Крыша раскалилась докрасна Пойдем по крышам, глава 5

Глава 5. Крыша раскалилась докрасна.

За два года город приобрел европейский лоск - местами, конечно. Расфуфыренные витрины чередовались с трущобами в стиле "развалины восемнадцатого века". А окраина, на которой жили родители Дэна, осталась прежней. Только появились на каждом метре частные продуктовые палатки. Подъезд был такой же обшарпанный. Несколько новых надписей маркерами, рисунки и лохмотья черной паутины под потолком. Дэн позвонил в дверь своей квартиры, и немедленно был оглушен визгом и воплями. Открыла Ксюшка, она первая и бросилась к нему на шею, а потом - Верка и Аленка. Мать оказалась последней, потому что бежала из кухни.
- Не трогайте меня, девки! - крикнул Дэн, сам смеясь от восторга. - Я же грязный, как черт! Я двенадцать суток не мылся!!!
- Сейчас! - сказала мать, не размыкая объятий. - Сейчас мы тебе ванну нальем, сынок! Ксюха, возьми у меня в кошельке деньги, сбегай в магазин, купи там того - сего на стол...
 Аленка разглядывала Дэна обалдевшими глазами.
- Ты что, мелочь? - спросил он со смехом.
- Форма красивая такая, - сказала Аленка, - ты за мной в школу в ней придешь?
- Я к тебе в парадной приду, - пообещал он, - а эту выбросить надо, она грязная.
 - А почему ты двенадцать суток не мылся? - спросила Верка.
- Потому что поезд от Владивостока идет десять суток, бестолочь, - ответила вместо Дэна мать.
- И там нету душа?!
- Не болтай, иди налей ванну! - приказала ей мать.
 Они прошли на кухню, Дэн сел у стола, а мать достала из морозилки пакет с пельменями.
- Мы уже три дня назад с девками налепили. Знали, что ты на днях будешь. Правда, я думала, что завтра.
- А я на попутке из Москвы приехал. Где батя?
- Он в вечерней сегодня. Ночью придет. Сейчас, покормлю тебя и позвоню ему в цех.
 Аленка пооколачивалась около стола и вдруг залезла к Дэну на колени.
- Во! - засмеялась мать. - А к нам уже стесняется ласкаться!
Аленка посмотрела на нее и сказала:
- Вы все время дома, и надоели уже.
 Через четверть часа Дэн уже отмокал в ванне, в которую Верка щедро напихала каких - то своих девчачьих солей и масел. Потом сели за стол. Судя по пакету, который Ксюша притащила из магазина, с деньгами в семье было не напряжно.
- Вам зарплату вовремя дают? - спросил Дэн.
- Не так, чтобы всегда вовремя, но не сильно задерживают. И отец же сейчас начальник цеха. И Ксюшка работает.
 Мать налила по рюмке лимонной водки - себе и Дэну. И Ксюшке - полрюмки.
- А Тосик пришел? - спросил Дэн.
- Пришел, три недели назад уже. И Артем пришел, он звонил тебе, думал, ты раньше будешь...
- Ну, да, буду я раньше, из своего Долгопропащенска!
- Юля тоже звонила.
- Я ей позвоню сегодня. Только попозже.
Девки уже рассматривали на диване дембельский альбом, смеялись, визжали, у Верки на голове был десантный берет Дэна, и она определенно собиралась смотаться в нем во двор, к подругам. Короче, вечер был прекрасный, но Дэна после еды и ванны стал смаривать страшный сон. Не позвонив ни Юле, ни кому другому, он уснул прямо в одежде, едва добравшись до кровати. Одежда, кстати, была на нем отцовская, потому что вся своя, доармейская, стала безбожно мала. Девки благоговейно молчали, даже телик не стали включать. Вера и Аленка сели за уроки, а Ксюшка и мать сидели на кухне и обсуждали, как устроить встречу, кого позвать и что готовить.
Дэн проснулся только около девяти вечера от телефонного звонка, и его штормило со сна, точно он был в доску пьян.
- Юля? - спросила мать. - Да, приехал. Он спит с дороги.
- Мать, я не сплю! - крикнул Дэн. - Сейчас, я подойду!
 - Ну, здравствуй! - сказала Юлька. Голос у нее был радостный, но смущенный. А вообще, он забыл, какой у нее был раньше голос. Кажется, более детский.
- Привет, Юль, - ответил он, тоже радостно, - я только сегодня приехал. Повезло, попутку поймал в Москве, около Киевского. Представляешь, военная машина, грузовая, шофер оказался знакомый, мы на базе во Владивостоке встречались. Он меня и подхватил. На машине в три раза быстрее, чем на электричке.
- Конечно, - согласилась Юлька, - ты выспался? Я тебя разбудила?
- Да хватит уже дрыхнуть. Надо ребятам позвонить. Все уже дома. Ты завтра учишься?
- Да. Но только до двух. Хочешь, приходи прямо к институту. Ты знаешь наше здание? На Горького, такой серый дом.
 - Знаю. Только лучше я вечером к тебе домой подъеду, ладно, Юль? У меня одежды вообще нет. С утра пойду покупать. А в форме я не хочу к тебе идти, надоела она мне до жопы.
 Юлька засмеялась и сказала, что Нелька, подружка Артема, учится в милицейской академии, и будет всю жизнь ходить в ментовской форме, вот ужас - то, для девчонки!
- Каждому свое, - сказал Дэн, - никто не обязан жить по - чужому.
 Где он слышал эти слова?
 И, только отзвонив уже Тосику, Артему и набирая номер Вадима, он вспомнил. Лика. Ее сумасшедшая философия. До сих пор она сидела у него в глубине сознания. Он сразу вспомнил позорное письмо, которое написал ей на четвертый месяц службы. Стало до того противно от самого себя, что Вадиму он не позвонил. Пошел в зал и сел рядом с матерью и Ксюшкой смотреть телик. Аленка опять залезла к нему на колени.
" Лика, здравствуй! Это Дэн. Я знаю, что ты не будешь мне отвечать. Я пишу просто потому, что мне здесь скучно, и я постоянно думаю о тебе. Прости меня за то, что тогда так получилось. Юлька никогда не была для меня тем, чем была ты. Мне просто стало ее жалко, вот и все. Лика, ты, может, злая и нервная, но для меня ты - лучше всех. Я не знаю больше, что писать про это. А про меня тебе неинтересно, я знаю. Я служу на десантной базе, на маленьком острове в Тихом океане. Это недалеко от Владивостока. Иногда мы бываем в этом городе. Он гораздо интереснее Москвы. Ты знаешь, что Лагутенко (Мумий Тролль) отсюда родом? Я помню, он тебе нравился.
 Напиши мне. Или просто пришли пустую открытку, я буду знать, что ты не злишься."
 Никакого ответа, конечно, не последовало. Глупо и позорно было писать, но, когда Дэн думал об этом сейчас, ему было еще более стыдно, чем тогда. У него совсем нет характера. Потому что через месяц после письма Лики он написал Юльке. Которая никогда не была ему нужна! Юлька тоже была без характера. Правильно, Лика о ней говорила, что Юлька - никто. Потому что Юлька ему ответила. И затем два бесхарактерных дурака целых полтора года слали друг другу письма. Оба были, по Ликиному определению, врожденные парии. С менталитетом рабов.
 Лика же была молодец. С характером и суперменталитетом. Артем писал Дэну, что она закончила школу и учится в Москве. Где, он не знает. В городе ее видят редко, с прежними друзьями она не общается.

Утром у Дэна состоялся поход по магазинам, где он купил себе несколько футболок, свитер и джинсы, кроссовки, все летнее, потому что был конец мая. А зимнюю одежду успеется купить потом, когда будет свой заработок. Поскольку магазины он посещал центральные, а редакция Вадима была рядом, Дэн зашел к нему. Предварительно надев новую одежду. Ходить в отцовской было беспонтово - не по возрасту.
 - Дэн! - Вадим даже заорал от восторга. - А я ведь так тебя ждал! Ты мне страшно нужен!
 Вадиму, собственно, нужен был не Дэн конкретно, а фотокорреспондент. Внештатный, пояснил он, зарплата маленькая, но зато - имя, пиар. А помимо этого Дэн может в другом месте работать.
 Дэн согласился. Вот и интересного добавляется. Потом еще добавилось. Он поехал к Юлькиному институту. Как раз успел к двум.
- Конечно, я хреново так появился, с пакетами и без цветов, - сказал он смущенно. - Я не собирался сейчас. Просто рядом был.
 Смутился он потому, что Юлька стала совсем какая - то другая. Взрослая. И гораздо красивее, чем раньше. Во - первых, она заблондинилась, и ей это очень шло. Волосы лежали на плечах. Совсем, как у Лики. Лицо стало чистое, ни одного прыщика. А поскольку ноги у Юльки были офигенные, по - прежнему, а юбка на ней была короткая, все мужики на нее оборачивались, и Дэну это было очень лестно.
- Юля! Ты обалденно красивая! Я даже не представлял!
- Ты тоже, - засмеялась она, - мне теперь все наши девки завидовать будут!
 Взяла его под руку, и они пошли рядом, запросто, без всяких комплексов, как будто вчера только расстались.
 В кафе Дэн рассказал Юльке, как ехал домой десять суток, как зашел к Вадиму, потом про встречу (послезавтра). А потом уронил себе на колено новых джинсов порядочный кусок мороженого.
- Эх, ты, Хрюндель! - воскликнула она. И стала сама вытирать мороженое салфеткой. Почти бесследно удалила. Дэн потом взял ее руку и почти бессознательно поцеловал. Щеки у Юльки покраснели. Такое в наше время не встречается. Если она и помнила что - то про Лику, то после этого забыла. Это было давно и неправда.
 Вечером Дэн поехал к бабушке. А от нее - к Артему. И вместе они отправились к девчонкам. Это было как раньше. Нелька и Юля ждали их около кино "Дружба", которое переименовали в "Мегаполис", и оборудовали наверху открытый ресторан. В ресторане сидели одни кавказцы.
- И там охрененно дорого, - сказал Нелька, - пойдемте...
- Ко мне, - закончила нахально Юля, - у меня мамка пирожков нажарила. И видик хороший есть.
 От Юльки Дэн звонил всем друзьям и дальним родственникам, приглашал на встречу, Юлька таскала на стол, а Артем менял кассеты ежеминутно. Словом, была классная веселая суета. Лучше не бывает. Пусть бы так всегда было.
- Сейчас я вас пощелкаю, - сказал Дэн, - сто лет фотика в руках не держал. Только свет плохой. Не тот ракурс.
 Меняли свет, зажигали все лампы, попробовали кривляться для объектива, но Дэн это запретил.
- Я сам вас поставлю и посажу, как надо. Обезьянник мне не нужен.
- Сейчас фотки на компьютерах делают, - сказала очень продвинутая Нелька, - цифровые.
- Где это? В Москве, в Питере? - спросил Артем. - У нас такого еще нет.
- Мне Инка показывала такую фотку, - сказала Нелька, - у нас в городе сделана. Один малый у себя дома химичит. У него вся техника супернавороченная. Он с Ликой крутит, там и на фотке Инка, Горелая и Лика.
 Дэн замер. Юлька сделала вид, что ничего такого не слышала. Но слышала же - посмотрела в угол и отчаянно замигала.
- Нелли, мы попросим вас в нашем обществе не упоминать имена всяких ****ей и истеричек, - сказал верный Артем.
- Ой, я и забыла! - вскрикнула глупая Нелька и схватила Юльку за руку.
- Прости, милый Юльчик!
- За что? - спросила Юлька стойко. - Буду я переживать из - за какой - то наркоманки!
 "Почему наркоманки?!" - подумал Дэн, но, конечно же, не спросил. Артем ушел поздно - провожать Нельку. И расчистить Дэну пространство для поцелуев. Дэн целовал Юльку полчаса или сорок минут, пока уже губы у обоих не заболели, а в голове не зазвенело. И пошел домой. А дома (все спали уже) вдруг взял и позорно набрал Ликин номер. Это был совсем идиотский поступок. Тем более, что трубку не взяли. Видимо, спали мертвым сном.
 Потом он старался не вспоминать про это. Но назавтра же, когда после встречи вся молодежь поехала в новую дискотеку "Пульс", Тосик показал там Дэну двух парней, которые, Дэн видел, приехали на одном харлее.
- Вон тот крашеный мутит с Ликой. Мне ребята говорили. Я ее сам ни разу еще не видел, как вернулся.
 Дэн посмотрел на крашеного. Крашеный был ростом не ниже Дэна, но постарше, лет двадцати трех. Была у него проколота бровь, а на левой руке был напульсник со странной вышивкой, которая в темноте мерцала.
- На голубого похож, - продолжал Тосик, - ей, по ходу, такие нравятся.
- Ну ее на ***! Зачем она мне нужна, ебарей ее разглядывать!
 Вызвать у себя злость на кого - либо - это верный способ потерять к нему и интерес. Дэн ,в самом деле, перестал думать о Лике, а крашеный и правда похож был на гомика. Пусть развлекается с гомиками. Сколько влезет.
 На работу Дэн пошел через месяц, на прежнее место, где работали до армии и он, и Тосик - на железнодорожный вокзал. Ремонтные рабочие зарабатывали хорошо. Но Тосик туда не вернулся. Он в армии шоферил, привык к дороге и приключениям, поэтому устроился на торговую базу водителем дальнего рейса.
Артем же работал с Дэном. И собирался подать документы в вуз, на вечернее отделение.
- А ты пойдешь?
- Не знаю еще, - ответил Дэн.
- Ты же учился лучше меня!
- Я уже все забыл, наверное.
Дома, впрочем, он открыл, ради интереса, техникумские тетрадки по физике и математике, и обнаружил, что помнит все эти дела неплохо. Можно было попробовать. За месяц он сделал также два больших фоторепортажа Вадиму. Репортажи были скучные: с городского митинга, с рыночной площади в центре. Но одна фотка Вадимом была заценена очень высоко. Две цыганки, которые, сидя на краю городского фонтана, рылись в своих мешках с барахлом. Фотка получилась реалистичная, и в то же время какая - то не от мира сего.
- Импрессия, - сказал Вадим, - видал картины импрессионистов?
- Нет, - недоумевающе сказал Дэн.
- Возьми книжку в библиотеке, посмотри. Тебе интересно будет.
 Оказалось, правда, интересно. Дэну захотелось повторить опыт. И он целыми вечерами бродил после работы по площадям и по глухим переулкам. Искал свет и краски. И сделал еще два стоящих снимка: бомжа, который кормил голубей в сквере около автовокзала и двух хорошо одетых девушек, спящих среди бела дня на лавочке в парке. Обе фотки поместили в еженедельник, где работал Вадим в рубрике "Городской калейдоскоп". Дэн получил за них отдельный гонорар.
- Мать, что купить Юльке? - спросил Дэн.
- Юльке? Прям не знаю. Она такая вся модная. Может, духи дорогие?
 Дэн взял с собой Ксюшку в роли консультанта, и Ксюшка выбрала духи, на которые Дэн бахнул весь свой гонорар с фоток, и еще пришлось добавить. Но Юля была в восторге. Через четыре дня у них состоялся первый секс. Была суббота, и Юля взяла у родителей ключи от дачи. С целью якобы нарвать усов от клубники для материной подруги. Мать и отец Юльки смотрели на Дэна весьма положительно. Юльке набили полный рюкзак вкусностей, чтобы им с Дэном было чем питаться. Естественно, мать Дэну тоже собрала рюкзак. Юля взяла еще и кассетник, который им страшно мешался. Ехали в электричке, среди толпы дачников с лопатами и другими огородными орудиями, всю дорогу стоя. Юлькин кассетник стоял на спине у жирного дядечки, но дядечка ничего не чувствовал. Юлька то и дело показывала Дэну на него пальцем и посмеивалась. Слава богу, ехали недолго - до Ермолина было полчаса.
- Давай свой мафон, - сказал Дэн, - он тебе всю руку оттянул.
- Возьми лучше рюкзак. Мать мне чего - то там положила, сто тонн весит.
 "Чего - то" оказалось целой копченой курицей и куском сыра не меньше, чем на полкило. Вдобавок, был еще салат оливье в банке. Буханка черного хлеба. И банка вишневого варенья.
- Хороший паек, - заметил Дэн, - на роту в маршброске рассчитано.
 Юля посмеялась, взяла у Дэна спички и зажгла плиту, где осталось еще порядочно газа. Поставили чайник. Включили магнитофон.
- Зря я его перла, что ли? - сказала Юлька.
 Великолепный был день. Сбегали на речку, искупались. Полежали на солнце. Вернулись домой и устроили ужин в саду под грушей. Правда, были тучи комаров, и потом вечером Дэн обнаружил следы их укусов на Юлькиных бедрах. Когда стянул с нее джинсы в сиреневой полутьме. Магнитофон уже играл тихо - батарейки садились. Зато из сада блаженно тянуло ароматами летней листвы. Юля не сопротивлялась. Хотя потом, когда Дэн приступил к самому процессу, засопротивлялся ее организм. С Дэна сто потов сошло. Юлька стонала и морщилась. И ни в какую не получалось.
- Что такое, Юльчик?
- Не знаю. Просто у меня еще ни разу не было. Наверное, надо сильнее!
 Сильнее - сработало. Крови оказалось немного, но секс был, конечно, ненастоящий, слишком короткий. Мучить Юльку Дэну не хотелось, да и самой ей было не в радость.
- Ладно, в другой раз лучше будет, - сказала она, - дня через три заживет.
- И так хорошо, зайчик.
 Ему показалось, что он теперь любит ее, хотя он боролся с собственными мыслями - это неинтересно, это без страсти, это нисколько не зажигает... Мерзавка Лика вспомнилась сама собой. Дэн изгнал ее из мыслей. И стал целовать Юльку. Она была красивая, и чем дальше, тем казалась ему красивее.

 В середине июля мать спросила Дэна - мол, у тебя с Юлькой есть что - нибудь?
- Ну, я же не маленький, мам, - спокойно сказал он, - и она тоже.
- Нет, я не про то..., - смутилась мать, - просто ей бы надо хотя бы три курса закончить, а потом замуж выходить. Смотри, чтобы она не того...
- Не залетела, что ли? - засмеялась Ксюха, которая подслушивала из - за двери ванной.
- Пошла отсюда, коза! - крикнул ей Дэн, хотя сам засмеялся. - Мам, я это знаю все, не беспокойся.
 Потом Дэн купил новую антенну. Ее установили за окном комнаты девчонок, а старую Дэн полез снимать. Залез на крышу, раскаленную от солнца и только сделал два шага - остановился, буквально охреневший. На голубом полотенце, в голубых трусиках - треугольниках лежала на крыше Лика. В трусиках и без верха. Ее ярко - розовые соски нахально торчали вверх, в небо. Дэн узнал ее мгновенно, хотя у нее изменились прическа и фигура. Фигура стала совершенно взрослая и адски красивая. А волосы были странным образом пострижены и промелированы. Черные, бумажно - белые и красные пряди смешивались в копне рваной шерсти. И тоже была проколота бровь. Лика открыла глаза и спокойно сказала:
- Привет, Дэн.
- Привет, - ошеломленно сказал он. Она перестала с ним здороваться еще до армии.
- А я загораю.
- А я антенну пришел снимать.
 Лика села на полотенце. Даже не сделала попытки прикрыть свои прелести. Волосы упали ей на плечи. и Дэн увидел во сей красе, какая у нее адская прическа. Как у сумасшедшей. Или у панк - певицы.
- Ты давно вернулся? - спросила она.
- Два месяца почти.
- А я только недавно на каникулы пошла. Садись, покурим.
 Дэн послушно сел. Лика протянула ему сигарету. Он увидел у нее на пальцах черный маникюр. Такого образа Лике он никогда не представлял. Хотя ей шло. Даже больше, чем ее прежний вид пай - девочки.
- Ты в Москве учишься? - спросил Дэн.
- Да.
- А на кого?
 Лика засмеялась. Пустила дым колечками.
- Очно - на журналиста. И заочно - в Консерватории.
- Трудно так - в двух местах!
- Нормально. Я девка умная.
- Это я знаю, - без улыбки сказал Дэн.
 - А ты где?
- Работаю, - ему было стыдно сказать ей, где.
- На своей железной дороге?
- Ну, да. Мы будем на вечерний поступать. Я и Артем.
- А, - безразлично сказала Лика. И спросила еще:
- А ты где служил? Я тебя ни разу не видела. Даже в отпуск не приезжал?
- На Тихом океане. Я же писал тебе!
 Лика удивленно посмотрела на него:
 - Я ни фига не получала! Предки, небось, взяли письмо из ящика и выбросили.
- Почему?
 Лика затянулась в последний раз и затушила окурок об горячий асфальт крыши.
- Они же знают, что я из - за тебя тогда простыла.
 После этого Дэн даже не знал, что говорить. А Лика засмеялась нервным смехом:
- Я была в детстве ужасно обидчивая! Ты наехал на меня из - за этой ничтожной Юльки! Кстати, а где она?
- Учится. В педе.
 Лика хихикнула:
 - Ума нет - иди в пед. Значит, видишься с ней?
 Дэн отвернулся.
- Предатель ты. Бесхарактерный. Я всегда это знала.
- Лика, ты сама не хотела со мной! - почти крикнул он.
- Потому и не хотела, что знала тебе цену.
 Помолчали. Потом Лика спросила уже мирно:
- Фотографию бросил?
- Нет, я работаю. В "Неделе". Внештатным фотокором.
- Молодец, это классно. Слушай, ты не сделаешь мне фотку? Мне очень надо для портфолио.
 Дэн хотел съехидничать - у твоего гомика ведь супернавороченая техника! Но вместо этого кивнул:
- Сделаю. Когда?
- Хоть сегодня. Я одна дома. Предки уехали к родственникам. Пошли?
 Дэн ведь сразу понял - не для фотки. Зовет для секса. Глаза у нее были наглые и вызывающие.
- Хорошо. Я только антенну домой занесу, - беспомощно сказал он.

- Пойдем, покурим сначала, - предложила Лика. И пошла на кухню.
- Здесь? - удивился Дэн.
- А мои уже знают, что я курю. Сказали только - Анжелика, только кури дорогие, с фильтром!
 Она засмеялась и показала Дэну на две тонюсенькие "Вок", какие - то странно набитые и лохматые:
- Вот эти - дороже не бывает.
- Это что такое? - спросил Дэн.
- Это? План. И хаш. Гремучая смесь. Не пробовал?
 Дэн посмотрел растерянно на Лику.
- Пробовал. В армии. Ребята у пацанов из торгового флота доставали. Гавайскую травку.
- Значит, все чики - пики.
Она села и прикурила свою термоядерную сигарету. И Дэн прикурил. Теперь он понял Юлькины слова. Но не смел Лике ничего высокоморального сказать. Сидел и курил с ней вместе. Воздух стал синим, а мысли прозрачными. В легких закололо. В тело влилась сладкая нега.
- Пойдем ко мне в комнату, - сказал Лика.
 Они прошли. И Лика поставила видик.
- Что это? - спросил Дэн.
- Мультики. Японские.
 Лика легла спокойно на кровать напротив телека. Дэн лег с нею рядом. Она сразу положила голову ему на грудь. И сплела пальцы с его пальцами. Дэн не мог возразить ни словом, ни жестом. Тело и сознание таяли от волшебной травы. Отравленная кровь вся переполнена была гормонами вожделения. Живот горел.
 Мультики были странные. Сумасшедший доктор приковывал к гинекологическим креслам молоденьких медсестричек и насиловал их всевозможными способами.
- Это что за мультик? - спросил Дэн.
- Хентай. Японская порнушка, - спокойно сказала Лика.
 От травы и порнушки рука Дэна сама легла Лике между ног. Он гладил и разминал жесткую ткань джинсов, а Лика выгибалась, как героини на экране, мелко подрагивала, и сама прижималась к пальцам Дэна. Дэн был до того возбужденный, до того ненормальный, что плохо улавливал течение времени и порядок событий. Кажется, сначала она застонала, а потом сползла на пол и стала расстегивать его зиппер. А может, по второму разу легла рядом с ним. Это он помнил плохо. Какое - то время она стояла на коленях на ковре около его ног и водила по его раскаленному стержню то губами, то языком. Потом он встал, поднял ее на руки и понес к столу. Никогда в нормальном состоянии ему в голову не пришло бы делать это стоя! Он положил ее на край стола и несколько минут сдирал с одной ноги джинсы. С другой и не стал - вонзился и помчался вперед. Ликины ступни упирались ему в грудь. Он отталкивалась ловко и от него, и от стола. Немыслимо долго. Трава жгла изнутри. Казалось, оргазм разорвет все внутренности. Лика вскрикивала, не стесняясь открытых окон.
 Вовремя сознание сработало (значит, не совсем безумный был), и он выплеснул результаты сумасшедшего секса ей на живот.
 Как они дошли до кровати - неизвестно. Какое - то время лежали молча. Потом Лика сказала:
- Дивно, Дэн! Давно я так не оттягивалась!
 Японец на экране все трахал своих медсестер. Лика взяла пульт и удалила его на фиг. Наступила звенящая тишина.
 Она встала, без джинсов, в одном черном топике пошла к зеркалу, чем - то вытирала живот. Потом включила музыку. И ушла молча на кухню.
 ... накрась ресницы
 губной помадой,
 А ногти - лаком для волос,
 Ты будешь спящая принцесса,
 А я твой верный пес...
 Лика вернулась с пепельницей и остатками недокуренных косяков. Оказывается, не все докурили?
Дэн безмолвно взял косяк и затянулся до боли в легких.
 Не прячь музыку
 Она опиум
 Для никого, только для нас
 Давай вечером умрем весело,
 Поиграем в декаданс...
 - Дэнни - бейби, - насмешливо сказала Лика, - а тебе ведь не нравится, что я курю траву. Тебе даже не нравилось, что я курю сигареты!
- Да, - сказал Дэн, - ты часто кашляешь. Тебе не надо курить.
 - Нет, не поэтому. А потому что ты, на ***, правильный, как моральный кодекс строителя коммунизма. Только подстраиваешься под меня. А подстраиваться - это плохо. У тебя нет своего Я, что ли?
- Есть. Но и у тебя есть. Не стоит навязывать людям свои принципы.
- Не повторяй мои слова. Просто ты слабенький, жалостливый Исусик. Тебе страшно меня обидеть, страшно Юльку обидеть.
- А что, плохо это? - спросил Дэн. - Если я жалею людей, это плохо?
 - Жалость унижает человека.
- Хорошо, - сказал Дэн, - отобрал у Лики косяк, бросил в пепельницу, подошел к окну и выбросил все содержимое пепельницы во двор.
- Так лучше?
- Во псих! - восхищенно сказала Лика. - А если какой - нибудь бабушке на башку?
 - Ничего, отряхнется.
 Лика захохотала и перевернулась на живот.
- А тебе так не идет. Ты не мачо. По природе.
- Ну, да. Мачо - твой крашеный.
- Ревнуешь? - Лика причудливо изогнула проколотую бровь. - Зря. Это средневековое чувство. Собственническое. Для Исусика - не в тему.
- Ты тоже меня к Юльке ревнуешь.
- Ха! Было бы к кому!
 Лика поднялась на четвереньках - спина изогнутая, как у дикой кошки, и спросила ехидно:
- Хочешь, опять ей позвоню и расскажу? Мне не слабо!
 - Ты совсем дура, да? - Дэн даже сел. - Или нет... ты садистка, тебе за счастье над людьми издеваться. Только выбери себе другой объект. Не меня!
 Лика нагнулась, подняла с полу джинсы и спокойно надела их. Трусов на ней не было с самого начала. Еще один признак больной психики, подумал Дэн.
- А я вот хочу тебя. Ты хорошо поддаешься дрессировке. Как собачка. Скажу - идем, ты прибежишь. Скажу - пошел на фиг, убежишь.
 Дэн встал. Посмотрел на нее с отвращением:
 - Какая ты сука, а! Это немыслимо!
- Замолчать! - крикнула Лика. Да так, что он в самом деле замолчал. Смотрел на нее испуганно. А она захохотала. И сказала издевательски:
- Слушаешься? Молодец! Заслужил сахарную косточку!
 Тут он не выдержал, влепил ей пощечину, повернулся и побежал к двери. Но вернулся. За фотоаппаратом. Хотя на самом деле - в ужасе посмотреть, что с ней. Лика спокойно стояла посреди комнаты. Даже за щеку не держалась.
- А ну - ка, встал на месте! - приказала она.
 Дэн и встал. Что она за сволочь, подумал он? Что я за мудак?
- Ты меня посмел ударить, - сказала она и сощурила глаза, - ты, чмо, плебей. Ты за это поплатишься. Я зря не обещаю. А теперь пошел отсюда!
- Лика, - сказал Дэн не своим, дрожащим и дурацким голосом, - я не хотел. Ты меня просто довела. Извини.
- Не принимаем извинений от плебеев, - ответила она, - все, приговор тебе вынесен! Пошел отсюда, живо! Не раздражай меня зря.
 Он ушел. Несколько дней ходил, как больной. Думал - жутко получилось. Лика, бесспорно, ненормальная, и бесспорно, на наркотиках. Конечно, самое худшее, что она может сделать - рассказать Юльке. Но Юльке она не звонила С Юлькой все было нормально. Потому что Юлька была нормальный человек. Не психически больная, не наркоманка, просто хорошая девочка. Но в голове сидела одна эта чокнутая. И не зря. Она тоже о нем думала.

В субботу приехал из рейса Тосик, и Дэн с ним и с Юлькой пошел в дискотеку "Пульс". Дискотека была хорошая, выпили немного пива (Тосик и Дэн) и вина (Юля), и после дискотеки шли домой веселые, потные, много смеялись. На углу Володарского и Солнечной были чуть не сбиты подлетевшим роем мотоциклов.
- Ай, вот придурки! - взвизгнула Юля.
 А мотоциклы затормозили так, что от асфальта дым пошел, и остановились прямо поперек дороги. Фары засветили прямо в глаза Дэну, да еще кто - то навел фонарик ему на лицо.
- Вот этот? - спросил незнакомый голос.
- Да, вот этот, - ответил знакомый женский. Лика! Дэн рассмотрел ее - она сидела на первом харлее, позади своего крашеного. На ней была кожаная юбка, на ногах - сапоги с железными пластинками. Без шлема. А крашеный шлем снял и подал его кому - то из своих шестерок.
- Ну, что, Андреев, - сказал он спокойно, - поцелуй на прощанье свою Юлечку. Щас будем тебя убивать.
- Кто, ты будешь убивать? - спросил Дэн. - Я тебя одной левой размажу, если что...
- Не надо, Дэн! - сказала испуганная Юля. - Ты посмотри, их сколько! Ребят, давайте просто поговорим. В чем дело? Что он вам сделал?
- Юлечка, не работай адвокатом, - сказал Крашеный. - Иди домой, ложись в койку, детка.
 И без дальнейших слов шарахнул Дэна в лицо. Потом, конечно. Дэну сказали, что в перчатке у Крашеного был зашит свинец. Или же был настоящий кастет. От такого удара у Дэна искры из глаз посыпались, он не то, что приемы, даже реальность забыл на несколько минут. А потом уже поздно было - его колошматили всей бандой, ногами, потому что он валялся где - то в темноте, под мотоциклами. Этого Дэн не видел, но Тосик ему потом сказал. что Лика сидела на харлее Крашеного и смотрела. Спокойно так. Без всякого выражения на лице. И еще до того, как Юлька вызвала ментов, Лика приказала:
- Все, пацаны, хватит ему. Хватит, я сказала, поехали!
 И умотали. Тосик, конечно, ментам сказал, кто это были, как было. Но даже дела не заводили. Дэн сам отказался. Как рассказывать - почему это произошло? Чтобы родители узнали всю эту гадость, Юлька? И кто что ей сделает, дочке прокурора?
 Три сломанных ребра, сотрясение мозга, множественные гематомы, месяц больничного. И даже нельзя было сказать, что Лика с ним перестала здороваться. Она уехала на юг. А потом и лето кончилось.