Шут Гороховый

Рельсы. Шпалы.
Рельсы. Шпалы.
Стук колес. Дождь. Ноябрь. Пригородный поезд. Четвертый вагон. На сцене появляется Шут Гороховый. Откуда не возьмись. Материализуется из воздуха. На нем обтягивающее пестрое трико в ромбик и колпак с тремя рогами и колокольчиками. На лице у него маска. Черная маска.

Шут хлопает в ладоши раз.
Подпрыгивает.
Приземляется.
Выставляет правую ногу вперед.
Хлопок.
Щелчок.
Закрываются все двери.

Шут хлопает в ладоши два.
Подпрыгивает.
Приземляется.
Выставляет левую ногу вперед.
Хлопок.
Щелчок
Закрываются все окна.

Шут хлопает в ладоши три.
Подпрыгивает.
Приземляется.
Выставляет правую ногу вперед.
Хлопок.
Щелчок
Все пассажиры прикованы к сиденьям стальными ремнями.

- Привет! Привет! Привет! – истерически вопит Шут, - Итак, уважаемые душки! Сегодня мы поиграем в игрушки! – произносит он и заливается диким смехом, откидывая при этом голову назад. Колокольчики неистово звенят.

Люди в ужасе смотрят на него. Кто-то что-то кричит во весь голос. Шут не обращает на это никакого внимания.

- Итак! Итак! Итак! – приговаривает он, перемешивая колоду карт, - У нас сегодня ровно пятьдесят четыре душки! До чего же милые игрушки!

Карты с шорохом перемешиваются, и каждая падает на свое место в колоде. Шут отворачивается к пассажирам спиной, что-то пришептывая себя по нос.

Пронзительный свист.
Полет карты.
Жирный толстяк на шестой лавке испускает дух.
У него в шее торчит карта.
Двойка.

- О-ля, ля! – пронзительно вопит и при этом пританцовывает Шут, - а вот и первая игрушка! Двушка! О-ля, ля!

Он, подпрыгивает на месте.
Снова пронзительный свист.
Полет карты.
Миленькая девушка на четвертой лавке запрокидывает голову назад. Рядом с ней, на лавку, падает локон её чудных волос.
Дама.

- О-ля,ля! – надрывается Шут, - О-ля, ля! Еще одна игрушка! А в запасе пятьдесят две! Ахахаха! О-ля, ля!

После этих слов, он поносится через весь вагон. При этом он подпрыгивает. Смеется. Дергает прикованных к лавкам пассажиров за волосы. Нюхает их. Дышит им в лицо. Щипает. Пинает. Читает стихи и поет. Добежав до конца вагона, он вскидывает руки вверх. Запрокидывает голову. Перекидывает карты из руки в руку, заново перемешивая их.

И снова пронзительный свист.
Снова полет карты.
Неприметный мужчина тридцати лет опускает голову на грудь.
В его шее торчит восьмерка.
Рядом с ним, в той же позе, замирает его жена.
У нее в шее шестерка.

После этого не походит и четырех минут как вагон оказывается полон трупов. Шестерки. Семерки. Валеты. Короли. Дамы. Тузы. Джокеры. Многие другие. Все они сегодня здесь.

Шут исчезает также неожиданно, как и появился.

***

 Через два дня в газете появилось объявление о найденном костюме шута, который готовы вернуть за вознаграждение. Еще через день, появилось объявление о том, что первой сообщение о костюме шута было ложным.

***

Детская психиатрическая лечебница. Спустя неделю. Все задавался один и тот же вопрос: Что произошло? Все отвечали приблизительно одно и тоже.

Люси. Четыре с половиной года.
- Шут спел для меня песенку про солнышко. Потом папа уснул. Он был плохой. Он обманывал маму.

Майкл. Восемь лет.
- Клоун сказал мне, что я стану великим писателем. Мама умерла. Я знаю. Но она обманывала людей. Она украла у них много денег.

Остин. Три года.
- У него были смешные колокольчики. Он читал веселые стишки. Мама с папой теперь вместе с бабушкой. Они были плохие. Они сделали много плохого разным тетям и дядям.

Клерки. Страховы агенты. Юристы. Финансовые консультанты. Риэлторы. Менеджеры. Бухгалтера. Администраторы. Директора. В тот день в вагоне погибло пятьдесят четыре человека. Все. Все они обманывали людей. Все. Кроме детей.

***

Спустя еще неделю в пригороде упал самолет. В новостях сообщили о том, что отказали два двигателя из четырех. Сообщили и то, что погибли все пассажиры.

Рядовая авиакатастрофа.
Отказ двигателей.
Паника на борту.
Стандартные команды из центра управления полетами.
Стандартная работа пилотов в экстренной ситуации.
Стандартные попытки бортпроводниц успокоить пассажиров.
Возгорание двигателей.
Пике.
Падение.

Обычная авиакатастрофа.
Всего два неисправных двигателя и тонны работы для экспертов.
Всего два неисправных двигателя и множество обгоревших тел.
Всего два неисправных двигателя и сто пятьдесят четыре свежих могилы.
Всего два неисправных двигателя и бесконечное множество грязных носовых платков.

Но были и выжившие.
Двадцать восемь детей в возрасте до десяти лет.
Чудо то, что они выжили.
На два неисправных двигателя всегда бывает одно чудо.

Были и странности.
Пятьдесят четыре обгоревших тела с перерезанным горлом.
Странная смерть.
На два неисправных двигателя всегда бывает пятьдесят четыре странных смерти.

***

Через два дня в газете появилось объявление о найденном костюме шута, который готовы вернуть за вознаграждение. Еще через день, появилось объявление о том, что первое сообщение о костюме шута было ложным.

***

Никто не связал это сообщение с предыдущим
Никто не связал два этих сообщения со смертями в поезде.
Никто не связал сообщения, поезд и самолет в единое целое.
Никто и не думал связывать ничего в единое целое.

Никто. Кроме Тревора. Тревор был одним из диспетчеров, который вел злополучный рейс. Он слушал и записывал всё происходящее в салоне.

В десять вечера и тридцать одну минуту, через сорок минут после вылета, командир самолета передал управление второму пилоту. Он намеревался отправиться в салон бизнес-класса и выяснить, что там за суета. Оттуда он не вернулся. Через пятнадцать минут после исчезновения командира в кабину самолета вползла, держась окровавленными руками за горло, одна из стюардесс. Её звали Кейтлин. Она успела только вползти. Ничего больше. Она умерла. В шее у неё торчала игральная карта. Дама червей.

Второй пилот и борт инженер приняли решение запереться изнутри. Но не успели. Два коротких пронзительных свиста. Восьмерка и десятка. В кабине появился Шут. Гомерически хохоча и оргазмируя собственной безнаказанностью, он скакал как кенгуру по всей кабине. Прыгал с кресла на кресло. С одной приборной панели на другую. С одного трупа на другой. Потом он ударился обо что-то головой. Обиделся. Ушёл, что-то обиженно нашептывая себе под нос.

Тревор слышал все это сидя на своем посту. Как раз в тот момент, когда все это произошло, его напарник по смене отлучился за очередной порцией кофе. На самом деле тот пошел в туалет, чтобы снять сексуальное напряжение. Тревор знал это, потому что Брет сам рассказывал ему о том, что его жена отказывается спать с ним, а проститутки на улицах не соглашаются делать ему даже минет, потому что он жирный как тюлень. Иногда, смотря на Брета, Тревору казалось, что у того вместо члена между ног болтается кусочек сала.

На два неисправных двигателя всегда бывает один кусочек сала.

***

После изучения обломков самолета, эксперты пришли к выводу, что двигатели были повреждены еще на земле. Причем повреждены умышленно. Оставалось выяснить, кто же был этот злоумышленник. О странных телах с перерезанными глотками комиссия не обратила никакого внимания. А тот кусок пленки из черного ящика, на котором Шут врывался в кабину пилотов, загадочным образом стерся. Все списали на несовершенность технологий и высокую температуру пожара.

На два неисправных двигателя всегда бывает одна несовершенная технология.

***

Двадцать восемь детей в возрасте до десяти лет не помнят, как оказались там, где они оказались. А именно в хвостовой части самолета, которая при падения отломилась от самолета и пострадала меньше всего. Детектор лжи подтвердил их честность. Эксперты были в замешательстве. Единственное в чем все дети были уверены абсолютно, так это в том что «дядя Шут» хороший и что их родители были плохими, потому что обманывали других. И в этом случае детектор лжи подтвердил искренность детей.

На два неисправных двигателя всегда бывает двадцать восемь честных детей.

Сопоставляя репортажи о происшествии в поезде и в самолете, рассказы детей и то, что Тревор слышал сам, он пришел к выводу, что у Шута есть некая система. Но какая? Он даже попытался даже обратиться со своими соображениями в полицию, но там сослались на недостаточность улик. Там отказались связывать цепочку воедино. Цепочку, звенья которой сами просились, чтобы их соединили.

***

Топот ног. Шарканье. Металлический скрежет. Лязганье дверей. Сопение. Крики. Стоны. Едкий запах пота. Кислая вонь изо рта. Ругань. Толкотня. Толчки в спину. Сбитые ноги. Тусклый свет. Никакой вентиляции. Варка в собственном соку.

Тревор спустился в метро.

Каждый день.
Утром и вечером.
Ровно в часы пик, Тревор спускался в метро.
Сорок четыре минуты.
От станции до станции, с одной пересадкой.
От входа до выхода.

Сегодня, он шел, пространно потупив свои серо-зеленые глаза в пол и не обращая ни на кого внимания. Просто шёл. Дорога была вызубрена на зубок. Подбородок был закутан в серый шерстяной шарф. Ноги, шаркая, медленно волочились где-то позади, стирая подошву на кедах. Вельветовые брюки так и норовили быть зажеванными между подошвой кед и бетонным полом. Расстегнутое пальто понуро болталось на плечах Тревора в такт его походке. Руки обмякли в задних карманах брюк.

С завидной периодичностью его пихали то в бок, то в спину, посылали к праотцам, но он не изменял выбранной траектории движения. Когда Тревор уже заворачивал к поезду, какой-то молодой парень впечатал его в стену, да с такой силой, что Тревору показалось, что от стены отвалилось несколько маленьких плиточек.

- Хренов мудак! – с досадой выругался куда-то в гущу людей Тревор и рассек воздух ногой, - Пидрилла!

***

Холодные стены, оклеенные самыми дешевыми обоями. Обоями, на которых были изображены какие-то непонятные недоразвитые огурцы.

Тридцать две стены с такими обоями.
Коридор в недоразвитых огурцах.
Кухня в недоразвитых огурцах.
Ванная комната в недоразвитых огурцах.
Спальня в недоразвитых огурцах.

Два окна.
По одному в спальне и кухне.
Две раковины.
По одной в ванной и на кухне.
Два стола и стула.
По одному на кухне и в спальне.

Один балкон.
Один толчок.
Одна душевая кабина.
Один телевизор.
Один радиоприемник.
Одна кровать.
Одно помойное ведро.
Один шкаф для одежды.
Один холодильник.
Одна кофеварка.
Одна полка для книг.
Одна жизнь.
Один сплошной бардак.

Это квартира Тревора.
Тревора – начальника ночной диспетчерской смены в аэропорту.

***

Тревор пришел и рухнул на кровать. Когда он проснулся. В его дверь стучали. Стучали настойчиво и сердито.

- Кто там? – протирая глаза, поинтересовался Тревор.
- Полиция!
- Кто? Кто? – удивленно переспросил он.
- Конь в пальто! – свирепо заорал офицер, - Вы что там, совсем очумели? Наглотаетесь вечно всякого дерьма и потом себя вспомнить не можете! Отпирай дверь, или…, - договорить он не успел, потому, что дверь сама собой отворилась, и перед ним предстал еще сонный Тревор.

- Что Вы хотели офицер? – поинтересовался он
- Вы Тревор Джеймсон?
- Я.
- Вы хорошо спали этой ночью? – поинтересовался офицер.
- Может, представитесь для начала? – спросил Тревор, приходя в себя после сна. Голова жутко трещала.
- Офицер Бивер. Максимилиан Бивер.

На пороге перед диспетчером стоял высоченного роста негр. Его плечи явно бы не пролезли в дверь, если бы он захотел войти. Глаза яростно буравили Тревора, а здоровенные кулачищи были сжаты в кулаки и были готовы действовать.

- Очень приятно, офицер. Да, я спал как убитый, если вы понимаете, о чем я, сэр. А в чем собственно дело?
- Спасибо, - с этими словами полицейский развернулся и собрался уходить.
- Офицер! – окликнул его Джеймсон, - а как же пожелать мне хорошего дня и извиниться за то, что разбудили меня в такую рань?
- Пошел к черту!

***

Тревор захлопнул дверь. На его лице сияла ехидная улыбка. Но вот голова все еще продолжала трещать. Он припомнил, что вчера ничего не пил. Странно. Только вот возможно голова трещала из-за того, что он ни черта не выспался.

Тревор соврал офицеру Биверу.
Всю ночь его мучили кошмары.
Кошмары про Шута.
Ему снилось, будто Шут устроил очередную резню в аэропорту, где работал Тревор.
Очередные пятьдесят четыре жертвы из Шутовской колоды карт.
Пятьдесят три пассажира, ожидавших чартерный рейс.
И, о Боже, Брет. Он был пятьдесят четвертым.

***

Кофе. Вот, что могло освежить голову и прогнать ночные кошмары. Кофе. Много кофе.
А пока оно готовится – телевизор.

Щелчок.
Экран загорелся.
Появилось изображение.
Выпуск новостей.
Отлично.

***

Тревор стоял спиной к телевизору.
Он готовил утренний кофе.
Он слушал в пол-уха.
Вдруг что-то оборвалось у него внутри.
Чашка выпал из рук.
Полет в сотую долю секунды.
Множество осколков разлетелись по кухне.
Ступая по ним, Тревор подошел к телевизору и сделал по громче.

***

- Сегодня ночью, - вещали в телевизоре, - около полуночи, неизвестный, которого полиция окрестила Шутом…

Тревор с ужасом выключил телевизор.

***

- Ну что, дохлый придурок? Решил сдать меня? Да? Хер тебе!

Здоровенный кулак сначала влетел в щеку Тревора, оставив кровоподтек.
Потом этот кулак влетел ему в переносицу.
В следующий раз, кулак поздоровался с правым глазом.
И затем кулак раздробил челюсть.
Еще и еще раз.
Раз за разом, все сильнее разбивая лицо.
Тревор уже захлебывался в своей крови.
Его тошнило от вкуса крови.
Он захлебывался в своей крови вперемешку с блевотиной.
Вся его одежда была в этом дерьме.
Он пытался говорить между приступами тошноты, но получалось только непонятное шипение и брызги крови в разные стороны.

- Эй, придурок! Поосторожнее, поосторожнее, а то запачкаешь мою одежду! – посмеивался мужчина, расхаживая вокруг захлебывающегося Тревора, - Значит все-таки захотел меня сдать? Отвечай!

Изо рта Тревора вырывался тошнотворный фонтан кроваво-зеленого цвета.

- Что? Что? – нарочито издевательским тоном спросил мужчина, - Что ты там говоришь? Не хотел сдавать, да? А пошел ты к ****ям! – и он с силой пропихнул дубинку, которая была у него в руке, в рот Тревору и далее насквозь через голову. Затем вытащил её, упираясь ногой в грудь мертвеца. Вытер носовым платком и вышел из комнаты.

***

Мужчина. Белый. Около тридцати лет. Скончался от сквозного проникновения длинного цилиндрического предмета сквозь черепную коробку. Предположительно полицейская дубинка. На теле множественные ссадины и кровоподтеки. Челюсть раздроблена. Сломана переносица. Выбит правый глаз. По всей видимости, работал профессионал. Никаких отпечатков пальцев. Орудие преступления не найдено.

Из криминальной сводки за день.

***

- Капитан Крейтон! Очередное представление Шута…
- Где на этот раз? – недовольно спросил капитан.
- На городском пляже, сэр…
- Все те же пятьдесят четыре жертвы?
- Нет, сэр…
- А почему же тогда Вы, остолопы, решили, что это Шут? А?
- Сэр, все те же карты и выжившие только дети. Но в этот раз всего пятьдесят три жертвы…
- Всего! Всего! – в бешенстве орал Крейтон, - Всего пятьдесят три! Можно подумать Вы крендельки дерьма на дороге пересчитываете, а не людей!
- Пятьдесят три жертвы с картами в горле. И одна жертва сердечного приступа.

Через пять минут капитан Крейтон был на месте преступления.
Чайки кружили над берегом залитым кровью.
Вода около берега была немного розовой.
Тут и там лежали тела убитых.
За оцеплением собиралась толпа.

***

 - Мужчина. Черный. Офицер полиции Бивер. Причина смерти – обширный инфаркт Миокарда. Личные вещи – полицейский значок, бумажник с документами, пистолет с полной обоймой, дубинка, со странными следами на ней, предположительно от зубов, фотография маленькой девочки и игральная карта с заостренными концами. Эй! Кто-нибудь позвоните Крейтону!