Генерал из Лиссабона. Гл. 6. Почему эти птицы на с

ГЛАВА 6

ПОЧЕМУ ЭТИ ПТИЦЫ НА СЕВЕР ЛЕТЯТ?
 Завтра Новый год!
Около полуночи я стою одна на остановке, гадая, придет ли последний троллейбус или снова придется ловить машину. Забыв, что барышне за…. ну не важно, за сколько! - я танцую на московской полночью на безлюдной троллейбусной остановке сама с собой.
В наушниках – бард Дима Курилов. Поет что-то про снег и Воланда, про райский сад, которого нет в помине в России, к которому сколько не бежишь, не добежать, потому что снег падает, и гололед сбивает с ног. И смеется в метели Воланд. И все в наличии - ночь, улица, фонарь, остановка вместо аптеки, метель. Россия, где «… в хаосе мчится твой князь коронованный, вор беглый…».


… Загнаны кони и сани развалены,
 и все же
Падает снег голубой неразбавленный –
 дар божий…
По гололеду, по снегопаду
не добежать к райском саду.
Крупный, как ягоды винограда
 плавно падает снег…

Я кружусь под музыку - мне не страшен ни Воланд, ни его свита. Пока еще они не страшны. Я еще не чувствую опасности, просто потому что следом за ними летит навстречу пурге парочка пернатых и смеющихся моих собственных, личных и персональных, определенных мне по штатному расписанию ангелов, и про одного из них, его собственного, живущего только в российской метели и нигде больше - ангела…
«… о, не растай в эфире голубом…», - поет Дима, и, кажется, что снег падает в такт музыке, и что на дворе вовсе не двадцать первый век, а начало двадцатого.
И вместо троллейбуса вот прямо сейчас, из-за угла, подъедет пролетка. Россия, страна, заваленная вечным снегом. Так ли ты безнадежна? Я снова думаю о том, что написал Странник: страна униженных и унижающих. Владимир был не только моим собеседником, единственным человеком, с которым я могла говорить на равных. Он был моим оппонентом! Готова ли я уехать из этого мрака, этой вековой неустроенности, этого края безымянных могил и из века в век затравленного молчаливого, срывающегося иногда в бунт народа?
. ..«Почему эти птицы на сервер летят, если птицам положено только на юг…?». Высоцкий. Гамлет с гитарой, русский Ланцелотт.

… Нет, куда мне ехать и зачем?
 В страну, где нет этого чертова снега, и дети русских эмигрантов не помнят, как он выглядит? Где вечно и неизменно, изо дня в день свистит и свистит океанский ветер с Атлантики, и можно сойти с ума от этого свиста? «Климат у нас хороший», как последний и самый веский аргумент стал добавлять в каждом письме Капитан Немо. Но почему, капитан, ты пишешь про Остров Погибших Кораблей? Почему ты пишешь про сознание, расколотое как статуэтка?
Ну, хорошо, избавившись от снега, что я получу взамен?
Ненужность никому, утомительную работу ради кучки евро и креветки на завтрак, обед и ужин. Что снял Тарковский, покинув Россию? Что написал Бродский? «Осенний крик ястреба», сильно, но… рваные строки запредельной тоски птицы из беловороньей погибающей стаи.

 А как же «ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать?». Не пришел. Россия – страна, где невозможно выжить. Поэты, настоящие поэты, погибают здесь не позже сорока. Плата за слово? Которое, как ни в какой другой стране, имеет особую цену? Кровью. За какие наши грехи их забирают так рано?
Молчание. Снег. Белое безмолвие Высоцкого - «…тем наградою за одиночество должен встретиться кто-нибудь»…
Кого судьба подготовила мне в награду за долгое безмолвие? Неужели это… Странник? Единомышленник? Противник? Жертва?
Троллейбуса все не было, но возникли строки…

В мандариновых рощах лиловый закат.
Океанский прибой навевает им сны.
Почему ж эти птицы на север летят?
Что им надо в снегах необъятной страны?
Где стреляют на взлете. Где рубят с плеча.
Где не верят святым. Где пророков казнят.
И не каждой дано долететь до земли.
Почему ж эти птицы на север летят?
Почему, лишь весной зашевелится лед,
Затрещит, покачнув четверть суши земной,
Юных птиц вожаки направляют в полет,
Неокрепшие души зовут за собой.
Им лететь сотни верст на такой высоте,
Где разреженный воздух смертелен и чист.
И последней молитвою станет для тех,
Кто погибнет, сородичей клекот и свист.
И не зная законов людских и границ,
По тому лишь, как сильно он легкие рвет,
Воздух с привкусом крови, пьянящий всех птиц,
Им подскажет, куда направлять свой полет.
И когда исхудавших, израненных птиц
Поредевшую стаю вожак перечтет,
В гордом блеске сухих опаленных глазниц
Он уже своих бывших птенцов не найдет.
Ну а в этом краю леденящих ветров
И израненных душ выживают лишь те,
Кто дышать горьким привкусом крови готов
На смертельно опасной для птиц высоте.

Как мне было знать тогда, за семь месяцев до трагедии, что в августе 2003 года в лобовом столкновении на пустом шоссе погибнет мой друг, один из лучших молодых поэтов России Денис Коротаев. Я еще успею прочитать ему это стихотворение по телефону.
Успею даже рассказать о Malandro.
- Знаешь, я написала одному русскому эмигранту в Португалии, что ты – лучший молодой поэт России! – И, зная иронический тон Дениса, прекрасно помня его пародии, робко добавила:
- Ой, ничего, что я тебе прямо в лицо это говорю?
- Говори, говори! – В ответ прозвучал такой искренний смех, Денис сказал это с такой иронией, что мы оба прыснули в трубку.
 
 Потом – второй раз, посвятив это стихотворение памяти Дениса, я буду читать эти строки у его могилы, где на прощание с ним соберется несколько сотен человек из разных уголков России. И дождь будет лить неделю, начиная с той роковой пятницы. Пятницы на шоссе. И когда душа, отпетая в кладбищенской церкви, устремится в небо, в небе появится просвет, и луч солнца упадет прямо на гроб. Ему было только 36. И навсегда будет. Он погиб до сорока, как и положено настоящему русскому поэту. Он несся на скорости за сто по пустому шоссе. Машина, выскочившая на встречную полосу, словно божья пуля, не могла быть случайной.
 
 На Новый год письма из Португалии не было. Словно и не было никакого праздника, Странник не поздравил меня, и я поняла: Новый год не имеет значения. Я ведь тоже не люблю этот праздник тикающего, отбирающего жизнь метронома, отсчитывающего наши короткие земные дни.
Почему эти птицы на сервер летят? В Новогоднюю ночь я занималась рисованием: набирала летящим курсивом по небу Ниловой пустыни - белым по грозовому свинцовому небу России эти строки, все стихотворение целиком: строки, белые летящие строки напоминали невесомых птиц, летящих на север, туда, к Селигеру, дальше, к Оптиной пустыни, потом - к Соловкам…
…И слегла до Рождества. В Москве было минус тридцать два, у меня – плюс тридцать восемь.
 На Рождество я отправила свинцовое небо в белых строках-птицах к берегам Гольфстрима. Я бросала Страннику вызов, немного сгладив его теплым тоном письма:

 «Привет Вам, Владимир, "владеющий миром"!
Великая тайна - излучины и заводи русского языка... Во-первых, я еще не поздравила Вас с Новым годом и с Рождеством. Полета и вдохновения! И немного одержимости манией совершенства... Работаю на износ. Поэтому не до простуды, а она грянула, как только сдали последний номер, перед самым Новым годом, и закончилась ровнехонько к Рождеству, которое отметили вчера в редакции вдохновенной работой. Возвращалась вчера домой за полночь, а на термометре - минус тридцать два. Сейчас просмотрела отправленную почту: полчаса выстраивала строчки стихотворения на фоне Ниловой пустыни, а после отправки письмо переформатировалось, и все строчки встали ершиком через одну... Поэтому отправлю стихотворение еще раз. Первое после трехлетнего молчания. Правда - грустное. Спасибо за запредельную музыку. Фаду разбило мне сердце. Слушала как в трансе, в одиннадцатом измерении Зазеркалья. Дома у меня нет формата MP3, и на рабочем компьютере в редакции тоже. Только CD, это чтобы мы не отвлекались. Послушала трижды на компьютере бильдредактора, так что пришлось приостановить работу, но... меня здесь любят. Новый год прошел вдвоем с телевизором и простудой, а потом вдруг в руки сама выпала кассета одного барда и поэта Димы Курилова. Слушала всю неделю под небывалый снегопад ...всю неделю падал, падал, падал мелкий снег, завалив огромный мегаполис, и троллейбусы по самые уши... песни на стихи Цветаевой, Пастернака, Пушкина, Мандельштама и Димы. Жаль, что не могу послать их - записаны на простой аудиокассете.... Летящие мелодии, легкие, нездешние ... про незримого ангела, который - душа наша..."О не растай в эфире голубом..." Хорошо как, Бог мой... Про Россию не буду. Не так все безысходно, не так однозначно. Униженных и унижающих? Но человека унизить нельзя, у него всегда есть достойный выход... хотя бы в смерть. Закончила статью, и сделала перерыв, сижу в наушниках, слушаю испанскую гитару (Armik, Rosas del amor). Два раза была в Испании, первый - в 95, в Андалусии, второй - в 2000, в Каталонии. И заболела этим краем горести и гор, огня в танце и солнечного пламени... нет, об Испании не сейчас и не в двух словах. Португалия похожа?
Ви»


Удивительно, но ощущение от разорванности птиц не прошло и после форматирования текста, даже усилилось... Стихи удивительным образом слились с силуэтом той фигурки на фоне моря, которую впервые увидел почти три месяца тому назад, вот только Селигер не показался последней точкой перехода,
Наверно потому, что я всегда буду ощущать полет птиц над ним...
Португалия - это что-то особенное, теснота старого Лиссабона, когда-то разрушенного стихией, запах моря, кафе с почерневшими деревянными столами, фаду по вечерам, неповторимый кофе, пропитанный пряностями Африки, воздух, насыщенный ароматом порто и мадеры, бразильских сигар и сандала, кажется, что ночной Лиссабон как огромный корабль, наполненный колониальным товаром, медленно плывет, поскрипывая пеньковыми веревками в едва наполненных парусах за очередной партией невольников - основой процветания некогда могущественной Португалии, но уже нет невольничьих кораблей в устье Тежу, и на улицах слышится португало -африканская, португало -бразильская речь... много индусов в каких-то немыслимых одеждах и диковинными заморскими птицами выглядят немецкие туристы в своих бежевых шортиках, не вписываясь в этот чужой неевропейский мир...Если нужно описать страну тремя словами, то эти слова о Португалии -
Доброта, Терпимость, Понимание...
О России...
- нельзя жить в собственной стране эмигрантом... как у Шекспира "уж лучше порочным быть, чем порочным слыть" – так, по-моему...
Я здесь понял, что благодаря инету эмиграцию можно рассматривать как суть физическое явление, не более... пример этому - стихи- птицы, несущиеся над Селигером... нет четких границ между материальным и нематериальным, просто есть пространства, где это существует вместе...
Не болей, милая Фиалка и пиши, пожалуйста, стихи.
В.

«Атлантический циклон принес оттепель. Спасибо.
Кажется, становлюсь метеозависимой. И только - к ветрам с Атлантики.
Фиалка»