Колхозная мадонна

Восходящий диск солнца медленно выкатывается из Иудейской пустыни и всплывает над холмами Ерушалаима, бесстыдно заглядывая в открытое окно терапевтического отделения Иерусалимской больницы Хадасса. Возле окна лежу я со свежим инфарктом в груди. Двумя этажами ниже находится на излечении тело недавно умершего премьер-министра Израиля Ариэля Шарона, в котором искусственно поддерживается сердечно-сосудистая деятельность. Но даже это не вселяет в меня чувство законной гордости. Зато я все помню ярко и выпукло. Это было, наверное, лет тридцать назад. Значит так. Никаких кружевных трусиков, ажурных чулок и прочих глупостей. Ты доярка. Пышнотелая и раскрасневшаяся. Абсолютно голая, но в резиновых сапогах на босу ногу. Звать тебя Васильевна и по праздникам ты гонишь самогон. Мы на сеновале. Откуда-то слышно тихое попискивание крыс и сверху на мои ягодицы через дырявую крышу капает холодный осенний дождь, но это не мешает мне сосредоточиться. Благо снизу поднимается густой запах конского навоза, что создаёт атмосферу тепла и уюта.
— Ну, Васильевна, с Богом, — говорю я, и ты крепко обхватываешь меня ногами. Я чувствую, как от холодной резины твоих сапог отваливаются кусочки засохшего навоза. Осенний дождь переходит в ливень. Холодные капли, падающие на мои ягодицы, превращаются в ручейки, стекающие по нашим телам в глубь сеновала. Но вот тебя пронзает судорога, и ты глубоко вдыхаешь напоённый конским навозом воздух. Потом мы долго лежим, тесно прижавшись друг к другу. Запах солярки от моего комбинезона сливается с ароматом коровника от твоей телогрейки. Смеркается. Где-то невдалеке работает телевизор. Идёт программа «Время». Я люблю тебя, Васильевна, ты снишься мне каждую ночь уже тридцать лет. Я не могу жить без тебя, хотя не помню ни твоего имени, ни фамилии. Только отчество, запах и профессию. Васильевна, я не Арик Шарон, я выкарабкаюсь! Скоро мой инфаркт зарубцуется, я приеду, и мы оформим наш брак в сельсовете. Ты меня слышишь, любимая?