продолжение романа Ультиматум президенту

Выздоровление – продолжение 1 главы романа «Ультиматум президенту.»
При аварии мои очки разбились, поэтому читать я не мог. Мир потерял резкость, очертания предметов расплывались, жил, словно в тумане, но скуки не было. Время бежало, как тихая равнинная река: неторопливо, но неумолимо. Так, наверное, проходит жизнь собаки на цепи: от кормёжки, до кормёжки. Уколы и таблетки глушили боль, облегчали страдания и укорачивали время, по нескольку раз за день, погружая меня в сон без сновидений. Лекарства убивали не только боль, но и чувства, я даже не удивлялся, тому, что меня никто не навещает. Когда разрешили ходить, начал делать на лестничной площадке зарядку и гулять по коридору. Думал, что дело идёт к выписке, но сломанная челюсть распухла, образовался свищ, потёк гной. При перевязке врачи, наконец, разглядели, что челюсть срослась неправильно. Исправлять брак в Объячево они не решились, поэтому отправили меня в Сыктывкар. Дорога в холодном, неуютном Уазике скорой помощи казалась нескончаемой, Пока доехали до больницы, я основательно продрог, поэтому больничная палата показалась мне тёплой и приветливой. Новые соседи оказались людьми активными, неунывающими. Один из них, невысокий, но крепко сбитый парнишка, был явно из бандитов. Вечером братки приезжали за ним и увозили на всю ночь. Частенько сёстры – молодые девчонки, после окончания смены просили развести их по домам. Он не отказывался. В благодарность они ухаживали за ним с особым вниманием и заботой. Парень был щедрым и не бедным, утром привозил с собой выпивку и закуску, чем радовал соседей, которые постоянно мучались от безденежья. Его утренние подарки позволяли им устраивать с молодыми сёстрами второй смены ночные застолья, поэтому в палате, чаще всего, я спал один. Мне человеку старого воспитания, такое поведение девушек казалось слишком вольным, но время социалистического пуританства сменила эпоха вседозволенности. Порнография стала бизнесом, проституция доходным ремеслом. Очевидно, это неизбежно. Все восстания и революции сопровождаются падением нравов, разгулом преступности и распутства, обогащением подлецов и обнищанием совестливых. Благородные лозунги свободы, равенства и братства превращаются новой элитой в фиговый листок, прикрывающий истинную, корыстную цель – стремление нажиться за счёт ближнего. По сути, это - узко понимаемый закон эволюции Дарвина: Выживает сильнейший. Людей не останавливает предупреждение Христа: Не собирайте себе сокровищ на земле. Скорее верблюд пролезет в угольное ушко, чем богатый попадёт в рай. Человек не хочет ждать. Рай ему нужен немедленно. Разве в семнадцатом году было по другому? Шла мировая война. Миллионы солдат проливали на фронте кровь за царя и отечество, а в Петрограде шли нескончаемые балы, министры за взятки раздавали подряды. Я вспоминал рассказы моей бабушки и как наяву видел это время: Дума сменяет думу. Рабочие митингуют, общество напряжено, все ждут перемен. И они приходят – власть берут большевики. Решительное, скорое на расправу ЧКа наводит ужас арестами и расстрелами врагов революции. Тревожно и в далёком от столицы провинциальном Тамбове. Дом моего деда по матери – известного на всю губернию купца Бражникова Степана Тимофеевича – полная чаша. Запасов муки, сахара, керосина в подвале и на чердаке его дома хватит на несколько лет. В забитом льдом погребе припрятаны сало, сливочное масло и окорока. Этот тайник сделан дедом в хорошие времена по просьбе моей бабушки Анны Ильиничны – женщины умной, предусмотрительной, временами, даже, прозорливой. Вот и сейчас она убеждает своего уважаемого коммерсантами, опытного в торговых делах мужа: Чует моё сердце, Степан, беду. Забери деньги из банка. Возьми золотыми червонцами и спрячь дома.
- Чего, ты мать, волнуешься? Я не дурак, храню деньги не в коммерческом, а в государственном банке. Он лопнуть не может. Не волнуйся понапрасну.
Анна Ильинична хоть и не согласна с мужем, но молчит, не перечит. Каждый день ходит в церковь и просит Бога вразумить его.
Опростоволосился не раз битый жизнью и компаньонами Степан Тимофеевич, не забрал накопленные им и его отцом за десятки лет честного, с утра до ночи труда, деньги.
Советская власть национализировала все вклады - вместе с банками. Долго потом каялся он, винился перед женой, рвал волосы на поседевшей голове: Видно, Аня, согрешил я перед Богом, вот, и лишил он меня на старости лет ума, не послушал тебя. Гордыня одолела.
- Бог дал, Бог взял – ответила мудрая Анна – Поживём, ещё наживём, а нет, и так не пропадём. Было бы здоровье!
Новая, рабочая власть богатых не любила, хотела рай на земле построить за их счёт, поэтому грабила с чистой совестью, не зная пощады, во имя всеобщего счастья. Бражниковы – люди православные, богобоязненные, законопослушные, вздохнув, решили смириться, утешив себя тем, что всякая власть от Бога , стали жить тихо, не жалуясь. Старались нигде лишний раз не показываться. Ходили из дома в церковь и обратно. Наступил январь 1919 года. Кладбища в городе разрастались. Тиф, голод и холод не щадили ни бедных, ни богатых. После лютых крещенских морозов, наконец то, потеплело. Люди облегчённо вздохнули. Появилась надежда пережить зиму. Январским вечером лохматые, фиолетовые сумерки плотно зашторили окна домов, но хозяева не спешили зажигать лампы. Время тревожное. Свет может привлечь беду. Люди забыли Бога, появилось много желающих поживиться чужим добром. Степан Тимофеевич вышел на улицу и плотно закрыл ставни. Только после этого Анна зажгла лампу и стала собирать на стол. Степан поёжился, ветер пронизывал насквозь, замёрзшая луна куталась в тучи, как сторож в тулуп. Пряталась, не желая смотреть на людские междоусобицы, слушать крики и выстрелы. Бражников уже открывал дверь своего дома, когда неуютную уличную тьму пронзили лучи автомобильных фар. Машина остановилась у ворот. Мотор пофыркивал. Его горячее дыхание вылетало из глушителя, пахнущим бензином дымком. Заторопившись, Степан зашёл в дом и велел жене убрать еду со стола. Приезд незваных гостей не предвещал ничего хорошего. Люди старались лишний раз не появляться на улице, хотели, чтобы новая власть про них забыла. Но память у неё оказалась хорошей. Аресты и расстрелы не прекращались. Беспощадное ЧКа не знало усталости. Резкий стук в дверь, не оставлял у жильцов сомнений, что очередь дошла и до них. Степан Тимофеевич пригасил лампу, усадил жену в кресло и пошёл открывать дверь. В прихожую вошёл коренастый, широкоплечий мужчина в коричневой кожанке, с маузером на боку. Постукав сапогом о сапог, стряхнул прилипший снег, подправил рукой бравые усы и без приглашения вошёл в комнату. Внимательно оглядел обстановку и задумчиво сказал: хорошо живёте, тепло, голодом не пахнет. Слышал, Тимофеевич, что мужик ты хозяйственный, запасливый, не жадный. Сам хорошо жил, другим не мешал и в долг давал, и сиротам помогал. Жалко мне тебя, но приказ - есть приказ. Думай. Если завтра утром тебя и жену застанут дома, пеняй на себя. Большие карие глаза, нос с горбинкой и грассирующее рр не оставляли сомнений, что комиссар одной крови с Троцким, прославившимся на Руси беспощадностью и кровожадностью. Мстил прежним хозяевам жизни за притеснения, ценз осёдлости, не дававший евреям жить в больших городах, учиться в институтах и пробиваться к высшей власти. Начальник Тамбовской Чека ещё раз оглядел комнату и не попрощавшись вышел на улицу. Степан Тимофеевич проводил гостя, закрыл дверь и вернулся к жене. Торопливо поужинали и стали собираться в дорогу. Степан достал спрятанные в погребе золотые червонцы, царские ассигнации и золотые украшения жены. Анна собрала узелок с нижним бельём и едой. Ушли из дома в три часа ночи, налегке. В семнадцатом году они потеряли хранившиеся в банке деньги. Теперь оставляли всё нажитое. Особенно было жалко продукты, запасённые, чтобы не умереть с голоду в эти чёрные для России дни. Они не плакали, жизнь уже научила их терять нажитое. Помолились Богу, попросили Николая Угодника помогать им в пути. Размеренная, сытая жизнь в доме, обеспеченная запасами продуктов на несколько смутных, голодных лет закончилась. Пот и труд от зари до зари, для создания этого благополучия, пошли по ветру. Злая, неприветливая, несправедливая судьба ждала этих русских людей, сорванных революцией с насиженного места. Ушли, закрыв дом на замок. Позже, приехав в Тамбов, Анна узнает, что в её доме поселился начальник Чека, ему досталось всё, что они нажили. Шли всю ночь, подгоняемые ночным морозом. Потом ехали до Ростова в набитом до отказа вагоне. Из Ростова то пешком, то на телегах добрались до станицы, где хозяйничали белые. За золотые червонцы сняли комнату у пожилой казачки. На ассигнации продукты купить было невозможно, меняли их на золото. Когда оно кончилось, стали голодать, с тоской вспоминая оставленный в Тамбове дом. В феврале случилась беда, заболел и слёг Степан Тимофеевич. Отказали ноги. Он лежал на лавке без движения и стонал от болей в позвоночнике. Чем кормить и лечить мужа Анна не знала. В отчаянии она молилась днём и ночью. Со слезами просила деву Марию и Николая Угодника о чуде. Чудо пришло в образе грязной, сопливой девчонки - внучки хозяйки, её любимицы. Каждый день утром и вечером хозяйка жарила пирожки. Внучка брала тарелку, шла к бабушке и с рёвом требовала пирожки для постояльцев. Получив два пирожка, относила их Анне. Та со слезами на глазах благодарила девочку. Вечером история повторялась. Этими четырьмя пирожками в день они жили. Днём бабушка ходила в соседнюю станицу за кружкой к фельдшеру. Туда – сюда получалось десять километров по снегу, в резиновых колошах, на босу ногу. Шла и молила бога, чтобы не дал ей заболеть, пока не поставит мужа на ноги. В довершении бед, в столицу пришли красные. Начались проверки документов у приезжих. Чека искало беглых врагов революции. Степан лежал, поэтому на допрос повели Анну. Измученная голодом и невзгодами женщина, шла на допрос и молила Николая Угодника: Вразуми, научи , что сказать, чтобы не расстреляли! Комиссар, уставший от бессонницы и крови, проливать, которую его обязывала революционная необходимость и вера в справедливость своего дела, спросил: Покажи документы, расскажи откуда приехали, чем занимались до революции?
Анна ответила не задумываясь: Документы украли в поезде. Приехали из Тамбова, бежали от голода. Мужа парализовало, лежит без движения, ждёт смерти.
- кто может подтвердить, что это правда? Кто может поручиться за вас?- спросил комиссар.
- Мой брат начальник Чека в Тамбове. Назвав свой Тамбовский адрес, добавила: Можете ему написать, он поручится за нас.
Комиссар пристально посмотрел ей в глаза. Оборванная, босая баба, явно, не дворянка, говорит спокойно, не задумываясь. Так уверенно простые люди не врут.
-Связи с Тамбовом нет, появится, проверим. Пока иди домой.
 Домой Анна не шла – летела: Спасибо, Николай Угодник! Вразумил меня глупую.
Бог услышал её ежедневные молитвы. В конце апреля Степан Тимофеевич начал выздоравливать. Каждое утро выходил на улицу и грелся на солнце, сидя на завалинке. Солнце - великий целитель. В середине мая он встал, как былинный Илья и занялся привычным делом – торговлей. Начал с бутылки подсолнечного масла, к осени стал возить бочками. Через год его стали звать масляным королём. Я лежал и вспоминал рассказы своей бабушки. Когда - то, я завидовал её нескучной, богатой приключениями и событиями жизни. Хватило их и на мою долю. В России от тюрьмы, да от сумы не отрекайся, нашему поколению тоже досталось. Конечно, после ужасов , пережитых нашими дедами и отцами сегодняшние проблемы не беды, а так, мелкие неприятности. За сотни лет привык народ - правитель новый – наказанье, хоть демократ, хоть патриот. Ухабы те же на дорогах, чиновник взяточник и вор, нельзя пускать дальше порога, а, лучше, даже и во двор. В семнадцатом комиссары, устроив в стране бойню, забрали всё нажитое моими дедом и прадедом. В 91 внуки этих комиссаров забрали все мои сбережения и ограбили миллионы, таких как я, поделив отнятое между собой.
Забрали у нас всё до копейки, пока, мы, открыв рот, слушали о том, что они – единственные в России хранители свободы и демократии. Особенно циничными оказались их заверения о неприкосновенности частной собственности, такой, очевидно, они считают только свою. Ограбив до нитки народ, сами стали долларовыми миллионерами и миллиардерами.
От этой мысли я рассмеялся: Всё как в кино « Чапаев»: Белые придут, грабят, красные то же, куда простому русскому человеку деваться?
 Россия - огромное казино. Азартные игроки собрались у стола, страсти кипят. Одни ставят на красных - другие на белых, выигрывают и проигрывают. Колесо истории вращается. Холодные и расчётливые, спасая выигрыш, бегут вон из казино, азартные остаются. Они могут жить только здесь. Без адреналина от постоянного риска, для них нет счастья в жизни, деньги – прах. Казино их ад и рай одновременно. Русская рулетка единственная игра для которой они не жалеют ни сил, ни денег, ни жизни.
Может быть Россияне действительно избраны Богом, поэтому он не хочет , чтобы мы богатели, готовит нас для рая, в который богатым путь заказан? Такими нерадостными размышлениями я скрашивал свободное ото сна и процедур время.
Не Бог весть, какие умные умозаключения, но они помогли мне разобраться в сути происходящего, понять скрытый смысл реформ, выработать своё отношение к ним, определиться как, зачем и на что жить дальше. Я понял, что возврата к прошлому не будет. Коммунисты проиграли, их предали глупые, недальновидные, самовлюблённые, тщеславные – вожди. Как туземец за блестящее зеркальце, как Иуда за тридцать серебрянников, так наш перестройщик за нобелевскую премию, приглашения на саммиты, грубую лесть продал великую страну, предал возвеличивший его народ. На развалинах империи самые активные, честолюбивые, склонные к риску и авантюрам, быстро почуяли вкус наживы, известности и власти. Теперь её добровольно не отдадут. Снова смерть с косой пошла по России, разрастаются кладбища, рыдают вдовы, нищает, спивается, сбитый с толка, обманутый народ. Тёмные дельцы, пройдохи и диссиденты, опирающиеся на поддержку запада добрались до власти. Защищать её они будут всеми дозволенными и недозволенными способами, вплоть до гражданской войны. Демократы и либералы они были только на словах, пока пробирались к власти. Получив её, будут действовать по большевистски – решительно и безжалостно. Недаром многие из них потомки комиссаров семнадцатого года. Их стихия разруха, им на развалинах комфортно и сытно. Девиз новых рыцарей наживы: Всё дозволено! Хватай, что плохо лежит! Мутная водичка всеобщей растерянности облегчает им обогащение. Поэтому они будут постоянно взбаламучивать её и ловить золотую рыбку, пока народ не поумнеет. По мере выздоровления ко мне всё чаще стала приходить бессонница – верная подруга вдохновения. Коротая время в храпящей, стонущей палате я начал сочинять фантастический роман о нашем смутном времени. Записывать его мне было негде и нечем, поэтому я старался его хранить в памяти как наши предки былины, как Гомер свою Одиссею. Ничем больше не загружаемая память справилась, дома, я всё вспомнил и записал. Роман получался мрачным, видимо, больничное бытие так определило моё сознание. Даже мой врождённый оптимизм не смог сделать придуманную мною историю веселее. Когда в ноябре 1999 года я закончил вспоминать и записывать, придуманное в больнице, оно мне не понравилось, поэтому, спрятав тетрадь в стол, я надолго забыл о ней. События 2000г. поразили меня совпадением написанного с происходящим в действительности. Оказалось, что я угадал будущие изменения в стране вернее всех астрологов. Придуманная мной машина времени и изобретатель выполнили задуманное.
Продолжение следует. Очень прошу, делайте замечания, чтобы я успевал их учитывать. Автор.