Вечная сказка продолжение

Однако эта сказка началась намного раньше и не так хорошо, как хотелось бы.

В мрачный лес Одиночества пришла зима, укрыв голые огарки спутанных ветвей легким снежным покрывалом. Но даже снег в этом лесу, казалось, был лишь пеплом с какого-то пожарища надежд.
Посреди леса, в самой его чаще, на вершине скалы Отчаяния в черном замке Забвения жил да был одинокий рыцарь Хэтфилд.
Никто не помнил, как он здесь появился, откуда он и чей он сын. Да и он сам этого уже не помнил.
Люди в окрестных городах шарахались в стороны, когда его железный конь со свистом рассекал затхлый воздух средневековых улочек. Не многие решались заговорить с этим мрачным человеком. А если такое случалось, то лишь близкая смерть или невыносимая душевная боль могли заставить пойти на такой шаг.
Никто не знал подлинного имени рыцаря, все звали его либо сэр Хэтфилд, либо шаман Разбитое сердце, ибо только темные силы могли заставить летать его коня или играть ту странную музыку, которая доносилась из мрачного леса.

Был январь 1007 года от Рождества Христова. День клонился к вечеру. Горожане спешили укрыться за стенами своих домов, ибо близился час темных сил. Стражники не спеша опускали решетку на въезде в город, когда вдали из чащи проклятого леса блеснул свет единственного глаза Антиграва, коня шамана. Примерно через пять минут до стражников донесся характерный свист. Они молча переглянулись и стали торопливо закрывать ворота: никому не хотелось, чтобы сам дьявол заночевал в городе.

- Откройте ворота! – крикнул Хэтфилд, остановившись у въезда в город.
- Уходи по добру по здорову! – послышалось с городской стены. – Жители нашего города не хотят продавать свои души дьяволу!
- Пошли к черту! Открывайте! – прорычал рыцарь.
- Уходи, или отец Соломон отправит тебя туда, откуда ты пришел в этот мир! – храбрясь, крикнул начальник городской стражи.
- Если бы святоше это было под силу, я бы ему памятник при жизни поставил, – с тоской пробурчал Хэтфилд и тяжело вздохнул.

Мгновенье спустя что-то сверкнуло в темноте, и горящие обломки ворот с грохотом влетели в город, а следом и Разбитое сердце на своем одноглазом исчадии ада. Караул не стал испытывать судьбу и трусливо затаился.

После недолгого полета по лабиринтам городских улочек Антиграв замер у входа в таверну «Бурелом». Хэтфилд шагнул в затхлый полумрак заведения и не спеша проследовал к своему столику в дальнем углу, чувствуя, как впиваются в спину полные злобы и суеверного страха взгляды обывателей. Устроившись поудобней на грубо отесанной лавке, шаман прикосновением перстня зажег сальную свечу на столе и стал ожидать свой «заказ минимум».

Хозяин, старик Меск, не заставил себя ждать и вскоре поставил перед жутким посетителем блюдо с жареной олениной и кувшин лучшего своего вина, торопливо сгреб горсть золотых монет, коих хватило бы на то, чтобы купить всю таверну целиком, и, натянуто улыбаясь и кланяясь, ретировался подальше от своего «завсегдатая».
Как только публика несколько поутихла и перестала дружно зарабатывать косоглазие, Хэтфилд принялся за ужин. Однако вопреки всему, поесть спокойно ему не дали. Когда шаман допивал вторую кружку вина, к нему подсел пришлый рыцарь Арнольд по прозвищу Бешенный.
- Эй ты, проклятый чернокнижник! – начал незатейливую «беседу» незванный гость тоном, от которого Разбитое сердце почуял, что жареным пахнет не только оленина, но, тем не менее, продолжил свою неторопливую трапезу .
- Я, кажется, к тебе обращаюсь, вонючий колдун! – не получив ответа на свою грубость, снова рявкнул чужак .

Хэтфилд, не спеша, поднял голову, и его невообразимо огромные, в пол лица, глаза блеснули черным дегтем .

- Что тебе нужно? – спокойно спросил он.
- Твоя жизнь! – рявкнул рыцарь, вскакивая и обнажая свой меч.
Толпа вокруг испуганно зашумела и стала пятиться к выходу. Шаман напротив остался спокоен. Он молча поднялся со своего места и, сняв очки, плюнул в лицо наглецу.

Кувшин с недопитым вином превратился в черепки, забрызгав Хэтфилда своим содержимым с ног до головы. Считанные мгновенья спустя на лбу Бешенного засветилась маленькая, величиной с муху, красная точка, а затем голова наглеца уподобилась только что угробленной им посудине.
От увиденного окружающие с криками выбежали из таверны. Разбитое сердце, криво улыбнувшись по поводу «тараканьей реакции» горожан, вышел следом и, сев на свое одноглазое чудовище, не спеша покинул город.........