клф нло н. бодров Утро без новостей

 Утро без новостей Н.Бодров НЛО

 Человек в серой неприметной курточке просунул ствол винтовки в слуховое окошко. Приложился щетинистой щекой к холодному металлическому прикладу. Одним движением скинул пластмассовые крышки с оптики.
- Оп-ля!
 Бизнесмен был уже на месте. Как на ладони. Лужайка соседской усадьбы. Мангал. Шашлычки. Четверо охранников по периметру. Большая косматая и очень громкая собака.
Девица с фужером. Стального цвета колонки , торчащие словно камни, из подстриженного газона.
- Ну-ка-ну-ка…. Перекрестье совместилось сначала с грудью жертвы. Затем с правым ухом. Бизнесмен ни о чем не подозревал. Аппетитно жевал похожее на мячик гигантское яблоко и перекидывался отрывистыми фразами с управляющим.
 Стрелок задержал по всем правилам дыхание и пла-авно надавил на курок.
«Тык. Пф-ф». Боек ударил по капсюлю. Раздался странный звук. Выстрела не последовало.
Человек, готовый бежать, остался лежать, замер и сплюнул. Осечка.
 Прицелился второй раз. То же самое.
 Бизнесмен поднялся из шезлонга и стал бросать палку собаке. Собака радостно за ней кидалась, лаяла и прыгала, требуя еще и еще….
 Отсоединить пластиковый магазин и убрать патрон было секундным делом. Присоединить новый и загнать первый выстрел в патронник- еще быстрее.
 Человек успокоил бегущие удары сердца. Умерил дыхание. Пощурился. И снова приник к окуляру прицела. Легкое облачко набежало на позицию.
- П-получи!
 Но выстрела так и не было. Патрон с нового магазина почему- то намертво заклинился в стволе. Едва ли и плоскогубцами достать.
 Пришлось уходить. Стрелок, словно ящерица стал отползать к чердачной лестнице. Обидно было до слез. Что за чепуха? Почему с вечера прочищенное оружие дало осечку?
Оглянулся. Лакей выносил на лужайку походный столик. Другой нес широкий расписной поднос с окрошкой.
 *** *** ***

 Иногда просыпаешься с таким чувством, будто что- то произошло. Или вот- вот произойдет. Будто что- то непоправимое уже охватило нас. Или скоро охватит. Будто карагач за стеклом машет корявыми локтястыми веточками только в нашу сторону- «Тикайте! Бежите, пока не поздно!»
 Будто ворона каркает зловеще, а трамвай на кольце скрипит в агонии. Будто вчерашний дождик не лился, а именно плакал по нашу душу. Будто телефон друга не отвечал с вечера неспроста. И это «неотвечал» навсегда.
 Но все- равно встаешь. На время отрешаешься от долгов и дурных предчувствий. От необходимостей и виноватостей. Не слушаешь утренний гороскоп. Протираешь глаза. Умываешься. Вбрасываешь в утробушку завтрак. Отвлекаешься. Все постепенно встает на свои места. Солнышко. Автомобили на проспекте. Прохожие. И трамвай на дуге уже звенит- зовет протяжно «Айда с нами-и!». И ворона каркает с любопытством. Косится на форточку и восклицает. И дерево скорее похоже на опахало. На суетливого придворного. На щелястый заборчик от пыли.
 Ноги прямо с кровати опускаются на короткий конвейер выходного дня. И он уже несет тебя. Тащит. Волочет. К полудню. Потом к вечеру. Потом опускает на эскалаторе к магниту подушки и одеялу, готовому наброситься сверху. К туманам, снам, неясным образам и предчувствиям, которые опять развеются под утро, оставив горчинку. Осадок. Нерв.
 Так проходит жизнь. И можно за все шесть –семь десятков так ни разу и не ощутить вживую то, что столько раз тревожило. Печалило. То, что ожидалось, как непременное. То, что заставляло утром с тревогой смотреть из форточки на небо, на людей, на опостылевший экран «говорящей коробки».
 Валентин Петрович Манаткин, вип-массажист с десятилетним стажем, невысокий, но кряжистый, будто пень на бугре, проснулся ни свет ни заря. Зачесал под резинку длинные светлые патлы. Умылся. Погремел чашками на кухне. Достал из- под двери утреннюю газету, но читать не стал. С тревогой выглянул в форточку. Пощурился на желтое пятно за облаками. Кышкнул на ворону, что нагло расселась чуть ли не на карнизе. Вслушался в скрип железного трамвайного колеса на повороте. Потряс головой. Тревожные размышления. Неясные мысли. Обрывки чужих снов. Все это не выветривалось. Не проходило. Не исчезало. Мнилось, будто кто- то невесомый встретился ему где- то. Сообщил что- то.
Спросил о чем- то. И, ведь, ответил же ему Манаткин, хоть и не был уверен в правильности. Ляпнул первое, что пришло в голову. А что, о чем…теперь и не вспомнить. И лицо у встреченного было доброе, приятное. И пространство вокруг не содержало угроз. Оно вообще ничего не содержало. Ни гор, ни реки, ни космоса, ни звезд.
И приветствовал его незнакомец как- то по особенному…. О! вспомнилось! Обе руки протянул для рукопожатия, как председатель колхоза, передовику. И исчез, если был в астральном теле, без грубостей, без страха.
А тревога осталась. Щемила где- то в сердце. Звала куда- то еще. Уже здесь в реале. Тревога о чем? Звала куда? Смута душевная и только.
 Валентин Петрович еще прихлебнул кофе. Зачем- то коснулся пружинной гантели пальцем ноги. И стыдливо отвел глаза. Физические упражнения и последующие водные процедуры сегодня совсем не манили. Хотелось отрешиться от субботы, определиться с тем, что гнетет и избавиться в конце-концов.
 Дотянулся до плюшки и со вздохом развернул утреннюю газету. Где спорт. Где отчеты о матчах. Сразу- предпоследнюю страницу.
 Но читать не стал. Опять задумался о чем- то невообразимом. Уставился в одну точку. Замер. Просидев так минуты три, вскочил, как ужаленный и на цыпочках, бесшумный, будто сигаретный дым, втянулся в спальню. Брошюра осталась открытой на той же странице. И он стал перечитывать, не успев еще выйти. Скосил глаза и естественно, запнулся. О Лизины тапочки.
- На рыбалку?- сонно спросила супруга,- С Вовиком?
- Спи- спи…- прошептал вип-массажист.
 Утром, да под кофеек, сентенции воспринимались несколько по-другому. Оптимистичнее как- то.
«Мысль везде, куда вы ее пошлете. Она вне вас, если вы этого захотите. Давайте попробуем проделать опыт. Опять вы должны быть в уединении, чтобы вас никто не беспокоил, ничто не отвлекало. Вы будете пытаться выйти из своего тела. Вы должны быть в уединении, расслабленными. Мы предлагаем вам для облегчения задачи лечь на спину на достаточно твердую и ровную поверхность, лучше всего на кровать, если она у вас не слишком мягкая. Убедитесь, что никто не войдет и не прервет ваш опыт. Когда вы успокоитесь, подышите глубоко, думайте об эксперименте, сконцентрируйтесь на точке в шести футах перед вами, закройте глаза, сосредоточьтесь, заставьте себя думать, что вы - вы истинный, вы астральный - смотрите на свое тело с расстояния шести футов. Думайте! Практикуйтесь! Концентрируйтесь. И потом, со временем, вы почувствуете как бы легкий удар тока, и вы увидите свое тело, лежащее с закрытыми глазами на расстоянии шести футов.»
- Черт, побери,- мысленно выругался Валентин Петрович и по профессиональной привычке, похрустел суставами пальцев,- было ж! Или показалось, что было…. Ну, удар- не удар…. А пространство- то возникло. И словно я- центр этого пространства. Все координаты начинаются от моего пупка. И вправо, в влево и вширь, и вглубь. И ничего не было…. Только этот…гм, как его…. Появился….. Филиндец, говорит. Плохо, говорит. Что делать- то, говорит. А я, не долго думая и сказал…. А тут утро. Суббота. Тапочки под кроватью.
 Манаткин еще побродил глазами по строчкам, но вскоре чтиво отложил и сосредоточился на черствой плюшке. Пара черных изюмин, проступавших сбоку пробудили аппетит.
- Это возрастное,- подумал Валентин Петрович,- Читаю все чужие выдумки. Впечатляюсь. Вживаюсь в чужое больное воображение. Выдумываю сам. И самое странное, верю…. Точнее, хочу верить. Почему- то лет в двадцать пять совсем не то приходило в голову. Никаких астральных тел и единого информационного поля Вселенной. Просто жизнь была дана. И ее нужно было использовать на полную катушку. Самоутверждаться. Завоевывать. Получать. Стремиться. Заглядывать девкам под юбки. Зарабатывать бешенные тугрики. Кататься с превышением скорости. Петь у костра. Грубо материться. Путешествовать. Ловить ры….
 Второй раз за утро вип-массажист вскочил как ужаленный и подбежал к телефону. Вовик не позвонил. Что это значит? Надо позвонить ему.
 Гудки были длинными и нудными, как некрасивая мелодия. Затем они стали еще и тревожными. Приятель трубку не брал. На часах было почти восемь.
 Не делая скороспелых выводов, Валентин Петрович вернулся к столу и с тяжелым вздохом принялся за просмотр газеты.
 Ничего хорошего быть не могло. Вчера вечером он ушел с трибуны не дождавшись конца периода. Наши проигрывали 1:5. Узнать итог. Это было скорее констатация, нежели любопытство. Однако, довелось удивиться. Оказывается за семь минут нашим удались три контратаки, а в самом конце игры удалось использовать большинство.
- Фантастика! – буркнул Валентин Петрович. Шансы побороться за призовое место у команды оставались,- Ну- ка ,ну-ка….А «Спартак»?
 Любопытство пресек телефонный звонок.
- Але…,- как- то осторожно зашептал Вовик Конопатов на том конце провода,- слышь, старик…ты уж сам…, не могу я…Ритка…. Точнее, сестра ее с племянницей…, короче, нога у меня заболела. С вечера еще было все в порядке, а утром гляжу…. А тут еще на работу вызывают… Шерсть чего- то у них на барабан намоталась…. А бригадир в отпуске…. И… в общем, если Ритка с сестрой по магазинам нацелятся с Валетом кто гулять…некому. Я в общем….
- Понятно,- вздохнул Манаткин,- Самого большого голавля сфоткаю, специально тебе принесу, чтобы ты локти себе обгрыз.
 Положил трубку и с нетерпением вернулся к газете. К разделу «Спорт».
 Удивительно, но и основной конкурент «сгонял» с «Лучом» два-два. Валентин Петрович стал изучать строчки ниже и аж язык прижег горячим. Все матчи в среду закончились вничью.
 Пока хозяин квартиры раздумывал над феноменом, да сипел, втягивая воздух на язык, вошла Лиза, заспанная, как соломенная кукла. Она сразу схватила пульт- переключалку кухонного телевизора.
- Че, Вовик не поехал?
- Не поехал.
- А ты что ж?
- А я поеду. Сейчас, кофе попью. И поеду. Где там перловка- то распаренная?
- Перловка в коридоре в баночке. А время- то уж девятый час…. Не спи рыбак- проспишь путину.
- На заводях клюет целый день,- упрямо гнул свое Валентин Петрович, хоть сам и не верил в это, - Ты- то что встала? Спи…. Выходной….
- Нет, Валь, ты телек- то глянь!
 Маленький экранчик зарябил. Захрустел голос телеведущего первой программы. Комнатная антенна давала скромное качество.
«Волнения студентов в Сорбонне завершились мирным шествием и гуляниями в парках.
 Диктор говорил что- то еще про братания и обещания молодежи не хулиганить, а Валентин Петрович уже его не слушал, скептически хмыкая:
- Ну и что? Ф! Нам- то что?....
- Нет,- Лиза присела рядом на диванчик,- Только что был репортаж про выборы в Польше. Представляешь, никого не выбрали….
- Ну и фиг,- сказал болельщик, -не сегодня, так завтра выберут. А и не выберут, нам- то что до них? Тут другое, вообрази себе, решающая стадия, а все играют вничью.
-Во-во,- кивнула жена,- А перед этим диктор взял бумажку с надписью «срочно». Про арабо-израильский конфликт. И понес какую- то ахинею. Мол, полиция изъяла два автомата. Танк заглох и его при помощи тягача уволокли на базу. Бедуины хотели сжечь чучело, а оно не загорелось. Ну, и пояс смертника оказался слесарным набором. С гаечными ключами….
- И что?- снова произнес Валентин Петрович, застегивая чехол удочки.
- Ничего себе!- всплеснула руками жена,- Это ж с пометкой «срочно»! Им что, сказать больше нечего? Вообще, такое впечатление, что на телевидении все сговорились. Все про мелочи какие- то, чепуху…. Будто им надо новости выпускать- а новостей- то как раз и нет. Вот они и гонят в эфир, что могло бы быть, если бы…. Или частности, типа «дядя Вася неправильно припарковал машину», «у тети маши прокисли щи».
-Подумаешь….- Валентин Петрович накинул штормовку, но вернулся к столу- доесть плюшку,- Наши еще забить могли.
 Между тем Лиза положила свои обиженные щечки на ладони и уставилась в экран.
- Наш специальный корреспондент передает из Калькутты с форума врачей-кардиологов…. Андрей, вы в прямом эфире….- Спаибо Игорь…только как бы это…действительно…форум такой начинался. И даже прибыла одна делегация….
 Корреспондент замялся, неловко подбирая слова
- Они…короче…ну-у…это…по независящим от организаторов причинам….
- Во!- оживилась Лиза,- и здесь ничего не произошло. Бьюсь об заклад- старт космического челнока на орбиту снова отложен….
- Да ну!- усмехнулся Валентин Петрович.
- А на спор!- обрадовалась жена,- кто проиграет, моет посуду.
Кофе все еще не остыл и потому Манаткин не спеша цедил, будто и не было никакой спешки- скорее вырваться на природу. Хитро глянул на супругу, но искушать судьбу спором не стал. Тем более, что оказалось- действительно, старт отложили.
 Взгляд упал на брошюру и почему- то вспомнилось свежепрочитанное. Про цвет ауры.
Основные цвета ауры человека изменяются в связи с его прогрессом. Если человек совершенствуется в духовности, его цвета улучшаются. Если человек имел несчастье спуститься вниз по лестнице эволюции, его цвета могут полностью измениться или сменить оттенок. Основные цвета определяют основу личности. Бесчисленные тонкие оттенки показывают мысли, намерения, а также степень духовности. Цвета окружают тело наподобие восходящей спирали и струятся от головы к ногам. Цветов этих гораздо больше, чем в радуге; радуга - только преломление в капле воды, аура - сама жизнь.

-Интересно, какой цвет теперь у моей? Иль, вон, хоть у Лизкиной?
 Однако дальше гадать не стал- вернулся к газете.
 Страничка культуры явно не удалась. Ни концертов. Ни скандалов со «зведами». Буза какая- то. Переливание из пустого в незаполненное.
- Ничего себе- утренняя свежатина!- не сдержался вип-массажист и снова похрустел суставами,- Вместо новостей и репортажей, что называется с пылу-с жару, сплошной туман и муть!
- Ты о чем?- отвлеклась от телевидения Лиза.
Валентин Петрович бегло прочел заголовки:
«Репетиция ансамбля ложкарей», «Воспоминания о написанном. В гостях писатель А.Заманалкин», «Затянувшийся ремонт в картинной галерее», «Планы гастролей М.Бубнова на следующий год», «Спектакль без оваций», «Балетная труппа обсуждает репертуар ноября»,- Эт че значит?
- Ну, как че? Лиза поправила тесный халат и налила себе чай.- писать не о чем, вот и высасывают из пальца. А ну-ка листни вести с полей.
 Муж послушно перевернул страницу. Эти заголовки просто возмущали.
«Вторая жизнь квашеной капусты», «Как подняться фермерству?(советы экономиста)», «Сад уходит в зиму», «Итоги прошлой уборочной(из комитета статистики)», «Опыт прививки груш и яблок», «Село ты мое, Натальевка».
 В мире ничего не происходило.
Лицо вип-массажиста понемногу омрачилось. Он о чем- то задумался и снял куртку.
 За окном щебетали птички. Все еще розовое, будто детская щечка, солнышко
поднималось все выше. Но Валентин Петрович был задумчив.
- А ну, включи радио,- сказал он жене.
 *** *** ***

Он изобрел «таблетку бессмертия». Не японцы, не германцы, не вездесущие пролазы из штатов. Он- простой русский лаборант из захудалого НИИ открыл тайну регенерации клетки. Ошибки быть не могло. Несомненно. Человечество стояло на пороге новой эры. Эры неограниченной жизни. Это открывало огромные перспективы. Это делало человека по-настоящему «венцом творения». Завтра. Симпозиум. Доклад. Фурор.
 Он поглядел в темное окошко. Налил пол-стакана. Двадцать лет работы. Опытов. Исследований. Двадцать лет ночевок в институте. Двадцать лет недоеданий и объяснений с начальством. Чтений и размышлений. Бесконечный перебор вариантов и пропорций. Дорогостоящие, а позже ядовитые химикалии. Ради нее. Ради Цели. И вот она. Единственная в природе желтоватая таблеточка. Которой больше нет ни у кого.Вообще- то формально он вел другую незначительную тему. Успехов в которой не было. Его журили. Но не отстраняли. Он отмалчивался. Терпел нищенскую зарплату. И работал- работал-работал…. Ну, вот он, результат….
 Он выпил водку залпом, налил еще…. Заулыбался, глядя на бессмертие на ладони. Закрыл глаза. Ах, какой соблазн был вот прямо сейчас проглотить ее. Но не стал. Сдержался. Завтра. Завтра….
 Чокнулся с зеркалом. Опрокинул целый стакан. В голове приятно замутилось. Сознание, словно маленькое светящееся облачко померкло. Тело откинулось на продавленный диван. Безвольная ладонь разжалась. Кругляшок подскочил и покатился по полу в угол. В щель.
 Кто мог знать, что водка была паленой.

 *** *** ***
Три местных сплетницы, Ирина Михайловна, Ольга Борисовна, та, что помоложе с бородавкой, и другая Ольга Борисовна, та, что постарше, бывшая учетчица, как водится, расположились на детской площадке напротив первого подъезда.
- Ну,- начала обмен мнениями Ирина Михайловна,- Какого кавалера Наташка вчерась приводила?
 Ольга Борисовна, которая постарше, поерзала устраиваясь поудобней.
- Да и не знаю. Часов до двенадцати в окошко глядела. Что-ть никого не видала.
Ее вопросительный взгляд, словно эстафетная палочка перешел к подруге.
- А я, так вощще в девять легла.
- И что?
- В восьмом часу кошка чья- то мяукала.
-Ну….
-Потом ушла.
- Куда ушла?
- А кто ж их знат, куда кошки уходют?
- Это что, новость?- возмутилась Ирина Михайловна,- Уж лучше б сказала что снилось. Мы б тебе растолковали- все польза. А то…кошка мяукала. Э-эх….
- А и не помню, что снилось. Будто спрашивал меня кто…о чем и не вспомнить…. А я и ответить- то не знаю…. И навроде, мужчина…руки эдак потряс мне, типа «здрась-сь»…и спросил….
 Вокруг скамейки забегали мальчишки, стреляя друг в друга из пластмассовых пистолетов и Ирина Михайловна замахнулась на них, будто на назойливых мух
- Кыш! Кыш! Ну, геть отседа! …Ну, а у тебя, другая Борисовна, что слыхать?
- Да я что- то сегодня тоже…. Ну, тесто для оладушек завела. Жи-иденькое.- Она сделала волнообразный жест ладонью,- Внук их, оладьи- то очень уважает. Да, это…Герань чтой- то сохнуть стала. Другой листик отпал.
- Да вы что, сговорились обе?- Ирина Михайловна аж фыркнула,- Это ж курам на смех. Вот если б подрался кто, али обокрали. Того лучше еще, пьяный дебош, или, ну…скажем, американцы на кого опять напали…. А вы- Гера-ань, ола-адушки.
- ну, а ты- то. Ты- то!- язвительно прищурилась одна из Ольг Борисовн, та, что без бородавки- ты- то что нам расскажешь? Что Матвей твой опять на треснутый мундштук жалуется? Так он уж три года, как на него жалуется.
- Ну, зачем?- гордо сказала заводила.- Тут на днях во дворе приезжал в гости к кому- то гость…ну, синяя такая тачка. Крута-ая….
- Да знаем-знаем,- замахали руками на подругу обе Ольги Борисовны,- Фролов своим «москвичонком» ей бампер оторвал, да и смылся, пока не видели. Так это еще в выходные было. И что без страховки он ездит- тоже знаем.
- Хорошо,- не сдалась Ирина Михайловна. Лихо сдвинула косынку к затылку. Изобрели такой генератор, который от перепада давления ртутного столба работает. Может и тепло в квартиры давать. И свет.
- Брехня.- Ольга Борисовна, которая помоложе, даже рассмеялась,- Это сколько ж столбов на весь город надо-ть? Столько ртути и в стране нет. Чтобы в кажный дом, в кажную фатеру….
- Да я вот что- то тоже сомневаюсь,- Ольга Борисовна, которая бывшая учетчица, делано разгладила юбку на коленях,- Это чтоб столбы- то енти перепадывали, кто- то их, ну, кантовать должон. Пусть по одному разнорабочему на дом. Так это ж какой штат надо- ть? И всем аванс, плюс получка. Всем табеля в конце месяца закрой. Начисли, да удержи. Потом отпуска, да отгулы. А опаздает кто. А запьет? А не дай бог,забюллетенит? О-ой, девоньки, не знаете вы, что такое, до полуночи сверку квартальную делать….
Все три подруги как- то разом замолчали, ожидая новых животрепещущих фактов. Но их не было. Казалось, даже ветерок стих выдумывая, что бы такое шепнуть….
- А…а этот- то, этот дедок, который все агитировал нас тут клумбу разбить. Забавный такой…,- сплетница с бородавкой дернула тезку за рукав,- Ну, семена, цветочки….
- Окстись,- буркнула другая Ольга Борисовна,- еще по осени помер. Поехал к сыну в деревню, навестить. И слег, сердешный.
- К зиме уж ближе,- мрачно подтвердила Ирина Михайловна.
 Ветер не стал больше ломать себе голову. Загудел, поднимая пыль с газона. Над срезом крыши понеслись серые стремительные пеленки облаков. Погода стала портиться.
- Ладно. Пойду я. – Поднялась бывшая учетчица,- тесто у меня…то-се…Внук, опять же, придет….
- Да и я пойду,- поднялась другая тезка. Буду вечером за пятым подъездом приглядывать. Не может того быть, чтоб Наташка нового не привела.
- Вот тебе и на…- растерялась Ирина Михайловна,- Называется, вышли соседушки поболтать.
- Так, а что ж?- вздохнула бабуля с бородавкой,- А не происходит же ничего. Об чем разговаривать?
 Вторая с готовностью кивнула.
 *** *** ***
Щелчок раздался почти сразу, стоило расслабиться и закрыть глаза. И вот уже действительно, он…он настоящий висит над собственным телом и расстраивается, сто подушка свалилась на пол. И что едва видимая серебряная нить держит его, точно бобика на привязи. Валентин Петрович опускается ниже. Пытается подушку поднять, но прозрачные руки проходят сквозь нее, не встречая сопротивления.
Не стоит смотреть на ваше тело особенно долго, в дальнейшем вы будете видеть свою оболочку достаточно часто. Вместо этого попробуйте следующее. Просто полетайте по комнате, как мыльный пузырь, ведь вы теперь весите не больше мыльного пузыря! Вы не можете упасть или удариться. Пусть ваше физическое тело отдыхает. Вам еще придется, конечно, иметь с ним дело, прежде чем вы покинете его навсегда.
-звучит в мозгу цитата из брошюры.
 Манаткин понимает, что теперь находится в астральном теле и повлиять ни на что уже не может. Все расплывчато. Прозрачно и сиюминутно. И все сразу забывается, стоит отвести взгляд. Валентин Петрович приближается к стене, касается пальцем пупырчатых тисненых обоев. И кончики, затем сами фаланги, затем вся кисть по запястье, погружаются в серую бетонную плоскость, словно в кисель.
 Он шагает вперед, забыв про подушку и кровать, про Лизу, которая скоро вернется из магазина. Он вступает в соседскую квартиру. Как в парилке, в клубах размытости проступает лицо малознакомого соседа. Оно опухло от пьянки. Слезы выступают, будто смола на коре. Взгляд не замечает чужого присутствия.
-И что он…,- не успевает закончить мысли Валентин Петрович, тут же напрочь забывая про застенного пьяницу. Идет- парит дальше. Выше. Постепенно возносясь. Сквозь перекрытия, сквозь отсыпку чердака и гудрон гидроизоляции на крыше. Он видит только вперед. Он помнит только вперед. Он стремится только вперед. И только тонкая серебряная нить связывает его с телом распростертым на кровати.
 Силуэты прохожих вдали под ногами. Скрип трамвайного колеса на дуге. Облака. Солнце. Затем чернота. Звезды…. Другая реальность. Лики. Оскалы. Образы. Затем отсутствие всего. Так не бывает. Но, именно так. Только разум, ососзнающий себя в пустоте. В нигде. Там, где не существует длины, ширины и высоты. Где нет времени, температуры и плотности. А потом возникновение чего- то. Пространства. Других разумов. Пугающих и манящих. Добрых и злых. Скрытых и явных. И наконец, один…. Человеческий облик. И яркое желтое свечение вокруг тела. Интеллект возле маятника. Возле колебания, возле волны, нетерпеливо бьющей в камень.
«Золотисто-желтый цвет говорит о том, что человек очень духовен. Все великие святые имели золотое "гало" вокруг головы. Чем выше духовность, тем ярче сияет золотой цвет. Отметим, что очень высокодуховные натуры имеют в ауре также цвета индиго, но сейчас мы говорим о желтом. Те, у кого в ауре присутствует желтый, духовно и морально здоровы. Они на верном пути»- легко вспоминает Валентин Петрович прочитанное с вечера.
 Человек с удочкой смотрит на поплавок, который колеблет волна. То вверх, то вниз…. И превращения, превращения…. То огромный чугунный шар на толстенном волосатом канате из пеньки. То легкий воздушный пузырь из латекса на ниточке. То лампочка на проводе в проходном коридоре, где бесконечный сквозняк и подъездное эхо….
 И на всех боках этих округлостей нарисованы континенты. Океаны, горы, даже реки и озера, если приглядеться.
 Маятники перетекают, превращаясь друг в друга. И раскачиваются-раскачиваются-раскачиваются. То ускоряясь, то замедляясь. Идут вразнос, готовые оборваться с нити и улететь в тар- тарары. Но человек в желтой ауре не дает этому случиться. То подставляя плечо под чугунную громаду. То возлагая ладонь на резиновый шарик, То придерживая ось центрифуги. Но сфера…сферы…они снова начинают раскачиваться…разгоняться…увеличивать амплитуду. Словно какая-то невидимая, или спрятанная внутри них самих, сила, постоянно подталкивает, ускоряет, разгоняет до кризисной амплитуды.
Тук……тук, тук…тук….тук-тук, тук-тук-тук-тук,- дергается стальной
лабораторный шарик на пружинке.
 Манаткин приближается и дух, заметив его, по человечески, встречает рукопожатием, протянув обе руки. Словно важному гостю, учителю, или брату по вере….
- Она живая…,- оторопело указывает вип-массажист на шаровую молнию, которая мечется по комнате. Быстрее-быстрее-быстрее….
- Безусловно,- соглашается человек, устало улыбаясь. Слышен плеск несуществующей воды, шорох узких длинных листьев. Лучики морщинок проступают в уголочках глаз,- Конечно живая…живой…только вечно идет вразгон…вразнос….- Он кивает на метроном со свинцовым грузиком на спице,- Надо только не давать раскачиваться чересчур…придерживать, осаживать, не доводить до разрушения. И тогда жизнь в этом закоулке Вселенной будет существовать всегда…. Что бы кто ни говорил….
 Он слегка поправляет грузик. В цвете ауры появились легкие красноватые тона. Чуть дрогнули губы. Он успел. Щелчки замедляются. Какое- то время прибор щелкает равномерно.
«Тук-тук…,тук-тук…,тук-тук…».
- И что, если не следить…?-не решается продолжить мысль Манаткин
- Ели не следить, то да,- придерживает язык большого бронзового колокола человек,- …то плохо.
 Манаткин парит поодаль. Не мешая и не помогая духу. Лишь удивляясь.
- Почему? Все должно быть естественным. И жизнь. И смерть. Природа не терпит искусственности. Все должно идти своим чередом. Нельзя остановить поток. Вода всегда найдет свое русло. Чему быть- тому не миновать. Если система нежизнеспособна….
 Футбольный мяч скачет по полю без остановки. Не замедляясь. С каждым ударом подскакивая только выше…. Слава богу, его не сложно поймать.
- Я говорю, если нежизнеспособна, то незачем специально поддерживать…замедлять….
-Мне уже говорили такое…. Снова грустно улыбнулся человек. Вылил черную воду из сапога. А вы попробуйте это объяснить им…, ну, простым…. О! Кстати, у вас клюет.
 Круглый поплавок прыгал в волне вверх-вниз.
- У меня?-изумился Валентин Петрович,-Здесь? В астрале?
- Жалко,- продолжил человек,- Живое,ж…. Не совсем разумное, но дышит, пищит, шевелится. Чего- то хочет, стремится, плачет….,- он подумал немного,- И дежурить тут, как на веревке привязанному- глупо. И бросить как- то нехорошо. Жизнь- это правда. Смерть- это ложь.
 Электрон вращался вокруг ядра. Быстрее-быстрее-быстрее…. Дух в желтом посмотрел на него пристально и скорость стала равномерной.
- А нельзя сделать так,- Валентин Петрович прищурился,- Чтобы колебания не изменялись?
 Шар солнца вставал и садился. Вставал и садился. Стремительнее, еще стремительнее. Сутки сократились до двадцати трех часов, двадцати, затем четырнадцати. Загорались и гасли в домах окна. Звонили будильники. Заводились двигатели. Чаще. Чаще. Еще чаще…. Человек протянул руку- все нормализовалось.
- Чтобы…,- Манаткин полюбовался плавным восходом над зеленой весенней степью,-…чтобы ничего не происходило?
- Как то?- удивился дежурный,- Совсем ничего?
- ну, в пределах разумного, конечно. Чтобы оставалось бесконечное «статус кво». Чтобы никто не «раскачивал лодку». Чтобы ничего не взрывалось. Не смещалось. Не вскипало. Не изобреталось. И вам легче. Ступайте на все четыре стороны.
 Дух задумался. Проблески багрянца исчезли из желтизны. Вообще, вся аура поблекла, сделалась тонкой, едва заметной.
- А в самом деле… Устроить одно прекрасное утро без новостей. Затем день, месяц, год, век. Пусть ничего не происходит. Знаете, что я хотел спросить, а насколько морально…..
 Но что хотел узнать образ, Валентин Петрович так и не узнал. Серебряная нить натянулась и вип-массажист, словно трубочист с крыши, полетел, покатился кубарем. Пробивая головой…всем телом, облака,гудрон гидроизоляции, чердачный утеплитель, перекрытия….
 Бум! Он снова очутился в своем теле. Перед глазами- белизна потолка. Лицо Лизы чуть сбоку. Жена трясла его за плечо. И он ничего не помнил. Ни метронома, ни шарика, ни поплавка, нифутбольного мячика, ни электрона. Ни вопросов. Ни ответов. Будто задремал, как Штирлиц, на двадцать минут. Сработали внутренние часы- проснулся.
- Ты че ж разлегся- то? Недоспал ночью? Я с магазина вернулась, а он- на тебе… дрыхнет. Ты на рыбалку- то едешь? Белого хлеба просил….
- Угу,- невнятно буркнул Манаткин,- Иду. Дождевик надо б на всякий….
 Сердце бешено колотилось.
 *** *** ***
 Валентин Петрович ощущал неладное. За долгие годы жизни такое происходило( или не происходило) в первый раз. В мире раньше всегда что- то случалось. А тут, словно замерло. Известий (может мнительность?) не было.
Лиза щелкнула кнопкой включения радио. Работал «Маяк». Манаткин уже не удивился, когда концерт по заявкам оказался составленным из пожеланий сотрудников. На другой волне рассеянный диктор долго шуршал бумажками, точно потерял необходимую. Однако, вовремя сориентировался и произнес первый тезис новостей:
- В эфире «Хроника дня». Вчера в Кремле должна была состояться встреча и подписание меморандум-м-ма м-между….
 Валентин Петрович переключил следующую частоту. Здесь тоже шли новости и говорящий, словно тоже удивлялся тому, что произносил.
- …птичьего гриппа не зафиксировано…однако вызывает подозрение орнитологов поведение стаи зябликов…. Как отмечают специалисты миграция стай уток, гусей и даже ворон почти прекратилась.
 На третьей волне комментировали извержение вулкана Буги-Вуги на острове Слоеном.
- В последующие сутки катаклизма,- проговорила женщина-ведущий,- из жерла вылетела красно- белая глыба весом до тонны и упала обратно в кратер. Поток раскаленной лавы, который стремительно приближался к населенному пункту Верхнее-Собачье, замедлил свой ход, затем остановился и застыл. МЧС отменил эвакуацию, назначенную….
- Ха,- усмехнулся Манаткин,- Так я и знал. Ну-ка, ну-ка, а что там с этой эскадрой. Попала в шторм, но никто не затонул?
-…Вернулась в порт приписки,- сказала диктор,- ввиду озерной болезни адмирала Бугеля…
 Почему- то Валентину Петровичу захотелось смеяться. И когда он услышал про мирный исход столкновений демонстрантов с полицией, неуверенно улыбнулся. Потом улыбнулся, когда услышал про награждение победителей на фестивале джаза. Прибыли только два коллектива. Третеье место не присуждалось ввиду отсутствия претендентов.
 Он стал переключать каналы вразнобой.
- Военный атташе Барахляндии, недавно вышедший из комы, снова в нее впал….
- Коалиция двух партий буржуазного и единства снова распалась…
- Самолет рухнувший на жилой квартал столицы Аш-Кефира оказался пустым. Благодаря утреннему времени и тому, что большинство жителей находились на работе, обошлось без жертв. Глухая старушка, оставленная без присмотра, отделалась ушибом локтя и так ничего не поняла….
 Парламенты никак не могли набрать нужного количества голосов при подсчетах. Перестали происходить катаклизмы и инциденты. Техногенные катастрофы выродились в неприятности связанные с запахами и цветом. Религия из догмы превратилась в одну из версий мироустройства. Даже погода установилась повсюду некая умеренная. Ни жарко- ни холодно.
 Валентина Петровича слегка подергивало. Он ходил по квартире, и, словно сумасшедший, посмеивался. То, что происходило необъяснимое- было очвидно. Так же было очевидно и то, что придраться конкретно не к чему. Ну не состоялся фестиваль- дирижер заболел. Подумаешь! Ну не врезался поезд в автобус на переезде- и слава богу! Реакция машиниста спасла людей. Ну повторяют в юмористической передаче бородатые анекдоты- что такого? Манаткин знал, если дернуть ручку холодильника посильнее, второпях, свалится с верхней полочки кусок масла. Или молоко прольется. Сто раз нарывался. А времени подкрутить два шурупа все не находилось.
 Решительным шагом он подошел к «белому ящику» и распахнул дверцу. Смех накатил просто мефистофельский. Ничего не выпало. Ничего не пролилось, хоть пачка масла «Дабров» лежала на самом краю. «Последняя проверка»- решил для себя вип-массажист и позвонил Пшенкину. Жуткий зануда. Всех поучает- поучает. Охотно едет с любой компанией хоть на край света. Того только свистни.
- Петро, привет. Тут Вовик Конопатов со мной на рыбалку не смог поехать. Собирайся. Через двадцать минут у гастронома. Не забудь резиновые сапоги.
- Валь…, да как- то…. Не могу сегодня. У нас гости должны…. Слышь, давай завтра…..
 Валентин Петрович еще раз рассмеялся и повесил трубку.
Ощущалась какая- то двойственность. С одной стороны, конечно, хотелось на рыбалку. С другой стороны совершенно не хотелось одному.
- А что я собственно, теряю?- спросил он самого себя,- Остаток дня, ведь можно посвятить и книге.
 Попался Дюма. Но лучше б это был кто- то из новых. С незнакомым сюжетом. В старых добрых «Трех Мушкетерах» забывчивый Бэкингем не увозил подвески из Франции, а лишь собирался. Никто не переплывал Ла-манш. И посрамить кардинала удалось «малой кровью».
Так же и бедняжка Бонасье. Употребив просроченную отраву, двое суток маялась животом, чем сильно разочаровала Гасконца. Который, в свою очередь, воспылал к миледи. Последняя покаялась, перевоспиталась и не лишилась головы.
-Бог мой, как они сюда- то залезли?!- удивился Манаткин, глядя с умилением на год издания. 1972-й. Может стоит помедитировать? Пока Лиза ходит за пельменями….
 Он задумчиво пощелкал катушкой спиннинга.
- Или все ж пойти одному?... Белого хлеба надо. Ладно. Дождусь Лизку.
 *** *** ***
 Он еле удерживал эту планету от краха. Он медитировал. Погружался в себя, затем уходил в Космос. Копался в этом большом пыльном информационном мешке, тщательно сочетая обстоятельства.
 Комбинируя настроениями, возможностями и желаниями. Исподволь, он ограничивал одних, подталкивал других, лишал активности третьих. И планета не сваливалась в пропасть. Этот голубой шарик все еще не разлетелся вдребезги, не сошел с орбиты, не покрылся ледяной корочкой. И все, кто его населял, продолжали существовать. Дышать, любить, ставить цели….
…И разрушать, черт возьми! Разрушать-разрушать-разрушать! Подменяя созидание гармонии амбициями и ростом придуманных потребностей. Почему- то развитие этой цивилизации неумолимо зациклилось на суициде.
 Трудно быть дежурным по планете. А тем более по такой- бешенной собаке, которая оборвала цепь.
- Удивительно,- думал он,- почему каждый индивидуально понимает, что нельзя творить зло. Увеличивать хаос и разрушения. И в обществе. И в природе. И в собственной душе. А вместе- они, люди, этого не понимают. И творят ужасное.
 Убивают друг-друга. Вырубают леса. Отравляют воды. Передвигаются на стремительных механизмах за пустяками, забывая, что скоро начнут задыхаться и зажариваться от выхлопов. Уничтожают животных, созданных не ими. Трезво просчитывают иерархию. Забираются повыше, игнорируя другую иерархию. Ту, которая обязательно будет позже.
 И ведь, говорили ему- Брось! Забудь! Оставь на произвол судьбы! К чему это нелепое бдение? Зачем поддерживать то, что обречено?
 Но он ввязался. Он охранял. Лелеял. Берег. Он уже не мог по другому.Беречь молодой неадекватный разум, склонный к самоуничтожению- стало смыслом бытия. И ему было бы стыдно, забреди он снова сюда. Пусть через тысячу лет. И растеряйся от безжизненности, холода и пустоты.
 Но цивилизация взрослела. Она шла вразнос. Люди коллективно не осознавали опасности. День ото дня становилось страшнее. Страницы газет переполнялись ужасами. Дикторы с телеэкранов ровным голосом сообщали о происшествиях, от которы волосы вставали дыбом. Снежный ком событий рос стремительно. Потеряв рациональность в разуме, сильные хотели больше, чем достаточно. Они хотели все. Сбивались в стаи, чтобы убивать слабых. А затем друг-друга.
 Фанатики в укромных местах готовили приспособления, чтобы оборвать жизнь многих. Стремящиеся к власти отрицали мораль, точнее подгоняли ее под собственные обстоятельства. Отягощенные ошибочными идеями, упрямо достигали намеченное. Ученые терялись в дебрях ненужных познаний, отдавая смертельные находки безумцам.
 И вот уже чьи- то дрожащие пальцы, скрюченные желанием проучить, тянулись к защелкам ядерного чемоданчика.
 Двуногие условно разумные так раскачали фарфоровый маятник жизни, что их просто необходимо было остановить.
Оставалось одно- сделать так, чтобы ничего не происходило. Чтобы не было новостей.
Еще с вечера он накопал червей, присыпав их прелой землей в консервной банке. Проверил обе удочки, чтобы утром не терять времени. Положил на остывающую печку обе войлочные стельки из сапог-болотников. Привесил на крючок металлический садок.
 Затем задвинул засов избушки. Задул керосинку. Сел в позу лотоса. Погрузился. Сначала в себя. Затем в космос.



 *** *** ***
 Он появился возле запрудки уже часов в одиннадцать. Но любимое место уже было занято. Какой- то невысокий тип в брезентовой шляпе, согнувшись кочкой, внимательно следил за поплавком.
- Не помешаю?- тихо спросил вип- массажист и стал выкладывать из рюкзака рыбацкие резиновые сапоги.
- Нет,- так же тихо ответил тип,- Только не шумите. Карась чуткий к лету.
 Валентин Петрович забросил первое удилище. Стал разматывать второе.
 Человек обернулся и Манаткин вдруг осознал, что где- то уже видел это лицо. Взгляд. Они, однозначно, сталкивались, встречались где- то…. В другой обстановке. И эти блики от воды….словно легкое желтое свечение вокруг этой самой шляпы. Где- то уже была такая аура. Валентин Петрович мысленно произнес это слово, старательно вытягивая губы. Пытаясь настигнуть ускользающие из воображения обстоятельства. Но они не настигались. Где? Манаткин представил коротышку в костюме, при галстуке- не то. В спортивной одежде- снова не то. Представил за рулем…-нет.
 Однако, и человек узнал Валентина Петровича. Лицо его на минуту сделалось удивленным. Но удивление быстро прошло и вот уже явная заинтересованность,
будто у дотошного следователя, появилась в глазах.
- Вы?- едва слышно произнес человек,- Тут?
- Я…,- пожал плечами Манаткин,- М-мы где- то виделись….
- Безусловно.- сказал человек и стал шумно выходить из воды. Отодвигая рогоз и посмеиваясь, словно от редкой удачи. Точно не он вот только что призывал к тишине,- Вот уж не ожидал…Так вы, оказывается, рыбак….
- Массажист я…,- машинально пробормотал Валентин Петрович, -М-мы знакомы?
- Да,- он горячо двумя руками затряс ладони Манаткина, в рукопожатии,- Я что- то спросил вас насчет работы…. Моей работы. А вы сказали, что все должно идти своим чередом. И природа не терпит искусственности. Мол, нельзя остановить речной поток. Как нельзя остановить время. Вода найдет свое русло. Все, чему быть, тому не миновать,- он стрельнул глазами,- Что вы имели ввиду?
- Н, да?- поджал губы Манаткин,- Н-не помню. А вы, простите, кем работаете?
Человек пожал плечами.
- Да так, дежурю я.
- Дежурите? Где дежурите?
- Да тут. Везде, -Тип поправил свою заношенную шляпу. Развел руки в стороны и грустно улыбнулся,- Всюду…. На этой планете.
- Однако…,- растерялся Валентин Петрович,- И в Африке тоже?
- Ой, у вас клюет!- радостно сообщил дежурный.
 Действительно, маленький круглый поплавок вверх- вниз мелькал на волне. Как шарик- игрушка на резинке. Он дергался все быстрее и быстрее, точно шел вразнос.

24.04.06 НБ