ж с я т

Жизнь::Смерть ('я', 'ты');

После короткой паузы снова загремела стена. Откуда шел звук – было непонятно, его как будто издавала вся поверхность разом. Кроме номера и возможности действовать у четвертого не имелось в арсенале ничего, поэтому, услышав свой номер и получив приказ действовать, он приступил к своим обязанностям. Он встал с полки. Потянулся. Стена повторила: «Четвертый!»
– Иду, иду... – проворчал четвертый и нехотя поплелся к двери. Открыв ее, он попал в узкий, до боли знакомый коридор, освещенный пыльными лампочками. Некоторое время назад по нему прошел монтер и заменил все лампочки, а заодно и привел в порядок проводку. Но – сколько времени назад это было? Ни четвертый, ни второй не могли этого сказать. И уж тем более – даже подумать смешно! – шестой. Время в их отсеке тянулось настолько медленно, что казалось, будто оно все целиком состоит из чего-то вещественного, из стекла или ваты – некой массы, плавно перемещающейся в неизвестном направлении, или наоборот... В общем, жилось уныло.
Повернув, четвертый дошел до двери с нужным номером и толкнул ее.
– Здорова, – сообщил ему неопределенный, как всегда, даже не взглянув на него. – Я – ты.
– То есть как это – ты – я? – удивился четвертый. Таких заявлений неопределенный еще не делал.
– Мне совершенно плевать, как это, – устало сообщил неопределенный. Похоже, что-то было не так. – Что мне передали – то я передаю тебе, если что-то не нравится – обращайся в вышестоящие инстанции.
– Но я же так не могу, – тоскливо пробормотал четвертый. – Я так не умею.
– Придется учиться.
– Я не умею учиться.
– Так учись... Тьфу ты, черт тебя побери. Ты понял или нет?
– Понял.
– Все, я свою задачу выполнил, – подвел итог неопределенный и открыл дверь. Не ту, через которую вошел четвертый – другую, в стене напротив. И исчез за ней.
– Так, – начал вслух рассуждать четвертый. – Сейчас мне надо – что? Найти неопределенного в другом секторе и определить его. При чем определить его одновременно делая скидку на то, что он – это я. И когда я в нем определю себя, я определю его. Но в таком случае я не смогу определить его, поскольку определю себя, а я – вот он, тут стою. Значит, либо неопределенный соврал – а это невозможно, либо соврали неопределенному – а это невозможно, либо я чего-то не понял – а это невозможно. Значит, мне остается только одно – идти в другой сектор и определять неопределенного, и я смогу его определить только тогда, когда пойму, что он – это я. То есть, фактически, я определю себя...
Он уже шел по коридору в нужный сектор, продолжая рассуждать.
– Я начну его искать среди неопределенностей, и пока не наткнусь среди них на себя – определить не смогу. Может, я должен в таком случае определить кого угодно и назвать собой? Нет, вряд ли... Эй! – крикнул он кому-то, проскочившему в левом ответвлении тоннеля. Тот обернулся.
– Чего? – спросил он.
– Ты определенный? – поинтересовался четвертый.
– Нет.
– Идем со мной.
– Идем.
– И вот, – продолжил рассуждать четвертый, – я не могу определить в ком угодно себя, а себя найти не смогу, потому что кроме меня нет никого, являющегося мной...

...Боли стали невыносимыми. Я сходил к терапевту. Меня осмотрела куча врачей, а потом один из них сказал:
– Рак.