Третье желание

    ''Свежая рыба!''— раздавался детский голос в пустых кварталах Еревана. Утро только просыпалось, и хозяйки, в домашних халатах и в тапках на босу ногу, неохотно спускались во двор.
    Продавцу свежей рыбы на вид было лет четырнадцать. Светлые, выгоревшие на солнце, волосы и вихрастая макушка плохо сочетались с грустными карими глазами. Большую сумку, наполненную рыбой, он ставил рядом с собой. Хозяйки критически рассматривали ее, примеряя на глаз к своим начищенным сковородкам, и если рыбу никто не покупал, мальчик шел дальше. Сумка была такой тяжелой, что он, сгибаясь, наклонялся то влево, то вправо. Нужно было распродать рыбу, пока солнце не стало горячим, так как к полудню она становилась ватной.
    Несколько крупных рыбешек он приносил домой. Ашот любил смотреть,как рыба жарилась на сковороде. Прежде чем оказаться в раскаленном масле, ее перчили, солили, обваливали в муке, и только потом она попадала на сковородку. Через несколько минут рыба покрывалась блестящей хрустящей корочкой. Ему нравилось смотреть, как заботливые материнские руки готовили еду для него и его младшей сестры.
    Отец Ашота погиб на войне, и каждое лето они ездили к нему на могилу в маленькую карабахскую деревушку, где их приютили совершенно чужие люди. Со временем они стали родными, и родными их сделало горе.Оно было таким большим, что поселилось в каждом доме и примирило даже заклятых врагов. Словесные перепалки из-за клочка земли или поливной воды унесли реки в далекие края.
    Ашоту нравилось в Карабахе, нравилось с местными мальчишками удить рыбу в речке, купаться в ней, есть ежевику прямо с куста и ходить по лесным тропинкам в горах. Приходя к отцу на могилу, он разглядывал все лица на солдатских памятниках. Среди них были совсем еще юные. Ашот удивленно смотрел на них, думая о том, что эти мальчики могли бы тоже есть вместе с ним ежевику прямо с куста. Его детский ум не принимал того, что он видел, и в эти минуты ему хотелось убежать с кладбища и крепко обнять свою маму.
    В эти же самые минуты совсем еще молодая женщина стояла у изгороди и напряженно смотрела вдаль.Она глазами искала сына. Как бы чего не случилось! Не привыкла она жить в горах. И хотя все тропинки здесь были исхожены вдоль и поперек, все равно волновалась.   
    Но вот вдали появлялась ватага ребятишек, и женщина,улыбаясь, шла в дом. В доме кроме нее и ее маленькой дочери никого не было. Хозяева рано утром уходили в горы,где  пасли скотину на летних пасбищах и обрабатывали землю. Возвращались поздно. Асмик справлялась со всем хозяйством одна. Готовила, терла, мыла, поливала огород, кормила кур. У нее все получалось так ловко и ладно, что трудно было поверить в то, что она родилась в Ереване. Она же все делала с радостью и чувством благодарности. Люди в сельской местности не придают большого значения приготовлению пищи и питаются просто. Мацун, молоко, сыр, яйца, зелень, хлеб, овощи – вот и вся еда. Асмик знала это и старалась угодить всем. Она приспособилась к самодельной электрической печке и готовила вкусную пахлаву и гату так, как готовила ее бабушка. Готовила столько, чтобы хватило всем да еще и соседей угостить. Кофе здесь не пили, и Асмик научилась заваривать чай покрепче, как любил хозяин дома.
    О прошедшей войне говорили постоянно. Погибших вспоминали с тоской. Ашот гордился тем, что его отец — герой. Асмик же не говорила, а больше молчала, думая о том, что все, что случилось с ее мужем и сыном хозяев, несправедливо. Она спускалась в сад и с интересом рассматривала звездное небо. Горы в вечерней мгле казались воинами в темных шинелях. Они стояли будто на страже, охраняя все вокруг. И Асмик думала о том, что ведь и люди похожи на горы.
    Месяц в Карабахе пролетал быстро. По возвращению Ашот по-прежнему носил тяжелые сумки продавая рыбу, а Асмик ходила убирать чужие дома. В доме оставалась маленькая Сона. Она наряжала своих кукол в разноцветные лоскутки и мечтала стать принцессой. У нее не было красивой одежды, но была собачка-копилка, в которой собиралась мелочь. Принцессе на красивое платье.
    В праздничные и выходные дни Ашот, распродав рыбу, без дела слонялся по городу. Он ходил по знакомым улочкам, всматриваясь в рекламные щиты дорогих магазинов, казино, рестораны, глухо зашторенные занавесками. Это был другой мир, спрятанный от таких, как он. Мир богатых, как говорили взрослые. Ему хотелось раздвинуть шторы из дорогого кружевного шелка и взглянуть во внутрь. Его детское воображение и фантазии пытались угадать, что там может быть? Он пытался представить себе людей, которые никогда не покупали у него рыбу, робко подсматривая за ними. Они выходили из непонятного ему мира шаткой походкой и торопливо садились в свои иномарки. Все они жили в замкнутом мире денег, тех самых, что так не хватало в доме мальчика.
    Однажды Ашот оказался на окраине города. Его внимание привлекла маленькая часовня. Полузабытая часовня на краю города была окружена изгородью возле которой стоял хачкар, заросший сорняком. По всему было видно, что сюда редко заходили люди. Ашот вошел через арочные двери и подошел к алтарю. В часовне было темно, пахло сыростью и восковыми свечами. Сверху смотрело лицо распятого. Ему захотелось о чем-то его попросить, но он испугался мрачных холодных стен и выбежал из часовни. Он сел на камень, заросший мхом.   
    День был жаркий, хотелось пить, и глаза слипались от усталости. Ашот закрыл их. Ему почудилось,что в его большой сумке вместо обычных рыбешек только одна, золотая. И спрашивает она его о трех желаниях. Первые два он знал. Он хотел, чтобы его мама перестала грустить, а Соне-красивое платье, как у настоящей принцессы. А третье? Ашот открыл глаза и посмотрел на солнце. Солнце мягкими лучами коснулось хачкара, и на нем вновь появилось изображвние Христа. Ашот вдруг вспомнил себя совсем маленьким, когда отцовские сильные руки подбрасывали его под самый потолок. Было ли ему страшно? Нет. Вспомнил спокойные и счастливые глаза матери, ее смех. Вспомнил, как к ним приходили гости. Обеденный стол в гостиной застилался вышитой скатерью. На середину стола ставилось блюдо с традиционной толмой, из чулана появлялись фруктовые соки, которые старательно готовились каждое лето. Гости вели себя шумно и весело. Пели, танцевали, рассказывали смешные истории. Тогда войну можно было увидеть разве что в документальной хронике прошедших лет. Взрослые о ней не говорили, а дети в нее только играли.
    Мальчик мысленно уходил в прошлое и, возвращаясь, все сильнее прижимал к себе свою большую сумку. Слезы беззвучно катились по щекам. Ашот знал свое третье желание, конечно же, он его знал.