы становилось все больше я больше. Ибрагим - ата любил порассуждать о крестьянском труде, о земле, о том, что надо делать, чтобы урожай хлопка был выше, чем у соседей. Садыка все это не особенно интересовало, но наставления старика откладывались в памяти.

Как-то Ибрагим - ата особенно надоел Садыку своими наставлениями. И парень решился.

— Ибрагим - ата — спросил у него Садык, сделав невинное выражение лица, — а почему бы вам не сидеть дома, в окружении внуков, у теплой печки?

— Ты что мне советуешь?! — Ибрагим - ата не на шутку рассердился.- Вся жизнь моя в хлопке! Оторви меня от земля, и я умру. Ты ещё молод. Тебе Трудно меня понять. Здесь нахожу, для себя радость Я людям полезен. А это святое чувство: понимать, что в тебе кто-то, кого ты, возможно, никогда и не увидишь, нуждается. Мой труд я одевает людей, и кормит...

Садыку стало, неловко вроде бы не хотел, а обидел старого человека.

- Я спросил просто так... Пришло, в голову я сказал.

— Я не могу на тебя обижаться. Ты еще молод. Тобой руководят пока еще не разум, а чувства. Расскажу -ка я тебе лучше притчу...

В семье небогатого достатка рос сын. Он был единственным ребенком и мать, естественно, его баловала. Восхищалась им, молилась на него. Необремененный никакими заботами, он рос ленивым, невнимательным. Все, как говорят, валилось из его рук. Попросит его отец что-либо сделать. Он выполнит работу наполовину или вовсе о ней забудет. Понял, наконец, отец, что сын растет у него бездельником. Задумался, как расшевелить его, заставить заняться полезным делом. Позвал как-то к себе и говорит:

— Мы, родители твои, уже постарели. Нам все труднее сводить концы с концами. Пойди в город на заработок. На деньги, что получишь, купи самое необходимое для семьи.

Ушел сын. Долго его не было. Вернулся домой уставший, голодный. Мать тайком накормила его. Дала денег, сказала:

— Передай отцу. Мол, вот: заработал.

Сын так и поступил. Отец молча пересчитал принесенное, а затем бросил все в горящую печь. Сын отнесся к этому поступку отца равнодушно: даже глазом не повел.

Через некоторое время отец вновь послал сына на заработки.

Без денег домой не возвращайся,— пригрозил он.

Сын испугался угрозы отца. Нанялся в городе грузчиком и заработал целую таньгу. Вернулся, отдал деньги отцу. Тот опять, махнув рукой, бросил ее в печь.

— Что вы делаете, отец! — вскричал сын в сунул руку в огонь.

— Теперь я вижу, что за трудовые деньги ты готов хоть в огонь, хоть в воду. Вот она, твоя таньга, — отец разжал пальцы. — Возьми ее. Как бы ни был черств хлеб, заработанный своими руками, он всегда слаще любого другого.

Садык сидел за скромным дастарханом в доме Ибрагима-ата, построенном наспех, как времянка. Он отставил касу с недоеденным супом. Ясно, рассказанное стариком касалось его. Но лучше не подавать вида, что намек притчи понят.

— Садыкджан, ешь! Ты хороший тракторист. Работу свою, как мне кажется, любишь.

«Хитрый старик, — думал Садык. — Подход, как у педагога, хотя никаких институтов и не кончал».

В этот день Садык работал до самого заката солнца. Натрясся на сиденья, до боли в руке переключал передачи скорости. Вернулся домой, прилег отдохнуть и незаметно уснул. А ведь собирался сходить к Ирине.

Проснулся, когда уже всходило солнце. Принялся упрекать себя за то, что заставил напрасно ждать девушку. Досталось и старому хлопкоробу с его притчей, которой вчера, провожал его домой, предупредил:

— Садыкджан, завтра надо начать работу пораньше. По старому календарю наступает новый год. Есть такая примета: хорошо в тот день потрудишься — хороший получишь урожай.

Домашние уже ушли.

— Не везет, — решил Садык, садясь к дастархану. - И вообще мне тут надоело. С утра до вечера одно и то же. Как эта Бахтигуль может радоваться простой работе в поле. Агроном! С высшим образованием. Ну, Ибрагим - ата — дело другое. Старик. Ему больше нечем заняться. Да и не может он быть другим: вечный хлопкороб! дядя Камал из-за совхоза также не знает другой жизни. Мечется днем. Ночью от телефона не отходит. То в район, то в область звонит. Упрашивает льстит. Лишь бы совхоз не обидели, выделяя, как он говорит, материальные ресурсы.

Кусок застревал в горле. Так и ушел Садык, не позавтракав. Нехорошее предчувствие тяготило его. Не радовали и признаки приближавшейся весны. А на молодых деревьях (других здесь не было) отяжелели ветки, набухли почки. И земля парила, стала мягкой, пахучей. Ибрагим- ата пророчит раннюю. теплую, устойчивую весну. Это поможет совхозу не только выполнить план. Но и расчитаться с задолженостью прошлого года. Но ему это было безразлично.

— Прибыл таки, сынок, — встретил его обычными словами Ибрагим-ата хотя бригадиру следовало бы отчитать его за опоздание.

— Проспал немного. Да в на заправке трактора пришлось задержаться, соврал Садык.

— Сегодня, сынок, будем готовить к сену самую большую, дальнюю карту, — сказал Ибрагим - ата. — Кстати, напарник теперь у тебя будет. Новичок. Трактора ему пока не дали.

Садык хотел, было забраться в кабину, как увидел спешащую Ирину. «Наверное, беспокоится: не случилось ли что со мной, — подумал Садык. — Вчера ведь я не пришел в назначенное время». Но Ирина, поздоровавшись. заговорила о другом.

— Сегодня принимаем первых детей, — сообщила она. — Ты вчера не пришел, а я хотела попросить тебя вспахать перед садиком землю.

- Зачем?

- Парк разобьем. А пока деревья вырастут, цветы посадим.

Садык рассмеялся.

— Ну, кто, скажите, в степи сажает цветы?

— Ты не смейся. Вырастут.

— Вырастут, — поддержал Ирину Ибрагим - ата, прислушивавшийся к разговору молодых.

- Знаешь, какой я к вечеру буду?— попытался возразить Садык. Весь в пыли, масле...

- Слезай с трактора! — приказала вдруг Ирина.— Пойдешь в садик к детям. А я за тебя поработаю.

Садык мигом вскочил в кабину и начал кругами водить трактор вокруг Ирины. Остановил его, когда увидел пыливший по проселочной дороге зеленый директорский «ГАЗ-69». Из машины вышел дядя, укоризненно посмотрел на Садыка, сказал:

— Тут не спортивная площадка, племянник.

Ирине мягко улыбнулся.

— Хорошо, что я вас встретил, — произнес Камал Алламбергенов. Участок перед садиком уже пашут. Скоро из райцентра приедут старшеклассники, помогут высадить фруктовые деревья. Так что садитесь, Ирина, в машину. Я вас подвезу.

Садык был сердит. Попался дяде на глаза в самом неприглядном виде. Глупо! Что он подумает? Мальчишка, которому нельзя доверить ничего серьезного?!

Трактор стоял у кромки поля. Ибрагим - ата что-то говорил Садыку. Парень его не слышал. Он уже потянул за рычаг, чтобы заняться работой, ради которой торчит здесь битый час. И тут он увидел «Жигули», спешащие к полю. Водитель, подъехав, поставил так, что Садыку нельзя было теперь проехать.

— Убери! Раздавлю! — крикнул Садык выбравшемуся из машины парню.

— Зачем? Давай поговорим. Я — твой сменщик. Садык вспомнил слова старого бригадира. «Ну, наконец, еще один нахал прибыл, подумала усмехаясь. Парень между тем протянул руку.

— Атаджан, - назвал он себя.

Садык спрыгнул с трактора «Жигули» были новенькие, последней модели. Заглянул внутрь — приемник, дорогие чехлы.

— Машина отца,— пояснил Атаджан. Я ему поставил условие: дашь машину, поеду в Янбашкалу.

Он широко улыбнулся. У молодого парня во рту оказалось несколько золотых зубов.

— Если будем рядом работать то и покатаемся вместе. Я не из тех, кто жмется. Ради товарища я готов...

Он не договорил. К ним подошел бригадир.

— Это хорошо, что у тебя машина, — сказал он Атаджану. — Отгони-ка ее в сторонку. Садыку в поле не проехать.

— Хорошо пусть поработает. Я подъеду попозже.

Атаджан, проходя мимо Садыка, шепнул:

— Давай махнем в город?

Садык вспомнил про Ирину.

— Понимаешь...

— Все. Заметано. Жди. Заеду.

Атаджан подъехал, когда Садык едва прогнал на своем тракторе несколько рядков. Атаджан тут же передал управление «Жигулям» новому приятелю.

— Ну, и старик нам попался, — сказал он, имея в виду Ибрагима - ата.

— Голова от его наставлений пухнет. Не люблю тех, кто поучает.

— Он советует,— неожиданно для себя встал на защиту бригадира Садык.

— Какая разница!

— Он все равно заставит нас делать то, что нужно, — сказал Садык.

— Ты что закончил? — спросил вдруг Атаджан. Садыку нечем было похвастаться, и он промолчал.
 
— Слушай, — сказал он с тревогой в голосе. — Ты кого предупредил, что, мы едем в город?

— Это зачем? Может, мы еще повернем назад?

Садык расхохотался.

— Вряд ли какая сила заставит нас это сделать.

— Тогда жми!

— Ты мне доверяешь?

— Я, брата определяю человека с первого взгляда.

Когда выехали на асфальтированное шоссе, за руль сел Атаджан.

- Инспектор может попасться, — пояснил он, чтобы Садык не подумал, что он ему не хочет позволить гнать машину на большой скорости.

Промелькнули молодые посадки тутовых деревьев. У крепости Гульдурсун Атаджан остановил машину.

— Я ненадолго, - сказал он и заспешил к небольшому поселку.

Садык видел, как он вошел в первый дом от дороги. Усевшись поудобнее, от нечего делать Садык включил магнитофон. Хриплый голос надрывался:


Разрезали яблоко пополам,
Согнули ветки дерева.
А меня дружки
Развели с любимой...

«Какие глупые слова», — подумал Сады и щелкнул кнопкой выключателя, взгляд его остановился на ключе зажигания, на вдетом в него колечке висела золотая рыбка. Мелькнула мысль: завести мотор и умчаться куда глаза глядят. Переборов это желание, Садык даже внутренне улыбнулся.
Тихонько нажал на клаксон. «От «Волги» сигнал установил», — по тембру звука определил Садык. Вернулся Атаджан.

- Не терпится? Скучаешь? — спросил он.

«Значит, услышал, что я сигналил», — подумал Садык.

— Может, ты переночевать там решил, - сердясь, чтобы скрыть чувство зависти, ответил Атаджану.

Минут через пять пошел дождь. Садык помрачнел. Вспомнил, что так в не загнал свой трактор под навес. Да и вообще, что он не видел в городе?

Атаджан уловил его настроение.

- Тебя что-то беспокоит? — спросил он.

— Оставил трактор а дождь, кажется, надолго.

— Не заржавеет. Стоит ли горевать. И зачем тебе этот трактор? Ты посмотри на свои руки ни одной мозоли. А у настоящего тракториста?..

Атаджан был прав. Садык насупился.

— Я слышал, что ты нашему директору доводишься племянником?

— Сведения точные, - ответил Садык.

— Стало быть престиж дяди и поддерживаешь? Если ты не станешь здесь вкалывать, то как ему других агитировать? Кому охота ехать в необжитые места.

— Останови машину! — приказал Садык.

— Ты что?! Обиделся. Так ведь и мне отец, велел пристроиться в какой - нибудь бригаде. Земли дают много. Посеем арбузы, дыни. Глядишь, лишние деньги заведутся. Понял?

Некоторое время ехали молча. «Бахчевые сами не растут, - подумал Садык. Кто же будет обрабатывать его участок. Что-то непохоже, чтобы этим занялся сам Атаджан. Наконец, и не выдержал и решился спросить

— Где работает твой отец?

- Наверно, ты уже догадался. Он заведует магазином хозтоваров. Я тоже у него числился. Но кто - то раскопал это. Пришлось, уйти был свободным. Теперь послали на целину зарабатывать. Сезон проволыню.

«Он прав, этот Атаджан, — думал Садык. — Вся наша жизнь связана с деньгам. Но я на новых землях уже четвертый месяц, а, кроме небольших авансов, ничего не видел. И разве можно сравнивать Ибрагима - ата, у котого нет ничего лишнего, с Атаджаном, пользующимся всеми благами?» Симпатии Садыка, естественно, были на стороне старого бригадира влюбленого в землю, мечтающего выращивать на ней небывалые урожаи.

Атаджан дотронулся до Садыка.

- Не спи. Въезжаем в город. Тебе куда?

— Останови машину — сердито произнес Садык – Я сойду.

— Что дуешься? Подвезу к самому дому, а завтра утром заеду.

Но Садык его не послушался. Вылез, захлопнул дверцу, махнул рукой, чтобы Атаджан уехал.
 
 13.

Открыв на стук дверь в увидев вымокшего под дождем Садыка, Рахим-ака даже растерялся. Затем, раскинув руки, обнял младшего брата.

— Мама, Садык приехал! — крикнул он вглубь комнат.

Не выпуская его из объятий, повел по коридору.

— Молодец! Настоящий богатырь. Освоитель целинных земель — этим можно гордиться. Как-то встретил я дядю: хвалит он тебя.

Садыку стало не по себе. От радостного приема. От уважения, которое ему теперь оказывали как взрослому я равноправному члену семьи.

— Соскучился, — проговорил он, принимаясь за ужин. — Я только повидаться. Завтра разбуди меня, мама, пораньше. За мной должны заехать.
За окном еще только занимался мутный рассвет, когда Садык слышал ласковый голос матери:

— Пора, сынок. Вставай. Как бы тебе не опоздать к началу работы. Завтрак готов. Приготовила, как и просил, яичницу.

Садык приподнял голову с подушки. Под одеялом было тепло, а на улице, наверно, такая же слякотная и холодная погода. Приятно спать дома, слышать знакомый голос матери.

Он вновь откинулся на подушку, закрыл глаза. «Ни куда я не поеду, решил он. — Пусть другие осваивают те земли. А мне они ни к чему».

Мать подошла снова.

— За мной никто еще не заезжал? — спросил в надежде, что можно будет остаться, сославшись, на здоровье или еще на что-либо

Садык не стал придумывать варианты. Это придет само при разговоре с Атаджаном. Полежал еще минут десять, встал.
- Сынок — сказала мать, — прихвати с собой нашего младшего Мурата. Хочется ему взглянуть на Янбашкалу. Он всем в школе рассказывает, что ты на тракторе растаскиваешь огромные песчаные барханы.

— Это делают на скрепере. И ничего интересного. Пусть лучше уроки учит, да от троек в дневнике избавится.

До обеда прождал Садык своего напарника и нового друга, Атаджана, но он так и не появился.

«Решил сбежать с целинных земель, — сделал вывод Садык. — Арбузы, конечно, не тот магнии, которым можно удержать избалованного жизнью парня». Тотчас подумал: «А я разве лучше? И со мной дома нянчиться, как с капризным мальчиком».

- Мама, подвел меня товарищ, — сказал Садык.

 14.

Неожиданное исчезновение Садыка встревожило всех. Дядя считал, что парень сам должен сделать выбор. Ирина пошло на почту, дозвонилась до квартиры Хамраевых. Ей ответила тетушка Биби.

— Вот дурачок! Разве он никого не предупредил, что решил на ночь съездить домой? Был-был у нас. Поел. Выспался. Долго ждал друга, который его привез. Не дождался куда-то ушел.

Ирина тотчас передала весь разговор с тетушкой Биби Бахтигуль.

- Стыдно будет перед Ибрагимом - ата, - сказала Бахтигуль.— Да уж как-нибудь объяснюсь.

В обед, немного припоздав, пришел домой Камал Алламбергенов. Открыв дверь, с порога спросил:

— Садык не вернулся?

— Пока еще нет,— ответила Бахтигуль.— Приходила Ирина. Она разговаривала с тетушкой Биби. Садык заночевал, за ним пообещал заехать какой-то новый приятель из бригады.

— Подождем, — сказал директор совхоза. — Что нового в бригаде?

— Ваш главный агроном сказал моим людям, что сеять будем только хлопок. И никаких бахчевых.

Камал Алламбергенов нахмурился

— Уедут люди, — добавила Бахтигуль.

— Выслуживается агроном, — произнес, наконец, деректор. — Под меня яму копает. Ему что: не будет людей — директор ответит. А без рабочих и хлопок не посеем. Опять вина директора. Такова жизнь,— добавил он, усмехнувшись.— Сплошная борьба. За урожай. С пройдохами, которые хотят выслужиться любым способом, даже в ущерб делу, к которому приставлены.

— Вас к телефону,— вскоре позвала Бахтигуль директора совхоза, сняв трубку с черного аппарата.

Камал Алламбергенов подошел.

— Здравствуйте, — Алламбергенов узнал голос работника исполкома, курирующего сельское хозяйство. - Завтра в десять утра заседание. Приглашаетесь вы и главный агроном.

— Приеду,— коротко ответил директор совхоза.

Он понял, что на исполкоме ему предстоит выиграть бой или обречь совхоз на вечное прозябание. Для этого надо приехать пораньше я убедить председателя исполкома в своей правоте. «Мы осваиваем Янбашкалу для посевов хлопчатника, — это, конечно, звучит привлекательно. Именно по хлопчатнику оценивают у нас руководителей всех рангов. Он же, Камал Алламбергенов, хочет, чтобы новые земли послужили людям. Дали им возможность зажить лучше, богаче. Надо выделить переселенцам большие наделы под личное пользование, чем и привлечь их. Тогда зацветут сады, удивят своим разнообразием огороды. «Если не сумею доказать это, то все равно поступлю по-своему, — решил Камал Алламбергевон, — Я докажу, что, только дав людям свободу, можно выращивать хлопчатник без постоянных понуканий, всевозможных разборов, совещаний»

 15

Ирина, узнав, что Садык дома, несколько успокоилась, У нее вчера выдался радостный день. Хотела своими впечатлениями поделиться с парнем, а он вот исчез. Разговаривала она с гостем из Москвы. Пожилым человеком, майором в отставке, жизнь которого вачвилась в их городе. Потянуло его в родные места. Интересовался всем. Даже в детский садик зашел.

Позднее принесли свежий номер газеты, в котором было напечатано интервью с этим человеком. Прочитан, задумалась. Оказывается он, как и дед Ирины, принимал участие в сооружении канала Пахта-арна. Вспомнил о первых ирригаторах Каракалпакии. В числе названных была в фамилия деда Ирина.

- Какая я дура! — мысленно воскликнула девушка.

— Ведь более подробно все я могла узнать у него здесь, в поселке целинников. Теперь надо ехать в город. И торопиться, чтобы застать его там.
В автобусе она думала, куда лучше обратиться. Решила, что зайдет в райком комсомола: они занимаются встречами с ветеранами. Инструктор, к которому она обратилась, встретил ее возгласом:

-Сейчас мы тебе подберем поручение!

- Я не затем. Где остановился гость из Москвы?

— Как обычно, в гостинице.

Дорога проходила как раз мимо дома Садыка. «А если он еще не уехал?» — мелькнула мысль. Ирина вошла в калитку. К Садыку провела тетушка Биби. Он лежал на диване в обнимку с магнитофоном.

— Второй день товарища ждет,— сказала сердито в вышла.

Ирина резким движением выключила магнитофон.

— Беглец! — произнесла с презрением.

— Ты за мной приехала? радостно воскликнул Садык, вскакивая с дивана...

— Тебе не стыдно?!

- А сегодня выходной...

— Понедельник.

— Не может быть! — Садык сделал изумленное лицо.

— Прощай!

Девушка направилась к двери.

— Ты куда, Ира!.. Прости. Пошутил. Глупо. Понимаю. Если прикажешь, я мигом соберусь. Буду вкалывать три дня в три ночи, пока не наверстаю упущенное.

— Жду тебя во дворе не больше пяти минут.

Ирина вышла. Садык появился на крыльце минуты через три.

— Я готов,— сказал он - Куда пойдем!? На автобусную остановку?

- Нет. В гостиницу, Мне нужен один человек.

— Значит, ты не из-за меня приехала?

Садык сразу сник.

Дежурная по гостинице назвала им номер, где остановился приезжий ветеран. Постучали в дверь. Услышали обычное: «Заходите».

В комнате у стола увидели седого мужчину. Поднялся он навстречу молодцевато. Протянул сухонькую руку.

- Давайте знакомиться... Постойте, а девушку знаю.

Садык представился трактористом.

— Я побывал уже на встрече в школе, у памятника погибшим. Молодцы, что помните о солдатах.

Ирина, заикаясь от волнения, объяснила о цели своего прихода.

— Вы внучка Тимофея? Нашего неунывающего Тимошки! Подумать только!

Отставной майор смахнул набежавшую слезу.

— Проклятая война! — сказал он, немного успокоившись. — Сколько хороших людей прибрала. Я храню еще до сих пор его последнее письмо с фронта. Мы вместе начинали в этих местах. Какое время! Амударья была настолько многоводной, что наступала на старый Турткуль. Как ни пытались отвести ее русло, ничего у вас не получилось. Техники-то, считай, не было никакой... Сделала бешеная свое дело: смыла город и от ступила. Я был на берегу. Там, где Амударья бушевала, уже сеют хлопок, овощи, кукурузу. Раньше эту культуру в здешних местах не знали. Ее вполне заменяла джугара... Кстати, а вы давно здесь? — обратился он к Ирине.

- Не очень. Детсад доверили.

— Помню. Это хорошо. А как все-таки сюда попали?

— Бабушка про отца мне много рассказывала.

- Постой, а она еще жива?

— Конечно. Настаивала, чтобы я посмотрела на здешние места. Понравилось. Вот и осталась, — Ирина глянула на Садыка.

— Понимаю. Ты меня очень обрадовала, доченька. И бабушке я обязательно напишу.

 - Не расскажете вы мне о дедушке? - попросила Ирина.

— С удовольствием. Садитесь к столу. Сейчас я закажу чай.

Старик поднялся со стула.

- Не беспокойтесь, — сказал Садык. — Это сделаю я…
 
 16

— Занялись мы подготовкой к работе еще до коллективизации, — начал свой рассказ отставной майор.

Вокруг благодатные земли, а как добыть воду? Хотя Амударья — рядом, течет быстро, бьется о берег. Мы все просчитали и пришли к выводу, что нужен большой канала. На годы вперед смотрели. Я вчера побывал на нем. Течет, как прежде. Экскаваторов у нас не было. Нужно было собрать тысячи людей, объяснить им, для кого и чего строям. Добиться, чтобы они нам поверили. Работали день и ночь, до полного изнеможения.

— На Янбашкале сейчас тоже добровольцы. И работают как надо, — не удержался, вставил Садык.

Ирина чуть заметно улыбнулась. Нет, она не осуждала его за стремление показаться лучше. Может, тут в произойдет перелом в его поведении.

— Я был и там. Молодцы! — подтвердил гость. Как сейчас помню, был у нас один здоровый парень, Акимом звали. Нахлобучит на лоб шапку и машет кетменем без отдыха. Как-то из кишлака привел с собой брата, лет четырнадцати — худого слабого.

— Аким, зря ты взял его с собой. Не выдюжит парнишка. И в землянках у нас сыро.

— Как же мне быть, отвечает. Может, привыкнет? Отец наш болен. В семье пятеро. Все на моей шее...

Но бедный юноша так и не смог втянуться в работу. Зима в тот год наступила рано. В середине ноября выпал снег, ударили морозы. Утром проснулись мы и обнаружили, что брат Акима заледенел под одеялом...

Ирина готова была заплакать. Она уже не слышала старика. Перед глазами стоял тот юноша, что замерз. Садык тоже сравнил те трудности с их работой на Янбашкале. Все переселенцы в домах, до города — рейсовый автобус. Ругал себя, что поддался Атаджану. И оказался обманутым. Нет, он вернется другим. Ибрагим - ата будет им доволен. Страшно, если он встретит его словами:

— Я знал, что ты сбежишь от трудностей.

«Какие это трудности! — Мысленно возразит ему Садык. — Водить трактор? Жить у дяди на всем готовом?»


- Что притихли? — спросил гость.

— Трудно вам было, — сказала Ирина. — Многие стали об этом забывать. Изнеженная пошла молодая смена?

— Не думаю. Разве не богатырь сидит рядом?

Он будто просверлил проницательным взглядом Садыка.

- Захочет, горы свернет.

- Силы у него, конечно, есть, — согласилась Ирина. Садык незаметно наступил под столом ей на ногу.

«Мол, не сболтни лишнего. Не опозорь перед человеком».

- Он работает в бригаде известного хлопкороба Ибрагима - ата. Все считают, что бригада окажется в число первых.

— Видите! Я же говорил: захочет, горы свернет...

 17

Камал Алламбергевов проснулся в плохом настроении. Погода за окном пасмурная. Низко нависли тяжелые тучи, грозя дождем.
«Очень жаль, если сегодняшний семинар по сену овощей, назначенный в бригаде Ибрагима - ата, не состоится. Столько к нему готовились. Упростили приехать председателя райисполкома Кудрата Хакимова».

И все же директор совхоза стал торопливо собираться. С улицы донесся шум подъехавшей машины. Вчера оп просил, чтобы шофер подъехал пораньше.

— Опять уходите без завтрака? — с упреком произнесла Рано. — Господи! Когда это кончится? Уходит до рассвета? Возвращается к полночи?
Ничего страшного. Перекушу где-нибудь на ходу. Лучше скажи, какие в доме новости?

— А разве они тебя интересуют? Поле, сен, семена, удобрения — это все, чем занята твоя голова.

Слушая жену, Камал - ака понимающе улыбался. Конечно, она права. Но как он может освободиться от этих забот? Ведь она, когда он сообщил, что его переводят на эти необжитые земли, слова не произнесла против. Переехала следом, как только был выстроен дом... Но и я хорош: не поинтересовался, как у неё идут дела в школе. Тоже, пожалуй, хватает трудностей?

— Вчера приехала твоя сестра, — сообщила Рано.

— Хочет поговорить о своем Садыке.

- И я узнаю об этом так поздно?

— Когда ты вернулся с работы, тетушка Биби уже спала.

— О Садыке? Но он, мне кажется, работает неплохо. Ибрагим - ата доволен. Сам мне об этом рассказывал

— Она хочет поговорить с тобой о его свадьбе.

— Свадьбе? Ну, что же. Это неплохо. Тогда я скоро вернусь.

Едва директор совхоза добрался до бригады, где намечался сев овощей, чтобы лично убедиться в готовности людей и техники, как пошел дождь. Сперва редкий, теплый. И можно было еще надеяться, что он не сорвет намеченное. Но дождь не переставал, усиливаясь с каждой минутой. Земля потемнела, в местах, где она была уплотнена, образовались лужицы.

О севе нечего было и думать. Директор сказал собравшимся на полевом ставе, что поедет навестить заболевшего бригадира Ибрагима - ата.

Главный агроном с легкой душой проводил директора до машины. Агроном все-таки надеялся, что председатель исполкома Кудрат Хакимов приедет. Тогда он будет его сопровождать и сумеет высказать все, что у него накопилось против директора.

Хакимов приехал. Здороваясь с людьми, он спросил:

— Что-то директора я не вижу?

— Прошло около часа, как он уехал. Наверно, не вернется, — сказал главный агроном.

Хакимов насторожился, уловив торжествующие нотки в голосе агронома.

— А в общем, делать тут нечего, — сказал он. — Дождь не перестает. Садитесь, — обратился Он к агроному, — подвезу до конторы.

Агроном послушно забрался па заднее сиденье газика. Стоит ли ему наговаривать на директора? Ведь председатель исполкома и Камал Алламбергенов ближе стоят друг к другу, чаще общаются? Но они не друзья. Это агроном знал точно.

Кудрат Хакимов молчал, краешком глаза наблюдая за агрономом. «И чем тебе директор не угодил? — думал он. — Зря Камалджан продолжает держать его на этой должности. Отправил бы на отдаленный участок. Спокойнее бы работалось.

Поняв, что агроном первым не начнет разговора. Хакимов спросил:

— Что нового в совхозе? Остались ли у вас поля под хлопчатник? Или директор все засеял арбузами и дынями?

Намекая на давний спор директора с агрономом, Хакимов как бы вызывал его на откровенную беседу.

Агронома так и подмывало сказать, что в совхозе земля раздается переселенцам с правом сеять на ней все, что пожелают. Агроном вспомнил, как недавно он, выходя из кабинета директора, столкнулся в приемной со своим родственником, работавшем на втором участке.

- Ты как сюда попал? — спросил он его удивленно.

— Пришел к директору. Ухожу из совхоза.

— Глупо!

— Но вы же сами просили меня об этом?

-Я не говорил, чтобы ты это сделал в кабинете директора. Надо было пошуметь в бригаде... Если бы вся ваша бригада решила сняться с места?..

— Но нам обещают дополнительные участки земли.

- Ты его получил?

- Пока нет.

- Вот и надо шуметь. Потом будет поздно.

Родственник почесал затылок. Замысел агронома никак не доходил до его ума. Зачем же требовать то, что и так дадут. На это настроены люди. И директор, как он слышал, это поддерживает.

- Иди прочь отсюда! — приказал тогда раздосадованный агроном.

Из вопроса, заданного ему председателем райисполкома, выходило, что Хакимов все знает о его трениях с директором совхоза.

Значит, и разделяет точку зрения последнего. Ему ничего больше не оставалось, как сказать:

- На следующей неделе начнем в сев хлопчатника.

— Послушай, родной, — сказал Хакимов, оставь это соперничество. Живи мирно. Ведь ты и директор заняты одним делом. Притом большим и важным.
 
 18.

Сев хлопчатника в бригаде Ибрагима - ата начался через три дня. Его болезнь не повлияла на подготовку к весенним полевым работам.

Перед этим Садык навестил бригадира чтобы попросить продолжить сеялкой первую борозду. Старик встретил его приветливо.

— Проходи, Садык-джан, — сказал он, приглашая парня к дастархану. — Не повлияла ли моя болезнь на работу в бригаде?

— Все нормально, Ибрагим - ата, — ответил Садык, краснея.

Он вспомнил, как дал себя увлечь Атаджану. И провалялся несколько дней дома.

— Кстати, — спросил Ибрагим - ата — а твой напарник так и не возвратился?

Садык неопределенно пожал плечами. Он его не видел. Но ведь могло случиться и так, что Атаджана перевели на другой участок, Что, конечно, маловероятно.

— Бог с ним, — произнес Ибрагим - ата. — От таких людей пользы нам будет мало. А сен начнешь ты, Садыкджан. Я лишь со стороны посмотрю, как ты будешь, управляться. Уверен, все будет хорошо.

В бригаде Ибрагима - ата сев начали. А в конторе совхоза, на собрании руководящего актива, продолжали спорить по этому поводу.

— Кажется, мы торопимся с сеном хлопчатника, — возразил Камалу Алламбергенову главный агроном. — Впереди будет еще и похолодание. Ливневые дожди в мае тоже не обойдут нас стороной.

- А если обойдут? — спросил директор.

Реплика была встречена дружным смехом. Агроном ничего не ответив, опустился на свое место. «Неплохой специалист, - думал директор, всматриваясь в обиженное лицо своего главного специалиста. — Знает землю. Но любит покрасоваться. Да, впереди будут трудности. И не только дожди, но, может, нагрянуть иссушающего жара. Тогда победителем будет тот, кто раньше начнет и раньше завершит сев».

Собрание закончилось, и Камал Алламбергенов остался в кабинете один. Да, начался сев, а с ним новые заботы. Теперь думы его об урожае. Сумеют ли его люди выстоять? Поражение — смерти Подобно. Не привык плестись он в хвосте у других. И никаких скидок на то, что хозяйство целинное, он не приемлет.

На пороге, открыв дверь, застыл Садык.

— А-а, племянник! Заходи.

Камал Алламбергенов был рад, что его оторвали от повседневных забот.

— Что нового? — спросил он. — Сеете?

- Да. Ибрагам - ата разрешил мне первому повести сеялку.

— Он как-то похвалил тебя. Хороший, говорит, парень, но есть у него и недостаток...

— Какой? — заинтересованно спросил Садык.

— Избалован прежней жизнью.

Садык покраснел.

— Ты не стыдись. Вот женам тебя. Может, исправишься?

— Конечно! А откуда вы о том знаете?

— Твоя мать сообщила. Ирана молодец. Заходила тут она ко мне. Требует, чтобы сезонные ясли открыл на отдаленных участках. Из центрального детсада шефствовать над ними станут. Предложение разумное. Тебя можно поздравить с удачным выбором.

Садык покраснел еще больше.

- Тебя интересует, когда?..

Садык кивнул головой.

— Сразу, как посеем хлопчатник... Если ты ко мне пришел только за этим, то можешь быть свободным. Или тебя не устраивает назначенный срок?

— Устраивает, — с трудом выговорил от волнения Садык в выбежал из кабинета.
 19.

До полей самой отдаленной бригады совхоза Камал Алламбергенов добрался к полудню. Вышел из машины. тревожно посмотрел вдаль. Небо с юга заволакивала белесая мгла. Становилось жарче с каждой минутой.

Он велел шоферу его подождать, а сам направился к палатке, установленной за хлопковым полем. Он шел тропинкой, что огибала засеянный участок. Семена легли тут в землю впервые. Несмотря на это, уже обозначились ровные строчки всходов. Нежные растения тянулись к солнцу.

Полнеба уже затянуло то ли тучами, то ли пылью, когда директор добрался до палатки. Было ясно, что буря не пройдет стороной. Будет радоваться теперь агроном, подумал Камал Алламбергенов. — Вот, мол, не послушались моего совета.

Откинув брезент директор увидел .Садыка, бригадира. Тут был я главный агроном.

— Хорошие всходы, - здороваясь произнес Камал Алламбергенов.

— Не выстоять им, - сказал агроном. Пересева не избежать.

Директор нахмурился: не хотелось ему снова этим заниматься

— За два-три дня управимся - пообещал Ибрагим – ата

А ветер уже трепал брезент палатки. Вскоре в ней потемнело. Песок заскрипел на зубах, забивал нос, глаза. Директор выглянул наружу. Поля не было видно. Пригнулись к земле молодые посадки тутовника. Они пока не могли защитить посевы.

Наконец, по платке забарабанили первые крупные капли дождя. Затем они слились в единый шум ливия.

Когда дождь перестал хлестать по брезенту Камал Алламбергенов, а за ним и другие, решили посмотреть, что же натворила стихия? Все неровности на хлопковом поле были занесены песком. Земля уплотнилась. Когда она начнет просыхать под жарким солнцем, то посрезает тонкие, не успевшие окрепнуть стебельки растений.

— Поехали? - произнес директор совхоза. - Здесь нам больше нечего делать.

Прошли к машине, забрались в нее.

— Садык, подготовь пахотный трактор - приказал Ибрагам - ата. — Начнем завтра рыхление! Послезавтра пересев.

Шофер ехал осторожно. Ни у кого не было желания разговаривать. И Садык унесся мыслями к Зульхумор и письму, которое не успел закончить. Оно лежало у него в кармане.

«Что он допишет? У него все больше друзей здесь, в Янбашкале. А Ислам, ты его знаешь, переманил аз города ещё одного парня. Девчата тоже переезжают. Но мне это теперь ни к чему. Я женился. На ком, тебе нетрудно будет догадаться — Садык мысленно улыбнулся.

— Так что, когда получишь диплом, приезжай. Ислам с ребятами начали строить больницу».
 
Газик резко затормозил. Садык нагнулся, услышал голос директора:

— Приехали. Прошу каждого занятся своим делом.

Директор вылез из машины первым. Не оглядываясь, твердой походкой озабоченного человека направился к конторе. Это было пока первое испытание, преподнесенное природой. А сколько их впереди?.. И через все ему предстояло пройти.