Территория грёз 20-28стр. 106

Он поднялся на свой этаж:
Сейчас умывальник, обед, и в чертёжную комнату, если там сейчас не бухают, - планировал Макс на ходу свой вечер.
- Идёт! – промахала губами подружка Карины, однокурсницы Макса, стоявшая на стрёме у умывальника.
Он зашёл в свою комнату, сбросил одежду, взял мыло и вышел в общий и единственный на этаже умывальник, состоящий из пяти металлических раковин и одного крана.
Карина была наготове: Уж это-то точно сработает! На сто процентов! - Макс ей очень нравился и она, ещё на первом курсе, быстро сделала свой выбор. Но, как это всегда бывает в стране просветлённых гениев, двое могут любить друг друга, мечтать друг о друге, желать друг друга, но на расстоянии. Психические комплексы зорким дозорным стоят на чеку в сознании неудачников. Как часто, например, бывшие однокашники на встрече выпускников признаются друг другу, что любили. А насколько ведь всё могло быть лучше, если бы они в своё время, были чуточку раскованней.
- Вышел! – прошлёпала подружка, - я исчезаю!
Дело было в том, что за неимением душа, студенты иногда брали шланг и устраивали душ прямо в умывальнике. Закроют вход в умывальник простынёй и один моется, другой на стрёме, в коридоре. Теперь Карина, сговорившись с подружкой, решила устроить Максу представление, которое по её мнению должно было неотступно преследовать его на протяжении всей жизни. Сумасшедшая: весь фокус заключался в том, что подруга Карины, должна была выполнять свои обычные обязанности на стрёме, если кто-либо появится – не пускать. Однако, при виде Макса, она должна была юркнуть в ближайшую комнату, не заметную для него. И Макс, зайдя в умывальник, должен был лицезреть моющуюся Карину, во всей красе. А она должна в праведном гневе, наехать на него, чтобы чувствовал вину, и думал о ней больше и чаще. Почти так оно и вышло.
- Здравствуйте! – Макс, выйдя из комнаты, столкнулся с деканом их факультета.
- Здравствуйте! - Акакий Степанович Лизоблюд, декан факультета психологии и социологии, после случая выявления в их общежитии наркомана, посчитал себя обязанным приходить в общежитие его факультета, с проверкой. И вот он, уже во второй раз в этой пятилетке пришёл со строгой проверкой. Следом бежали Лайкин и Моськин, кураторы младших и средних курсов. Студенты, проживавшие в общежитии, администрацию не любили. Декан, сам сын какого-то бонза, не считал нищих студентов за людей. Смыслом его существования было привлечение средств в факультет и к себе в карман: устраивал балы для отличников, читай элиты; не перечислял ничего в студенческий профсоюз, где могли выдать студенту помощь; зажимал стипендии договорников, как будто те кто учится от предприятий, были богачами. Его помощники же были просто подхалимами. Нет, был у декана однажды в помощниках один достойный человек – И. Кеслер, но он быстро разобравшись в ситуации, ушёл.
- Покажите комнату! – предложил декан Максу, и, зайдя в неё, тут же обнаружил на стене, фото полуобнажённой женщины, стоящей в полуобороте со спины.
- Убрать!
- Но она же в юбке?! – возразил Макс.
- Это ещё и она? Убрать! – и подходя к шкафу, проверить его на наличие бутылок с мочой, понял что сморозил какую-то глупость.
- Что такое? Где бутылки? – попытался он осадить. – Туалет уже месяц на ремонте… возмутился он, но тут же понял, что виновен в этом именно он. Одна глупость тянет за собой другую.
Карина, услышав шум удаляющихся шагов подруги, внутренне напряглась: Макс, сейчас зайдёт Макс, как хорошо, как страшно. Часто молодые люди реально смотрят на задуманную ситуацию, когда она уже неотвратима. Карина только теперь поняла какая она дура.
- Боже! Нет! Что я делаю? - мысли Карины понеслись глупым девичьим потоком, - Вот дура! Куда деться? - Она огляделась в поисках кленового листка, однако, прикрыться было нечем. Ни тазиков, ни клеёнки со стола, ни посуды, - она тщательно всю, вынесла в коридор. А одежду всегда держал тот, кто на стрёме, чтоб не намокла.
Она услышала звук приближающихся мужских шагов…
Карина похолодела, несмотря на тёплую приятную струю, стекающую по ней из шланга:
- Ой дура, что я делаю?… - она вспомнила, со стыдом, как представляла этот момент, в ночной тиши. Вот она моется, абсолютно нагая, вот слышит шаги – бросает мочалку… «Мочалка!» - спохватилась Карина. Она нашла мочалку в собственной руке и всё-таки что-то прикрыла. …вот Макс заруливает в душ, пардон, в умывальник, и она, пританцовывая, идёт к нему – Ой дура то! Карина заметалась.
А мужские шаги приближались…
Что дееееелать? - в ближайшую комнату не успеет. Да и кому она там нужна голая-то? Хотя… Ох, мамочки! - где-то между бёдрами у неё всё сжалось.
И в последний момент, когда шаги уже заворачивали носки туфлей в умывальник, Карина, мятущаяся и внутренне и внешне, в порыве отчаяния, поняв, какая она дура, - выбрала защиту нападением:
- Ну что вылупился как баран? Не видишь, девушка моется!? – и тут же поняла, насколько всё хуже, чем она думала.
На пороге, отражая каждым своим очком нагую Карину, стояли декан и два его заместителя. Карина, униженная и оскорблённая, увидев декана, Лайкин и Москин не в счёт, покраснела со скоростью света, и готова была закричать. И закричала, внутренне, внешне же у неё отнялся язык, и только лицо кривилось. А мужчины всё стояли, стояли, смотрели, смотрели. Пока декан не спохватился:
- Баран? Ну, знаете! Меня так с госэкзамена ещё никто не называл! Прекратить...это! – и, глянув напоследок на Карину ещё, подняв подбородок, вышел в коридор.
Макс же и не собирался выходить из комнаты, пока не уйдут декан и его представители. И уже потом, вечером, Макс увидел Карину красной, от недавних слёз, но так и не узнал, что за гад её обидел.
Карина Ряднова была из тех наивных, глазастых девчонок, которым удалось однажды разглядеть себя со стороны. Разглядеть и в сравнении с окружающими подростковыми ценностями интуитивно определить направления своего развития. Ничего нового, чистая имитация. Подражание кумирам, или даже беспрекословное принятие для себя авторитетом человека вызывающего положительные эмоции окружающих. Например Макса. Обычно, именно у таких наивных молоденьких девушек, - хлопот невпроворот: ведь им обязательно надо, с комичной со стороны серьёзностью, найти человека, которому они в срочном порядке должны подарить своё сердце. И душу. И юность. Но, в большинстве случаев, не годы счастливого брака, потому что именно у таких девчонок и именно в такие роковые моменты плоскость девичьего, доверчивого, до опытного чувствования, и пересекает грубый перпендикуляр юношеского, или даже мужского самоутверждения, в безобразном двуполом мире и они замыкаются в комплексах.
…
22:08 GMT +6:0
Виктор Михайлович насыпал в миску кошачий корм – объедки с собственного стола и позвал кота:
- Кыс, кыс, кыс! – ноль эмоций.
- Кыс, кыс, странно! - проговорил Доктор вслух. Кот, обычно, ассоциируя «Кыс, Кыс» с командой ключ на старт, - летел на кухню.
- Ах, да, - я же утром пельмени опрокинул! - подумал Косски, - В возбуждении, то…
Косски, которому эта ночь, дала так много, но этот рабочий день добавил так мало к его новой работе, уже осознал, что это и будет интереснейший в его жизни, практический труд. Виктору Михайловичу, который приблизился вплотную к мечте всей своей жизни, не терпелось скорее заснуть, поэкспериментировать, доказать. Ведь что, строго научно, случилось?
 - Пока ничего! – проговорил Косски, размышляя, - Что я могу, - ноль!
Доктор Косски завёл будильник на полчаса вперёд, затем лёг в постель и сосредоточился: Пробую заснуть, только образы, никаких мыслей. Хотя это очень сложно… Готов поспорить все чувства тогда были отключены!...После того как Виктору Михайловичу удалось отогнать мысли, он заснул. Вскоре раздался звонок будильника. Ничего не вышло. Косски завёл его точно также…Ложусь, отбрасываю мысли…образы. При засыпании теряется чувство самоконтроля.
В прошлый раз появился этот импульс Я, во сне, именно во сне. Чувства не включились. Вот что! Поэтому я не проснулся, осознав себя. Только память и разум.
Если я, осознавая себя, не осязаю, не чую то бишь, запахов, вкуса, тактильных ощущений. Если всё это воспринимается по памяти, и я, кстати, понимаю это, - то, следовательно, я осознал себя во сне!
Разумеется, эти шесть чувств не отключаются, а лишь притупляются, ведь человек слышит будильник, чувствует прикосновение, и просыпается. Но они притуплены. Они хоть и не ощущаются сознательно, но ощущаются через сон. В сон запах дыма проникает в виде образов, скажем в виде горящего леса или сна о пожарниках.
Так это ясно! Пытаюсь расслабиться.
Косски повернулся на бок.
Образы – вот путь к грёзам! Поток образов, - и пребывание и выход из этого состояния! Я, получается, прогуливаюсь по потоку образов – протяжённых в цепочку и проходящих, рано или поздно через одно сечение, - моё сознание во сне, мой сон. Они сопровождаются эмоциями., Ощущая их - радуешься, тревожишься...
Косски осознал, очнувшись, что чувства точно отключены, память есть, есть некая среда образов, которыми можно управлять. А как понять, что ты во сне? В прошлый раз я понял это, потому что тот сон мне снился очень часто, чуть ли не каждую ночь. И я во сне помнил, что сплю. Это и есть грёзы. То есть нужно вызвать чем-то жёсткую ассоциацию со сном. Отлично! Всё завожу будильник на утро».
Доктор вскочил с постели, выпил залпом стакан воды, и бросился к тетради, чтобы записать последние наблюдения-умозаключения:
1. Во сне обычные до опытные чувства, заменяются чувствованием по памяти.
2. Вход – выход дело отработанной методики. Вход некий импульс «Попытка».
3. Выход некий импульс «Явь».
4. Можно управлять образами. Выстраивать целую среду.
5. Координат нет. Измерений соответственно, тоже.
6. Времени нет.
7. Сил нет.
Доктор снова лег: «Интересна ещё одна вещь: здесь, наяву все чувства нормальны, а там они же обостряются. Хотя, там это скорее не чувства, а память. Но какая разница, если я по памяти во сне всё ощущаю острее, чем наяву, то давайте я буду жить там, а не здесь. Если во сне чувствование так сильно обостряется, представляю, как сильно во сне можно любить. Стоп. Мысли прочь. Расслабляюсь. Лес, запахи……Виктор Михайлович ощутил себя в том же месте, что и обычно, и, отойдя в лес, увидел гриб.
- Я нашёл белый! - Воскликнул он. Россиянская, осуждающе посмотрела на него, поправив очки, как днём.
Вдруг доктор споткнулся и полетел кубарем под откос. Катился доктор наук до тех пор, пока не нашёл свою берёзу. Доктор Косски расшибся насмерть…… Выход.
Косски очнулся, потёр лоб рукой – приснилось. Однако есть проблемка, подумал Виктор Михайлович, - во сне гораздо больнее, чем наяву. И я когда умер – проснулся. Невероятно! Хотя, что невероятного? Всегда, когда сон заходит в логический тупик, человек просыпается. Интересно, задумался Виктор Михайлович, а что во сне означает логическая бесконечность?
Итак, ещё разик, - решил доктор укрываясь одеялом, - все чувства во сне суть память, - зрение, слух, вкус, осязание, обоняние, - всё уходит в область памяти. Интересная однако, память у человека. Нам кажется, что мы запомнили одно, а в многогранности детализации во сне, оказывается что совсем иное, порой. Взять к примеру зрение, оно может различить скопления десятков тысяч молекул. Например, если глянуть на поверхность, крепкого, жгучего чая, на свет, - видно как он испаряется. Можно даже увидеть скопленьица этих пылинок. Во сне же можно как угодно работать с этой «записью». Вкус может различить уже тысячу молекул едкого вещества, например, когда выжимаешь лимон в чай, достаточно микро частички, оторвавшейся от капельки, чтоб почувствовать вкус. А чтобы учуять запах, достаточно ста молекул в одном кубическом сантиметре. Этому чуткому человеку, работающему дегустатором на парфюмерной фабрике, а, например, мотыльку достаточно одной молекулы самочки, чтобы он сориентировался и полетел её искать.
- Во мужик! - подумал Косски, наблюдая этот процесс.
Косски, гипотетически, представлял себя то одним животным то другим, чувствуя, то же что и они, запах добычи, опасности, противоположный пол.
- Интересно! - подумал Виктор Михайлович, - Это сколько же я сейчас расчётов провел, сколько данных переработал, чтобы просто наблюдать запахи. Он осмелился на маленькую научную авантюру, - усилил восприятие, подключив по одному и остальные чувства. Сначала вкус, затем осязание, обоняние, слух и даже зрение, также представляя себя различными животными. К его удивлению, подсознание справилось с этой задачей. Он теперь, даже смотрел на лес глазами различных животных. Он бродил по запахам, удивительным визуальным картинам планеты, зашёл на чаёк, в мир вкуса и зрения. И везде на него обрушивался нескончаемый поток изумления, его изумления, разнообразию растительного и животного мира. Он постигал такие вещи, о которых, и знать-то было удивительно, не говоря уже о возможности их полноценного ощущения. Негр и японец, одинаково видели ночью. Русский и китаец, различали по-разному, солнечный спектр. Два близких человека, мальчик и девочка, споря из-за одного и того же объекта, - яблока на подносе, видели его, по-разному! Мальчик видел развёрнутый в его сторону, красно-жёлтый бок, и отражение на нём кротких солнечных бликов, и яблоко казалось ему насыщенным сладостью и соками, девочка же видела край яблока, что был прикрыт красно-коричневой тенью шкафа, наполовину покрытый сморщенным листом. Девочка уступила. Поразила Косски и разница в отношении к окружающему человека и животного, например кота. Кот интуитивно глубже анализирует запахи, для него город это хорошая помойка. Запах города казался коту, немногим менее аллергическим, чем запах дешёвых, эфирных женских духов в городском транспорте среднему мужчине. Особенно поразило Доктора зрение кота. Он мог видеть почти в абсолютной тьме. Косски вспомнил о гремучей змее. Подавив сигналы большинства вариантов гремучих змей, любезно предоставленных ему памятью, он сосредоточился на одной заползшей, под завалившееся дерево, в абсолютную тьму…
Через пару часов, Виктор Михайлович, попутешествовав по миру чувств, биомассе мириад ощущений, соблазна, красот и откровенного отстоя, решил прочувствовать саму эволюцию чувств самых интересных живых существ.
Косски обратился к обратной эволюции хордового существа, с пятью органами чувств: двенадцать миллионов лет назад у него пропал вкус, затем, продержавшись триста миллионов лет, канул в небытие, чуть позже голоса, слух. Зрение стало не нужно существу, когда оно погрузилось обратно в глубины мирового океана. Затем, спустя сто миллионов лет, подошла очередь осязания. Остался нюх. Значит, нюх появился раньше всех органов чувств! - заключил Косски. Нюх. Только нюх. Никаких других чувств. Беспозвоночный мог гнаться за унюханной им добычей, по оставленному ей одухотворённому следу, и не замечать, что его самого едят! После появления этого органа, дело существа в некоторой степени пошло на лад, добыча была доступнее, особи противоположного пола, выработали свои запахи. Тогда усилилось размножение - расселение существ, по планете. Интересно, - шутя подумал Косски, а если бы орган обоняния появился чуть позднее, не победил бы в эволюции позвоночных, гермафродит? Не экономили бы мы сейчас на женщинах?
Доктор, дойдя до отсутствия вообще каких либо чувств у простейших, отмотал время вперёд: и обратился подробнее к избранному гипотетическому существу.
Да, жизнь этого морского беспозвоночного существа, в доисторический период, была полна опасностей! - пока Косски произносил, про себя, эту фразу, на существо три раза напали, два из них начинали есть, и один раз съели. Впрочем, не сумев его переварить, оставили в покое.
Далее, после рассмотрения двух систем, рецепторных элементов обонятельной клетки, Косски переключился строго на мироощущение человека.
Виктор Михайлович представил себя тонущим и тут же ощутил страх, и безысходность, он барахтался в воде и махал изо всех сил руками. Он тонул. Прекрасно.
Работая всеми органами, он пытался спастись. Но вот, вода, попав в нос, забрызгивает носоглотку. Это отвратительное ощущение шевелящейся мокрицы в носоглотке, накладывалось на ужас и усталость тонущего человека. Вода стала заливать прерывистыми потоками полу глотков лёгкие, - махи рук стали более броски и беспорядочны. Мозг, отдав команду правому полушарию выработать технику плавания, выбросил в сознание самые яркие моменты жизни тонущего человека, для увеличения стимула к спасению. Не помогло. После усиления потока сигналов в мозг о поступлении воды в лёгкие мозг для экономии ресурсов организма и переброски их в экстремум – отключил осязание. Далее мозг надеясь на спасение из вне, произвёл выброс в воду пахучих веществ из потовых желёз. Затем мозгу, лишённому доступа кислорода, пришлось ещё усиленнее экономить на распределении дефицитных, теперь, питательных веществ. Особенно кислорода.
Дальнейшее отключение органов, произошло в течение двадцати четырёх секунд. Отключились лишённые кредита доверия, ненужные теперь, конечности, перестала работать вегетативная система – вентилятор организма. Косски пошёл ко дну. Мозг, ещё надеясь на внешнюю помощь, продолжал экономить, отключая от питания не эффективные, теперь, системы жизнедеятельности организма. Отключился вкус, за ним ставшее не нужным зрение. Затем вестибулярный аппарат. Косски потерял гравитационную ориентацию. Спинной мозг отключился полностью.
Всё что отключал мозг, он отключал, консервируя, чтобы в случае возможного возобновления тока воздуха в лёгкие, вновь запустить организм на самовосстановление. И в случае обнаружения помощи, теперь только по запаху, организм на какие-то мгновения включит опорно-двигательную систему, разумеется мгновенно израсходовав все зарезервированные на этот случай запасы и человек ещё может спастись. Последним мозг отключил тактильные ощущения. Теперь и эта надежда угасла.
Далее, Косски лежал на дне внешне уже мёртвый, мозг законсервировал себя от поступления вредных веществ, обеспечив себя запасом кислорода на шесть минут. Через пять минут управление на себя взяли лобные доли, отключая последовательно мозжечок, продолговатый мозг. Организм погиб. Сон зашёл в логический тупик. Выход.
Косски вскочил в постели в холодном поту:
- Уф! – Встряхнул он головой. Как взаправду тонул! Он встал, опёрся на стенку. Вот ещё проблема грёз: инфаркт можно схватить! Как бы мне по заказу, усиливать или притуплять чувствование? Уф!
Доктор постоял так ещё немного, погрешил на грёзы, на саму физическую занятость, ведь он работал, теперь и днём и ночью, а это здоровья не прибавляет. Если другие учёные находят время на свои личные изыскания днём, на работе, или дома, во время творческого отпуска - то я устроил себе второй рабочий день! – размышлял он. Надо продумать как-нибудь, между инфарктами, которые меня, похоже ожидают, организацию собственного отдыха! Два инфаркта налицо: от переживаний там, и от самой занятости здесь. Человек, ведь, и вправду после такого сна, просыпаясь удивляется что он не погиб, - если ему ярко и подробно снилось его гибель и надежды уже на спасение не было никакой!
Он сел на кровати: Итак! Что я теперь могу? Сумбурно: - Могу мыслить во сне, создавать среды и события. Могу говорить внутренним голосом. Да я всё могу! – опомнился он. Всё то, о чем я здесь могу лишь мечтать, там превращается в реальность из за иллюзии чувствования по памяти. Но если говорить о конкретных доказательствах выхода в грёзы, я должен сделать что-то что смогу подтвердить наяву! Например, вылечить мелкие заболевания. Ведь человек всегда чем-то болен. Грань между человеком здоровьем и больным очень размыта. Но самолечением заниматься опасно, ох опасно. Если в грёзах организм слушается хозяина особенно остро, то можно как задавать на выполнение тончайшие программы, ведущие к лечению организма, так и вызывать производство вредных токсинов. Например, перекрыть производство аминокислоты, восстановить её создание, повысить уровень щелочи в организме. Выделять в нужные части тела выработанные организмом вещества, увеличить производство лейкоцитов, - так можно побеждать страшнейшие болезни, если знать технику и себя, на биохимическом уровне. Нужно лишь научиться грамотно руководить собой, на биохимическом уровне.
Хватит! Пробую! - Косски знал, что он пройдёт через все опасности, но эту работу докажет!
Доктор Косски, благодаря отработанной уже методике довольно быстро вышел в грёзы: Ночь, он сидит на кровати и широко зевает и отчётливо видит увеличенную полость рта. Фу! Это мой рот? - ужаснулся Доктор, - А зубы то вроде не болят! И сверху чистые. Косски увеличил обратную сторону зубов потом фрагмент нижнего ряда, - лучше б он этого не делал. Внутри ряда издали белых зубов отражалась их обратная сторона нежно чёрного цвета. Здорово припухлые дёсна, были обязаны своей видимой полноте смеси тухлых остатков пищи и живых, деловито снующих существ – микробов, расквартировавшихся в десневых карманах. А немеркнущие отблески зубного камня, при свободном доступе света в полость рта, выравнивали утренние эксцессы грубого вмешательства зубной щётки, с несомненным ядом для дружного живого сообщества микробов полости рта, - зубной пасты.
Доктор увидел целый мир, мир поразительного множества, устрашающей бездны копошащихся живых существ, масса мельчайших существ, со своими заботами, смыслом жизни. Удивительно! и все эти организмы, живя огромнейшими колониями во мне, даже не подозревает о моём существовании, поел человек – им бог подал питательной среды, умер ещё лучше, погнилей – повкусней! Вот он идеальный социум, - целые миры живут на халяву! И вся эта пропасть ест меня? Или только остатки моей пищи? Он присмотрелся. Нет! Не все! Большинство просто гадят в мой рот! - успокоился Косски. Какой ужас! Это я ложусь себе спать, в ожидании светлых мечтательных снов, а мне в рот, пардон, за ночь несколько миллиардов раз нагадят? Косски анализировал их дерьмо, - перед ним возникла формула молочной кислоты. Доктор поклялся всеми святыми, богами, здоровьем политических лидеров, своим здоровьем, всеми своими бывшими детскими игрушками, что теперь каждый вечер перед сном, он будет чистить полость рта. Да и клясться теперь не надо, он получил такой познавательный заряд, что не измениться, теперь в лучшую сторону не смог бы.
Доктор продолжил путешествие по собственному организму.
Сердце, камеры, ответвления артерий, крона вен, малый круг кровообращения, большой. Кровь заметным пульсом течёт по ним, оборачиваясь по большому кругу, за пять секунд. Косски ощутил, как его толкает что-то сзади, - мощный поток кровяного пульса. Подсознание решило дополнить этим эффект присутствия. Артерии, по которым шла очищенная печенью кровь, были в лучшем состоянии, чем вены. Слой холестерина на которых был явственно заметен, - покарябать его? Застрянет ещё где-нибудь в мозгу, будет инсульт! Да и не смогу я. Минутку, а это что? Он вернулся назад, - в артерии, исходящей из печени, на втором повороте, у третьего крупного сращивания сосудов был тромб, - Матерь божья! Бляшка! А ведь здесь прямая дорога к сердцу! - понял он. - Вот так и умирают в расцвете сил красивые мужчины! - пытался пошутить он.
Нервничать означало потерять контроль и проснуться, а как он понял, в некоторых случаях это смертельно опасно, например, начнёшь выделять биохимическое вещество, проснёшься, а организм продолжит его производить, или жизненно важный орган на время остановишь, брр! Нужен полный контроль, но, кажется Косски чему-то научился в прошлые свои эксперименты.
Он попытался силой воли мгновенно раздробить тромб, и вывести его, - чуда не произошло, - нет в его организме такой силы. Тогда Косски обратился к подсознанию, организм начал производить Бета-каротин в повышенных дозах. Обмывая в процессе кровообращения им тромб, Косски не забывал, что всегда что-то лечишь, а что-то калечишь. Он понимал, что рискует. Что сейчас калечил бета-каротин он не знал. Необходимо сначала приобрести знания в области анатомии и биохимии. Но он продолжил процесс до тех пор, пока не различил небольшое уменьшение тромба.
Потом на уровне сознания, Косски много раз пытался понять: Как он видел организм изнутри, ведь ни усмотреть, ни нащупать, он этот несчастный тромб не мог, как он узнал о нём? Ответы уводили его в тайны подсознания, и он смог лишь понять, что организм это целостная система, и видимо, он кинестетически чувствует резкое изменение траектории движения крови, объезжающей шишку тромба. И, собственно, сама концентрация однородного вещества – эритроцитов, в одном месте, биохимически даёт мозгу о себе знать, через внутренний самоанализ печени.
Решив далее не рисковать, Косски отложил рассасывание тромба, до изучения его биохимии, и знания того, какие вещества следует производить организму, для нейтрализации последствий увеличения присутствия Бета – каротина. То же самое с холестерином сосудов, - Косски даже слышал, что холестерин отчасти полезен, - необходимо изучение. На уровне слухов и сплетен, можно управлять государством, но лечить собственный организм – увольте!
…
Лайт, налил себе ещё кофе:
- Сколько? - спросил он подходящего к нему Стемплтона.
- Три выхода, сэр! – ответил тот, желая казаться не уставшим.
- Кто он?
- Пока только предварительные данные! Мы вычисляем возможный район его проживания!
- Вы уже сообщали мне предварительные данные! Что он делал? – Лайт допил кофе залпом.
- Он понял, что может управлять событиями во сне, но он и понятия не имеет о реальных перспективах: о связи с другими спящими, о генетической памяти.
- С кем он контактировал? С реальным человеком?
- Выясним, сэр!
- Выяснить немедленно! Именно через этого человека мы и выйдем на него!
- Вряд ли сэр! – засомневался Стемплтон, но поймав взгляд начальника крикнул: -Есть Сэр!
- Следите и докладывайте ежечасно! – махал Лайт пальцем в вертикаль. Он почти засыпал, хотя день в Калифорнии и был в разгаре.
- Да! – что-то вспомнил Лайт, - а что с нашими докторами?
- Прекрасно трудятся во сне, сэр! У каждого из них есть всё необходимое для работы, о чем они и мечтать не могут наяву. Когда они вспомнят своё открытие наяву, процесс внедрения идёт обычным способом, если же не вспомнят, тогда как и запланировано – внедрение распределяет правительство.
- Хорошо, только Ричард, не гоните, а то у многих появляется не здоровый интерес к научным успехам соединённых штатов.
…
 Похоже, ночь будет длинной и интересной! - Доктор Косски задумчиво ходил по квартире с железной кружкой кофе, - Что-то не так! Что-то я упускаю в методике Вход – Пребывание – Выход! Он прошел в спальню, к любимой батарее кота, взял его за хвост, и поволок на кухню, завтракать.
Рассеянный учёный, копаясь, на ходу, в своих, удобрённых его гением, мыслях, и выуживая из них по червячку – идейке, подвинул проснувшегося от запаха мяса кота, к миске. И, положив голову, лежащего на боку кота, в миску с едой, - ушел к себе.
Кот, лёжа мордой в «салате», косил на фарш и даже пытался мыслить: Сон?
Странно, - подумал Виктор Михайлович все люди точно так же и просыпаются, осознавая во сне себя - природный сигнал проснуться. И ведь не придают этому значения. Да они просто не замечают этого события в своей жизни! Потому что это длится лишь мгновение. А ведь увеличение этого мгновения и есть грёзы!
Ещё долго этой ночью Виктор Михайлович Косски изучал сон: обходил проблемы произвольного выхода из сна, проблемы распознавания образов и ведение ассоциаций, и даже наслаждался грёзами. Сначала в эйфории открытия ему было интересно просто броситься в поток своих ассоциаций и плыть, - Но я же не кино изобретал! - наконец восстал он. Я обязан научиться контролировать движение образов! Потом и добиться какой то практической выгоды. Виктор Михайлович подметил теперь, что память основную проблему решила сама: теперь всегда перед ним во сне представал этот вопрос: сон?. И дальше после обычной проверки, - заставить пойти снег, доктор мог действовать.
Косски расслабился, отключил все мысли, пустил поток произвольных образов, в общем, сделал всё то, что делают люди, чтобы заснуть… Косски продержался так минуты две, потом сознательно попытался вызвать другие лёгкие образы, не требующие напряжения мысли: его квартира, коллекция иллюзий, институт, сегодняшние происшествия. Вспоминается легко и свободно, и очень эффектно. Машина его почти задела, - сердце чуть не выпрыгнуло от страха. Номер машины. Есть номер. Ну-ка лицо водителя, подробно. Профиль, а если развернуть. Косски приблизился к шофёру и резко пугающе крикнул: -У!
Шофёр вздрогнул реально в своей постели, и проснувшись, взял рукою сердце. Сел и закурил, сердце бешено колотилось. Ещё многие люди просыпались этой ночью, - Плотский, например, раз пять, - греша на свои нервы, и не понимая, кто же на самом деле виновник их бессонницы. Не понимал этого, пока и сам доктор Косски.