Прогулки по Германии Дорожные зарисовки

Год прошел в поездах. От Хемница в Дрезден и назад.
Подъем в пять утра, глоток обжигающего кофе и бегом к вокзалу, благо он рядом с домом. Перемещаюсь практически на «автопилоте». Что-то там еще спит...внутри меня. Ну да ладно, главное не опоздать на поезд! Доспим в теплом уютном вагоне.
 Попутчики, за год совместных поездок, стали почти родными. Улыбаемся, здороваемся, занимаем любимые места. Контроллер уже и не будит нас деликатным «Ваш билет, пожалуйста. Спасибо!». Беспокоит только залетных, случайных пассажиров.
 За окном привычные пейзажи в сезонной раскраске. Все, что светилось и плавилось от солнца летом, сейчас тускло поблескивает мокрым и серым.
Вечером за окном заблестят огоньками рождественские пирамиды в окнах домов. Поезд идет быстро, темнеет рано, за окнами течет река праздничных огней: маленькими дугами-радугами светятся окна домов, угловатыми пирамидками елочки у дверей. Как хочется хоть немного снега! Хотя бы часть того, прошлогоднего! Но, уже декабрь, а за окном плюс десять! В моем дорожном блокноте рисунки и небольшие зарисовки. Полистаем вместе? Есть много забавного.
Вот, например:
 «5 мая, Dresden – Chemnitz» . Рядом со мной сидит молодой человек. Он открыл свой ноотбук и "листает" сохраненные файлы с фотографиями. Напротив седенький старичок с аккуратной бородкой и в майке с надписью «Динамо». Есть такая, весьма популярная футбольная команда в Дрездене. Дедуля, видимо, фанат или взял майку у внука «погонять»? Пять минут назад старичок читал, но уснул вдруг, и книга падает на пол. Почти одновременно с моим соседом справа, я наклоняюсь за ней. На обложке надпись «Секс после семидесяти». Мой молодой попутчик с уважением смотрит на спящего «Динамовца» и, улыбнувшись мне, комментирует,
- Секс после семидесяти! Устает парень, пусть отдохнет!
- Пусть, - соглашаюсь я, смеясь.
Мой попутчик тоже еле сдерживается, чтобы не рассмеяться, но нам все же удается сохранить тишину и не побеспокоить боевого старика.»

И еще одна:
 «2 сентября. Chemnitz. Мужчина в синем рабочем комбинезоне, проходит по вагону в поиске свободного места. Он несет булку с горячей сосиской и горчицей. Проходя мимо спящей негритяночки, нечаянно наступает той на ногу. Девушка просыпается и начинает осыпать мужчину ругательствами. Надо сказать, девушка сама виновата, ноги вытянула в проход, туда же выставила сумки и пакеты, а мужчина явно устал, и запах горячей сосиски отвлекал его внимание. Немцы народ сдержанный и неторопливый, обычно бывает достаточно обмена извинениями, в особо тяжелых случаях можно услыхать "шипение" в след. Но тут! Разбирательства вылились для простого работяги в небывалое экзотическое зрелище. «Маленькая шоколадка», сложенная просто как Богиня - с гривой волнистых волос, в белых джинсах и короткой курточке, изгибаясь и подпрыгивая, размахивая руками, поблескивая зубами и позванивая браслетами, с наслаждением стала орать во весь голос на ошалевшего мужичка,
- frigging elephant! you crushed me feet! that you are quiet idiot?*
«Элефант» просто онемел, поезд уже давно отправился, горчица капает на синий комбинезон, Шоколадка орет, люди в вагоне хохочут уже просто в голос.
Наконец, поняв, что ей ничего не добиться от этого истукана, девушка выхватывает сосиску из рук своего обидчика и с яростью засовывает в его, разинутый от удивления рот.
Смех прекращается сразу, наступает гнетущая тишина. Тишина осуждающая, враждебная.
 Каждый может ошибиться, каждый может как-то выразить свои эмоции, но унижать? Девушка, похоже, понимает, что явно перегнула палку. Она, тихонько собрав свои сумки, покидает вагон. Неуклюжий пассажир усаживается на ее место. В вагоне становится тихо, только две старушки продолжают обсуждать произошедшее.
 И тут наш герой, откусывает сосиску и жует ее смеясь и причмокивая. Он смеется громко и заразительно, вытирая слезы на лице и потеки горчицы на форменной куртке. На лицах пассажиров опять появляются улыбки.
На одной из следующих станций, Шоколадка выходит, находит нужное окно вагона и прощально примирительно машет рукой своему незадачливому попутчику. Он, к сожалению, не видит этого, тоже уснул, бедняга.
Да, устают люди...»


Следующие две зарисовки немного грустные и, несомненно, могут быть объеденены одной темой – «Дочки – Матери». Может из этих зарисовок когда-нибудь родится рассказ?

10 Июня 2006 Dresden.

На перроне молодая женщина с девочкой. Мама в легком платье изо льна, высокий каблук-платформа, длинные волосы завязаны в высокий хвост, деревянная бижутерия, маленькой звездочкой блестит сережка-гвоздик в носу, такая же над верхней губой. Тонкий нос, высокие брови, мягкие полные губы. Глаз не вижу, несмотря на раннее утро, дама в темных очках. Но, что-то мне подсказывает, что и макияж она успела сделать сегодня. Довольно редкое зрелище для Германии – женщина, ранним утром, на вокзале при «полном параде» ?!
Впрочем, дама не только свежа и красива, но еще взволнованна и напряжена. Левой рукой она нервно теребит ремешок сумочки, внимательно оглядывая проходящих мимо людей, правой держит за руку маленькую девочку, на которую, впрочем, совсем не обращает внимания. Девчушке лет пять. Ее тоже, похоже, принарядили сегодня. Розовый костюм, на брючках отделка из белых кружев и тесьмы, белая шляпка из соломки, смешной рюкзачек-мишка за спиной. Малышке ужасно надоело стоять рядом с застывшей в ожидании мамой. Она уже покружилась вокруг ее ног, доедая мороженое, повисела на руке, пытаясь освободиться, попела песенку про «Шнип-шнап-шнапи», построила глазки сидящим на лавочке мальчишкам-школьникам и, наконец, присела на корточки прямо у маминых ног и поближе к маленькой рыжей собачке, которую привела на перрон важная толстая дама в коротких розовых брюках-бриджах, в прозрачной сетчатой блузе и с большой дорожной сумкой в руках. Маленькая девочка и большая солидная дама – обе в розовом. Я наблюдаю за ними, покатываясь со смеху. Собачка радостно облизывает мордаху девчушки, на которой наверняка остались следы мороженого. Мама, наконец, вмешивается, отдергивает дочь. Похоже, она немного не рассчитала и малышка шлепается на пол, к радости собачонки, которая тут же радостно бросается к ребенку. Шум, визг, толстуха хватает на руки собаку и уходит подальше. Женщина поднимает дочь, молча отряхивает розовый костюмчик и, снова крепко взяв ее за руку, выпрямляется, застыв в позе напряженного ожидания.
Девочка вдруг затихает и тоже в ожидании смотрит на маму. Она что-то говорит ей, спрашивает. Мама отвечает односложно, просит еще немного потерпеть. Отвечает коротко, совсем не гладя на дочь, и снова внимательно осматривает перрон.
 Мне жаль малышку, я вспоминаю свою дочурку, когда той было пять лет. Неужели я тоже бывала так же невнимательна к ней, так же погружена в свои проблемы и переживания? Не видела, не замечала? Эх, вернуть бы назад хоть один из тех дней ее детства! Пережить бы еще раз. Моя девочка выросла и живет с мужем, ее тепло и любовь достаются мне только в редкие выходные дни, когда вся семья собирается у нас дома.
Засмотревшись на малышку, я что-то пропустила. В это время как раз подошел поезд, редкие пассажиры, выходя на перрон, устремляются к эскалатору. С женщиной что-то происходит: она вся вдруг подается вперед, навстречу спешащим пассажирам, снимает темные очки, и, прижав их к груди, буквально впивается взглядом в мужчину и женщину, которые последними выходят из поезда. Мужчина замечает этот взгляд, сухо и коротко кивает головой, нарочито быстро подхватывает под руку свою спутницу – нечто амебообразное в сером брючном костюме и с тросточкой-зонтиком в руках, и торопливо скрывается в толпе людей, спешащих к эскалатору.
Это мой поезд. Я больше не могу наблюдать за красивой мамой и милой малышкой в розовом праздничном костюмчике. Лишь из окна вагона вижу я, как неловко, словно сломавшись, опускается женщина на лавочку, как вытирает слезы, как маленькая девочка, руке которой, наконец, дали свободу, крошит булку, подлетевшему к ней откуда-то голубю.

5 июля. Neustadt.

Боже! Какая жара! И, как назло, вагон полон! Студенты сидят прямо на полу, шуршат пакетиками с бутербродами, передают друг другу пиво, хохочут, кричат, и снова хохочут. Пахнет пивом, потом, сигаретами, пахнет бог знает чем. Хорошо, хоть ехать мне совсем не долго, хорошо, что в поездах и автобусах работают кондиционеры. Только бы поезд трогался быстрей. Напротив меня уселись две дамы. Одна, похоже, моя ровесница, лет сорок – сорок пять, вторая - маленькая старушка лет восьмидесяти. Мать и дочь?
 Я сразу вспомнила июньскую картинку на вокзале. Нарядные мама и дочь на перроне, испуганный мужчина, убегающий от них под руку с толстушкой в сером костюме.
 В этот раз уже дочь напоминает мне изваяние, а маленькая старушка-мать неугомонную малышку. Разместившиеся прямо у моих ног мальчишки-студенты галдят и кидаются друг в друга пустыми смятыми пивными банками, толкают сидящих и тут же мило извиняются. Я ничего не слышу, я могу только наблюдать немой диалог матери и дочери, сидящих напротив меня. Старушка то и дело поглядывает в окно, суетливо потирает ручки, обнимает свою дочь и что-то спрашивает, заглядывая ей в лицо. Дочь, сурово сдвинув брови, смотрит в одну точку, прямо перед собой и упрямо молчит. Наконец старушка, не дождавшись ответа от дочери, спрашивает о чем-то у молодого человека, сидящего рядом. Реакция дочери поражает не только меня, но и всех, сидящих в вагоне. Резко встав, она выкрикивает примерно следующее,
- Господи! Да заткнешься ты, наконец, или нет? Или ты собралась всех достать сегодня, а не только меня?!
Выплеснувшись, женщина буквально падает на свое место и, отвернувшись от матери, тяжело дышит, нервно обмахиваясь носовым платком. В вагоне воцаряется тишина. Старушка тихо сидит, разглаживая брючные складки на коленях, студенты осуждающе поглядывают на разгневанную даму. Это длится каких-то минуту-две, но старая мать, почувствовав эту волну осуждения вокруг, кладет свою маленькую сухую ладонь на колено дочери и говорит,
- прости меня, дорогая, я больше не буду. В самом деле, я так редко выхожу из дома, что просто теряю голову, я больше ...
- Ах, мама! – прерывает ее дочь, уже не столько раздраженно, сколько испуганно и вопросительно смотрит на меня.
Моя станция, я выхожу как раз там, где почти месяц назад наблюдала ту первую картинку из жизни дочек-матерей. Прошел месяц, а может целая жизнь? Как похожи эти взгляды-призывы маленькой девочки и старушки. «Полюби меня, согрей, ответь! Я рядом». Как часто мы, стремясь к призрачному, минутному, теряем родное, близкое. Как часто...
Закончился год, скоро я сделаю последнюю запись в моем блокноте. Хотелось бы что-нибудь веселое,жизнеутверждающее. А может просто, с Новым Годом?




*Проклятый слон, ты отдавил мне ноги! Что ты молчишь, идиот?