Новый Год и свинья

Глебов попросил Леночку принести еще кофе. До прихода Евгения оставалось пятнадцать минут. Леночка грациозно внесла поднос с тоненькой чашкой кофе и ажурной вазочкой, наполненной шоколадными конфетами - и не менее грациозно удалилась. Глебов взял конфетку, развернул и засунул в рот. Фантик воткнул обратно в вазочку. Эта его привычка одинаково бесила как Леночку, так и жену Романа Глебова - Машу. Но Глебов об этом даже не подозревал: Леночка получала достаточную плату за то, чтобы не замечать недостатков в поведении шефа, а Маша… Маша давно поняла, что Глебов такой, какой он есть. И с этим ничего не поделаешь. Есть небо, есть земля, есть Глебов, который сует фантики от конфет обратно в вазочку.

Глебов открыл окно и вдохнул теплый влажный воздух. На другой стороне улицы мерцала новогодняя елочка. Над елочкой мельтешил «снег». И елочка, и снег – всего лишь голограмма. Но красиво…
На подоконнике по-партизански прятались пепельница и пачка сигарет. Окурки приходилось воровато складывать в пакетик и выносить в портфеле. По закону курение в общественных местах строго воспрещено. Глебов полагал, что его собственный кабинет в его же собственном здании – это не совсем общественное место. Пожарный инспектор придерживался иной точки зрения, но проведенные недавно переговоры помогли достигнуть консенсуса: теперь Глебов делал вид, что не курит, инспектор не менее артистично притворялся, что в это верит.

Роман Глебов вообще умел находить общий язык с людьми. Почти со всеми. Особенно, если это нужно было «для дела». Даже Маша отмечала эту его способность. Правда, в негативном контексте. Как правило, в ее исполнении это звучало примерно так:
- Ну почему ты способен договориться обо всем, что тебе нужно, спокойно, вежливо, дипломатично, твою мать, со всеми, кроме меня?!

Глебов вздохнул, взял сигарету в левую руку, а правую засунул под мышку. Поводил плечами. В левой половине груди противно ныло. Поменьше бы кофе и сигарет… Спокойствие, только спокойствие! Дело-то житейское…

Евгений, который должен прийти с минуты на минуту, - это их семейный адвокат, оказавшийся между двух огней. Они разводятся. Что должен делать семейный адвокат, когда семья разваливается и вместо единого целого появляются две потенциально враждующие стороны?

Глебов злился.
«Пусть будет так!» - думал он.
Злиться просто и легко, даже сердце перестало ныть. Еще проще убедить себя в том, что Маша просто выбрала удобный момент, чтобы наиболее выгодно устроить собственную жизнь, вычеркнув из нее мужа. Имущество… Имущества, блин, полно, движимого, недвижимого… Он всегда боялся именно этого: что нужен жене только как источник дохода. И сейчас она решила отделить свой доход от его источника, то есть, от Глебова, и жить дальше, как вздумается. В свое удовольствие. Ну и ладно, ну и пусть! Он тоже найдет, чем заняться… Вот Леночка, например, уже истосковалась вся от неудачных попыток соблазнить шефа. Раньше Глебова это забавляло и повышало его самооценку. Он даже расценивал это как повод гордиться собой и упрекать Машу: вот, мол, на мне такие бабы умопомрачительные виснут, а ты не ценишь… Маша презрительно кривилась и отвечала, что «бабы виснут» не на нем, а на его деньгах. «Да мне-то какая разница???» - искренне недоумевал Глебов: «Виснут же!»

- Роман Сергеевич! – произнес Леночкин голос, - к вам Евгений Петрович!
- Да, Леночка, я его жду.


Евгений (Петрович) был не только специалистом в своей области, но и приятелем, боевым товарищем и временами – собутыльником.
- Привет, Ром!
- Добрый день, Жень! Ну, рассказывай…

Жена даже не захотела ничего обсуждать с ним лично. Совершенно спокойно она заявила, что раз Глебов в течение последних двух месяцев не нашел времени на то, чтобы с ней пообщаться, то общаться им больше незачем. Не было скандалов, сцен ревности и тэ дэ и тэ пэ, не было НИ-ЧЕ-ГО. От этого только еще хуже. Последние два месяца Глебов пребывал в депрессии. Жену видеть действительно не хотелось. Или хотелось? Или ему было нужно, чтобы она звонила, спрашивала, просила, убеждала, обнимала, соблазняла, ломала возникшую стену отчуждения? Или нет?

… А она не хотела ничего этого. Она устала. Не девочка уже – сорок два года, взрослые дети разъехались учиться по заграницам. Так было всегда: его непонятные депрессии, ее несдерживаемые эмоции. Почему-то в трудные моменты Глебов покрывался стальным панцирем, и ядовито грустил внутри, а Маша считала своим долгом этот панцирь рушить, одновременно разрушая Глебову мозг и обдирая вместе с доспехами кожу. Такая у них была форма совместного существования. По крайней мере, первые десять лет. Второй десяток прошел потише: Маша все-таки худо-бедно поумнела и научилась «подбираться ближе» без эксцессов.

Два месяца назад Глебов опять ушел в себя и выходить не собирался. Он вполне успешно занимался делами, общался с людьми, почти со всеми, кроме самых близких. И Маша почему-то не стала мурлыкать и пускать искры из глаз, ворковать, свернувшись змейкой у сердца и применять прочие испытанные средства. Она тоже ушла в себя, и встречались они крайне редко и мимолетно, за месяц раза два-три, не больше. А вчера она заявила, что хочет развода, подробности через Евгения.

- Ну что, Ромка, довел супругу? – фамильярно и риторически вопросил Евгений.
Глебов поморщился:
- Давай по делу…
- Ну давай, давай… - адвокат уселся поудобнее.
- Знаешь, твоя жена меня сильно удивила.
- Короче!
- Короче, по поводу имущества… Она заявила, что не претендует ни на что, кроме квартиры, где сейчас живет, и магазина «Виолетта».
- Да? Ну надо же, – скептически отозвался Глебов. Вышеперечисленные объекты тянули меньше чем на десять процентов от общей стоимости всего, что было.
- А в чем подвох?
- А, так значит, ты уже догадался, что есть подвох… Подвох в том, что все это при условии, что до нового года ты отдашь ей в руки… - он заглянул в записную «книжку», - цитирую: «плюшевую свинью, в красной шапочке с колокольчиком, купленную в 2114 году в магазине игрушек на Пушкинской улице»…
- Чегооооо????
- А я откуда знаю???? Это ваше семейное дело, каких вы там плюшевых свиней покупали!

Глебов абсолютно не помнил ни про какую свинью! Плюшевую, блин! В красной шапочке, твою мать!!! Купленную больше двадцати лет назад!
От волнения он машинально нашарил сигареты и закурил, несмотря на то, что обычно, застав его курящим, Женька разражался нудными лекциями о здоровом образе жизни, морковном соке, сексе, онанизме, тьфу… Свинья, твою мать… Плюшевая!

Женя молчал. Глебов молча выдыхал дым в окно. Адвокат уже набрал в легкие воздуха, чтобы напомнить приятелю о существовании кондиционера, хмыкнул и на всякий случай осторожно закрыл рот.
- Ладно, ты тут думай, вспоминай, а я пойду…
- Подожди, а что в другом случае-то? Если без свиньи?
- Если без свиньи – то все по букве закона. 50 на 50. Я разве не сказал?
- Ты не сказал.

Глебов думал. Делить имущество не хотелось. Хотя бы потому, что Маша изначально заявила, что оно значит для нее не больше, чем какая-то дурацкая плюшевая свинья.
А для него это было ДЕЛОМ всей жизни. Господи, ну что за свинья? Может, в ней зашито золото партии? Но он не помнил ни про какую свинью!

Елочка за окном все так же сказочно серебрилась ненатурально красивым снегом. И он вспомнил!!! Под Новый 2115 год они действительно покупали плюшевую свинку, но ее тут же украли, вырвали у Машки из рук, пока Роман бегал на минутку за сигаретами.

Попытки выяснить все у самой Маши ни к чему не привели: она лишь подтвердила, что Глебов все понял правильно, что аналогичная игрушка ей не подойдет, ей нужна именно ТА САМАЯ свинья, и она ничуть не сомневается, что Глебов ее найдет. Она, видите ли, в этом уверена!!! Приятно, черт побери, когда в тебя так безоговорочно верят! Добро бы в чем-то другом…

Но он уже чувствовал, что помимо воли начинает продумывать варианты, как можно найти игрушку. Собственно, вариант был только один: вернуться в 2114 год, 30 декабря, подстеречь Машу в момент покупки, а потом отобрать свинью у вора. Это значило пойти на еще одно нарушение закона: путешествия во времени не разрешены частным лицам, это привилегия ученых и спецслужб. Что, впрочем, вполне решаемо.

Через пару часов он уже нашел канал, по которому можно было пробить возможность вернуться на 20 лет назад. Еще три часа ушло на согласование условий. Оказалось, что это даже дешевле и проще, чем он себе представлял.

Будущее приключение начинало захватывать его. Он шел пешком по сумеречным улицам в расстегнутом пальто. Под ногами чвакала слякоть. Кажется, промокли непромокаемые суперкачественные ботинки. Ему было все равно. Все вокруг навевало какое-то мрачное холодное очарование. Стало легче дышать, размыкая что-то в груди. В носу и глазах скапливалась непонятная влага. Впрочем – сырость, сырость… Потепление…

На всякий случай он запросил время пребывания в прошлом с запасом в несколько часов – мало ли что.

…Витрина магазина игрушек сверкала новогодними огнями. Конечно же, в окрестностях было несколько елок – настоящих! То есть, конечно, искусственных, но, по крайней мере, материальных. Здесь тоже было тепло и туман, но в слякоти под ногами угадывался снег. А еще Глебов нашел сосульку. И съел ее!!! И люди выглядели как-то иначе, непривычно. Глебов совсем размяк. Даже зашел в Макдоналдс. Вокруг забегаловки располагалась толпа «зеленых» с гневными плакатами, они чуть не растерзали Глебова за его намерение съесть биг-мак, но он шустро проскользнул мимо них, а внутри было безопасно. Последний Макдоналдс в Москве! И ему-то недолго осталось... Еще год, кажется, от силы. Глебов заказал всего и побольше. В это время в борьбе за клиентов в Макдоналдсах заказы стали принимать и разносить, как в приличных заведениях. Впрочем, все равно персоналу делать было нечего – клиентов-то и не наблюдалось! Сейчас, впрочем, Глебов был здесь не один. Он с интересом огляделся, рассматривая соседей. Потом пригляделся пристальнее: так и есть! Наверняка это такие же, как он, путешественники во времени, - одеты как-то не так, как все остальные. Он улыбнулся и принялся уплетать страшно вредный для здоровья «картофель по-деревенски».

Если он правильно помнил, в магазине они должны были оказаться после работы, не раньше шести часов. Оставалось еще не меньше часа. Что ж, все-таки пора идти дежурить.
Глебов занял позицию напротив входа в нужный магазин, на скамеечке. Скамеечка, как и все вокруг, оказалась мокрой, но ему было все равно. Вкусная и нездоровая, аморальная пища наполнила тело теплом и сытым удовольствием. «Не заснуть бы!» - опасливо поежился Глебов.

Куда-то подевалась злость, и стало грустно и светло. Он погладил скамейку, удивляясь ее реальности. Прилетела ворона. Каркнула. Глянула вопросительно, покрутила головой, попрыгала и улетела. Время наполнилось ощущениями, как наполняется бокал легким вином. Глебов опьянел от холодного воздуха и необычности происходящего. И почти прозевал «час икс».

Появление долгожданной парочки оказалось все-таки внезапным. Вот они: шли, размахивая руками, поглощенные друг другом, счастливые, легкие. Как странно видеть себя со стороны… Да еще двадцать лет назад… Ромка неуклюже и угловато скользил над землей огромными шагами. Машкина макушка едва доставала ему до плеча. Вот они взялись за руки и прыгнули в середину огромной лужи, захохотали, убегая от гнева ни в чем не повинных прохожих… Закружились, взявшись за руки. Глебов, напряженно вытянув шею смотрел сам на себя и отчаянно завидовал. Он вдруг вспомнил все с ужасной отчетливостью, и сейчас раздваивался, одновременно оставаясь собой-теперешним и сопереживая себе-тогдашнему.

Влюбленные зашли в магазин, а Глебов встал со своего места и подошел поближе, пряча лицо в поднятом воротнике.
Вышли. Конечно же, со свиньей. Факт покупки почему-то вызвал у них очередной приступ веселья.
- Мега-кабан!!! – смеялась Маша.
- Давай заведем себе еще парочку и откроем свиноферму! – вторил Ромка, - Кстати, дарю идею! Пусть это будет твоим начальным капиталом в будущих проектах!
- Тогда уж пускай он будет общим, - важно сказал Маша. Почти серьезно. И прыснула:
- Это будет наше первое совместно нажитое имущество! На удачу!
- Согласен. Слушай, я отойду на минутку, сигарет купить.
- Давай, я подожду.
Машка осталась одна. Она трепала свинью за уши, потом смешно сморщила нос и засопела в пятачок. Свинья похрюкивала.

Глебов оглядывался по сторонам. Что-то не было видно никого, кто бы собрался покуситься на «первое совместно нажитое имущество». Маша вообще по сторонам не смотрела. Поэтому она ничего не заметила. Заметил Глебов: сверху появился и понесся с неотвратимостью болида по направлению к тротуару какой-то аэрокар. Еще пару мгновений – и Машку размазало бы по дорожному покрытию. Придурков хватает, а в канун праздников – в особенности. Глебов оттолкнул ее в последний момент. Аэрокар противно булькнул и поспешно скрылся. Свинья упала в лужу. Машка, за последние полсекунды успевшая осознать, что произошло, ошарашено оглядывалась… Глебов, забывший о конспирации, тряс ее за плечи и что-то орал. Перед ним было ее лицо, еще с пухлыми по-детски щеками, наивными, как у спаниеля, глазами – такое незабываемо родное.
Маша разглядела его - и порозовела, губы изумленно полуоткрылись…
Он пришел в себя первым. Краем глаза заметил, что Глебов-младший уже переходит улицу по направлению к ним. Пора было смываться. Он подхватил вымокшего в грязи, все еще хрюкающего кабана и побежал в сторону. Машка еще минут пять будет приходить в себя. Кажется, так.
Пора возвращаться.

Пока он шел к пункту назначения, колени противно дрожали. От депрессии и меланхолии не осталось даже следа. Дрожь, поднимавшаяся изнутри, была сродни радости, казалось, еще чуть-чуть - и он сможет перевернуть всю землю.

Доплатил оставшуюся часть договорной суммы, погрузил кабана в пакет и отправился к жене. Открывать дверь своими ключами не стал, позвонил в дверь. Было страшно и хорошо одновременно.
- Здравствуй, Глебов, - то же лицо, те же глаза. Неуловимая складочка между бровей, едва заметная суровость в чертах – двадцать лет спустя.
- Здравствуй, жена. Я принес тебе подарок.
- Спасибо, Глебов. Я всегда знала, что ты сможешь подложить мне свинью, - нервный смешок, - Спасибо. Я так и знала, что это был ты. ГЛЕБОВ!!! СПАСИБО ТЕБЕ БОЛЬШОЕ!!! За все эти двадцать лет, которые я прожила с тобой! ...Я ведь правда могла погибнуть тогда?
- Правда, Маш… Но я тебя спас!
- Ага, самодовольный такой… Заходи, спаситель…
- Не, я не понял, а где жгучая благодарность?
- Ща будет тебе жгучая благодарность…
Дверь закрылась за его спиной.