Обыкновенная история Маленького Мужчины

Казалось бы, что всякие смешные параллели между физиогномическими особенностями человека и его характером, а то и судьбой, остались в далеком прошлом, и по наличию суровых и крупных надбровных дуг судачить о тяжелом и склонном к преступлениям характере их владельца опасно для репутации здравомыслящего гражданина. Правда, иногда мне кажется, что доктор Ломброзо был не так уж далек от истины, как это представляют современные гуманисты.
Каждый человек в своей жизни делает свои маленькие открытия и выводы. Нобелевских премий за них не дают и даже близкие друзья частенько над ними посмеиваются. Однако, для каждого человека существуют свои сопоставления, прочные связи между внешностью и характером и действующие только для них одних приметы, так сказать, крайне локального действия.
«Открытие» мое далеко не оригинально, но, повторюсь, оно касается только меня, и к своему возрасту я уже убедилась, что встреча с определенными типажами и персонажами не сулит мне ничего хорошего. А для чего другого нужны приметы, как не для предостережения? Понаступав вдоволь на одни и те же грабли, начинаешь ощущать в себе некое подобие интуиции и чуть ли не ясновидения, когда уже при одном взгляде на определенное сочетание роста, комплекции и цвета волос внутри срабатывает сигнализация, и горе тебе, если ты ее выключишь, хорошенько не прослушав.

Одним из самых ярких таких примеров – маленькие мужчины. Ну, то есть мужчины маленького роста. Это, пожалуй, единственный случай, не признающий исключений, и даже если, по какой-то ошибке, такой мужчина проявляет к тебе симпатию и интерес, надо быть начеку – как если бы ты сидела в коробке ...скажем, с хорем – хорь хоть и дружелюбен, но может в любую минуту впиться острым зубом в руку, а то и неожиданно испортить воздух. Маленький мужчина редко бывает великодушен, и даже в любви зорко следит за возможными женскими проступками и промахами, за которые он отплатит резко и больно. Он часто неглуп, еще чаще неплохо образован, и страсть к самообучению (и к поучению своей пары) сохраняет на всю жизнь.
В маленьком мужчине все соразмерно его физическим габаритам – и щедрость, и такт, и доброта, и чувство юмора, - все, кроме его непомерного и переросшего все остальные качества тщеславия и жажды власти.
Еще можно много чего сказать про Маленького Мужчину, но уж тогда, мои дорогие читатели, вы точно станете обвинять меня в предвзятом отношении и однобоком взгляде на проблему. Уверяю, уверяю вас, мои дорогие, - пообщавшись с представителем мира Маленьких Мужчин поближе, вы бы меня поняли, а может, даже основали бы кружок маленько-мужчино-ненавистниц. Или еще что-нибудь в этом роде…

История, которую я сейчас напишу, как раз и рассказывает о маленьком мужчине, хотя вовсе не значит, что она будет иллюстрацией к вышеперечисленным особенностям характера.

В детстве Витя часто думал о том, как ему повезло: это же надо – родиться в самой замечательной, самой сильной и свободной стране в мире! Страшно подумать, если б он появился у родителей в какого-нибудь отстающем капиталистическом монстре или, того хуже, например, в развивающемся Зимбабве.
С родителями тоже хорошо получилось – папа был председателем колхоза, а колхозы в Ростовской области – не те грустные поля с коричневатыми подзолами, жухлой полынью и еще более жухлым картофелем, полуразрушенными коровниками, а огромные богатые хозяйства, которым позавидовал бы любой кулак в царское время.
Отца – ветхозаветного вида великана (если, конечно, можно представить какого-нибудь Еноха в кепке и двубортном пиджаке) уважали и побаивались, и в детстве Витя очень любил приходить с отцом на собрание в местный клуб (двухэтажное здание с кинозалом, залом заседаний, пальмами в кадках и даже фонтанчиком под лестницей – не хуже даже, чем в Ростове, не говоря уже о боле близком, но более же провинциальном Ставрополе!), любил смотреть, как к отцу подходят, побаиваясь или заискивающе засматривая в глаза, мужики из сел, как здороваются с ним по-свойски тучные и важные дядьки из райцентра. Смотрел и чувствовал превосходство над ними, внутренне не отделяя себя от отца, как часто большие умные собаки не отделяют себя от хозяина.
Позже, когда Витя подрос и стал ходить в школу, стало хуже. Тут необходимо заметить, что наш герой был третьим из сыновей псевдо- Еноха, но, в отличие от поучительной сказки, вовсе не дураком, а напротив, очень смышленым и целеустремленным мальчиком, вот только росточком не вышел. «Ну ничего», - говорила мама – сама маленькая и хрупкая, как фарфоровая облитая статуэтка пастушки в серванте в зале, - «Вот станешь постарше – выровняешься». Старше стал, с этим не поспоришь, но – вырос не особенно. В школе-то Витю особенно не дразнили – опасались отца, но не дружили и недолюбливали. Витя старательно их презирал – подумаешь, деревенщины, окончат свои восемь классов – и в ПТУ, а он в Ростов поедет учиться, или, если получится, в Москву. Учился он старательно, да и способностей для деревенской школы было предостаточно, а с немногочисленными обидчиками и просто с тем, кто смотрел косо и хмыкал в сторону, скоро нашел способ бороться: не на кулаках, конечно, и не подличаньем, а достойно - выискивал у противника слабое место – чего тот боится тайно, или наоборот, любит сильно, или стесняется, да и бил по нему. Ну, не так, конечно, чтоб подумали - задирается, а аккуратно, исподволь. И настолько это у него хорошо получалось (побили только один раз, да и то почти сразу подбежал директор школы, который увидел, что зачинщик – не он), что стало у Вити особенным интересом отыскивать у людей такие слабые места. Придут, например, в дом гости, рассказы и байки рассказывают, а Витя сидит за столом да к ним приглядывается и прикидывает – чем их взять можно б было. Хорошая наука психология, даже хотел одно время на психологический факультет поступать, но отец даже и слышать не хотел. Потом понял – прав был отец: психология для жизни нужна, а на работе деньги надо делать.
Благодаря отцовским же связям и в не меньшей степени его деньгам отучился Витя в московском Сельхозинституте, а после, в 90-е годы и степень МВА получил, правда, в Англии, не Штатах, ну да тоже неплохо.

Поработав в нескольких компаниях и значительно «продвинувшись вверх по корпоративной лестнице», Витя нашел занятие по специальности: стал директором по продажам представительства известного немецкого химического гиганта. Представительство занималось производством (вернее, в случае российского филиала – импортом и поставками) пестицидов, инсектицидов и всевозможной прочей отравы для вредителей полей и овощных культур, так что тут историческая колхозная родина со старыми знакомствами и связями пришлась как нельзя кстати. Офис был небольшой и разношерстный; иностранный представитель, он же директор, особого участия в жизни фирмы не принимал, и потихоньку Витя стал прибирать бразды правления к рукам. Для начала выгнал тех, кто мог оказывать активное сопротивление, а отдельные важные персоны, убрать которых было затруднительно, оказались в изоляции среди новеньких. На работу, согласно неписанному закону, принимались девицы весьма небольшого росточка (чтоб можно было смотреть свысока) или же крайне несимпатичные представители сильного пола (чтоб не было нехороших историй). После такой чистки кадров особнячок в центре, который занимала компания, стал весьма любопытным местом: по коридорам и кабинетам тихо сновали маленькие женщины, иногда разбавляемые высокой сутулой фигурой какого-нибудь регионального представителя; потолки же в трехэтажной коробке были такими низкими, что только 155-сантиметровым созданиям не доставляло неудобства находиться в ней.
Итак, первая часть задачи была выполнена: стараниями многоопытного престарелого директора по персоналу офис был заселен тихими замужними или просто детными женщинами, и менее тихими, но немногочисленными представителями сильного пола.
Далее Витя приступил к работе над собственным образом: излюбленным приемом его было вызвать к себе в кабинет и тихим, вкрадчивым голосом, по пунктам, вооружившись любым незначительным предлогом – промахом девицы в работе, долго и обстоятельно доказывать ее, девицыну, полную и окончательную несостоятельность. Ораторским искусством Виктор Степанович владел отменно, психологическому искусству убеждения тоже не был чужд, так что подобные сеансы brainwash’a почти всегда имели правильный результат: по коридорам разносился запах валерьянки, дверь в женский туалет оказывалась надолго закрытой, и оттуда доносились приглушенные женские голоса (не менее трех за раз), журчащие с успокоительной интонацией.

Иногда, немного перегнув палку в своем педагогическом подходе и справедливо опасаясь ухода сотрудницы с работы или мужниного гнева, Витя на свой манер извинялся: посылал сотруднице обширный букет роз с парфюмерией. (Опять же, как и в школе, был неприятный прецедент – некультурный супруг расстроенной дамы, после нервного ее срыва и лечения антидепрессантами, поступил не особо мудрствуя, поколотив педагога у подъезда его же дома). Но в основном обиды проходили без последствий, а потерпевшая сторона после подарка даже чувствовала себя польщенной.

К мужчинам как существам менее впечатлительным у Виктора был несколько иной подход, хотя, в сущности, он оставался тем же: тихая «разъяснительная» беседа, косвенные угрозы и меткие удары по слабым местам (спасибо директору службы персонала – источнику знаний о сотрудниках).
Отдельно следует рассказать о самом кабинете Вити: он занимал львиную долю второго этажа, как львиную долю самого кабинета занимал необъятный дубовый стол с дорогими и массивными письменными принадлежностями. Но это было не главное – глаз вошедшего незамедлительно обращался на стены: там, покрывая каждый сантиметр поверхности, висели фотографии. Цветные яркие снимки неизменно отображали хозяина кабинета с сильными мира сего всевозможного ранга: Виктор Степанович и губернатор самой плодородной области; он же и зам. Главы правительства Казахстана, и проч., и проч. в том же духе. Среди глянцевого великолепия в формате 10х15 всевидящим оком смотрел портрет Президента – духовного лидера и безусловного авторитета Вити. Оставшиеся свободные места в кабинете занимали сувениры богатырских размеров и богатырской же нелепости. Председательствовал среди них набор бокалов размером с полведра и загадочной надписью «Одесса – мама, Ростов – папа».
Немудрено, что посетители при виде сего были несколько деморализованы и к активной защите могли прибегнуть далеко не сразу.

Ну ладно, бог с ним, с кабинетом, тем более что есть темы и поинтереснее. К примеру, еще до прихода на эту работу Витя женился. Как всякий умный человек, он долго удивлялся своим друзьям с их рассказами про «пойду домой, а то жена ругаться будет» и прочим семейным глупостям, и подошел к вопросу серьезно. Вышло хорошо – ведь знал он точно и по пунктам, чего хочет от супруги, а всякие «чтоб блондинка и готовила борщи» - для дураков и неудачников. Выбор, действительно, был всесторонне обдуман: тут был и правильный рост – на полголовы (считая каблук) ниже его, Вити, и в меру хорошенькая (чтоб без лишних комплексов), и москвичка, да с хорошим образованием и местом работы – Лия трудилась в посольстве крошечной, но вполне европейской страны. Долго присматривался к родителям, особенно к маме, тщательно выслушивал все ее рассказы о родственниках и дочке. Правда, рассказов было немного, мать Лии вообще была немногословна; прожив жизнь за генералом – человеком тяжелого характера и задиристого нрава, она давно сочла за благо не вступать в споры и дискуссии, молча и с достоинством снося ругань и придирки. Не повышала голос и на детей, чем приучила тех также держать проблемы при себе, не обременяя жалобами и спорами окружающих. Само собой, что обычными женских штучками вроде истерик или излишней болтливостью, здесь и не пахло.
Хоть контракта не подписывали, но устную договоренность соблюдали супруги четко: он зарабатывал деньги, она работала в своем престижном посольстве; друг друга не стесняли в поступках и не надоедали вопросами «ну что же ты так поздно?», хотя, честно сказать, причин для недовольства или ревности никто и не давал: она – по причине воспитания и крайней скрытности характера; он – не желая попусту портить отношения.
И все шло славно; родили они двух детишек – девочек, которые с ранних даже не лет, а месяцев глядели слепками Вити, и, по правилу, должны были стать счастливыми. Купили домик в хорошем месте, хоть и далековато от Москвы; ну да это тоже ничего, потому как Витя все чеки на бензин, из ресторанов и даже от таксистов аккуратно собирал, относил секретарю и заставлял оформлять их как представительские.

…В то утро у Вити было особенно хорошее настроение. Семья жила за городом; он же недавно вернулся из поездки в головной офис производителя химической промышленности, где ему намекнули, что глава московского офиса скоро съезжает, а на освобождающееся место кое-кто прочит его, Витю. Позавтракав в любимом кафе и проходя около зеркальной витрины магазина мужских костюмов, Витя невольно приостановился и залюбовался своим отражением. Да и было чем любоваться: Витя в идеально сидящем, сшитым на заказ костюме, рубашке ультрамодного лилового оттенка и идеально подходящему к ней фиолетовом галстуке смотрелся как копия рекламного красавчика на витрине, копия, однако, сильно уменьшенная. Отогнав последнюю мысль, Витя сел в машину и отправился в офис.
Приехав на место, с уколом раздражения услышал, что на место custom relations manager – человека, обязанного заниматься подготовкой и проведением всевозможных мероприятий от увеселительных до тренингов и съездов, привели нового кандидата. Вернее, кандидатку.
Подчеркнуто медленно и с паузами, чтобы показать директору по персоналу всю степень его недовольства, Витя молвил: «Спасибо, пусть войдет» и закрыл дверь в кабинет.
Сел за стол, передвинул рамку свадебной фотографии так, чтоб было видно его и невесту, и сделал привычное лицо – подчеркнуто внимательное, но со слегка опущенными уголками губ – мол, я, конечно, Вас внимательно выслушаю как чуткий и вдумчивый руководитель, но пришли вы совершенно не вовремя.
Виктория (так звали кандидатку) постучалась, но по старой советской привычке открыла дверь, столкнувшись с резким «Войдите» уже лицом. Была она довольно высокой, полноватой, а ключевым словом в ее внешности было «выпуклая» - выпуклые формы (Вика никогда не придерживалась диет и всегда смеялась над изнурявшими себя подругами), выпуклые насмешливые губы, крупный нос, немного выпуклые зеленоватые глаза, даже коленки выпукло виднелись через ткань юбки. Следит за собой, - подумал Витя, привычно обращая внимание на одинаковые по цвету, но разные по тону лак на ногтях рук и ног, дорогие босоножки с бусинами и тщательно подобранную, не особо офисную одежду. Хороша.
Аксессуаров вот только многовато, но ее это не портит – они и не особо выделяются на фоне ее быстрых жестов, пышных волос и насмешливых губ. Витя понял, что неожиданно для себя засмотрелся, и еще понял, что это не укрылось от внимания Вики, и что ей он тоже понравился. На работу он ее принял: она была неглупа, энергична и неленива; немного болтлива, правда, но для такой должности это только плюс.

Вика жила со взрослым сыном от первого давнего брака; легкий ее нрав, незлобивость и яркое обаяние привлекали достаточно мужчин, но надолго совместная жизнь как-то не складывалось. С сотрудниками она вскоре подружилась, хоть и степенные матроны несколько осуждали Викину «стрекотню», а мужчины немного опасались ее агрессивной красоты. С должностью Вика справлялась блестяще – длинный язык доводил здесь не только до Киева, но и до других нужных мест, а необходимость менять планы мероприятий по нескольку раз и выбивать под них бюджет не утомляли.
По нескольку раз в день Вика забегала в кабинет директора по продажам, а уж к ее частым молниеносно-коротким звонкам он привык и даже начинал скучать без ее вопросов и шуток. Поначалу, по привычке, он пытался поддевать и ее, делая замечания и даже выговоры, но вот странно - на Вику они не имели ровным счетом никакого действия; та стояла, оперевшись на спинку стула, цокала лакированными ногтями по спинке и обращала к Вите лицо с выражением, которого он не мог прочесть, и лишь немного насмешливо кривила полные губы. Ни обиды, ни раздражения и тем более испуга в Вике не было, она лишь извинялась и отвечала какой-нибудь колкостью, в которой прятался комплимент, - в таких вещах она была мастерица.
Слова Вити ее действительно не раздражали – за свою жизнь Виктория повидала всякого вида, в споры с мужчинами не вступала, а главное было то, что такие мужчины, как Витя, - резкие, умные, безжалостные, с деловой хваткой и без колебаний принимающие решения, - ей нравились.
- Влюбилась, как кошка! Как вижу – обмираю, - говорила она, сидя на кухне у подруги.
- Ну ты, мать, даешь, - удивлялась та, помешивая ложкой варящийся в кастрюльке глинтвейн. Каждый раз – одно и то же! Опомнись уже, у тебя сын вон жених!
Но Вика лишь счастливо смеялась.

…Отношения развивались медленно – Витя, никогда доселе на сторону не ходивший и не принимавший в расчет иррациональных чувств, долго не признавал мысль о том, что внезапно и скоропостижно, разменяв четвертый десяток, влюбился в первый раз, а когда признал, от ужаса не разговаривал с Викой три дня.
Потом, правда, опомнился, посмеялся над собственной глупостью и, чтобы доказать самому себе, что это именно глупости, а ни что иное, пригласил Вику в ресторан.
После этого и начался их роман, вернее, его романтическая часть. Они веселились, как дети в игре в шпионов – придумывали друг другу вымышленные имена, писали шифрованные смс, смеялись над именами – Виктор и Виктория – фи, как пошло!, сочиняли железные алиби, продумывая все детали – это тоже было частью игры, но Витя все тянул со сближением – отчего-то ему хотелось растянуть этот этап, пусть даже вопреки собственным желаниям, сделать так, чтобы все шло идеально, наиграться вдоволь.
Офисные тетеньки вдоволь обсуждали главную сплетню конторы, дышали свободно и даже сами оживились – Витя рейдов на сотрудников более не устраивал, цеплял колкостями лишь проходящих мимо и зазевавшихся, как репей – прохожих, да и то больше автоматически, без души.
Вскоре предстоял большой съезд в Петербурге, на который должны были приехать все региональные представители, люди из главных офисов, да еще с чадами и домочадцами, Вика трудилась над программой конференции, размещением и развлечением гостей, а Витя, со своей стороны, планировал сближение – заблаговременно купил путевку жене и дочкам в Испанию, и потребовал, чтобы их с Викой номера располагались в противоположном от всех крыле гостиницы.
Время шло, лето стояло в разгаре, а Вика начала нервничать – она не понимала сдержанности Вити и ничего о его планах не знала; одежда ее все меньше закрывала роскошные телеса, а поведение – ее намерения. Вика перевела кампанию в наступление, но результата все не было; страсть выкипала, как кофе на плите и из жгучего ароматного напитка становилась едкой жижей.
…Конференция в Питере прошла гладко; все были довольны; недоразумения были мелкими и не по вине организаторов – например, в городе неожиданно даже для его обитателей наступила тропическая жара. Не было даже обычного ледяного ветерка с Финского залива; город превратился в классический каменный мешок, а в гостинице, где остановились гости, не работали кондиционеры.
На последний вечер, после финальной дискотеки (по сложившейся в российском филиале традиции после любых конференций непременно проводили дискотеки) Витя позволил себя поддаться полностью романтическому настроению. Так как в романтике он был не особо искусен, то пошел по проторенному столетиями пути: заказал столик в дорогом ресторане, в номер – цветы и шампанское (сам морщился от такой банальщины, но на выдумки ни времени, ни размаху – какой в гостинице размах? – не хватало). К Вике он хотел неожиданно подойти во время энергичных танцев и увезти ее, а для начала решил сам побыть в зале и заодно посмотреть на забавы подчиненных. И, право сказать, посмотреть было на что: в душном зале после многочисленных коктейлей сотрудники, забыв все на свете, поснимали верхнюю одежду, оставшись в майках, а кто-то даже без оных, некоторые дамы даже были неглиже. Все оттенки телесного цвета, влажно поблескивая, сплетались вместе, как макароны в кастрюле. Вика мелькала в противоположной части зала с директором химического завода. Отметив про себя парочку степенных матрон, размахивающих над головой блузками и поговорив с немцем из головного офиса, Витя необыкновенно приободрился: по слухам, московский глава – экспат съезжал в Китай в ближайшее время, хоть об этом и не было официально объявлено, а первым кандидатом на его место значился он, Витя.
После разговора Витя отправился искать Вику в зале, но там ее не было. Спросив матрону с кофточкой в руке, не видала ли та Вику (матрона даже не обратила внимания, с кем разговаривает, а лишь махнула рукой в сторону выхода, и с гиканьем поскакала танцевать под песню группы «Звери»). Витя вышел, позвонил Вике на мобильный, но та не отвечала; пошел посмотреть, нет ли ее в номере. В номере ее было, зато визит в номер директора хим. завода дал вполне уже ожидаемый и до сведения скул стандартный результат: после стука в дверь раздался шорох, а через две минуты на звук удара уже кулаком вылез сам директор. Выглядел он как в дурном фильме про любовников: волосы всклокочены, лицо в помаде, завернут в простыню. Подвинув киношного героя плечом (плечо при этом уперлось в твердый директоров живот), Витя протиснулся внутрь и, натурально, узрел в недрах номера Вику. Бросив директору «Извини, ошибся номером», пожав зачем-то руку, Витя выбрался наружу и улетел в Москву ближайшим же рейсом, сославшись потом на дела.
После этого происшествия Витя с Викой больше не виделся. Попросил директора по персоналу разослать всем особо раскованным любителям дискотек порицание за аморальное поведение, а Вике вынести выговор и под этим предлогом уволить.
Та билась в кабинет, но все не вовремя, телефон на звонки не отвечал, а дома жена говорила вежливым голосом о том, что мужа нет дома и даже посочувствовала бедной Виктории, когда та позвонила в пятнадцатый раз.
Итак, несмотря на все Викины протесты и сопротивление, увольнение произошло в рекордные сроки и даже не нарушало прав – контракт ее недавно закончился. Провинившейся выплатили приличную компенсацию и даже отдельную сумму за недогулянный отпуск. Правда, тут Витино прекраснодушие и закончилось – ни в одну из знакомых контор Вику не соглашались брать на работу.
Витя помрачнел, сильно по Вике скучал; проклятый экспат все не ехал в Китай, и Витя, чтоб разогнать грусть-тоску, стал особенно много ездить в командировки. Но и там вышло не гладко: несколько раз, забывшись, Витя пообщался с нижестоящим персоналом так же, как и на Родине. Немцы ничего не сказали, но прецедент на заметку взяли.

Через полгода, решив, что страсти улеглись и неплохо было бы это проверить, да и Новый год к тому же на носу, Витя решил пригласить бывшую даму сердца на краткосрочный проект. Вика незамедлительно примчалась, тряся серьгами, грудями и сумочкой. За это время у нее появился новый гражданский муж, но про Витю она часто и с досадой на себя вспоминала. В очередной раз убедившись, что любовь не завяла, Витя загрустил, все порывался устроить Вике скандал и разбирательство, и чтоб непременно она представила доказательства своей невиновности, но конечно, ничего этого не делал, а вместо того вел себя с изменницей подчеркнуто корректно и отстраненно.

Потом пошли тяжелые времена – Витю так и не продвигали, хотя он с завидным упорством писал запросы немцам и даже энергично подискутировал против нового кандидата. Пожалуй, слишком энергично.
Продажи шли хорошо, бонусы платили исправно и с благодарностями, но жизнь понемногу блекла, теряла остроту и смысл – не помогали ни экстремальные путешествия, ни успехи дочек, даже любимой – старшенькой, как две капли похожей на отца и внешностью, и, главное, характером – многого добьется девочка. Продвигаться дальше было некуда; соперничать не с кем, а о переходе в более крупную компанию и речи быть не могло. Религию и прочую эзотерику Витя с презрением отвергал: как это может кто-то сказать, как ему жить?
Через некоторое время напала вроде как даже депрессия. Раньше в подобную ерунду для неудачников Витя и не верил, полагая, что это лишь отговорка, прикрытие собственной слабости. К психотерапевту он, конечно же, не пошел, купил легкие антидепрессанты, и это немного помогло.
Жизнь текла своим чередом, но через несколько лет его все-таки внезапно вызвали в Германию и предложили место в филиале при одном из заводов. Витя так обрадовался, что не стал обращать внимание на то, в каком захолустье (даже по меркам Германии) находится городок его назначения. Барышня из Люфтганзы – и та не смогла найти его в списке.
Собирались ехать всей семьей – контракт был долгосрочный.

Через пару лет я встретилась с бывшим заместителем Вити, который только что вернулся из Германии. Он оказался недалеко от того малоизвестного городка, где была расквартирована семья его бывшего начальника, вернее, только он сам – жена уехала в Москву, когда заболели ее родители, и отказалась возвращаться. Девочек тоже увезла в Москву, а после отправила учиться в Англию.
Повышения едкому Вите так и не дали, и по сей день он работает в основном с бумагами, - к персоналу там относятся более трепетно, чем в российском офисе.
Витя ходит к немецкому психотерапевту.
- Представляешь, какой способный, - с восхищением рассказывал экс-заместитель. – Это ж надо так чужой язык выучить, тем более немецкий, чтоб с психотерапевтом разговаривать!
- Ну а как он вообще?- любопытствовала я, желая подробностей.
- Да никак, - разочаровал меня собеседник. Живет один, сморщился весь, еще меньше стал, кажется. Пьет таблетки, чтобы заснуть, таблетки, чтобы проснуться, и для всего остального - тоже. Дочки к нему не приезжают, да и не звонят почти, а жена опять работает в своем посольстве, живет с кем-то и, кажется, не тужит, а совсем наоборот.
На работу, правда, ходит исправно, его хвалят и деньги платят, но выше не пускают, то ли не хотят иностранца над своими ставить, то ли из-за характера его.
И, представляешь, я к нему приехал, а он целый вечер мои недостатки на прошлой работе разбирал. Я еле ноги унес!