Насадка

 Машины в сторону центра, в этот поздний час проезжали редко, поэтому я решил идти пешком, и изредка вытягивал левую руку перед попутками. Брать меня ни кто не хотел, но погода в этот летний вечер была тёплая, и я с удовольствием брёл по обочине, занятый своими мыслями. С обеих сторон дороги тянулся широкий топкий кювет, а за ним начиналась роща, которую при подключении фантазии можно было даже обозвать леском. Я шёл засунув руки в карманы куртки, и трепал находившиеся там вещи. Правой рукой – ключи, а левой – пачку сигарет. Я шёл и думал о ней.

 Сегодня был замечательный день. Мы гуляли, обедали в кафе, танцевали, затем долго сидели на скамеечке в садике возле её дома и, попивая пиво болтали обо всём на свете. Она была первой из знакомых мне девушек, с которой можно было бы вот так посидеть и поболтать абсолютно на любые темы. Мне было очень хорошо. Но потом настал вечер-разлучник, и час расставания. Я проводил её до подъезда, мы нежно поцеловались, договорились встретиться здесь же завтра вечером, снова поцеловались и расстались.

 Жила она довольно далеко, практически за городом. Но крылья любви, легко доставляли меня – днём к ней, а вечером обратно. Душа песней неслась над дорогой.

 Мимо меня давно ни кто не проезжал, и я обернувшись, и обнаружив, что дорога пуста на всём протяжении видимости решил освободить мочевой пузырь от давно просившегося на волю пива.

 Не понимая зачем, я перешёл через дорогу (в последствии я осознал, что это ангел-хранитель перевёл меня за руку), расстегнул пуговицу на штанах и стал поливать и без того не сухую придорожную канаву. Сквозь журчание я услышал звук приближающегося транспорта ехавшего в нужную мне сторону, но видимо я так долго терпел, что не мог остановить изливающийся поток.

 Я обернулся, и застёгивая штаны остался стоять на месте (ангел держал меня). Видимо где-то не далеко, за городом открыли железнодорожный переезд, потому что в сторону центра тянулась целая вереница машин. Ехали они быстро, и то, что потом произошло, произошло тоже очень быстро. Не так как показывают в кино – в замедленном темпе, и с многократными повторами разных ракурсов. А так как это происходит в жизни: Хлоп! И произошло.

 Из лесовоза, только что проехавшего мимо меня, на огромной скорости, выскользнуло бревно, и протаранив лобовое стекло ехавшей сзади «семёрки» пролетело над, пустым (к счастью) пассажирским креслом, и мягко «уселось» на заднее сиденье. Водитель «семёрки» выкрутив руль вправо толкнул дверь, и выпрыгнул из машины, которую понесло в кювет, где она ловко, словно прыгун с шестом, упёрлась бревном в болотистое дно, поднялась над ним, да так и осталась висеть, печально освещая фарами свой постамент.

 Упав на дорогу, выпрыгнувший чуть не попал под ехавшую сзади «волгу», водитель которой вовремя сообразил, что к чему, и нажав на тормоза встал как вкопанный. В зад ему так же, встала серебристая «девятка», сидевшая за рулём которой женщина, обладала менее развитой реакцией. Довершил бутерброд жёлтый старый фордешник, зажавший «девятку» между собой и «волгой».

 Лесовоз ни чего не заметив продолжал гнать в сторону центра.

 Я простоял какое то время открыв рот, а затем подбежал к сидящему на разделительной полосе водителю «семёрки». Он держался рукой за лицо, между пальцев струилась кровь.

 -Живой?- спросил я, положив руку ему на плечо. Он поднял на меня широко раскрытые глаза, и обернулся в сторону висевшей на бревне машины, медленно поднялся, и подойдя к краю кювета тяжело опустился на траву, не отводя взора от своей побитой собственности. Я снял с ремня мобильник, намереваясь вызвать скорую, но обернувшись и увидев, что повылезавшие из столкнувшихся машин, уже вовсю кричат в свои телефоны, передумал.

 Через десять минут, празднично мигая маячками, подлетела машина ДПС. Из неё вышли двое в форме, и их тут же облепили пострадавшие, галдя на все голоса, и ища понимания. Один из милиционеров, помладше, с деловитым видом стал прохаживаться вокруг образовавшегося затора. Второй же, постарше, видимо уже уставший от всеобщего внимания и любви, подошёл к нам.

 -Как вы?- спросил он у сидящего на траве водителя «семёрки». Тот находился в шоке, и что-то невнятно оттуда бормотал. Гаишник поднял глаза на меня. «Говори»- потребовал его взгляд, и я начал:

 -Я видел как всё это произошло. Я стоял вон там. Тут проезжал лесовоз…

 -Да я уже понял, как всё произошло,- перебил он.- Вы номер лесовоза не запомнили?

 Я подумал.
 
 -Нет, к сожалению не запомнил. Всё так быстро произошло.

 -Ну а хотя бы кабину? Что за марка машины была? Наша, иностранная?

 -Маз!- крикнул я.- Ну да. Супермаз. Такой знаете, квадратный, с фарами. Белый. Точно белый. Ну может светло-серый.

 -И на том спасибо,- сказал гаишник, и взглянул на пострадавшего.
 
 -Не уходите пока ни куда,- снова обратился он ко мне.- Побудьте рядом с ним, сейчас врачи подъедут.

 Он пошёл к патрульной машине, и стал что-то передавать по рации. Я достал сигарету и закурив, просто стоял крутя головой по сторонам. Из редко проезжающих машин высовывались головы. Поскольку тремя столкнувшимися машинами удивить кого-то трудно, то глядели они в основном на торчащий из кювета постамент. Вскоре приехал «транзит» с надписью «AMBULANCE» на капоте. Сразу за ними, микроавтобус непонятной марки, от куда выскочили люди с микрофонами камерами и фонарями. Засняв происходящие и поговорив со старшим гаишником, они запрыгнули обратно в автобус и улетели на поиски сенсации. Я постоял какое-то время, глядя как водителю семёрки, почему-то начавшему вдруг без умолку говорить, перевязывают голову. А затем, оставив ментам свои координаты, двинулся к дому. Меня подобрала первая же машина и, пересказав таксисту по дороге о случившемся, я наконец прибыл домой.


 Дома, я сразу лёг в постель, и моментально уснул. Этой ночью мне приснился странный, и довольно забавный сон.

 Я стоял на большой площади зажатый радостно кричащей толпой, окружавшей место казни. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что все, как и я сам, были одеты в одежды двухсотлетний давности, а кордон, отгораживавший толпу от главного места действия, состоял из солдат в форме французских гвардейцев. Гильотина, высившаяся в центре площади была накрыта тканью. И когда палач, облачённый в стальные мускулы и чёрный колпак с прорезями для глаз, сдёрнул ткань, оказалось, что это и не гильотина вовсе. Толпа разразилась жутким воем и аплодисментами.
 
 Машина смерти представляла собой жуткое зрелище, причём приговорённый был уже на месте. Он вертикально висел, между двумя столбами, привязанный толстыми верёвками за расставленные в стороны руки и ноги. Он был абсолютно голый, а под ним торчал остро заточенный деревянный кол. К бедняге, закрывшему глаза, и казалось, спящему, подводил помост, на который по пристроенной винтовой лестнице вальяжно поднялся палач. В его руках был огромный топор.

 Палач что-то говорил, но из-за гула толпы, я разобрал лишь пару ни чего не значащих фраз. При этом, я обнаружил, что и сам кричу, и требую скорейшей расправы.

 Палач поднял топор. Толпа неистово завизжала. И я тоже завизжал и захлопал. Топор обухом, с треском опустился разбойнику на голову, и кол мягко как свая на стройке, вошёл в умело пристроенное отверстие снизу. При чём, это не казнимый опустился на кол, а сам кол поднялся. Ещё удар, и кол вошёл глубже. И ещё глубже. Когда он был уже на достаточной глубине, палач поставил топор, и, дёрнув за рычаг ослабил верёвки. Человек так и остался висеть на всаженном в жопу колу, расставив в стороны руки и ноги. Крови не было, и это предавало казни не отпугивающий, а очень комичный вид.

 Вдруг висящий открыл глаза, и толпа мигом замолчала. Он обвёл собравшихся, коих было несколько тысяч, мутными, полными страдания глазами, и потом закрыв их затянул тоненьким голоском:

 -Не жди-и меня мама-а, хоро-ошего сына-а…

 В толпе раздались всхлипы, а затем она разразилась рыданиями.

 Я проснулся.

 Всё утро я прибывал в отличном настроении, ходил по квартире, и напевал приснившуюся песню, крепко засевшую в мозгу. День обещал стать приятным, а вечер, просто великолепным. Сегодня впервые мы встречались с ней так поздно, в восемь часов. Я чувствовал, что это связано с чем-то весьма необычным, и непременно очень хорошим.

 Я залез в ванну, и долго лежал, ласкаемый тёплой водой, думая о ней.

 Уже два месяца как мы познакомились в библиотеке, где я рассматривал подшивку старых охотничьих журналов, а она упоённо читала какой-то старинный фолиант на латыни. Мы познакомились, разговорились, посидели в кафе, после чего я проводил её домой. Мы договорились встретиться на следующий день. И вот уже два месяца проводили время вместе. Неделю назад я пригласил её на день рождения, и вечером, сажая в такси первый раз поцеловал её. И вот сегодня мы встречаемся с ней вечером.

 Выйдя из ванной я сел перед телевизором. Включив его, я вдруг вспомнил приснившийся мне сон и ухмыльнулся. К чему это?

 По телевизору не было абсолютно ни чего интересного. По спорту показывали прыжки в воду, по МТВ какой-то смазливый певец прыгал по сцене под собственную фонограмму, прижимая микрофон так близко к губам, что рисковал выбить себе зубы, если, конечно, они у него ещё были. По всем остальным каналам шли романтические российские сериалы, и я выключив этот концентратор мировой жути, взялся за книгу. Книгу дала мне она. Это был исторический детектив автора по фамилии Кимото, дело происходило в Японии во время правления императора Мэйдзи, главными героями были бравые самураи, защищавшие свои земли от нападок мистических чёрных воинов, крестьяне работали в полях, а гейши дарили любовь своим покровителям. Вобщем я зачитался. И оторвался от книги, только натолкнувшись на такую фразу:

 «Синаки насадил тень на копьё, и пришпорив своего коня понёсся через поле. Тень издавала хриплые звуки, и мастеру всё яснее становилось, что не смотря на свою неуловимость, всё-таки, это был человек».

 Не слишком ли много насаживаний на копьё происходит сегодня.

 Я взглянул на часы. Половина шестого. Пора собираться.


 В половине восьмого я стоял возле её парадной и курил. Она вышла через десять минут. Мы обнялись и не спеша направились в сторону нашего любимого кафе. Там мы заказали по шашлыку. Их подавали прямо на шампуре, глядя на который я опять вспомнил про свой сон, да и про вчерашнюю аварию. Она очень интересно рассказывала о своей подруге из Украины которая прислала ей письмо, в коем поделилась своими взглядами на оранжевую революцию. Я слушал, и не смел перебить её, хотя мне очень хотелось поделиться с ней своими сегодняшними похождениями. Её голос вливался мне в душу тёплым ручьём. Подобно божественной увертюре, после долгого скрежета настраиваемых инструментов в опере. Её лицо, улыбка, её фигура не просто радовали мне глаз, они слепили меня, как долгожданное солнце, вышедшее из-за огромной тучи.

 Я любовался ей.

 
 Целуя её возле подъезда, я уже знал, что домой я сегодня не пойду, что эта ночь не должна закончиться расставанием. И поэтому когда она, как будто случайно проронила:
 -А ни хотел бы ты остаться сегодня у меня? Я сегодня одна. И завтра тоже. Родители уехали на дачу, и будут только в понедельник.

 Я ни чего не ответил. Я просто поднял её на руки и понёс в дом как невесту.

 Мы не стали включать свет. Целуясь прошли в её комнату, освещаемую только тусклыми полосками света, пробивающегося через закрытые жалюзи. Она стала раздевать меня, я гладил её по спине и груди. Она усадила меня на кровать и я почувствовал мягкое прикосновение к своему, готовому ко всему КОЛУ. Я взглянул туда, её голова ритмично покачивалась вверх-вниз. Пытаясь подавить нахлынувшую эмоцию, я пару раз всхлипнул, а потом, что было мочи захохотал.

 Она подняла на меня огромные, удивленные глаза. Рот её так и остался открытым. Понимая всю нелепость происходящего, но не в силах совладать с собой я просто обнял её за плечи, и прижав к себе, стал сквозь смех рассказывать о пережитом мной за последние сутки. По началу она слушала меня, упираясь мне в грудь руками, как будто пытаясь отстраниться от меня, но потом я услышал, что и она начала посмеиваться. Тогда я приподнял её. Она обняла меня ногами, и я не прекращая своего рассказа вошёл в неё. Мы смеялись, шутили и кусали друг друга, ритмично двигаясь к нашему первому общему оргазму.


 С тех пор мы не расставались ни когда. Мы поженились, воспитали двух прелестных дочерей, вместе проводили все отпуска, и дожив до глубокой старости умерли в один день.

 И всегда, ложась вечером в постель, мы вспоминали наш первый раз. Тот прекрасный первый раз, когда смеясь, веселясь и покусывая друг друга мы оба лишились девственности.


 (19 декабря 2005г.)