Дневник

Дневник
Глава 1
19.08.1990.день.
Жара. Только что выписался из больницы. Меня вылечили. От чего – не помню. Зачем – не знаю. Знаю только, что ни квартиры у меня нет, ни денег. Пойду просить брата. Если он ещё жив. Два года прошло – был он диссидентом. А кто сейчас?
В больнице десять дней назад кто-то оставил номер телефона; не назвался. Принёс книгу (вложен лист с моим именем), бутылку кефира и пустую мятую тетрадь. У меня слабость на дневники. Поэтому… Тетрадь странная. Сейчас перевернул на обложку – там флаг. Наш, родной. Вчера, помнится, там скалила зубы собака. Ладно, почти вылечили…
Говорят, когда начинаешь говорить о чём-то, а через пять минут ловишь себя на том, что начисто забыл о теме разговора – это признак шизофрении. Склонен верить. Мне оставили телефон. Надеюсь, это брат.
Пишу на коленках на грязной лавочке возле больницы. Не могу оторваться, но боюсь сказать об этом проходящим врачам. Странный дневник.
Ко мне кто-то приближается. Если бы я не был близоруким, даже написал бы, кто именно.
19.08.1990.ночь.
Сейчас около двух часов. Жара спала, и курить на балконе – одно удовольствие. Вообще-то я не курил уже два года.. но сигареты дорогие, ночь томная и прохладная.. почему нет? С предупреждениями ознакомлен.
Ко мне подходил брат. Он стал большой шишкой. Наверно. У него отличная машина и одежда, дом – просто особняк, красивая молодая жена, сын… А я молчалив. И потому не спросил. Он рад меня видеть. Своего младшего брата. Я почти ничего не умею.. изредка способен написать стих. А он сказал, что позаботится обо мне. Он хороший.
Я в комнате на втором этаже дома. Напротив меня – нищенские домишки. В них погасили свет, и ничто не мешает мне смотреть на луну. Знаете, когда холодно, она как будто отталкивается от нас, становится такая далёкая и белая..
С кем я говорю? О чём я? Бред.
20.08.1990. утро.
Интересная тетрадь. При попытке пронумеровать страницы сломалось два карандаша. Стоит ли говорить, что ни одна ручка не писала. А ещё.. я не могу остановиться.
Заходил брат. Он сам принёс мне завтрак. Я так люблю его. Я ещё слаб.
Попросил телефон. набрал тот номер. Пустота. То есть вообще ничего. Ни звука. Неисправности линии?
Брат пока запретил гулять. Его сынишка очень мил. Не могу запомнить его имени. Кажется… Нет, не помню.
20.08.1990.полдень.
Что за чёрт. Я взял прочитать книгу – она 2032 года издания. Шутники. Стихотворения. Читаю. «И в сумасшествии наивном чуть больше правды, чем в устах; но нас рассудок не покинет, все будут на своих местах». Очень забавно. Я бы мог такое сочинить. Автор – Алексей Седой. Мой тёзка.
Хочу в душ. Я излишне чистоплотен? Нет, просто жарко.
20.08.1990.день.
Это странно, причём очень. У меня проседь. А мне всего 32… морщинки на лбу.. Нет, я конечно не собираюсь охать, как истеричка, но это грустно. Неважно.
Брат заметил дневник. Он его конечно не открыл, просто поинтересовался, но мне страшно. Я его не отдам. Лучше теперь прятать его под одеяло. И не оставлять на виду.
Книжка оказалась интересной. Раньше у меня была отменная память на произведения, да и сейчас без труда процитирую почти любую вещь с книжной полки, а вот ни один стих из этой из «2032» вспомнить не могу. Странно, но начинаю привыкать.
20.08.1990.вечер.
Сегодня лягу спать пораньше. Я заметил, что Аня (супруга брата) боится оставлять сына со мной. Ладно, может она поймёт, что я не маньяк.
Дневник притягивает взгляд. У него на обложке – стилизованный знак вечности. Уже. А ещё я не смог прочесть, что написал до этого. Меня тянет только вперёд. Такое чувство, что весь смысл жизни – в одном дневнике. Это клиника.
21.08.1990. раннее утро.
Это невозможно. Я не могу спать. Не могу есть. Не хочу гулять. Если я чего-то хочу – так только для того, чтобы раскусить, пережить, испытать – и записать в дневник. Брат беспокоится. Уже заметил, что я слишком много времени провожу за тетрадкой.
Кажется, мой племянник меня полюбил… Он много времени проводит у меня в комнате. Я хотел позабавить его стишком, но ничего детского не умел писать даже в детстве. Жаль. Нашёл в книжке что-то в духе:
«Карапуз бредёт по лужам, карапуз домами кружит; потерялся и боится, на него машина мчится.. что ты, детка, мама рядом, больше прятаться не надо; что ты плачешь?.. дождик, лужи.. карапуз над ними кружит.»
Странный (как обычно) стих. Ребёнку понравился… хотя что он в свои пять понимает?
Уже день. А я всё рук не поднимаю. Брат нервничает. Приходил врач. Не знаю, что они друг другу сказали, но… Ну и ладно.
21.08.1990.день.
Гуляем по городу. Пешком. Нищенские районы. Малоэтажки. Из грязных окон – ругаются, из подъездов в прохожих средь бела дня летит мусор. Зачем мы пошли сюда? Ах, да, это же я попросил. А зачем, я не помню. Будто и не я это был. Мне хуже…
Хочу сходить сюда (и что я такого здесь нашёл?) с племянником. Около одного дома у меня ветер из рук вырвал дневник. Даже испугаться не успел – а он приземлился около подъезда дома. Я бросился туда, брат – за мною… Меня по пути грубо оттолкнули выпившие сограждане, а у подъезда чуть не опередила толстая старуха. Макулатуру собирает. Не дам!
21.08.1990.вечер.
Сижу, обняв дневник, на кровати. Паровозик в руках у племянника пыхтит. Как мне хорошо и тепло! Ах, братец, мне хорошо. Спасибо.
Я начинаю думать, что дневник на меня свалился неспроста. Он – мне?
Я не могу описать, что чувствовал без него. Пустота. «Придётся расстаться, придётся уйти, дорогу, дорогу мне не перейти». Ё-моё, такое впечатление, что автор – я. Мне не по себе. Кажется, я заболел. В голове крутится фраза: «Все незамеченные пророчества имеют подлую особенность: сбываться». Откуда? Не знаю. Ничего не знаю. Хаос. И среди него – паровозик племянника.
22.08.1990. день.
Я всеми мыслимыми и немыслимыми способами удержал руки от того, чтобы броситься делать записи. Всё утро простоял у окна. Но больше не могу. Это – приятно? Нет, просто затягивает.
Аня наконец-то доверила мне погулять с племяшкой. Пойдём после обеда.
На улице знойно и пыльно, а делать записи на ходу – неудобно. Ребёнок резвится, довольный тем, что родителей нет рядом.
Грянул гром. С чего бы? Не было ведь ни облачка. Но это хорошо. Пыль прибило к асфальту крупными каплями, и лужицы расположились в трещинках и вмятинах земли. Племянник рад. Бегает, хлюпает ботинками. Скоро надо домой, а то простудится. Подбежал к дороге, позвал меня. Что там?
Ребёнок нашёл жука. Полураздавленного. Странно, что животные ещё есть в городе – с его выхлопами. Тише, тише, мальчик, всё хорошо.
Глупый, не трогай тетрадь! НЕТ! Не могу не записать: он попытался выдрать лист из дневника, чтобы взять «вучка домой». Чертёнок!
Он испугался и побежал. Я иду за ним. Куда он может убежать?
Выбежал на дорогу. Вернись! Чёрт, я упал возле подъезда – того же, что и вчера. Разбил очки, почти ничего не вижу. Кто-то истерично кричит вдалеке. Пойду посмотреть ---------------------------------------------
 

Глава 2

23.08.1990.
Какая тетрадочка! Заграничная, что ли? И такая новенькая! Ни царапинки! Точно такую же чуть не подобрала позавчера, но Марусю опередил какой-то тип. Нехороший, нехороший тип опередил Марусю. Но Бог любит Марусю: он наказал того человека.. Вчера только из дома вышла, вижу: человек без сознания возле подъезда, тетрадочка из рук выпала.. новёхонькая, чистая. Маруся схватила её, никто не видел Марусю, Маруся не при чём.. Вечером Клава сказала, что на дороге опять сбили ребёнка, правда на этот раз без велосипеда. Этот оказался сыном каких-то богачей.. Бог справедлив, он любит Марусю, он наказывает скупых воров… Человека нехорошего забрали в психушку. Там ему и место! Ах, какой замечательный был день! Надо сходить в церковь, свечку поставить Богу, чтобы и впредь не забывал о Марусе…
24.08.1990.
Сегодня был отличный день. Всё время помнила о своей удачной тетрадке. На базаре продала много, поругалась с Клавой, этой наглой соседушкой.. Бог накажет её, бог любит Марусю.. Она хотела втридорога продать мне эту тухлую капусту! Но будет знать, как меня обманывать. Воровка! Бог не любит воров, бог накажет Клаву, бог поможет Марусе. Милиция шастала всё время возле дороги, вынюхивала; не то, что в прошлый раз. Прошлого мальчонку тихо похоронили и забыли, благо у родителей ещё две обузы болталось. А у этих богачей – всего один был. Поделом этим жирным ворам. Бог любит Марусю. У неё никакой обузы нет. Она одна осталась, спасибо господи!
Маруся не любит дневники. Но ей нравится писать. Она грамотная, она знает алфавит и много слов. Как будто она пишет богу, и он наконец слышит её. И делает всё, что она просит. Бог любит Марусю.
25.08.1990.
Сегодня мне подвернулся торговец макулатурой. Странный, скрытный тип. Плащ чёрный, глаза не видны.. Но бог не даст обидеть Марусю. Тип пообещал за то, что я ему сдала, деньги и книгу. И отдал. Книга – ну её, продам сейчас – а деньги всегда пригодятся. Бог не обидел Марусю.. Она поставит ему ещё свечку. Маруся любит писать в дневнике. Она любит себя, и её любит бог.
Мне удалось дорого продать книгу. Купила какая-то богатенькая блондинка. Вот ведь стерва! С такой жалостью покупала, будто мне одолжение делала. 2032 год издания её позабавил.. Бог её накажет, вот помяните моё слово.
Ручка пишет в дневнике всё хуже. Пришлось царапать карандашом. Он сломался. Бог любит Марусю и не даст ей пропасть.
Дважды дневник терялся. Я не знаю, что с ним случалось, но находился постоянно на балконе. Глупая тетрадочка!
26.08.1990.
Проснулась рано. А тетрадочки-то нет! Она свалилась с балкона. Пришлось бежать за ней, едва успев запахнуть халат. Ноги с утра болят. Глупая тетрадка! Бог накажет и тебя! Он любит Марусю.
Пошла на базар с дневничком, чтобы не потерялся. Увидела ту белобрысую дамочку.. я пишу на ходу, это так неудобно. Бог, я не поставлю тебе больше ни одной свечки, если ты не накажешь эту богатую крысу! Бог любит только Марусю. Он должен наказать тех, кто счастливее её! ---------------------------------------------------
Глава 3
26.08.1990.
Я нашла тетрадку на улице.. Она лежала в пыли. Мне понравился тот пышный букет у неё на обложке. Вот странно – вокруг копоть и гарь, а она как новая лежит себе на асфальте. Её никто не замечал. Наверно, судьба припасла эту безделушку мне.
Муж сегодня вернётся поздно. Ну и хорошо. Нет, он конечно замечательный, но я устала от него.. У нас нет детей, у нас богатая квартира. Пойду читать роман, что вчера купила у старухи.. Ничего примечательного. Только тираж – всего 13 экземпляров – и год рождения книги странный… Пошутили. На вечер книги хватит. «Знойно пылало солнце, август катился к закату сентября…» Это первое, что написано в книге. Наверно, эпиграф. Почему-то запомнился. Ну что ж, как будто про сегодняшний день написано.
Боже мой, мне только что позвонила подруга, сказала, машина сбила какую-то старушку прямо возле нашего дома… Ах, Господи помилуй! Бедная, бедная женщина… Это же та самая, что продала мне роман! Кружится голова… Спаси её душу, господи. Такая милая, бедная старушка… Вчера специально ей заплатила раза в два больше, чем нужно. Нищим нужно подавать, если у тебя есть чем.
Не могу даже прочитать книгу, никак не могу успокоиться. Кажется, у меня истерика. Надо выпить лекарство.
Вроде полегчало. Несколько дней назад шёл дождь, но на улице сухо. Пришлось уйти с балкона в душную тень квартиры.
Со всех шкафов на меня смотрят стеклянные зверьки… Такие совершенные и холодные… Красивые, не спорю. И дорогие. Мой муж обожает делать мне подарки. Это замечательно, но жаль, что у него совершенно нет вкуса. Окна выходят на север, а в комнате серебристо-синие обои… Брр. Летом ещё ничего, а вот долгими зимними вечерами так замерзаю. Он занятой, мой муж, хотя и старается быть со мной. Он хороший... А я – несчастная.
У меня умер сын. Зря я об этом пишу, но больше я никому не могу сказать… Все соболезнуют, все делают скорбные лица… И никому нет до меня дела. А если и есть – то времени не хватает. Вот и сижу целыми днями дома. Тяжело быть женой человека, обеспечивающего целиком твою жизнь. От тебя-то ничего не требуется. Только безвозмездная, преданная скука.
 Сашенька мой… Всего пять лет тебе было… Может, поэтому я так переживаю о старушке? Сашенька, тебя сбил какой-то пьяница, и её тоже… Твоего мучителя не нашли, а её – и искать не будут… Сашенька, любимый мой мальчик… Господи, почему ты позволил страдать моему сыну, почему не дал умереть сразу? Я не могу ничего соображать, не могу отвлечься на книги. Хотела сохранить бодрый дух хотя бы в дневнике, но мне плохо, плохо… Я не удержалась. Пойду выпью успокоительного.
 Ах, какая же ты, Аня, дура. Иногда тебе кажется, что никакого Саши и не было, что у вас вообще никогда не было детей.. Не смей! Он твой сын, пусть он сейчас в раю, но ты помни о нём.
 Я не сказала мужу, но у меня через шесть месяцев будет ещё ребёнок. Я боюсь за него. Я схожу с ума… Я даже ещё не осознала до конца, что моего Сашеньки нет… Боюсь, что когда пойму, свихнусь окончательно. Ну что я за мамаша?
 Где мои манеры, что за продолжительная истерика со мною?
 Лёшу отправили снова в психбольницу. Бедный, я его не виню. Бог велит прощать. Видит Господь, я простила. Но чуяло моё сердце, не хотела пускать ведь Сашеньку! Нужно собраться и навестить Алёшу. Бедный, он же почти мальчик.
 Пытаюсь отвлечься и почитать что-нибудь. То есть роман. Я не должна терять достоинство, особенно перед собою. Да перед кем же ещё – в пустой до крика квартире?
 Примитивное любовное чтиво, но язык романа неплохой.
«Она поехала к брату. Он жил в уединении. Она не могла признаться и себе, что ей надоел никчемный муж, у которого наверняка помимо неё целый гарем, никчемное лето, переваливающееся в тоскливую осень, никчемная жизнь… Брат её узнал, обнял. Он был в плохом настроении, грустил и постоянно смотрел в окно. На дубовом резном столе лежала кипа бумаг.. Анне показалось, что брат снова пишет рассказ. Предыдущие были хороши, разошлись хорошими тиражами. Она прочла на грязном, пропитанном чернилами листе: «Все незамеченные пророчества имеют подлую осо… » Анна отвернулась. Она хотела посетовать брату на жизнь, но понимала, что он сейчас очень занят. Ну что ж…Внезапно мимо окна прошёл какой-то мужчина в белой куртке. Он вошёл в дверь без предупреждения. Брат поменялся в лице и вышел вместе с незнакомцем. Анна ждала долго, но никто не появлялся. Женщина подождала ещё полчаса и собралась идти. На улице стелился под ноги вечер. У брата не горело ни одно окно. Анна побрела домой, хрустя пылью и редкими опавшими листьями под ногами. Её любовник – опостылевший, как всегда пьяненький нахал – так и не дождётся её сегодня»
Не знаю, какой год издания, но за 42 года ничего не изменилось. Конечно, у меня, можно считать, и нет любовника, но веселей за эти полвека не стало.. Хотя о чём я. Книга из наших подворотен, из подворотен нашего времени.
Пойду к Лёшке. Он наверно скучает. Как он, бедный? Винит себя, наверно.
Это неприлично, делать записи по дороге. У нас есть машина, но я не могу на них больше смотреть, поеду на автобусе. Как я не пытаюсь отвлечься, не получается. Сашенька… Сашенька мой… Я смею лишь убиваться с горя, горя матери, и надеяться, что тебе хорошо. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь это прочитает и скажет: «Вот ведь дура, истерики закатывает, забыла, чему в детстве учили… Всё пройдёт» Я не верю.
Я вернулась. На улице дует прохладный ветер – мне в спину. Слышу невнятный пьяный крик – мне в лицо. Выхожу на балкон – это мой «любовничек» забавляется. Даже не помню его имени. Ну его. Он даже сейчас способен понять, что я могу его со свету сжить, стоит мужу пожаловаться. Мы с моим Димой (так зовут мужа, но мы редко друг друга по имени называем) давно уже договорились: налево-направо – сколько угодно, но куда ж мы друг от друга денемся? Он понимает, что я не могу быть постоянно с ним. Характер не тот. Но оба ведь знаем: поблуждав в потёмках, каждый из нас вернётся домой. Дима – он хороший.
 Бедный, бедный Леша. Господи, облегчи его муки! Он худой, как тростник, глаза в слезах, затылком о стены бьётся… Не мог смотреть на меня, но хоть узнал. Доктор, который отводил его на процедуры, говорит, что разум только-только начал проясняться… Господи, почему всё так получилось? Не бывает так много на одни плечи. Ни на мои, ни на Лёшкины. Димка совсем в работу зарылся… Не хочу его видеть… Что мы можем друг другу сказать?
За окнами уже какой-то пьяный хор. Боже, ну оставьте вы меня в покое! И так голова раскалывается! Мне кажется, что я сейчас выйду на балкон и разрыдаюсь прямо там! Я не могу больше писать, сейчас я им-------------------------------------------------------
 Глава 4
Мы боги. Ну, почти. Мы студенты. Сидим себе на лекции и делаем голосовые записи – это, кажется, называется дневником. Я студент кафедры исторической психологии. И пока старичок-лектор щебечет о том, почему сжигали ведьм в Средневековье, мой компьютер пытается из кармана уловить мой голос. У него это получится, я в него верю. Продолжаем.
Я делаю проект. Любопытно, конечно, что получится. Но кандидатская на пятом курсе – это не так уж плохо. Надо её заработать.
Вообще-то эксперимент, который я ставлю, довольно скучный. Но опасный – так мне сказали. Временем, видите ли, играюсь. Эти умники просто ещё не до конца исследовали свои временные парадоксы. И что ж теперь, до старости ждать?
Людям во времени путешествовать запрещается. И не мудрено. Только ненормальный может сунуться добровольно в эту «зубодробилку» - не обращайте внимания, так все студенты называют машину времени. Вы бы посмотрели на эту конструкцию! Пока всё заморозят – оттаят – вскипятят! – ну или что там происходит, мы не механики, мы не в курсе.
А вот предметы отправляют. Нам только с этого года разрешили эксперименты проделывать: на месяц назад забросить ручку, на неделю назад (как раз к сессии) отправить шпаргалку… Всё как у людей, в общем. Но за нами строго следят. Чтоб не затрагивали историю.
Чего никто никак не может мне внятно объяснить – так это почему, сколько не дёргай прошлое за хвост из настоящего, ничего не меняется. Что вы думаете, нам лекторы разрешили ручками кидаться в прожитое? Потому что ничего – вообще ничего – не поменялось. Ни память, ни содержимое пенала… Словно бы прошлое и не ведёт к нам… Ладно, разберутся – расскажут.
А, мой проект. Записывай, компьютер. Я выбрал довольно скучную работу: Посмотрел истории болезни (старые), выискал того, кто жив до сих пор и жил в девяностые годы, и отправил ему (в прошлое) одну хитрую штучку. Её мой друг изобрёл. Посмотрел старые фильмы и придумал тетрадочку, в которую люди очень хотят записывать все свои переживания. Ну, встроен лёгкий генератор излучения.. Гипноз, в общем. Планирую следующее: пациент (некий Алексей, фамилию не помню) берёт дневник, записывает туда всё на протяжении годов (благо тетрадь полуэлектронная, никогда не кончается), а уж потом я прихожу и забираю. Ждать долго не надо. По моим расчетам надо заявиться в больницу послезавтра. И делов-то! Почему девяностые? Ну… по-хорошему, нужно около пятидесяти лет хроников, однако я почти не нашёл таких стариков… и у всех какие-то не те заболевания. А у Леши (да простит мне пациент мою фамильярность) – шизофрения, помутнение рассудка.. Ну не диагноз – сказка! Одна проблема: все люди за этот дневник должны хвататься, как за платину, а уж с психическими отклонениями.. Бог их знает. Не отбирать же, в самом деле.
Но самая большая загадка – это то, аукнется ли та тетрадочка. В конце концов, ручки в прошлое не пришли, хотя датчики точно отрегестрировали: добрались! Тетрадка до сих пор сигналы посылает: о том, что есть, существует. Но всё это так сложно…
Лекция кончилась! Ура. Это последнее занятие. С шумом (как дети малые, даром что пятый курс) выбегаем из сияющего здания университета. надо пойти выпить пива. Девчонки, кто со мной? угощаю!

Глава 5
31.12.2001. Где только черти меня носили? Ума не приложу. Но вот я очнулся с утра – и вместо кипы телефонов красоток лишь дешёвая тетрадка. На обложке что-то невразумительное. Кажется, пытались нарисовать кота. У них это плохо получилось.
Сегодня праздник. Хорошо, что никому дарить подарки не надо. Родители живут так далеко, что я уже отправил им два свёрточка.. дай бог дойдут вовремя. А больше никого серьёзного у меня нет. Я не миллионер, чтобы всем знакомым девушкам по колечку на пальчик надевать. Разорюсь, даже если каждой по открытке всучу.
Мне говорят, я красавчик. Вероятно, это так, ибо зеркало моё не смеет спорить с девчачьим мнением. В любом случае, дорогой дневник, зовут меня Денис.
Надо бы поставить ёлку.. С детства любил этот запах, этот блеск шариков… но времени у меня постоянно нет.
Вот и хвойное чудо. Хороша! Просто сказка. Сейчас пороюсь в шкафу – и вперёд!
Кстати, я поэт. Не то чтобы очень хороший, но в наше время талант – не главное. Что ж я, виноват, что муза Пушкина от горя ушла в многолетний запой? Я сочиняю тексты песен для нашей большой (и не очень) эстрады. В основном мои шедевры не обречены на вечную популярность.. Но живу сыто, живу тепло – а разве мне надобно что-то ещё? Главное – найти своё место в жизни.
Я украсил елочку. Глаз радует. Как в детстве. Может, пригласить кого-нибудь в гости? Жаль, у меня нет друзей.. Таких, чтобы их присутствие не отягощало, а по возможности и радовало. Я циник. Может, попробовать себя врачом?
Поступил мне недавно заказ от очередной звезды. Пребывающей, честно говоря, больше в состоянии бреющего полёта, нежели в восходящем. «Денисик, напиши мне что-нибудь про разлуку и рождество»… Ума палата у наших звёзд. Могли бы просто сказать: « У меня нет фантазии, не говоря уже о голосе и памяти, напиши что-нибудь». Не сильно бы всё поменялось.
Дневник, давай думать. Хочу отмаяться и успокоиться. Я заслужил этот новый год.
…За окнами снег, а ты уезжаешь –
Пока! я целую воздух;
Ты, как звезда, в моём сердце сияешь,
Ты в моём сердце звёздном
Я так люблю, а ты по снежинкам
Бодро шагаешь вдаль,
Из Рождества к нам растут тропинки,
А ты уезжаешь.. жаль.
Меня самого иногда тошнит от приторности того, что я изрыгаю на белый свет в виде стихов. Как это нечто умудряется превращаться в хлеб мой – не знаю, ибо не алхимик. И ведь это горе пойдёт на эстраду! И радио, скрипя и давясь, будет транслировать эту песню! Ладно, зачем думать об этом 31 декабря? Дописал. Отнесу заказчику – и вообще никакой Денис тут не при чём.
Отлично. Им, как и следовало ожидать, понравилось. Варвары. Но заплатили щедро. Кто бы мог подумать, что за такое я могу ещё два месяца безбедно существовать? Парадокс.
Надо заглянуть в кафе. Я думал «кафе» и «кофе» - родственные названия. Но то, что в первом никогда не умеют делать второе – это величайшего трагизма правило.
А ну его, сварю лучше дома. На предновогоднюю погоду лучше смотреть из окна, накрывшись тёплым пледом.
Вечереет быстро. Мне, человеку, живущему в центре города, давно надоели огни магистралей и закусочных, но наверно это красиво.
Почти полночь. Вот бьют куранты. Я в гордом одиночестве сижу на стуле, считаю удары.
01.01.2002.
И вдруг – звонок в дверь. Дед Мороз, что ли?
О, да. Это был именно он. Похож до жути. Чёрный балахон, глаза спрятались так, что днём с огнем не сыщешь. Вручил странного вида чёрную книгу (дорогую, наверно) и удалился. Подарочек??
Стихи. Довольно примитивные – но примерно такие же, какие я изволю писать вне «эстрадных куплетов». Я понимаю, что я – посредственность, и не переживаю по этому поводу. Муки гениальности – не для меня.
Пью сам с собой. Крепкое вино. Ещё немного – и начну чокаться с тобой, дневник. Всем моим отражениям доброго нового года! И мне тоже. С новым годом, Денис.
13.11.2006.
Я человек самодостаточный, но меня, как и шесть лет назад, вдруг потянуло на записи. С чего бы это? Так сложились звёзды? Или просто у меня не всё радужно, и я нашёл кому поплакаться?
Не хочу писать об этом, но у меня нашли вирус. Нехороший. Плохой. Отвратительный. ВИЧ. Откуда? История умалчивает. Это плохо. Мне сказали, что осталось мне не больше года. Через полгода точно госпитализируют.. Да мне кажется, не на что будет им смотреть через полгода. Поживу, сколько смогу, станет совсем плохо – «разбежавшись, прыгну со скалы…»
А пока что полночь. День только начался. Рядом гудит компьютер – куда быстрее записать всё в нём.. Но чернила почти не возможно удалить, и написанное остаётся если не навсегда, то надолго. Не люблю стирать.
Я не животное. Рву связи со всеми девушками. Но и не мазохист – без объяснения причины. Просто надо переехать. В тихий городок.. Или остаться здесь, просто сменить адрес. Благо денег я нажил достаточно даже для безбедной старости… Кого я обманываю.. Старости, до которой мне ни за что не дотянуть.
Горькая ирония… Мой новый дом – в достаточно уютном чистеньком месте – около психушки. Ладно, раз заняться мне всё равно теперь нечем, буду посещать некоторых пациентов.
Мне до сих пор, даже спустя 6 лет, не даёт покой книга. Она такая.. необычная? Да. Что за Санта Клаус мне её принёс, до сих пор не знаю. А в чём её странность? Она пророческая. Ну мало того, что из далёкого будущего (как-никак, 2032 год издания), так ещё и стихи аля Нострадамус. Как тебе, дневник, такой:
…ни звёзды, ни небо не скажут ответ,
на ушко тебе не прошепчут,
что в вазе увял твой прощальный букет,
что ветер сжимет всё крепче;
невеста, как мрамор, на крыше стоит,
буран торопит её в спину,
и снег под ногами хрустит и хрустит,
дыхание стынет и стынет..
она сорвалась…
Два года назад, дорогой дневник, я чуть не женился. Я любил Настёнку, и она меня, кажется, тоже… Что случилось, я так и не понял. Хоронили в закрытом гробу.
Вот забавно. Как только со мною случается горе или беспросветная скука, хватаюсь за тетрадку. И тогда бы схватился, но был в другом городе, а не дома. Не люблю зависимость, но, кажется, я привязался к дневнику.
Сегодня я буду гулять. Отчаянно. Даже если я переубиваю половину населения Земли, остальная часть не сможет меня посадить больше чем на год. Мировая справедливость. Но конечно я не буду никого трогать. Просто напьюсь.
Зачем-то пошёл в бар вместе с дневником.. Пишу при свете фонаря. Пока достаточно трезвый, чтобы царапать буковки. Иду по мосту, перебегая от одного освещенного места на другое. Всё время кошусь на воду. Холодная, наверно, в это время года. Бррррр! Сажусь на ограду. Плохо держу равновесие. Упаду – ладно, а не упаду – завершу дело через несколько месяцев. Всё
Глава 6

15.11.2006. вечер.
Я узнал её! Это та самая тетрадь!! Мой дневник!! Я нашёл его у реки, на берегу. Как всегда, блистает новизной. где ж ты был, дневник?
Это Алексей. Не знаю, зачем я представляюсь дневнику, но мне кажется, это будет правильно. Я же ненормальный, мне всё можно, всё спишут.
Дела мои плохи. Уже не надеюсь выйти на свободу.
Каждую ночь снится кошмар. Один и тот же столько лет. Он не меняется ни в чём. Каждую ночь я вижу, как падаю, как Сашку сбивает машина… Как карапуз кружит над лужами… Придётся расстаться, придётся уйти, дорогу, дорогу мне не перейти – это же про нас с ним!!! Если бы раздобыть снова ту книгу! Но никого нет. Все вокруг – больны, некоторые даже серьёзнее меня.
16.11.2006. утро.
Говорили мне: не желай, а то сбудется. Сбылось. Меня навещал в палате парень в чёрном плаще. Глаза прятал очень умело.Он и принёс книжку со стихами. И ушёл. Я боюсь её читать. Я боюсь её. Я боюсь даже тебя, дневник. Но от тебя не могу оторваться, а через несколько минут – я чувствую – схвачусь за книжку.
Схватился, прочитал. Я знаю, знаю, что это пророчества.
Бред больничный, бред суровый –
Как решётки, как оковы,
Как больничная кровать,
Из которой мне не встать.
Помни: все на месте будут,
Хоть не знают, позабудут…
Ты сейчас уснёшь, но знай:
Скоро, скоро будет рай.
Ага. Психу любое прощается. Поэтому предполагаю: это про меня. Я не боюсь. Значит, меня будет плохо. Значит, не буду ничего соображать. Значит, это надолго. Значит, я очнусь. Что-то сделаю и умру. Что-то важное. Посмотрим…
17.11.2006.примерно 5 утра.
Мне плохо,очень. Слабость. Мысли путаются. Три раза мне казалось, что я проснулся и ещё где-то восемь – что умираю. Но я верю книге. Я ещё ничего не сделал, значит, я не умру. Доктор сейчас придёт. Придёт ли? И успеет ли?
-------------------------------------------------


25.04.2032.
Фантастика! Сработало! Дневник – он у меня! Отлично, я его ещё не читал, хочу и сам что-нибудь написать. Я умею с ним обращаться, умею стирать и читать предыдущие записи. Чувствую, как меня тянет к этой тетрадке, но знаю почему и смогу предотвратить собственное помешательство. Ну, разве я не бог?
Старичок лежит без памяти, в полном маразме, в больнице. Чего и следовало ожидать. Пришёл, увидел, забрал.. Делов-то. Материал для диплома есть.
Можно и анализировать. Только для начала схожу прогуляюсь.
Это невозможно. Как???
Я сижу в парке около пруда. Наблюдаю за природой. Наслаждаюсь молодой жизнью. И тут – вижу какого-то дедушку с палочкой. Какого-то?? Того самого Алексея! Он приближается, и я почему-то боюсь. Бред собачий. Я встаю, не выпуская тетрадь. Каменистый берег скользкий после недавнего дождя. Иду медленно – во-первых, чтобы не привлекать внимания, во-вторых, чтобы не уронить тетрадь, да и самому не грохнуться. В моих щегольских ботинках мне самое место на мокрых камнях.. Ещё бы в цирк трюкачом отправился.
Впереди маячит старомодная длинная фигура в чёрном плаще. Вырядился тип не по погоде. Он стоит, будто ждёт меня, но никаких признаков внимания не подаёт. Мне не по себе.
Сзади слышу шаги старика. Его размеренный стук трости. Сейчас я резко развернусь, и спрошу, что
25.04.2032.
Все были на своих местах. И я, Алексей, тоже. Я не помню, как сбежал из больницы. Молодой человек лежит на камнях, у него кровоточит голова. Думаю, он умрёт. Но знаю, что так и должно быть. Я теперь всё знаю.
Вижу, как тень в плаще – та же, что принесла мне книгу – медленно движется ко мне. Она пока едва различима. Думаю, через минуты три приблизится вплотную. И я умру. Я же сказал, я всё знаю.
Посланца времени создав,
Он сам себя опередил,
Разодран в лоскутки рукав;
А ты свободы чуть вкусил,
Так вот, пора. Седлай коня.
Прощайся, время наступает
На полы длинные плаща;
Под ветром гнутся, трепеща,
Искринки, языки огня,
И пепел в воздухе летает.
Рукав юноши и правда разорван – за что-то зацепился. Любопытно, как это ему удалось так поиграться с временем? И с нами? Да, с нами, я знаю, в дневнике писало много людей, я сумел прочитать их записи. С виду парень только студент… Я ничего не знаю об этом времени. Только дату. У меня в кармане – дорогие сигареты и зажигалка. Напоследок окутываю воздух лёгким дыком.
Тень приближается. Смешная у меня вышла жизнь. Зачем, как меня выпустили тогда к брату? Ведь я был болен, серьёзно, такие заболевания не лечат… И неужели зачем – для того, чотбы убить Сашеньку?
Этот дневник мучал многих. Зачем, зачем? «Все будут на своих местах…» Ради того, чтобы случилось всё это (взгляд на остывающего юношу) понадобилась такая цепочка? Боже мой… Впрочем, я не исключаю и того, что это очередная фантазия моей больной головы. Я не понимаю ничего, хотя знаю (или могу узнать) почти всё.
Он рядом. Он не страшный. Он – не смерть. Ему нужен дневник. Вернуть его? Кому, ведь его создатель только что умер? Или нет? Или где-то (или когда-то) – нет? Не всё ли равно? Тёмный плащ сзади освещается чем-то ослепительно белым, я, кажется, теряю

Чёрт. В больнице к тому старику не пустили. Сказали – очень сложный случай, да и со здоровьем у Алексея проблемы… Ненавижу ждать.
Кто-то барабанит в дверь. Если учесть, что сейчас около 11 вечера готов извергать пламя на голову посетителя ещё два часа. Потом станет стыдно перед соседями. Итак, кто к нам пожаловал?
ЭПИЛОГ
Юноша открыл дверь. Юноша попятился, чуя опасность. Юноша робко что-то спросил. Конечно же, ему не ответили. Тёмная фигура в плаще передала что-то юноше. Тот был близок к падению в обморок. Фигура скрылась.
Юноша взял тетрадь, и ему окончательно стало нехорошо. Он стал читать, постранично бледнея. Он дошёл до предпоследних записей и упал в обморок. Очнулся от продолжительного телефонного звонка. Днём юноша просил извещать его о малейших изменениях в самочувствии старика-больного. Юноше сообщили, что полчаса назад старик скончался от сердечного приступа.
Юноша затрясся. Дочитал дневник. Пытался соображать. Старик умер. И там, в дневнике, умер. Пробило пол-двенадцатого. В дневнике умер он – он, нет сомнений. Юноша понял почти всё. О ручках и шпаргалках. О чужом прошлом. О том, что где-то или когда-то наступило чужое будущее, 2032 год, но уже без Сашеньки, Маруси, Ани, Дениса… О том, что, возможно, и его время скоро потеряет одного человечка.
Юноша распахнул балкон. Луна была румянее его лица. С семнадцатого этажа открывался вид на огни… Которые уже не успеют надоесть юноше. Юноша сел на решётку и свесил ноги на улицу. Было прохладно. Он полетел вниз. Луна, полуночная птица, скрылась за облаками.
На всё это из-за угла смотрел несуществующими глазами человек в длинном чёрном плаще. Он не умел думать. Он только выполнял чью-то волю. Он выполнит её и теперь. Ему приказали: спи.