Любите ли вы лужи? Отрывок из повести

      Сейчас, по прошествии времени, - существование которого я отрицаю в принципе! - мне кажется, что всё началось с того, что я нерасторопно ступил в лужу. Нерасторопно? Не уверен. Кто из нас, будучи малышом не испытывал наслаждения, более того, щенячьего восторга, топая по лужам, с силой шлёпая по ним резиновым сапожком и наблюдая с торжеством Творца, как, порождённые нашим необузданным вторжением в мутную гладь, возникают фейерверки радужных брызг, летящие во все стороны, ляпающие нас самих и всё вокруг, вселяющие в нас уверенность в том, что мы - фактор, что среда - податлива и подвержена изменениям, что в нашей власти лепить её и перестраивать по собственному хотенью...Наши цветные ботики попирали глубь озёр и заток и те подчинялись неоспоримой силе... То было упоенье... Думаю, в каждом из нас, глубоко под толстой коркой рациональности, сколь бы степенными и внешне благоразумными не сделала нас жизнь, - всё ещё обитает тот карапуз, шлёпающий по лужам просто потому, что они - есть...

      Как-то раз, в безлюдный дождливый вечер, в тёмном переулке, я стал свидетелем именно такой картины. Пожилой солидный господин, тщательно экипированный для ненастья в плотное пальто, шляпу, перчатки, зонтик и, конечно же, в тяжёлые надёжные ботинки, целенаправленно шёл по тротуару. Но вот, он поравнялся с лужей. Лужа была небольшая, она не перегораживала дорогу, ничего не стоило её обойти. Свет от фонарного столба подёрнул её чёрную, непроглядную глубину лимонно-серебряной патиной. Человек поначалу собрался, было, привычно её обогнуть, как что-то древнее, атавистическое проснулось в нём на краткий миг, проснулось и... пересилило. Он бросил быстрый заговорщицкий взгляд по сторонам, удостоверился в том, что улица пуста, что никому не уличить его в непозволительном его сумасбродстве, кое в силах замарать не только дорогие твидовые брюки, но, казалось бы, и саму честь, вновь глянул на лужу, примериваясь и оценивая, решительно занёс ногу, замер на мгновенье в предвосхищеньи наслажденья и что было сил вмазал по ней ребристой подошвой.

     Лужа оказалась глубже, чем следовало ожидать (или, напротив, как раз-то этого и следовало ожидать, ведь на то она и лужа?), - и ботинок погрузился в неё повыше щиколотки, сполна зачерпнув ледяную воду. Зато какой фантастический фонтан брызг он сотворил! Какое восхитительное, ни с чем не сравнимое чмоканье сопровождало этот маленький, спровоцированный им катаклизм!

      И человек, - грузный, почтенный и осмотрительный, - окончательно отринув все и всяческие приличествующие нормы, занёс над не успокоившейся ещё слюдяной поверхностью вторую ногу и с удвоенным, торжествующим азартом шмякнул по воде. А затем , изобразив некое телодвижение, которое, будь он пятьюдесятью килограммами легче, несомненно означало бы пируэт, - так щенки подпрыгивают от восторга сразу на всех четырёх лапах, - победно вознёс зонтик и с пущей бодростью зашагал дальше. И улыбка чистого, ничем незамутнённого счастья озарила его строгое лицо.

      Став однажды невольным свидетелем детства, обуявшего трезвую зрелость, я стал более внимательно присматриваться к поведению людей под дождём. И к вящему своему удовольствию обнаружил, что случаи таких внезапных приступов инфантильности - явление не такое уж и редкое.

      Я не говорю про тех, которые, поставленные пред необходимостью преодолеть совсем уж непролазную лужу, перескакивают её, брезгливо морщась и опасливо погружая в неё кто - самые острия каблуков, приподнимая при этом носки, а кто, пожертвовав носками, прыгает по ней на цыпочках. Нет, я заметил, что многие и многие совершенно осознанно прокладывают свой путь именно по лужам, но... делают это по-разному. Постепенно я стал выделять их в типы.

      Тип моего ночного прохожего, окрещённый мною "классический", - встречался крайне редко и, как правило, речь шла о влюблённых. Вот уж кто, действительно, пренебрегал всеми рамками нормативного поведения: бегал вприпрыжку, рвал цветы на клумбах, висел на столбах, залезал в фонтаны, пускался в пляс или отрешённо шёл по проезжей части, наслаждаясь надсадными гудками возмущённых водителей... Но влюблённые - безумны, что с них возьмёшь?

      Второй тип имел много имён и был наиболее многочисленным. Этих я называл то "первопроходцами", то "вояками", то "бульдозерами", а то и как-нибудь ещё, - в зависимости от того или иного индивидуального окраса. Они шли по лужам, как посуху, ни мало не заботясь ни о воде, ни о создаваемых ими брызгах, ни об окружающих их прохожих, становящихся зачастую жертвами, малых катаклизмов. Я заметил, что люди этого типа отличаются, обычно, смесью смелости, целеустремлённости и эгоизма. Они склонны не вникать в детали, не распыляться по мелочам и устремленью своему готовы принести в жертву, как собственный комфорт, так и безопасность окружающих.

      Особый их под-тип получил у меня наименование "злыдней". Злыдни не только нарочито шествовали по лужам, подымая тучи брызг, но старались ещё и специально их спланировать так, чтобы те обляпали максимальное число невинных, желательно - тех, кто одет особенно легко или элегантно. До этого мне хорошо был знаком этот же тип среди водителей, которые с садистским злорадством поддавали газу перед глубокой лужей с целью обдать с ног до головы несчастное существо низшего вида под названием "пешеход" или - что гораздо лучше - велосипедист.

     Третий тип, внешне несколько напоминающий "злыдней", на самом деле полностью отличался от них мотивами и побуждениями и звался мною "ненавистниками" или "плохишами". Я и впрямь не терпел этих злобных, замкнутых на себе особей, которые ненавидели... сами лужи! Да, в отличие от "первопроходцев", они не шли по сплошным лужам так, словно прокладывали по ним тракт, а выбирали одну, по каким-то, видимым им одним признакам, возбудившую их лютую ненависть, и с остервенением хлопали по ней ногой, норовя изжить её, изничтожить, разметать в клочья. Не сомневаюсь, что в глубине души своей они видели в ней нечто глубоко прекрасное, а значит - в корне чуждое собственной своей природе, угрожающее самим существом своим затхлым, обывательским устоям, нечто, порождающее простую радость бытия, а значит - вредоносное. Именно такие, как они пишут доносы и анонимки, устраивают мелочные скандалы и обличают нарушителей режимов и "аморальных элементов" всех мастей.

      День, когда на пути моём попадался один из таких ненавистников, мог быть отравлен им столь основательно, что и сами лужи становились не в радость... не встреть я на своём пути четвёртый и - хвала Творцу! - самый многочисленный тип почитателей луж. Он был ещё и самым моим любимым и к его носителям я испытывал настоящую нежность, называя их "лириками".

     Лирики не шмякали по лужам демонстративно на пример моего ночного "классика", не шли по ним напролом, как "вояки"... нет... Эти люди могли относится к любым возрастным категориям и социальным типам, как угодно одеты и обуты, они могли спешить по делам или праздно погружаться в пристальное рассматривание витрин... Но всех их объединяла страстная, неизбывная тяга ступить в лужу, как-нибудь, хоть краешком, хоть по окаёмке, но задеть её, прикоснуться к чуду, сподобиться мгновенья детства. При этом они делали всё возможное, чтобы со стороны показалось, будто всё происходящее - не более, чем досадная случайность, что этот слегка огорчительный инцидент нисколько их не заботит и, тем более! - не является плодом тайных их вожделений. Думаю, многие из них не признаются в правде даже самим себе. Но проследите самым проницательным образом за выражением их лиц и глаз в сокровенный момент посвященья: вот, обутая в лёгкую туфельку и капроновый чулок или в никак не подходящий погоде модный ботинок нога ступает в лужу, зачерпывает воду, тут же проникающую до кожи, до костей, до мозга... - и в глазах лириков проступает на миг... блаженство. А на губах проступает отблеск тихой, застенчивой радости, отблеск детства...
      Да, я вовсе не так уж уверен, что ступил тогда в лужу по одной лишь нерасторопности. Анализируя всё, до мельчайших деталей, думаю, что даже в последний момент была у меня возможность избежать этого, ну... по крайней мере, почти, ступив на самый её край, едва задев.
Но я выбрал ступить в лужу, в самую её середину, правда, ничуть не замедляя при этом шага, т.е. не пытаясь сотворить фонтаны и фейерверки...

Как и в случае с ночным прохожим, "моя" лужа тоже оказалась глубже ожидаемого. Много глубже. Или такова коварная природа всех луж на свете?

2006 г.