73. Я осваиваю то, чему всю жизнь учил студентов

 Первая работа – я осваиваю то, чему всю жизнь учил студентов

 Как-то раз среди многих телефонных переговоров, по раздобытым всеми способами номерам, прозвучал менее недоверчивый ответ по-русски. Мои слова о приводе и фамилии знакомых специалистов оказали на собеседника влияние.

 Через несколько дней Моше Хитерер заехал к нам.
 Он не сразу отдышался, поднявшись на наш последний этаж, с минуту прижимал руку к груди, подавляя боль. Сказал – сердце. (Стоит забежать вперёд – месяцев через десять он навестил меня и, счастливо блестя глазами, сообщил, что вернулся с горных лыж. Сквозь раскрытый ворот его рубахи виднелся бледный бесконечный шрам).

 Разговор получился. Впервые за много времени я почувствовал не только стандартно вежливые, но и по-человечески уважительные нотки. Меня обещали порекомендовать хозяину фирмы.

 И верно, через недельку к нам вошёл огромного роста красивый мужчина. Он внимательно осмотрелся в нашем жилье, выслушал доклад о моих изобретениях и сказал, что, наверное, возьмёт меня.
 Потом я звонил, он отвечал, что надо ещё подождать. Наконец, назначил мне придти на работу 1-го сентября.

 Думал, что войду в великолепный мраморный корпус огромного предприятия, но фирма, которую я разыскал, оказалась – несколькими комнатами на втором этаже трёхэтажного панельного дома. Причём, хозяин, пригласивший меня, сегодня отсутствовал.
 Когда сидевшие за столами люди спросили вошедшего с улицы, почему он, собственно, здесь располагается, я ответил, что меня взял на работу Марк Кушнир. Это имя произвело впечатление, лица моих будущих коллег потеплели, и я получил письменный стол и оргпредметы.

 Все в нашей фирме занимались одной проблемой: созданием холодильной установки без запрещённого ООН газа фреона, который, в случае выскакивания наружу, якобы разрушает защитную озоновую оболочку планеты. На этом пути уже имелись успехи. Оставалось только перебороть некоторые досадные мелочи в работе техники и ещё – найти смелого человека с деньгами.

 Основные работники фирмы были ивритскими, некоторые говорили по-русски. Каждый обладал большими амбициями, но, я убедился, что их знания и умения отличаются необычной широтой и доскональностью.
 Например, один из них чертил за компьютером, как механик-конструктор. Он сам выбирал и рассчитывал технологические параметры, как инженер-теплотехник. Он также вёл переговоры с фирмами всего мира с помощью факса и телефона на английском, как хорошего уровня коммерческий директор и, наверное, ещё много чего умел.
 Другой инженер обеспечивал проверку всяких идей теоретически. Он смело вторгался в разные области математики, включая самые сложные, связанные с векторами, полями, динамикой и т.п. При этом он доводил дело до практических расчётов, строил красивые графики и через пару дней давал конкретный и наглядный ответ – пойдёт идея или нет.
 Люди такого теоретического кругозора и практической хватки мне раньше не встречались.

 Удивил меня и один «ацмаи» – обычный для Израиля работник типа «человек-фирма». Его пригласил Марк для оснащения нашего лабораторного холодильника системой измерения температуры. Сначала я удивился такому нерентабельному решению. Мы и сами могли это сделать. Но после я кое-что понял.
 Этот человек совсем не выглядел таким важным и всезнающим, охотно отвечал на вопросы. Даже терпеливо слушал мой иврит.
 Приветливо поговорив с инженерами, он вытащил паяльник и, не вычерчивая особых схем, тут же начал собирать плату с электроникой. Когда не оказалось в лаборатории нужного проводка и транзистора, он спустился в машину и принёс пару чемоданчиков, в которых имелось всё на все случаи жизни. Собрав плату и укрепив в холодильнике термодатчики, он соединил всё с компьютером и углубился в компьютерные программы.
 Через денёк было приглашено начальство. Вся система работала безукоризненно. По моим представлениям такая работа требовала месяца упорного труда целой лаборатории.
 Конечно, получил он порядочно, но в несколько раз меньше, чем потребовалось бы советскому коллективу, даже с учётом нищенской инженерной зарплаты.

 На таком фоне не только олимы учёные, но и серьёзные инженеры с производства выглядели оригинально.
 При встрече-интервью бывший советский специалист торопился сообщить, что «там» он работал 15 или 20 лет в могучем институте начальником отдела или главным инженером проекта.
 Что же он умел делать? Понятно, самое главное для успеха – разговаривать с более высоким начальством, выбить премию. Ещё – управлять своими «ребятами», которые зубами держались за место.
 Здесь о такой «специальности» не слыхивали.
 Мог ли он выполнить обычную работу инженера – спроектировать и осуществить новую схему? Вряд ли. Ведь для этого мало было знать теорию, чем еврейский специалист из СССР обычно владел. Требовалось выбрать нужные детали по каталогам – на английском. Договориться об их покупке – на иврите. Заказать изготовление платы – опять иврит. Собрать и наладить плату своими руками. Большая часть работы выполнялась на компьютере. Ему же следовало поручить в дальнейшем всё управление. И никаких подчинённых!
 Поэтому здешний хозяин опасался взять на работу бывшего начальника.

 Мне дали время знакомиться с тем новым, что меня окружало.
 Через пару месяцев я вник в работу заказываемого в Англии привода их холодильника и собрал свою плату.
 Это было не совсем просто. Новый брашлес-мотор требовал сначала досканально понять его характер, а затем заставить электронику точно выполнить алгоритм (порядок) подключения то с начала, а то с конца каждой из трёх обмоток по командам собственных датчиков Холла, которые следили за положением вращающегося на роторе сильного магнита. Многие фирмы уже делали такие приводы, но не собирались раскрывать их секреты. Мне удалось пройти по лабиринту технических загадок и подобрать все ключики к хитрым замочкам.

 Марк удивился, увидев, как бойко закрутился английский мотор с новым приводом. «Значит, можем!» – с удовлетворением сказал он.
 После этого мои шансы приподнялись. Я давно просил дать мне электронщика, и он появился.

 Михаэль работал в соседней фирме, с которой наша состояла в братской дружбе. Он просто перешёл через три комнаты и расположился возле моего стола со своими инструментами. Как серьёзный знаток своего дела, он, прежде всего, захотел разобраться в технической проблеме.
 Наконец-то, у меня появился слушатель! Со всем жаром и с мельчайшими подробностями я начал обучать Мишу моему приводу, надеясь, что лёд тронулся, и скоро мы по-настоящему удивим всех таким вращением, какого ещё не видели именитые фирмы.

 И тут в поток моего вдохновения вмешалась неожиданная проблема.
 Миша считал себя большим специалистом в электронике и, наверное, был им. Олимовский профессор был относительно слаб в практике действий с микросхемами и транзисторами. Он, правда, и не претендовал на эту смежную с приводом область. Он только рассчитывал, что уважаемый помощник-электронщик быстренько соберет такой же электронный блок, что уже работал в Иванове. А когда мы запустим исходный образец точного привода, то и возьмёмся все вместе за его стремительное улучшение.
 Однако Михаэль совсем не собирался выполнять простую работу.

 Через пару дней меня пригласили в ту соседнюю фирму. Миша выступил с сообщением о приводе, который он собирается построить.
 Темпераментный хозяин фирмы Яков, потирая руки, заметил, что они неплохо умеют управляться с компьютерами, а вот с «моторчиками» как-то ещё не встречались.
 Мне позволили произнести только краткое вступительное слово. Частная фирма – время дорого.
 После этого началось бурное обсуждение рассказанного Мишей алгоритма. Молодые электронщики-компьютерщики, собравшиеся в тесной комнатке, с жаром наперебой выдавали советы, как изменить и улучшить то-то и то-то в нарисованной на доске схеме. Яков вносил свои коррективы. Раскрасневшийся Михаэль ловил предложения, высказывал критические оценки и правил схему.
 Обескураженный профессор еле успевал вставить: «Нет, так работать не будет» или «Мотор сгорит немедленно от пиков тока» и т.п. Через два часа совещание закончило свою работу.

 Удовлетворённый Михаэль вернулся к своему новому рабочему месту и начал воплощать утверждённый план.
 Остановить пустую работу было невозможно. Единственно – был услышан мой совет, все проверки делать на пониженном напряжении, чтобы спасти мотор в случае ошибки. «Ну, ладно», – сказал я себе. – «Скоро они сами убедятся, и мы двинемся к цели, а не мимо».

 Ах, как я был наивен. Вырвавшийся на волю еврейский инженер не признаёт никаких авторитетов. Хватит, он терпел их там.
 Схема скоро была собрана, но торжество спуска судна на воду пришлось немного отложить. Под управлением мишиной электроники бедный мотор дёргался и бился, как припадочный.

 Электронщики собрались на новое совещание. Меня не звали. Была разработана новая схема. Миша быстро всё перепаял – результат оказался тем же.
 Через два дня, заполненных творческими поисками, Яша бодро заявил мне в коридоре, что они будут делать всё вообще иначе.
 – Запишем ваш алгоритм в компьютер, и он напрямую станет управлять мотором!
 – Это известный и интересный путь. Только он потребует много времени на разработку, ведь компьютер внесёт непредсказуемые запаздывания, а замкнутая система привода этого крайне не любит.
 – О, вы не знаете современных компьютеров, их мощность почти не ограничена!

 Программу писал другой специалист из яшиной команды. Михаэль уже с меньшим энтузиазмом притащил компьютер. Он подключил к нему плату и мотор, убедился в том, что «так и знал», ибо «его предложение» было лучше, что-то буркнул и ушёл.

 На следующее совещание призвали профессора.
 Может, вы думаете, что меня встретили, если не словами извинения, то хотя бы с большим вниманием? Как бы не так!
 Электронщики были раздражены и обижены. С профессора потребовали объяснений. Как это так, они всё сделали в лучшем виде, а его идея не работает. Пусть разбирается и исправляет.

 Я понимал, что лечить созданного уродца бесполезно, и предложил хитрый ход.
 – Давайте соберём схему без всяких отклонений от той, которую я дам. Пусть появится у нас, хотя и не современный, но правильно работающий привод. Он будет служить примером, по которому можно будет определять ошибки и проверять идеи при доводке компьютерного варианта.

 Наконец, Михаэль отодвинул компьютер, спаял небрежно мою схему. Измученный мотор закрутился, и я увидел знакомую картину чистой работы астатического привода.
 Хозяин электронщиков и его ребята при мне не проявили интереса к достигнутой, наконец, цели. Заговорили, что работа электронщика со мной слишком дорого им стоит.
 Начальство поняло, что идеи этого профессора довольно туманны, а с людьми он работать явно не умеет.
 Только, помилуй Бог, с какими это «людьми»? Да каждый из них – это профессор, директор, президент!
 Надежды на дальнейшее совершенствование моего привода пришлось отставить.

 В это время появилось у нас новое лицо – профессор Давид из Болгарии. Он приехал со своим патентом электросварочного аппарата, в котором сварочная проволока должна непрерывно и плавно подаваться мотором.
 То есть, нужен был хороший и дешёвый привод.

 Марк сказал:
 – Поработайте с Давидом, надо помочь ему.
 Я и сам чувствовал себя не очень. Столько месяцев получаю зарплату, а ничего ещё полезного для фирмы не сделал. Правда, платили мне немного – 2500 шек., да и половину этой суммы фирме переводило государство, оказывавшее таким способом помощь в трудоустройстве олимов с высшим образованием.

 Я со всей серьёзностью вошёл в эту работу. В меня прямо вцепилась мысль, что необходимо сделать привод, который не только будет хорошо работать, но и окажется предельно компактным, лёгким и дешёвым.
 Ведь сварочную установку сварщик сам переносит. И кто купит наше изделие, если оно будет дороже стандартного? Поэтому я буквально терзал каталоги и продавцов деталей, выжимал любой «жирок» из схемы, включил всю свою изобретательность.
 Например, для безопасности сварки не допускается напряжение выше 60 вольт. А в сети, как известно, 220.
 Обычно, в этом случае инженер, не раздумывая, применяет трансформатор – такую штуку из железа и меди, тяжёлую и дорогую. Существуют и другие приёмы, использующие для гашения части напряжения более дешёвые и лёгкие устройства – обычные конденсаторы.
 Трансформатор сразу закрывал путь к легкому и недорогому решению, хотя снимал много проблем, которые потом мешали бы работать самому приводу.

 Я сразу ринулся в конденсаторную стихию. Перепробовав множество вариантов, я нашёл единственную схему включения, которая всё делала удачно. В электротехнике такой источник питания не был известен, но не было времени заниматься закреплением своего приоритета. Работает – и хорошо!

 Кроме всего, дело надо было сделать очень быстро.
 Такая моя напряжённость, конечно, отразилась и на требованиях к появившемуся у меня помощнику Семёну. Этот спокойный и вежливый парень меня слушался, старался.
 Он быстро понял, что мои советы и указания – это не властные капризы, а лучший путь к выходу из постоянно возникающих технических тупиков.
 Наверное, ему было нелегко со мной работать, я очень спешил, а он иногда, устремив глаза вдаль, замирал или засыпал с открытыми глазами. Может, он и не высыпался, ездил в Реховот издалёка.

 Сначала я, конечно, хотел делать привод по своему принципу, но Давид очень противился применению моторов с необходимыми в этом случае импульсными датчиками. Действительно, они были дороговаты.
 – Но с этими датчиками мы сделаем привод, который точно будет держать скорость подачи проволоки, менять её в любых пределах, разве это не важно для хорошей сварки?
 – Очень хорошо, сделайте всё это, но без вашего датчика.

 Как инженер, я тоже понимал, что эта сварочная техника ещё не доросла до точного привода. Их устроит простой, но из него придётся выжимать максимум качества.
 Пришлось пойти по пути обычного привода с тахогенератором, то есть таким датчиком, против которого я всю жизнь воевал. Он и грубый, и врущий, но более дешёвый и ближе «по духу» сварочной огневой искрящей машине.

 Пришлось отвернуться от собственной идеологии и вступить в партию противника.
 Просмотр каталогов таких фирм, как Моторолла, показал мне, что Запад в этом направлении далеко обогнал СССР, и главный регулятор привода можно купить в виде готовой микросхемы – такой маленькой «сороконожки».
 Все остальные многочисленные добавки к регулятору я быстро придумал. Семён всё собирал, и мы вместе проверяли, чтобы работало тютелька в тютельку.
 Иногда заходил Давид, брался рукой за проволоку, ползущую из наконечника, и добавлял нам ещё заданий. С математикой у него было туго, но в интуиции – не откажешь.

 Постепенно выяснилось, что совсем недостаточно, чтобы мотор просто крутился и тянул проволоку.
 Когда сварщик начинает работу, то из наконечника должен торчать точной длины кончик проволоки: если он на пару миллиметров длиннее – трудно будет начать шов, если короче – дуга перекинется на сам наконечник.
 Значит, при окончании сварки мотор должен остановиться, как вкопанный. Это называется у нас «фиксированный останов». Он достигается специальными мерами, дополнительными деталями и деньгами.
 Если мотор вращается чуть неравномерно, то проволока также бежит с рывочками. Это сильно мешает сварщику, т.к. дуга горит неровно и шов получается некрасивым. Однако заставить простой привод с тахогенератором хорошо держать скорость очень трудно, нужно тщательно настраивать схему.
 Когда мотор пускается в ход, то он всегда сначала разгоняется до немного большей скорости, потом замедляется и после нескольких колебаний выходит на задание. Поэтому проволока сначала выбежит быстро, потом притормозится и снова ускорится
 Но при торможении огненная дуга грозит прерваться. Сварщик тогда приближает наконечник к месту сварки. Однако в этот момент проволока снова поползёт быстро, сварщик отдёрнет свой инструмент назад, но поздно – он приварился к изделию.
 При этом любой сварщик произносит определённые слова (не печатные) и требует заменить сварочную машину.
 Значит, приводчику необходимо заниматься ещё более серьёзной проблемой – «переходными процессами». Здесь уже необходима очень высокая квалификация.

 Рассказываю эти технические подробности, чтобы читатель почувствовал, какую сложную задачу приходилось решать, строя простой привод.

 Так шаг за шагом добивались мы послушания капризного противника. Изготовили несколько аппаратов и подарили их для оценки в мастерские.
 Наконец, опытный сварщик, работавший в фирме по ремонту автобусов, поднял щиток, и улыбнулся.
 – Порядок! Эта машина работает лучше, чем наши. Мы купим такие!

 Но не бывает в технике без «подводных камней». Иногда без видимых причин привод замирал.
 Проверка показывала – сгорел силовой транзистор. Таких в приводе – четыре штуки, и это самые дорогие детали в установке.
 По каталогам я выбрал наиболее сильные транзисторы авторитетной фирмы, правда, сидевшей на Тайване. Я не придал этому особого значения, ибо тогда многие производства переводились на Восток, где труд стоил много дешевле. Мы уже купили штук 100 таких транзисторов, заплатив пару тысяч долларов.

 Я отчаянно сражался с этим злом, пробовал всякие защиты, но опасность отказа висела над нами.
 В это время я взял на работу ещё одного электронщика с заводским опытом. Такие люди отличаются особым нюхом или интуицией, назови, как хочешь.
 Мой Саша, ещё не понимая работы схемы, предложил заменить транзисторы – моторолловскими. И что же? – более слабые эти приборы больше не перегорали.
 Оказалось, что в тайванских транзисторах отсутствовал необходимый элемент – обратный диод. В каталоге он был нарисован, тут же стояла таблица со всеми его тонкими параметрами. И, тем не менее, в действительности его не было.
 Такого подвоха от фирмы нельзя было ожидать!

 Затем наша фирма Planetiks перешла к этапу изготовления серии.
 И здесь я развил большую активность. Созвонился со знакомым начальством завода «Заря» в Ленинграде и уговорил их продать нам по низкой цене 40 моторов.
 В этом месте меня подстерегала досадная оплошка.
 Всегда считалось, что советские изделия, а особенно военной приёмки, делаются грубоватыми, но прочными, с большими запасами. Вот капиталисты выпускают красивые, но «нежные» изделия.
 Скоро я убедился, что советские моторы в тяжелых условиях быстро изнашивались, а западные, хотя и не имели запасов, но оговоренное в каталоге – выдерживали точно.

 Нашёл я и недорогого разработчика плат, и с ним подготовил чертежи, которые направил изготовителю в Хайфе. Вскоре мы получили сотню красивых плат.

 Теперь я разыскал в Ашдоде фирму и убедил её хозяина выполнить сборку плат по такой цене, что он кряхтел и охал (обещал, что скоро мы закажем ему не десятки, а тысячи штук).

 Потом я вызвонил и купил все комплектующие детали хорошего качества и дёшево, тоже обещая в близком будущем огромные закупки. Это не было обманом, все мы надеялись, что так и будет.

 После участвовал в покупке ещё моторов в Германии. Обнаружил в них серьёзные дефекты.
 Приехал сам хозяин, согласился, скрепя своё германское сердце, с моими замечаниями и даже принял моё предложение по исправлению и доделке.
 Через 10 дней нам прислали новые уже хорошие моторы. Началось изготовление серии. Вместе с наученными мною электронщиками мы налаживал каждую машину. Они тут же уезжали на выставки по всему миру.

 Положение наше изменилось. Фирму продавали богатому хозяину. Всю текущую работу обеспечивали подготовленные мной инженеры, а развивать эту технику пока не собирались.

 Вот и получилось, что я стал не нужен и был выдворен в класс безработных. Ну, об этом уже рассказывалось в самом начале моей исповеди.
 Так почти через 40 лет после получения диплома инженера-приводчика и 30 лет преподавания я действительно стал профессионалом, который готов грамотно решать все задачи, и ничего не опасается.
 Кроме... невостребованности.