Последний грех адама

"Любовь покрывает все грехи"
Притчи 10:12

Последний грех адама


Там, где добро граничит со злом, где кончается Эдемский сад и начинается Гевсиманский, под деревом засохшей смоковницы сидит юноша. Он никогда не догадывался, что находиться на этой границе запрещено Тем, кто взял на себя право запрещать и наказывать за ослушание. Ему просто нравилось сюда приходить и разговаривать с деревом. Смоковница рассказывала о времени, когда была молодой и приносила вкусные смоквы и так продолжалось несколько лет, пока один человек, не найдя ни одного плода, ибо не время было собирать смоквы, рассердившись, приказал ей завянуть. Юноша жалел ее и... любил. Он не мог объяснить даже самому себе, почему и за что испытывал это чувство, но с каждым днем ему все сильнее и сильнее хотелось видеться, разговаривать и ухаживать за ней.

Сегодня он устал, было много работы. Вот уже несколько лет он носит воду, поливает смоковницу, удобряет и окучивает. Пока это не дало никаких результатов, но он не отчаивался, потому что не знал отчаянья. Слишком уж мало пожил этот малый, слишком мало всего видел. Может быть, именно поэтому сердце у него было больше, чем у других людей, и способно любить, как он любит.

Она тоже любила его и обожала наблюдать за ним, когда он не знал об этом. Она как могла закрывала его от палящего солнца и втайне плакала, что не может угостить его своей самой вкусной смоквой. А когда он спал, обняв ее нежными, как у девушки, руками, она старалась как можно тише скрипеть засохшими ветками, чтобы не потревожить его сон. Потому что не было для нее счастья больше, чем чувствовать тепло его рук. Она слышала старыми корнями его пульс, и ей казалось, что у нее тоже есть сердце, такое же большое и живое, и что биение их сердец слилось в один ритм, они проникли друг в друга, стали одним целым.

Вот и сейчас он уснул и во сне слышит голос:

- Проснись, юноша, с тобой разговариваю Я.
Юноша открыл глаза и сразу же отвернулся, так как увидел ослепительный свет, настолько яркий и белый, что даже солнце по сравнению с ним было не ярче тусклого света свечи.

Он встал, хотя у него подкашивались ноги, и поднял голову, хотя страшно было вновь посмотреть на Него. Но как только его глаза привыкли к этому свету, страх испарился.

- Что ты делаешь здесь? - сказал тот, кто, нарушив святое единение живых душ, даже не извинился за Свое вторжение.

- Я ухаживаю за смоковницей, - ответил юноша.
- Разве ты не знаешь, что эту смоковницу проклял Мой Сын? И никто не в силах вернуть ее к жизни. Зачем ты тратишь не нее силы и время?
- Я люблю ее.
- Больше чем Меня?

После этих слов юноша задумался. Нет, он не выбирал между Ним и ей, ему просто было интересно, как может кто-то говорить о его любви, в данном случае к Нему, как о само собой разумеющемся. Разве Он не знает, что на любовь можно только надеяться? Ее нельзя требовать или просить. Он не знал, что сказать в ответ на это, и поэтому ответил так, как подсказывало его сердце:

- Но Тебя я не люблю вовсе.

- Ты должен перейти жить в Мой сад. Если ты полюбишь Меня, то станешь самым счастливым человеком во Вселенной, а про то, что ты когда-то имел любовь к ней, Я больше никогда не вспомню.

- Но я и сейчас вполне счастлив. Мне хорошо, и я буду скучать без нее.

- Или Я, или она. Ты должен выбрать. Если ты не выберешь Меня, то Я брошу тебя в бездну страданий. Подумай, стоит ли она твоей жизни.

- Не она, а любовь к ней стоит многого. С ней мне не страшна смерть. И я не хочу предать ни ее, ни свою любовь. Я не знаю, правильно ли поступаю, я знаю только одно - любовь. Я не могу себя сдерживать, прости.

Юноша не понял, почему попросил прощения у своего собеседника, но почему-то в тот момент он почувствовал острое чувство вины перед Ним. Может быть, он понял, что маленький лучик этого свечения любит его так же, как и он свою смоковницу. Но этот лучик дает только знать об этом чувстве, а эти слова и действия совершает и говорит некто другой.

- Все, кто следует за Мной, с Моей помощью, могут все. Они справляются с греховной страстью, - продолжил Свет.

- А она у них есть?

- Грехи есть у всех.

- Но ведь любить может не каждый.

Юноша не считал свою любовь грехом, однако, согласившись с этим, он надеялся, что поймет больше, если немного уступит.

- А зачем им это надо? Тот, кто верен Мне, никогда не узнает, что такое грех.
- Любовь сильна, как смерть, и неизбежна, как смерть.

Это сказал не юноша и не Бог. Пока они разговаривали друг с другом, к ним подошел человек. С первого взгляда он мог показаться глубоким старцем. Его спина была надломлена и производила впечатление спины уставшего от долгих скитаний странника. Но голос говорил о сравнительно молодом возрасте его обладателя. Лицо его было в морщинах, рубцах и шрамах, а глаза были молодыми и полными жизненной энергии. Руки, в которых он держал посох, были также похожи на руки старика, но изящество, с которым они двигались, не оставляло никаких сомнений в его подлинном возрасте.

- Кто ты? - невольно спросил юноша, сказав это как бы в задумчивости, ибо загадка, которая несомненно крылась в этом человеке, очаровала его.
- Я тот, кого многие видят, но не замечают, кого все слышат, но не все слушают, и поэтому я тот, кто всегда гоним чужой тенью.
- А ведь я действительно слышал Твой голос. Особенно близко он звучал, когда я спал под своей смоковницей. Я просыпался и все равно слышал тебя, и когда разговаривал с ней или просто смотрел на нее, ты тоже говорил со мной, но тогда я не понимал слов, а сейчас все понятно. Это был действительно Ты.

Свет вспыхнул еще более ослепительно, но ненадолго, и через некоторое время вновь вернулся в привычную для глаз яркость, и в это время раздался вновь голос Бога:

- Не разговаривай с Ним! Посмотри на Его посох. Ты видишь этот знак?
На посохе действительно был виден знак в виде двух перекрещенных пальмовых веток. Все знали, что это был личный знак Бога, и никто не мог пользоваться им, в особенности человек.

Господь продолжал:
- Есть только одно живое существо, способное подделать Мою печать и притом появиться с ней перед самим Мной, - это диавол.
- Нет, Он не может быть диаволом. Послушай Его голос, он такой нежный, мягкий и одновременно властный. Его так приятно слушать и хочется даже повиноваться всему, что Он говорит. Разве Ты не слышишь небесную симфонию в Его словах?
- Я ничего не слышу, потому что не слушаю. А даже если бы слушал, то ничего бы не понял, потому что не хочу понимать никого кроме Себя. Если ты пойдешь со Мной, Я дам тебе другую, святую любовь ко Мне. И никто не посмеет назвать тебя предателем.
С последними словами Бога по левую сторону от юноши (по правую стоял пришедший странник) возник ангел. В этом не было сомнений: он спустился с неба на огромных, мощных крыльях. Но вместе с тем ни у кого не было сомнений, что этим ангелом был диавол. Опустившись на землю, он сразу сказал:
- Ты оправдаешь любого подлеца, если он сделает подлость или совершит предательство ради Тебя. Как оправдал Авраама, который в чужеземной стране, увидев, что многие смотрят с вожделением на его жену, и испугавшись, что будет убит из-за нее, назвал ее публично сестрой, отдав в наложницы фараону в обмен на свое благополучие. Как оправдал Иакова, который предал своего брата и совершил подлость по отношению к отцу, обманув слепого старика, и получил благословение по праву первородства, ему не принадлежащего.

Юноша подумал, что после этих слов Бог в гневе уничтожит дерзкого ангела, но произошло обратное: Господь спокойным тоном приказал сатане облететь Землю 6000 раз и не возвращаться, пока он этого не сделает. Когда
 
диавол исчез, юноше вновь захотелось вернуться к начатому разговору, и он решился задать вопрос Богу:
- Разве Ты никогда не любил?
- О ком ты говоришь?
- О Марии, - сказал юноша и понял, что его слова граничат с богохульством, тогда ему стало жутко. Но отступать уже было некуда, и он для собственного укрепления духа повторил вопрос

- Разве Ты никогда не любил ее?
- Я люблю всех одинаково, - холодно ответил Бог.
- Ты боишься, что кто-то подумает иначе? - спросил юноша, почувствовав, что одерживает вверх в этом споре, и испугавшись еще больше. Но вместе с тем, в него вселилось некое чувство азарта, которое кружило ему голову, почти как любовь.
- Признайся, что Ты любил, - после некой отчужденности сказал странник, - и если сможешь и то, что был с ней очень жесток. Ведь не в ее праведности, а в ней самой было что-то, чего Ты не создавал, это было Тебе не знакомо. Некая сила, она пугала Тебя, ибо была сильнее и манила, так как была прекрасней всего в этом мире и могла даже сравниться с Тобой.

Странник замолчал. Его лицо приобрело восторженное выражение. Глаза устремились в даль. И набрав побольше воздуха он продолжил:

- Любовь! Ведь ее нельзя создать, это не подвластно даже богам. И когда Ты не мог сдерживать Себя, Ты явился к ней. Может, Ты и хотел ей многое сказать, но ,появившись перед ней, просто объявил Свою волю. Что оставалось делать бедняжке?

При этих словах сердце у юноши сжалось. Ему стало жалко Того, кто скрывается за этим светом. Должно быть, Он чувствовал Себя ужасно одиноким, овладев ею, но не получив взаимности. Ведь она не могла полюбить так, как Он этого хотел. Он имел только покорность Господину, но это была не любовь.

- Бедная девушка, она даже в мыслях не осмелилась восстать против Твоего насилия, - закончил путник и... все увидели слезу, скатившуюся с Его глаз.

По выражению его лица можно было сразу догадаться, что Он жалел Марию и вместе с тем хорошо понимал чувства Бога, так хорошо, как будто это были Его собственные чувства. В Его словах не было ни капли осуждения, только жалость к обоим.

- И за ее молчание Ты пропустил ее в рай? - спросил юноша.
- Я спас ее и всех других грешников, и поэтому вы все Мои должники, - ответил Свет, - ради вас Я предал Своего Сына на смерть.
- Ты хотел сказать вашего Сына. Ты забыл, что Иисус не Твой Сын, Он ваш - Твой и ее. Своими словами Ты забираешь Сына у матери, и в тот день она это поняла. Поняла и впервые в жизни, в порыве отчаяния, когда ее не сдерживали ни страх , ни разум, она усомнилась в доброте Твоих намерений.
- Так что же Ты совершил тогда - добро, спасая ее и других, или зло, предав его, которому Ты, наверное, до сих пор не можешь смотреть прямо в глаза? К тому же Ты помешал небесному правосудию. И что такое вообще добро? - спросил юноша у всех присутствующих, и первым ответил странник:
- Добро - это все, что нельзя назвать злом.
- Неправда, - перебил Его Свет, - добро - это только то, что делаю Я, а зло - то, что делается без Меня или против Меня. Все, что делается не так, как Я хочу, - зло.
- Значит, моя любовь - это грех, - задумчиво, как бы самому себе, сказал юноша, - я полюбил вопреки Его желанию. Он может простить все, но любовь к другой никогда, только если я ее забуду. Но ведь она не может быть злом, потому что Бог есть любовь, а я люблю, значит, я - это Бог, а Бог свят и безгрешен.

- Будь осторожен, юноша, ты слишком слаб для таких выводов.

Юноша обернулся и увидел необыкновенные глаза диавола. В них он прочитал желание борьбы и в то же время страшную усталость. Они были так близко от его глаз, что он видел в них отражение всех и свое тоже, но это были все-таки глаза диавола.

- Ты уже вернулся? - спросил он у ангела.
- Я никуда не улетал.
- Ты ослушался Бога?
- Так же, как и ты. Ты любишь, и я люблю, только свободу. Мы оба идем против Него. В чем между нами разница? Может, ты будешь удивлен, но ты - это я. Кстати, где твоя смоковница?

Юноша обернулся и... не узнал ее. Теперь это было прекрасное дерево с яркой и пышной листвой. Ветви ее были снова, спустя тысячи лет, упругими, живыми и нежными. Она подавалась малейшему дуновению ветра, и уже не было слышно скрипа засохших ветвей, которые делали ее непохожей на другие смоковницы. С ее ветвей свисали спелые плоды. Он подошел к ней, и она протянула ему самую спелую смокву...

Это была самая обыкновенная смоква. Такие он ел каждый день, покупая их на базаре.

Он понимал, что перед ним стоит его смоковница, та, которую он любил и лелеял, но никак не мог понять, что же в ней изменилось. Сознание того, что она больше не нуждается в его заботах, вселило в него грусть и тревогу. С потерей заботы о ней он потерял что-то большее. Но чем дольше он смотрел на нее, тем ясней понимал, что потерял ее, ради которой вставал и ложился, ел и пил, ради которой родился, жил и хотел умереть.

- Господь обещал вернуть меня к жизни и взять в Свой сад, если я скажу Ему, что люблю Его, - сказала она - а мне так хотелось угостить тебя смоквой. А теперь мне пора. Я буду расти там, где нет слез, страданий и отчаяния. Если ты только захочешь, мы и там будем вместе.

- Я согласен пойти за тобой куда угодно, - ответил юноша и увидел, как открылись ворота, ведущие в сад, принадлежащий Свету.

Смоковница без труда прошла в эту дверь, и юноша, боясь потерять ее из виду, сразу последовал за ней, но двери были настолько узки, что в них не помещалось его огромное сердце. Он пробовал делать его меньше, но ему сразу становилось так больно, что он терял сознание. Приходя в себя, юноша вновь и вновь пытался пройти этими узкими воротами, и вдруг почувствовал, что его сердце действительно стало уменьшаться. Юноша остановился в испуге. Впервые в жизни испугавшись того, к чему с таким упорством стремился. Он осмотрел себя, проник в свое сознание, мысли, память и с ужасом обнаружил, что не может вспомнить, как выглядит его смоковница. Юноша понял, что если он и дальше будет пытаться войти в эту дверь, то его сердце станет совсем маленьким и забудет ее, понял, что не сможет сохранить свою любовь за стеной этого сада, как бы он ни желал этого, а ему так хотелось любить вечно. И он сделал выбор. Он решил остаться здесь. Юноша обрек себя на страдания до тех пор, пока будет влюблен.

Ему захотелось последний раз посмотреть в еще открытую дверь, где скрылась его смоковница. Он обратил туда свой взор, но ничего не увидел. Потому что любовь сделала его слепым. Слепым, как и она сама. Ибо с этой минуты он и был этой любовью.

Хотя он не видел, но чувствовал, что Бог покинул его и дверь в Его сад закрылась. А вместе с Богом куда-то исчез и странник.

Теперь он был обречен, как и тысячи других людей, которые будут страдать, отчаиваться, плакать по тем, кого больше никогда не увидят во веки веков.

Юноша проснулся от громкого голоса, открыл глаза и увидел яркий свет.
- Встань, юноша, с тобой разговариваю Я!