кукловод

жизнь - театр... кукольный!

вот. выставляю на ваш суд еще одно произведение. не знаю, как с ним быть, т.к. получилось оно очень противоречивым, его и хвалили, и поддвергали анафеме.друзья, товарищи! скажите свое личное мнение, плиз!!!!!!!!!!!
Кукловод.

"Я люблю свои марионетки, все равно, кроме них и декораций кукольного театра, любить больше нечего. Жаль.
Марионеток у меня множество: люди, животные, птицы, и даже деревья.
Иногда, правда, марионетки ломаются. Если еще возможно, я их чиню, а если нет, то приходиться их выбрасывать. Жаль.
Вот я беру в руки нити, которые оживляют куклы. Пора начинать представление."

Леонид открыл глаза. В его сон ворвался противный писк будильника. Пора вставать.
Он со стоном сел. Такое чувство, что и не ложился вовсе.
Что было вчера? Кажется, вечеринка. Кажется, пили.
Много. Да, точно! А что было потом?
Леонид с опаской повернул голову, и облегченно вздохнул: на широкой двуспальной, но все равно холостятской кровати, к счастью, был только он один.
Откинув одеяло и встав, Леонид побрел в ванную.
-какой ты страшный… - проговорил он, разглядывая свою опухшую со сна и похмелья физиономию. Вообще – то харя симпатичная, но не утром.
Раскрутив вентили холодной и горячей воды, Леонид ополоснул лицо и взялся за бритву.
Когда он почти окончил повседневно – утреннюю процедуру, зазвонил телефон. От неожиданности парень чуть не порезался.
Утром обычно ему никто не звонил.
Леонид выскочил из ванны, на ходу стирая со щек пену.
- да? – спросил он, схватив трубку.
- здорово, Леня! – бодро отозвался из трубки голос Толика, его друга. Голос старался быть бодрым, но это выходило у него не очень.
- привет – ответил Леонид, бросая полотенце на кровать.
- слышь, Лень, я ты не помнишь, что было вчера? – неуверенно спросил Толик. Леонид усмехнулся:
- частично помню.
- расскажи, а? я ничего не помню – попросил друг.
- вчера был день рождения у Тонечки. Ты в одиночку выпил полтора бутылки беленькой, поздравил с днюхой мужа Тони, и со слезами полез целоваться к теще мужика, приговаривая «я люблю тебя, Тонечка!»
на другом конце провода стояла гробовая тишина. Еле сдерживая смех, Леонид продолжил:
- когда включили музыку, ты залез на стол и станцевал между бутылками танец живота, кокнув непочатое хеннеси.
- о, боже! – простонал Толик.
- да ладно тебе! Станцевал – то недурно! – весело успокоил его Леонид. Толик заныл, словно у него разом заболели все зубы.
- как я там теперь появлюсь? Тонечка, муж, теща… коньяк… водка… боже!
Леониду стало жалко друга.
- я пошутил. Но полторашку ты выглохал, после чего мирно заснул на диване… а танцевал я… ничего, кстати, не разбил! – хищно ухмыльнулся Леонид. В трубке снова воцарилась тишина.
- я сейчас приду – многообещающе сказал Толик и повесил трубку.
Фыркая и давясь смехом, Леонид пошел на кухню, заваривать кофе.

"Мои пальцы дергают за нити марионетки. Нити тонкие, прозрачные, почти невидимые. Кажется, что куклы живут своей жизнью, независимо. Но стоит мне опустить руку, или стоит порваться нитям, как марионетка осыпается безвольной изломанной фигуркой. Без меня они не в состоянии функционировать. Я – кукловод."

В дверь поскреблись. Не постучали, не позвонили, а именно поскреблись. Леонид открыл и тут же сунул в руки Толика чашку горячего кофе, одновременно затягивая друга в квартиру.
- ну и шутки у тебя! – угрюмо отозвался Толик, аккуратно ставя чашку на комод в коридоре, и запуская руку в карман.
Леонид отлично знал, что он сейчас достанет.
- о, боже! Он достает пистолет, что бы перерезать мое горло, и после сжечь мое бренное, несчастное тело! – театрально провыл Леонид, убегая в спальню. Вооружившись подушкой, он замер. Толик вошел следом, задумчиво перекатывая в руке крошечный пистолет – зажигалку, по совместительству – перочинный нож.
- знаешь… - начал было он, но тут в его голову полетела подушка.
- ах, ты! – Толик подхватил подушку и отправил ее по обратному адресу, ушел в коридор и вернулся с кофе.
- странно, сегодня воскресенье – прихлебывая горячий напиток, сообщил он – а когда я с тобой говорил, ты был уже довольно бодрым.
-Да?! И что я вскочил в такую рань?.. – изумился Леонид, и прищурился – а что ты мне звонишь так рано? Это такой прикол, да?
Толик предупреждающе поднял чашку, а схвативший подушку парень остановился, верно рассчитав, кому придется убирать осколки и смывать липкие пятна с пола.
- может, поедем, покатаемся? – вдруг предложил Толик.
- что, прямо сейчас?
- воскресенье. Рано. Народу никого. Поехали!

"Мои игрушки, марионетки, вещь очень хрупкая. Одно неловкое движение, и все. Я сломал две марионетки, случайно. Одну еще можно починить, а другую уже нельзя, к сожалению. Что поделаешь! У меня их тысячи, и каждый день ломаются десятки. Тех, которых еще можно, я чиню, и снова открываю представление. Потому что я – кукловод."
 
Утро было пасмурное. На дороге почти никого не было. Мотор рокотал под капотом, Леонид крепко держал руль, иногда посматривая в боковое стекло. Рядом неслась еще одна машина. Гордый Толькин «Челленджер» - растрепанная семерка с движком от ягуара. Леонид перевел взгляд на спидометр и довольно хмыкнул – стрелку зашкалило где – то в конце размеченной шкалы.
Леонид надавил на газ, мотор протестующее рявкнул, машина прыгнула вперед. «Челленджер» не отставал.
Ветер тугим потоком бил в лобовое стекло, со свистом проносился под днищем автомобиля. Еще крепче стиснув руль, Леонид наклонился вперед.
Ветер швырнул в стекло дождь, дорожками разбежавшемся к краям.
 Дворники заскулили, выполняя свою работу. Асфальт заблестел.
«Челленджер» незаметно вырвался вперед.
Досадно ругнувшись сквозь стиснутые зубы, Леонид постучал ладонью по баранке. Из своего старенького «Пежо» он не мог выжать большей скорости.
«Челленджер» впереди внезапно свернул. Не то, что бы внезапно – дорога поворачивала, вокруг высился сосновый лес – просто Леонид не разглядел поворота.
Парень вывернул руль до отказа.
Большая скорость, мокрая дрога – сыграли свое дело. Машина пошла юзом. Леонид крутанул баранку. Перед бампером автомобиля мелькнули шероховатые прямые стволы, полосатая оградка со светоотражателями – машина, жалобно взвизгнув покрышками, вылетела на встречную полосу. По лицу ошалевшего Леонида скользнул свет от фар встречного автомобиля.
- о… - парень дернулся назад.
Чудовищный удар подкинул машины. Маленький «Пежо опрокинулся, так и оставшись лежать на крыше.
Второй, крутанувшись вокруг своей оси, замер поперек дороги. Весь перед автомобиля был смят в гармошку.
Первое, что увидел перед собой Леонид, очнувшись, было лицо медсестры с холодными, пустыми глазами.
- вот и хорошо, что вы очнулись. Выпейте это.
Леонид послушно проглотил таблетки.
- я в больнице? - спросил он – что произошло?.. что с другим водителем?
- скончался от полученных травм. Руль раздавил ей ребра, осколки кости разорвали легкие.
-ей? – переспросил Леонид – это была женщина?
- девушка примерно ваших лет. Лежите, не вставайте.
Медсестра ушла. Леонид с трудом поднял голову.
Точно, больница. Двухместная палата, вторая кровать пустует.
Парень откинулся на подушку и бездумно уставился в потолок. Ему показалось, что от его тела вверх идут какие – то полупрозрачные серебристые нити. Леонид резко приподнялся на локтях, пытаясь рассмотреть это явление. Картинка мира поплыла перед его глазами, Леонид рухнул на постель без чувств.
Когда он очнулся во второй раз, около его кровати сидел грустный Толик.
Леонид улыбнулся ему, Толик сник еще больше.
- это же я виноват! Я потащил тебя кататься! – горько проговорил он, пряча лицо в ладонях.
- Толь, успокойся! Лучше глянь, что там от меня осталось – попросил Леонид. Толик поднял одеяло.
- так… на левой ноге лубки, грудь в бинтах, наверное, ребра помял. Куча синяков и ссадин – доложил он.
- ну, видишь, все при мне… а что там была за девушка?
Толик опустил плечи.
- была. Молоденькая, симпатичная. Ее машина сложилась гармошкой, девушку намертво зажало между рулем и сиденьем…
Леонид болезненно вздрогнул, и внезапно внимательно пригляделся к другу.
 Чудиться, или нет?
От головы Толика, от его рук и ног тянулись тонкие нити, и уходили куда – то в потолок.
- судебное разбирательство отложили до твоего выздоровления… Лень? – встревожился Толик. Леонид смотрел, не мигая, поверх его головы.
-а? ничего. Ничего…

"кукла – безвольная вещь. Лежа сама по себе, она ничего из себя не представляет. Но берешь ее, двигаешь ее ногам, ее руками, и кукла оживает, и живет временной жизнью до тех пор, пока, не наигравшись, вы не откладываете куклу в сторону. Она снова становиться безвольной вещью. Я знаю все о них. Я – кукловод."

 Леонид следил. Он лежал на койке вторую неделю, и все следил. У всех, совершенно у всех, кого он видел, от рук и ног тянулись такие – же нити. Все они тянулись верх.
Один раз Леонид, когда над ним склонилась медсестра с таблетками, попытался дотронуться, дернуть за нить. Как ни странно, у него получилось. Рука медсестры, держащая стаканчик с таблетками, дрогнула. Белые кругляши и капсулы раскатились по одеялу. Сестра изумленно посмотрела на свою руку.
«кто – то нами управляет, играет, словно марионетками» - подумал Леонид, рассеяно собирая рассыпавшиеся таблетки с кровати.
«управляет...»
с момента этого происшествия он стал смотреть на нети не как на интересное и таинственное явление, а как на врага.
«это помеха, это путы, неволя. Кто – то играет, управляя нами. А мы – безвольные игрушки, живущие по законам и прихотям игрока. Захочет, он будет играть, не захочет- уберет в коробку и забудет. Рассердиться – сломает…»
эта мысль обожгла его, как раскаленное железо. Все чаще он смотрел на нити, тянувшиеся от его запястий.
Однажды, когда к нему пришел Толик, Леонид выпросил у него пистолет – зажигалку. Толик безоговорочно отдал, чувствуя себя виноватым за все происшедшее.
На следующий день, к вечеру, Леонид решился. Долго он смотрел на блестящее крошечное лезвие перочинного ножа.
- хватит тянуть кота за хвост. Пора проверить – сказал сем себе парень, вставая. Подперев тело костылями, он вытянул левую руку, и правую, с ножом.
Отчетливо видимая (только им) нить, натянутая, как струна, едва не звенела.
Не давая себе передумать, Леонид резко взмахнул ножом.
Лезвие прошло сквозь нить, словно ее и не было, не повредив ей совершенно.
-черт! – ругнулся Леонид. Подумав, он отбросил нож и протянул к нити руку. Рука, как заметил парень, мелко дрожала.
Пальцы нащупали нить. Мягкая, пружинистая, шелковистая ниточка оказалась невероятно хлипкой.
Она тренькнула, разрываясь.
Рука безвольно повисла. Боли не было. Похолодевший Леонид попытался шевельнуть ей, но ничего не получилось. Он ее вообще не чувствовал, словно руки не было с самого рождения.
В больничной тишине звонко щелкнула нить левой руки, порвавшись по собственному хотению. Оборвались нити ног. Леонид поднял голову, догадываясь, что будет дальше. Страх прошел, остался легкий интерес. Лопнула последняя нить. Тело безжизненно повисло на костылях и, качнувшись, с грохотом обрушилось на пол. На шум прибежала медсестра.

"Кукла – это всегда кукла. У нее нет воли, нет жизни, помыслов и мечтаний. Но стоит взять ее в руки, как она оживает по помыслу и задумке игрока. Она ходит, говорит, мечтает… словами и мечтами игрока.
Странно – тут произошла удивительная вещь – у одной из кукол порвались все нити. Ко всему произошедшему я не имел ни малейшего отношения. Самое интересное, что починить я ее не могу – нитки к ней просто не привязываются – узлы все время соскальзывают. Ладно. Марионеток у меня миллионы, и каждый день ломаются сотни.
Эту можно выкинуть. Свою роль она отыграла…
Я люблю свой кукольный театр, потому что кроме него больше нечего любить. Я должен любить их, потому что я – кукловод."