Глава 1
Солнце терпеливо садилось над респектабельным районом, что приютил в себе усталое тело Константина. Там были и чистые просторные улицы, и красивые, тщательно ухоженные старинные дома. Однако ничего не радовало его глаз, вселяя в сердце недосказанность тоски.
Константин сидел в затемненной комнате своей квартиры. Не слишком шикарно обставленной, чтобы не выдавать сложившегося положения, но все же... Все же в кое-каких вещах он не смог себе отказать.
Вечер был душным, невероятно сухим – он ждал дождя, его раскатистых капель, бьющих из раскрытого окна прямо на пол.
Но вместо шума грозы, столь желанной, столь необходимой ему сейчас, комнату уже как с час наполняли совсем другие звуки – звуки чужой жизни. За стеной то и дело кричали, топали, звенели и еще не весть чем занимались неведомые ему люди.
«Дети... Кто еще может вот так...вот так беззаботно, будто не существует в мире ни боли, ни предательства, колотиться некрепкими костями своими о пространство?»
Сегодня Константин, быстро поужинав, собирался читать. Что-нибудь легкое, не слишком нравоучительное. «Еще один вечер пролетит незаметно, мне не придется вспоминать, не придется думать. Я спрячусь, спрячусь за туповатыми героями книжки, отгорожусь от себя их незамысловатыми чувствами, я постараюсь стать спокойным».
Но чтение не шло. Дети за стеной будто совершали революцию. Как огалтелые носились они по своим владениям, выкрикивая невнятные свои лозунги. Константину казалось, что он ощущает, проживает вместе с ними каждое их движение. От этого чувства ему стало неуютно, будто он делал то, что его заставляли.
Встав с софы, он прошел в центр комнаты, сел в кресло и включил телевизор. Немного попереключал программы: все они были как на подбор отвратительны. Наконец ему удалось найти «Новости». Он сделал звук громче и попытался вникнуть.
Не тут-то было! Дети словно почувствовали перемену и, теперь принялись шуметь с удвоенной, если не с утроенной силой!
В глазах зарябило. Он не мог сосредоточиться. Ненависть все выше поднималась в нем тяжелыми волнами.
« А родители?! Должны же быть у них хоть какие-то родители? И где они, в таком случае? Сами-то они в силах выносить подобных отпрысков?» - возмущение вскипало в нем все больше.
« Ну нет! Не пойду же я, как последний фельдфебель, жаловаться?! Это будет слишком! Попробую переждать, не будут же они колобродить вечно» - и он вновь стал вникать в происходящие на экране события.
Миновало с полчаса. Негодование окончательно взяло над ним верх.
Резко вскочив с кресла, он натянул первую попавшуюся майку и вышел, почти выбежал в коридор.
«Я покажу этим прыщавым уродцам, каково это: мешать отдыху добропорядочных граждан!» - неожиданно для себя подумал Константин и тут же сам презрительно усмехнулся своим мыслям.
Но отступать было, в сущности, некуда. Мысль о возвращении в квартиру томила его не хуже простатита. Тогда он, ориентируясь по звуку, нашел нужную дверь и позвонил.
Глава 2
Ровно восемь минут ему никто не открывал. Страшные, мучительные восемь минут, за которые он успел проникнуться жалостью к себе настолько, что веки его приобрели влажную красную окантовку. Беспощадная, безликая мнительность сдавила ему горло. Константин боялся, что если хозяева вдруг услышат и, наконец, откроют ему дверь, то он, не выдержав, расплачется. Но, несмотря на все страхи, он неведомо зачем все же продолжал настойчиво звонить.
Вдруг, как по команде, обитатели квартиры притихли. Откуда-то из глубины до Константина донесся высокий женский голос: «Дорогой, ты что, не слышишь?! В дверь звонят!»
Далее Константин смог различить тяжелые, даже слишком тяжелые для человека, который уверен в себе, шаги; короткий щелчок замка, обдавший его холодом, лязг дверной цепочки.
Дверь приоткрылась и, сквозь образовавшуюся щель, Константин увидел господина с раскрасневшимся лицом. Тот был выше его ростом и старше него на несколько лет. Господин вопросительно глядел на него.
- Что вам? – спросил он, тщетясь показаться строгим. Вышло у него наоборот, как будто даже ласково.
- Позвольте представиться, меня зовут Константин, я ваш сосед. Простите, что беспокою, но дети... – на секунду он замялся. Прежде Константин никогда не попадал в такие ситуации. Он не чаял обидеть краснолицего, - ... ваши дети. Видите ли, они так шумят...
- Ах, дети! – господин будто вздохнул с облегчением, - Извините их, они еще маленькие, сами понимаете – им нужен простор. Но, они мешают вам, я их усмирю.
- Спасибо вам, это – все, что я хотел услышать, - несколько смущенный ответом «папаши», сказал Константин и уже собрался уйти, как в дверях появилась еще одна, на этот раз женская, голова.
- Кто это, дорогой? – спросила женщина, по-видимому, хозяйка.
- О, милая, это – Константин. Кажется, наш новый сосед.Ему показалось, вернее, он был уверен, будто наши дети уж слишком расшалились, вот и пришел к нам, чтобы любезно их предостеречь от нервного перевозбуждения, хе-хе-хе!
- Как?! Мы вам помешали? – глаза хозяйки округлились, рот поплыл в поддельной гримасе удивления, - Прошу вас нас простить! Это все Александр - он считает, что детям нельзя ничего запрещать. На мой взгляд, довольно странный способ воспитания. Вы так не думаете? – и она приветливо ощерилась.
- Я? Хм, вообще-то ни о чем таком я еще не задумывался, не было времени, - Константин указал на дверь хозяев, дав понять, что конкретно являлось помехой его размышлениям.
Первоначальная неловкость отпустила, и все рассмеялись.
- Послушайте, Константин – оживился вдруг хозяин, - А почему бы вам не зайти?
- Да-да! Это было бы здорово! – подхватила женщина.
- Я не уверен. Вечер еще не закончился, а мне еще многое предстоит сделать. – его глаза померкли, в них появилась неуверенность, которая не скрылась незамеченной от хозяйки
- Отчего же? - вмешался Александр. Сделаете все завтра! Как говорит мой товарищ: « Любое дело преклоняет колени перед вкусным ужином за дружеской беседой!» Право, не артачьтесь! Посидим недолго, выпьем вина, и гарантирую, ваше скверное настроение улетучится как ветер.
- Мне правда нельзя, да и неловко, ведь, по сути, я пришел обвинить вас, а вы взамен предлагаете мне дружбу...
- Ну, это пустяки, всякое бывает. – настежь распахнув дверь, Александр и хозяйка приглашали его войти.
Как тягостно было ему в ту минуту, ведь больше всего на свете Константин предпочитал уединение и меньше всего готов он был терпеть вторжение в его жизнь, пусть и на чужой территории, пусть и столь доброжелательное.
« А, какая разница! Все равно, заняться дома мне, по большому счету, нечем. Посижу, чуть выпью, да и уйду к себе.» - с этими мыслями он шагнул в дом Александра.Они расположились в гостиной, столь вычурно обставленной, что у Константина не возникло никаких сомнений: здешняя хозяйка лезет из кожи вон, дабы показать как отлично она устроилась. Все эти вазочки, чересчур мягкие, словно болотная топь, кресла, кричащие безвкусием картины наводили на Константина брезгливый ужас.
Странным показалось ему то, что стоило ему появиться у них в доме, как детей и след простыл. Едва они увидели Константина, как тут же, не дожидаясь указаний, скрылись в свои комнаты.
- Что вы будете пить? – с учтивостью, к ней потрясающе не шедшей, спросила хозяйка.
- Виски, - ответил он и машинально принялся ее разглядывать. Поистине она могла считать себя красивой! Тонкий, почти невесомый силуэт, изящная, то и дело вздымающаяся грудь. Женщина сильно ( «слишком уж сильно! – отметил Константин) подчеркивала своё декольте. Волосы ее: мягкие, струящиеся солнечными оттенками каштанового, придавали свежесть овалу лица. Рот, довольно большой и неровный, постоянно, невольно, однако, подергивался.
« Что за губы? Сама нерелиазованная чувственность, - была его следующая мысль, - А, впрочем, после двоих детей, она неплохо держится».
- Вы, живете здесь недавно? – спросил его Александр.Взгляд его, приятный и заинтересованный, а таже аккуратно сложенные пухлые руки выдавали в нем человека дружелюбного, относящегося с иронией к большей части превратностей судьбы.
- Нет, всего около полугода.
- А где жили раньше? – поинтересовалась хозяйка.
Константин помрачнел. Что ему было отвечать на это? Может, ей еще потребуется его страховка?! Но отвечать что-то было все-таки надо, иначе возникнет недоверие, и слухи, как мыши, расползутcя по всему дому.
- Я жил в ... он назвал первую, пришедшую на ум, провинцию. Это довольно далеко отсюда.
- Отчего же?! - подхватил Александр, - у меня есть приятель, он как раз из ваших краев! В следующий раз, когда соберетесь к нам, я его обязательно позову. Уверен, вам будет очень интересно друг с другом. Ностальгия – такая загадочная вещь! – Александр подмигнул жене, как бы приглашая разделить его мнение.
Но подруга его жизни отнюдь не была проста: как цветок, что получает мало влаги, как женщина, ущемленная в ласке, она любила перечить.
- Я так не считаю! Ностальгия хороша, когда хороши воспоминания. А, к примеру, у меня хороших воспоминаний кот наплакал. То место, где мы жили последние семь лет, было просто несносным. Там даже свет на улицах выключали ровно в девять вечера.
Константин подметил в ее разговоре одну особенность: сама не замечая того, Рита (так звали хозяйку), говорила, на тон выше, чем это было нужно.
- Ну, не преувеличивай! – Александр погладил ее по руке,желая успокоить, - все было совсем не так трагично.
Он обратился к Константину:
- Не обращайте на нее внимания. То, что говорит моя жена, зачастую является лишь гипертрофированными проявлениями ее больной нервной системы. Ха-ха-ха! – Он раскатисто расхохотался, - Ну?! Кто из нас победил на этот раз?! Не только ты одна знаешь умные словечки.
Она чуть заметно поморщилась. Муж поминутно раздражал ее.
- Дело в том, Константин, - начала она с офицерской интонацией, - что переехать в этот район и конкретно в этот дом нас вынудили тревоги о благополучии детей. Там, где мы жили раньше, не было даже приличной школы, не говоря уже о месте, где бы они могли в безопасности играть! И, вот, в один прекрасный день я сказала Александру: Баста! Я и мои дети хотим жить в нормальных человеческих условиях, которых мы достойны! – Не укрылось от Константина и то, что рассказывать эту историю для Риты давно стало привычным делом. Как, например, называть свою фамилию...
Весь ее монолог был прослушан Александром с нескрываемым унынием. Опустив голову так, чтобы ни с кем не встречаться глазами, он перекатывал в своем стакане золотистую жидкость.
Она же была явно воодушевлена тем, что нашелся человек, которому пусть и невольно, но придется ее слушать.
Наконец Александр оборвал монолог жены:
- Как бы там ни было, теперь мы здесь. Дети ходят в хорошую школу, она завела себе подружек, еще более чванливых, чем она сама, а мне приходится вместо одной работы вкалывать на двух. – Александр торопился сменить тему, оттого и говорил сбивчиво, проглатывая гласные...
- Кстати, Константин, а чем вы занимаетесь? – спросила Рита, протянув ему тарелку с сыром.
- Подстригаю газоны прямо перед нашим домом. – отшутился было он.Сыр он любил, и потому принял тарелку с благодарностью.
Все, кто был в комнате, исключая Риту, легко засмеялись.
- Я спрашиваю у вас не для того, чтобы вы водили меня за нос, - сказала хозяйка, - ненавижу, когда люди держат меня за простофилю. То, что пока я всего лишь домохозяйка не дает вам право надо мной издеваться! – от приступившего гнева ее верхняя губа оживилась и принялась пританцовывать.
Константин вскипел в ответ. « Странные, прямо маньяки! Затащили меня сюда, а теперь сами же и орут! Впрочем, стоит ли мне вообще обращать внимание на эту мещанку? Ответить ей – невелик труд. Только вот что?»
- Я занимаюсь... занимаюсь... А сами вы как думаете, чем может заниматься такой человек, как я? – попытался он выкрутиться. Нужный ответ никак не приходил ему в голову. В нерешительности поднес он к губам стакан.
- Да прекратите вы валять дурака! Ответьте же, что здесь сложного? – Рита вскочила с кресла и в нетерпении встала прямо напротив.
- Ну, хорошо, я занимаюсь акциями. Продаю их, покупаю. Короче, я – финансист, или вроде того. – наконец отыскался спасительный ответ.
- О, так вы - финансист! – Ее глаза загорелись плотоядным огоньком. Гнев мгновенно отступил, и Рита заняла свое место.
- А я – вмешался Александр, дабы поделиться - тружусь бухгалтером, так что мы с вами почти коллеги, - он искренне и тепло улыбнулся.
А! Вот и наши детки! – Рита радостно всплеснула руками, - Познакомьтесь, это наш новый знакомый Константин. А это – Андрей и Ребекка. У них довольно необычные для наших мест имена, но нам нравятся. Оба супругов взглянули друг на друга с любовью. Рита потянулась к Александру, и нежно погладила его ладонь.
Александр жестом пригласил гостя полюбоваться детьми.
Константин не мог поверить своим глазам! Те, кто еще двадцать минут назад должны были быть буквально взмокшими от беготни, толкотни и тычков, сейчас стояли перед ним абсолютно бледные, акккуратно причесанные и совершенно спокойные. Но больше всего поразило его то, что на детях вместо домашней одежды, в которой он мельком успел увидеть их, когда входил в дом, были напялены накрахмаленные, выглаженные выходные костюмчики.
« Неужели все это, весь маскарад – для меня одного?» - он был поражен.
Тем временем Рита взяла их обоих за руки и подвела к Константину. Те повиновались, но в глаза ему, сколько он ни пытался установить контакт, так и не посмотрели.
- Дети! Присаживайтесь, дети! А я скажу служанке, чтобы она принесла вам пирожных, - приказала хозяйка и красиво, грациозно, настолько, что у Константина захватило дух, вышла из комнаты.
- Она у нас молодец, - сказал Александр, заметив то, как Константин смотрит на его жену, - настоящая труженица. Правда ведь, дети, у нас не мама, а сокровище? – обратился он к отпрыскам.
-Да.- пробурчал один.
- Да... – повторила вторая, при этом глаз они так и не подняли.
Константин одобрительно улыбнулся.
Александр долил виски в их стаканы.
Хозяйка вернулась и, примостившись на спинку кресла, принялась шебуршить пальцами в волосах дочери.
В комнате наступило странное ленивое молчание. Все, кроме детей и их матери, вели себя расслабленно: Александр, что благодушно глядел на Константина, то и дело подливая ему в стакан; и Константин, который также не был намерен отказывать Александру в расположении.
Но продлиться долго молчанию было не суждено. Как от невидимого толчка, хозяйка встрепенулась и воскликнула:
- А что же это мы сидим?! Дети, немедленно покажите Константину ваши работы и ту последнюю грамоту, что ты получила, Ребекка!
Дети тут же сорвались с места и отправились к себе в комнаты. Вскоре оттуда донеслись звуки, свидетельствующие о том, что кто-то копошится второпях.
Ее бурные возгласы пробудили Константина от сладкой дремоты, в которой они с Александром пребывали все это время.
«Какие, к черту, еще грамоты?! Никаких грамот! Пора бежать!» - молниеносно решил он.
Слишком неестественна, возбуждена была хозяйка. Чересчур угрюмы и зажаты были ее отпрыски.
- К сожалению, Александр, я не смогу остаться, взглянуть на успехи ваших детей. Давайте оставим на потом! Совсем забыл, мне нужно сделать очень, о-о-очень важный звонок. Поверьте мне, и ни в коем случае на меня не сердитесь.
Во всем облике хозяйки промелькнуло разочарованное уныние.
- Что ж, мы сами совершаем свой выбор. Смотрите, как бы потом вам не пришлось жалеть, что в числе первых вы не разглядели гениев, - сказала она уже более примирительно, но все так же серьезно.
- Не сомневаюсь – ответил Константин и весело ей подмигнул, - Александр, прошу вас, проводите меня, если не трудно...
Тот отставил в сторону бутылку и пригласил Константина следовать за собой. В его вялых движениях проскальзывало недовольство от того, как непростительно быстро закончился вечер.
Уже ночью, засыпая, Константин думал: « Они не идеальны, как не идеален никто из нас. Но что-то есть между ними, что делает их сильными. Сплоченность? Наверное. Не хочу думать об этом сейчас. А все-таки они – милые хорошие люди! Не стоит прерывать общение... Да и одиночество впрямь становится невыносимым.» - с блуждающей, как у ребенка, улыбкой, Константин заснул глубоким размеренным сном.
Глава 3
Приснился ему вечер. Не тот вечер, что он провел сегодня - другой, вечер, в который он убил. Желтые блики ламп, казалось, блуждали по коридору. Сам коридор был очень длинным, таким длинным, что, казалось, он уже никогда не выберется оттуда. Ему не убежать. Одному – да, но никогда с Викторм. Тот повис на нем всей тяжестью своего тела – тела, простреленного пулями в четырех местах.
Лица Виктора он не видел, лишь его тяжелое прерывистое дыхание давало понять, что тот жив.
- Терпи, терпи. Ты выдержишь, мы выдержим – я знаю...осталось только добраться до сейфа – шептал Константин, убегая все дальше, туда, где по его расчетам, находилась спасительная дверь.
Он бежал на пределе сил, метр за метром, волоча на себе тело, все еще живое тело...
Наконец дверь показалась – вдалеке, но для Константина все же близко. Близко настолько, что он вздохнул с облегчением. Его охватил порыв радости, он ускорил шаг. Как бы невыносимо ни было ему сейчас, как бы тяжел ни был Виктор, он знал: за дверью их ждет встреча с целью, равнозначная безопасности. Почему он окажется тогда в безопасности, Константин не мог объяснить себе. Он знал только одно: за дверью был сейф, означавший преодоление смертельного рубежа.
Вдруг что-то резко переменилось. Сперва в одном лишь воздухе, и так до предела накаленном парализующим волю страхом, а затем и в груди Константина возникла странная вспышка. Будто время остановилось вокруг них, забрав все щедро отпущенные на бегство кредиты.
Но Константин не прервал начатого. Укрепив на себе ставшую было свисать руку Виктора, он еще более ускорил шаг.
Один, второй, пятый... Нет, надо прислушаться, остановиться! Чутье его не подвело – за дверью был кто-то...Кто-то, кто ненавидел их и в любую секунду был готов расправиться с ними обоими.
«Полиция! – подумал он – и тут же решил – это конец».
Тем временем шум и возня за дверью все продолжали нарастать.
- Что? – Виктор сказал что-то, но Константин, объятый тревогой, не расслышал его.
- Что?! Что ты сказал сейчас? Повтори!
Чуть наклонившись, он снял с себя Виктора , прислонил его к стене.
- Он... это он! Он выжил и теперь убьет нас. Мы проиграли, Константин. Слышишь меня? Мы проиграли. Через пять минут он будет здесь.Он разорвет нас в клочья...
- Нет, погоди, Виктор. Что ты такое говоришь? – язык у Константина заплетался, среди бешеных, разбросанных мыслей он понимал послание только одной, которая гласила: им необходимо скрыться! Он был в отчаянии, смешанным с трусостью и страхом – адский коктейль и ни капли отваги.
Из последних сил прижимал он Виктора к стене, не давая тому упасть. Нужно было немедля взвалить его обратно на спину и попытаться вернуться. Но куда? Времени оставалось все меньше. Оно, его главный союзник, ускользало, презрительно улыбаясь.
Неожиданно Виктор, сделав над собой неимоверное усилие, поднял голову и, поймав взгляд Константина, произнес:
- Выстрели в меня.
- Что ты?! – Константин отпрянул, едва не уронив его на пол, - Прекрати, не время слабость проявлять! Мы выберемся. Единственное, что сейчас важно понять – как! Но мы обязательно выберемся. – Константин задыхался от своей ноши.
- Не валяй дурака, если я говорю – стреляй, значит стреляй. Нет другого выхода, его просто не существует. – было видно, как тяжело Виктору говорить.
Возня за дверью становилась все отчетливей. Послышался первый толчок. За ним второй.
- Давай, Константин, давай – время, - Виктор почти шептал, но Константин понимал, что он отчаянно кричит внутри себя.
Он вздрогнул.
- Постарайся спасти хотя бы себя... – были последние слова, произнесенные Виктором.
Константин убрал руки с его плеч и стал медленно отступать назад, к противоположной стене. Револьвер он доставал на ходу.
Виктор стал обмякать. Не сводя с Константина глаз, он опускался на пол. Тот быстро, почти машинально прицелился – раздался короткий выстел. Виктор тяжело повалился на пол.
В это время поддалась дверь, Константин услышал жуткий нечеловеческий крик. Показалась огромная, невероятных размеров рука. Бурая кровь сочилась из нее.
Старик настигал его... Оставалось полминуты, может еще меньше. Константин больше не мог просто продолжать стоять. Но и убежать он тоже не мог – было некуда.
Он лихорадочно обвел глазами стены, пол, потолок... Ничего.
«Ничего нет! Не за что зацепиться! – он был готов завыть, - да нет же! Вот оно! В револьвере еще осталась одна пуля. Пока старик будет корчиться от новой раны, он успеет оттолкнуть его и выбежать наружу. Так он и поступил. Собрав последние силы, выстрелил в маячащую рядом с дверью руку, и кинулся наперерез.
О сейфе он и думать забыл. Только бы порваться, только бы успеть!
Еще мгновение, и он сможет! Константин распахнул-таки входную дверь и оказался в бесконечно-ровной голубой пустоте. У нее не было эмоций, не было тепла. Она не могла стать его убежищем. Он был обречен.
В ту же секунду Константин открыл глаза. От парализовавшего страха он не мог пошевелиться. Белье под ним было предательски мокрым.
Судорожно сглатывая слюну, пролежал он около пятнадцати минут, пока руки и ноги вновь не принялись его слушаться.
« Почему это не случилось на самом деле?! Отчего он не облегчил мне задачу, сам попросив его убить?» - Константин не раз мучился этим вопросом, болезненно и горько раскаиваясь. Иногда, когда ему становилось невыносимо, он сам вызывал в воображении желаемые события, и спустя какое-то время даже начинал верить, что все обстояло именно так, как он себе придумал.
Константин встал, накинул халат и, озираясь по сторонам, поплелся на кухню. Там он выпил два стакана ледяной воды, сдобреной лимонным соком и уже не ложился до рассвета, бессмысленно пропялив глаза в ночные развлекательные телепередачи.
Уважаемый читатель допустит серьезную ошибку, если решит, что кошмар Константина был всего лишь единичным случаем, вызванным, скажем, несварением желудка. О, нет! Этот и множество подобных этому снов преследовали его как минимум два раза в неделю – тогда, когда он, устав от пресности снотворного, решался лечь спать «на сухую». Кошмары Константина были для него привычны и брали свое начало из прошлой жизни. Той, от которой он, словно от ревнивой любовницы, сбежал в уже известный нам столичный округ.
Глава 4
Всю последующую неделю, по крайней мере, большую часть ее, Константин отдал размышлениям о своем знакомстве с семейством Александра.
С умилением полюбил он наблюдать из окна как причудливая семья выходила на вечерние прогулки.
Необычное, почти фантасмогоричное чувство, что они вдруг, как по мановению волшебной палочки, стали необходимы ему, что он уже не сможет без них обойтись, все чаще выплывало из привычного сумбура его мыслей.
Константин так долго прожил один, что теперь любое, пусть даже столь поверхостное человеческое тепло, было для него невероятно ценным. Нет, он ни в крем случае не собирался отправляться к новоявленным знакомым на следующий же день! Как и прежде, Константин держал плотно закрытыми шторы в своей квартире. Как и прежде ел он супы быстрого приготовления и макароны. Не перестал он каждый вечер качать бицепсы штангой и смотреть по телевизору бессмысленные шоу.
Только теперь вместо пустоты – щемящей, гнущей его к земле, у него появился призрачный интерес. Сотни раз прокручивал он в голове образы детей, Александра и Риты, стараясь понять, что они за люди, по первому впечатлению разгадать их сердца.
« Что до нее, то, конечно, она неплохая, аппетитная. Даже слишком, - он самодовольно усмехнулся, - но давит...как же она давит! Я пробыл там минут двадцать, а такое чувство, будто побывал на допросе в партии феминисток!»
« Хотя этот ее муж тоже хорош, - он снял с плиты кипящий чайник, - пора бы уже уяснить себе, что быть для всех добряком все равно не выйдет».
Одиночество вообще вещь интересная. Тем более одиночество человека, живущего в постоянном страхе за жизнь. Он растерян, его глаза постоянно блуждают. Зачем? Что они рассчитывают отыскать среди пустых стен?
Они ищут опору и поддержку! Именно поддержки и утешения жаждет душа такого человека – скорбного, измученного подозрениями. И нет ничего удивительного в том, если однажды этот человек обнаружит, что, незаметно для себя он давно уже вступил в монолог с самим собой.
То же случилось и с Константином, когда вдруг он понял, что причесавшись, не отошел от зеркала, а уже с полчаса изображает перед ним (с мимикой и интонациями, моменту причитающимися) смешные диалоги со всеми членами семейства Александра.
На миг он растерялся: кому понравится найти самого себя в столь неприглядном виде?! Но, затем, прикинув, что ничем ему его этюды не угрожают, и что хуже, как ни крути, быть уже все равно не может, улыбнулся себе долгой меланхоличной улыбкой.
«Все же нужно еще разок увидеться» - сказал он, чтобы окончательно отбросить от себя стыд и удалился в кухню стряпать завтрак.
Глава 5
А что же Александр и Рита?
Никто бы не отважится сказать, что на них новый знакомый произвел столь же сильное впечатление. От визита Константина дети ни на йоту не стали лучше учиться, Рита не побежала менять облик в парикмахерскую, да и Александр вряд ли собирался звать на рыбалку «славного малого».
В их мирке все осталось как и прежде: немного весело, немного натянуто. Но все же небольшой диалог, касаемый Константина, у Риты и Александра состоялся.
Днем, солнечным, набухшим зеленью, пробивающейся в окна, сидели они в маленькой комнатке, отведенной заботливой Ритой мужу под кабинет, и потягивали из соломинок холодный кофе.
Не то, чтобы Александру было уж очень приятно ее общество, но в целом: почему бы и нет?
« В семье должно происходить общение. Продуктивное или не очень – главное не замыкаться», - придерживался Александр незамысловатой позиции.
- Что ты думаешь об этом... – Рита замялась, вышло ненатурально, - как его, о Константине?
- Я? – Александр чуть прикрыл веки, он не выносил, когда Рита принималась жеманничать, - а что я должен думать о нем? Так, милый, славный, видимо католик. Хотя, нет, баптист. Они все странные какие-то.
- Он странный? – чуть удивилась она.
- Мне так показалось. Неуловимый. Вроде бы сидит рядом с тобой, пьет, произносит слова, когда на самом деле его здесь нет.
- Как это? Он что, призрак? – Рита звонко рассмеялась. Ей становилось прохладно. Взяв со стула, стоящего в углу, колючий бежевый плед из верблюжьей шерсти, она укрыла себе ноги.
- Ну вот, ты опять за свое. С тобой ничем не возможно поделиться. Ты – словно Чехов. Пресекаешь на корню любой светлый человеческий порыв.
Александр с юных лет был довольно гордым и мнительным, брак же с Ритой взрастил в нем эти качества почти до угрожающих размеров. Только никто об этом не знал – слишком сильна была в нем другая, простая и добродушная сторона его натуры. Взяла она, спустя некоторое время, верх и на этот раз.
- Прости, любимый человек, - он ласково погладил ее по колену, - я и не думал заводиться. Но Константин, как бы это сказать? Как будто бы у него есть что-то, что-то настолько сильное, что ни на секунду не дает ему расслабиться.
- Секрет! – у нее даже немного отвисла челюсть, - ну конечно, секрет! Вдруг он сын свергнутого монарха? Или черный колдун? – Рита загадочно вскинула голову.
- Я так не думаю, нет. Скорее, он скрытный из-за женщины.
- Фу, как неоригинально! – поморщилась она.
В памяти Александра немедленно выплыли все моменты Ритиного беззаботного флирта. Он не смог сдержаться.
- Конечно, дорогая. Тебе лишь бы задницей вертеть! - грубо ответил он жене.
Рита пристально взглянула на него:
- Как бы ты ни стрался, сколько бы ни читал книг, все равно так и останешься крестьянином. Дешевый клоун!
Скинув плед с колен, схватив стакан, она опрометью кинулась из комнаты.
Глава 6
- Где она? Что с ней теперь? Как, как возможно узнать о ее судьбе? Увидеть ее, родную, знакомую – просто обнять, дотронуться...
Все этим утром напоминало Константину о Елене. Светлые блики солнца прозрачно легли на лицо, так, словно невесомые нежные руки Елены гладили его. Тоска о ней была невыносима. Он подошел к комоду, выдвинул один из его ящиков. Среди вороха счетов и документов, Константин достал сложенную вдвое фотографию. Он долго смотрел на нее, осторожно касаясь пальцами волос, изображенной на ней белокурой девушки. Как человек, видящий людей словно проходящие деревья, безрадостно вступал он в новый день...
Александра и Риту его звонок застал за завтраком. Ребекка, сосредоточенно молча, разносила хлопья в те углы, где, пытаясь сохранить свою неуязвимость, расселись ее родные. Брат ее, маленький рыжеволосый и, как она не без основания считала, «паршивец», забрался в дальний угол дивана, дабы никто не смог догадатся, что он уже с неделю не умывается. Ее мать что-то сосредоточенно записывала в небольшом блокнотике. Сделав очередную пометку, она тревожно взглядывала в сторону Александра.
« Покупать...» - тут же догадалась девочка.
Александр же был явно расположен весьма и весьма благодушно. По телевизору шла семейная викторина, а она всегда и неизменно, как это обычно и бывает у подобных людей, настраивала его на веселый беззаботный лад. В такие моменты он чувствовал себя прекрасно! Сладкая, словно вата, блестящая мишурой иллюзия загадочной недоступной жизни, возможность безнаказанно подмечать людские слабости, беззлобно их высмеивать были лучшим отдыхом для измученного ответственностью Александра.
Но тут позвонили... Трубку брать никто не хотел. Дочка лишь огрызнулась. Рита продолжала безучастно чиркать в блокноте, будто ее это не касалось вовсе.
Что было делать Александру?
Померкли софиты студии, ушла на дальний план легкая веселящая музыка, притихли крикливые загриммированные ведущие. Александр прибрал на телевизоре громкость, утомленно снял трубку аппарата.
- Слушаю.
- Алло, здравствуйте! Простите, в этой квартире живут звезды?
- Кто? – не допонял Алексанлр.
- Еще раз простите меня, я имел в виду звездную семью Александра и Риты, – и Константин весело расхохотался. Вообще же он устал постоянно сдерживать себя. Невозможно держать постоянно натянутой тетиву лука... Константин был общительным, авантюрным, непредсказуемым. Горе и страх насильно обрядили его в образ печального рыцаря.
- Да, вы позвонили именно нам. Я – Александр. Но, уверяю, мы мало смахиваем на звезд. Разве что на звезд рутины и обыденности. – тут уж настала очередь Александра смеяться.
Обычное дело... многие привыкли... шутим, сами над шутками смеемся – больше некому. Обычное дело – безразличие.
- Александр, здравствуй. Я радуюсь, вновь услышав твой голос. Это Константин. Мы недавно виделись, вернее, это я был у вас с Ритой.
- А... здравствуй и я, я тоже рад тебе. Как ты? У тебя ничего не случилось? – Александр прикрыл трубку рукой и шепнул Рите имя звонившего.
- С чего ты решил? Нет, все в порядке. Настолько в порядке, что я подумал: а не пригласить ли вас сегодня с супругой и детьми куда-нибудь посмотреть фильм и затем поужинать. Я угощаю! – в интонации Константина проскользнула хитринка.
- Повод? – накручивая на палец телефонный провод, осведомился Александр.
- Хм, сейчас... – Константин явно не успел предусмотреть всего, но тут же нашелся, - Придумал! Я знаю отличный повод – день счастья и тепла!
- Слышу в первый раз, но не согласиться не имею права – повод действительно неплох. Постой, я узнаю у остальных.
Не отнимая трубки ото рта, Александр обратился к семье:
- Кто- нибудь желает сегодня весело провести время?
- Я! И я тоже! Все желают! – расслышал Константин дружные соседские голоса.
- Все согласны, приятель – сказал безмерно довольный тем, что в семье наконец воцарилось единодушие, Александр.
- Тогда жду всех в половину шестого возле парадных дверей! – Константин повесил трубку.
Глава 7
К без пятнадцати шесть все были в сборе.
Опоздал Константин. Ему вдруг, как в детсве, захотелось помолиться. Уже одетый, готовый выходить, он встал на колени и долго стоял молча, слушая себя, так и не произнеся ни единого слова. Так и не решившись начать, Константин спустился вниз.
Опоздали и те, кого он пригласил. Дети должны выглядеть нарядными не хуже взрослых – считала Рита, которая начала прихорашиваться сразу после завтрака. Александру же было все равно, кто и что о нем подумает. Он наблюдал за суматохой с самым заинтересованны видом. Он только наблюдал...
- Эгей! Все на месте?! – обрадовался Константин, увидев знакомых.
Он потянулся к Александру, крепко обнял его. Константин никогда не любил целовать женщинам руки, поэтому и на этот раз, проигнорировав протянутую ему кисть, обошелся сухим прикосновением к предплечью.
Это и насторожило, и одновременно взволновало ее. В отличие от остальных, тех, чьим вниманием она так отчаянно дорожила, на ком беспрестанно проверяла: насколько она привлекательна, не поблекла ли ее столь тщательно поддерживаемая красота, Константин вел себя сдержанно, холодно - так, как с ней не подобало.
« Все из-за женщины, - мигом вспомнила она слова мужа, и тут же тревожный маленький костер забрезжил в ней: ласково, щекотливо обвалакивая ее живот, - что ж, сегодня убедимся, чего стоит эта женщина».
Поглощенная мыслями, Рита закурила. Но Константин тут же прервал ее:
- Бросайте сигарету, если хотите за нами поспеть. Мы отправляемся! – крикнул он уже из машины.
В дороге весело было в основном детям и Константину. Всю дорогу они тормошили радиоприемник, высмеивая те песни, что были им не по душе, и хором распевая понравившиеся. Александр и Рита давно привыкли к таким мероприятиям, и потому почти не разговаривали – для них это было частью ритуала, называемого « счастливая семья». Каждый из них вкладывал в это что-то свое, свой смысл пребывания в этой жизни, в этих обстоятельствах. Для Александра синонимом счастливой семьи была семья подчиняющаяся. Это было уроком, вынесенным им из детства, из вечных стычек безвольного отца и матери – деспотичной лесбиянки.
Он не был виноват. Александру не хватило сил, он всего лишь продолжал историю своего рода, вновь и вновь проходя по знакому кругу.
Точно как и Рита ставила уродливый знак равенства между семьей счастливой и семьей успешной. На это у нее тоже были свои не менее весомые причины.
Фильм, вернее мультфильм оказался так себе... Но что поделаешь: двое маленьких личностей против взрослых трех - вариант почти беспроигрышный.
Константину быстро стало неинтересно: герои так часто и так больно обижали друг друга, что было удивительно как они умудряются жить после таких душевных ран. « Наверное, политика такая – с детства закалять людей» - решил он и принялся разглядывать торчащие головы посетителей. Как он убедился, в кинозале, помимо самой картины, шла самая захватывающая жизнь: люди жевали попкорн и сладости. И делали это с неподдельным наслаждением: так, что понять, что же нравится им больше – фильм или поглощать в кромешной тьме пищу, было Константину решительно не по силам. Тут и там происходили интереснейшие штуки: вот парочка рядом ниже робко пытается заняться любовью, а напряженный мужчина слева от Константина сгорает от потребности разразиться громким раскатистым кашлем и стыда, что на него будут оглядываться. Справа от него Рита – прекрасная Рита теребит серебряный браслет. Он чувствует аромат ее духов, ее тела. Весь остаток сеанса он будет украдкой глядеть только на нее, но не сделает ничего – ему безразлично, ему почти безразлично...
Полтора часа для Константина пролетели быстро. В уютной темноте кинотеатра к нему пришло успокоение. Незнакомая, почти отеческая любовь к Александру, Рите и их детям повязала мягкий шарф на его шею. Впервые за много месяцев он говорил слова, пусть ничего не значащие, пусть самые обычные, но кто-то слушал его и ему отвечал. Он снова был своим среди людей, и это нравилось ему. Нравилось настолько, что он вот-вот был готов поверить, что все происходящее – чистая правда, что он не врет, что он как и они: озабочен пустяками, как они приземлен, что он не врет...
Ресторан, куда они отправились после, приветствовал тематику подсолнухов. Нелепо, кичливо, вплоть до мускулистых официантов, носивших на голове козырьки со свисавшими на лоб ярко-желтыми листьями. У официантов были корыстные бегающие глаза. Константину они не нравились.
- Кому что принести? – спросил Александр. Видно было, что в кинотеатре он спал. Даже рубашка у него была смята и не заправлена в брюки – наверное, он ей укрывался...
- Нам фри и жареные стейки! – звонко отчеканил мальчик.
- А я буду две дюжины устриц. Принесите пожалуйста. – как-то скучно проговорила его сестра.
Но Александр тут же осадил ее:
- Послушай, ты ведь не можешь заказать себе такое дорогое блюдо. Я бы сказал даже, что оно слишком дорогое, - он криво раздвинул губы в извиняющейся улыбке.
- Отчего же это? Платишь ведь не ты, платит Константин. А значит я могу заказать себе любую еду по вкусу!
Тут оба: и Рита, и Александр, смущенно покраснели. Рита в ярости взглянула на дочь.
Дети изучили слишком мало способов как обороняться от жадности. Поэтому, как, впрочем, и во всех остальных ситуациях, копирование родительских ответов – самый простой и во многом самый надежный...
Константин, удержав официанта, собравшегося было скрыться, быстро замял ситуацию:
- Так, отлично. Значит один стейк, порцию фри и две дюжины устриц. Вы записываете?
«Цветущий» официант кивнул лениво, чуть заметно. Во всех движениях его сквозило брезгливое равнодушие.
- Ну, вот и хорошо! А что буду я? Он быстро пробежал меню глазами... Я, пожалуй съем рыбу, вот эту, - он ткнул пальцем в тетрадь меню, - Папа, мама – ваша очередь!, - Константин жестом попросил официанта повернуться.
- Мы тоже возьмем рыбу. Форель? – Спросил Александр у жены. Та кивнула.
Александр все еще не мог оправится после давешней выходки дочери. В нем продолжали бороться два варианта решения возникшей проблемы: признать свою ответственность за ее поступок или же устроив дома дочери скандал, остаться в стороне – чистым и правым.
- А пить? Вы будете пить какие-нибудь напитки? – узнал официант.
- Коньяк, двести грамм! – выкрикнула девочка. Почувствовав себя под защитой Константина, она разошлась.
- Ну уж нет, юная мисс, - вмешался Александр, - этот фокус рассчитан на взрослых рассудительных барышень, которые умеют не терять головы. Ты же слишком неокрепшее создание, и потому сок, сок, и только сок...
- А нам с женой, молодой человек, будьте добры два бокала белого, но не слишком холодного вина. Вы, Константин?
- Один к одному, мартини и водку.
- Вы тоже выпьете? – Рита подняла голову, - Кто же тогда поведет? – до этого она безучастно разыскивала что-то у себя в сумочке.
- Отчего вас, такую легкую красивую девушку, постоянно тревожат какие-то мелочи? Мы можем, да скорее всего и возьмем такси. Так что беспокоится? Давайте-ка лучше поиграем! – неожиданно для всех завершил Константин свой ответ.
Дети заметно оживились. Даже девочка перестала казаться такой агрессивной.
- Правила простые: каждый из нас, поочереди, выбрав себе оппонента, должен ответить на две пары вопросов. Первая пара: а) что я люблю в себе и что не люблю в (Константин указал на девочку), допустим, если я буду с тобой в паре, тебе.
А вторая пара строится как раз наоборот: вы должны сказать, чего не любите у себя, и что вам нравится в вашем партнере. Затем нужно будет поменяться местами и на те же вопросы ответит тот, кого вы выбрали себе в пару. Как вам? Начнем? – он обвел взглядом сидящих.
- Давайте! – обрадовалась девочка, - я с вами! Но только вы, чур, первый!
- Договорились! Я начинаю!
Константин прищурил глаза и долго пристально оглядывал ее, начав с носков туфель и, закончив яркой безвкусной заколкой в ее волосах. Все это он проделал так комично, что все присутствующие еле сдерживались, чтобы не расхохотаться. Его поведение дало девочке возможность расслабиться. Она больше не тяготилась мрачным предчувствием домашней расправы и полностью отдалась игре.
- Итак, прекрасная незабудка, вот что я думаю – начал он, сделав небольшой глоток, и заложив руку за голову, - в себе я больше всего уважаю то, что несмотря на бег времени, я все еще во многом остаюсь ребенком. И то, что я смог заставить твои чистые глаза смеяться – является бесспорным тому свидетельством.
Девочка мало что поняла. Ей было невдомек, как могут смеяться глаза, но все равно наградила Константина теплой ласковой улыбкой.
- Теперь о неприятном. Не будем ходить далеко. Пятнадцать минут назад ты совершила очень смелый поступок. – Ребекка поспешно спрятала глаза, - Можно долго спорить о том, умен он был или вежлив, хотя, я, например, считаю, что поступать так, как ты, некрасиво, но твой поступок - поступок смельчака. И, что же ты делаешь дальше?! – Константин выдержал артистическую паузу, - Взгляни: вместо того, чтобы гордиться собой, ты озираешься испуганными глазами на родителей.
Александр торопливо отпил из бокала. Рита нервно рвала в клочья салфетки.
Константин продолжал:
- Уверен, что сейчас ты слепо ищешь спасения в мире сослагательных наклонений, думая: если бы я не ляпнула глупость, все бы сейчас шло хорошо. Меня бы никто не замечал, и я бы провела этот вечер в мелких перебранках с братом. Разве не так?
Он взял поучительный тон и, придав голосу старческую интонацию, закончил:
- Ты должна сторониться малодушия и научиться нести ответственность за то, что ты говоришь. Как только научишься, тебе сразу станет легче не попадать в неловкие ситуации.
Я исчерпал себя! - сказал Константин с напускной величественностью и сделал еще один глоток коктейля.
Лицо девочки налилось краской. Она, как всякий человек, не терпящий критики в свой адрес, выглядела сильно подавленной.
- И что же дальше? – сказала она, глядя куда-то под стол. Голос ее ломался. Было ясно, что еще немного, и она заплачет.
Тут Рита не выдержала и вмешалась:
- Довольно! Она и так уже поняла, что поступила плохо. Вы - садист? Признайтесь честно.
Девочка, чувствуя, что у нее появилась защитница, оживилась и в самом деле приготовилась заплакать. Но Александр не дал конфликту развиваться дальше. Он легко, как и принято в обществе кашлянул. Все повернулись к нему:
- Да... – начал он, - сложно людям, таким разным, вот так сразу взять и понять друг друга. Константин, Ребекка, Рита! Прошу вас, примиритесь! Вам надо примириться. Право, что на вас нашло? Давайте забудем все и закажем десерт! – слова Александра прозвучали неуверенно. Никто и не думал слушать его советов. Но, еще чуть-чуть, и ситуация грозила перерасти в скандал – ругаться в обществе не были готовы ни Рита, ни тем более Константин. Оба они затихли, а девочка прекратила всхлипывать.
Остаток вечера прошел за перекидыванием банальными фразочками. Что-то вроде: « Вы видели, что за ужасное здание строится на главном проспекте?» Вечер уже никому не был интересным.
Стоит ли говорить, что девочка даже ни притронулась к устрицам – такими неаппетитными они ей показались.
Чтобы добраться домой, нашим героям действительно пришлось взять такси. Ехали они молча. Каждый думал о своем. Девочка о том, как ужасно, маленькому человеку, такому как она, быть беззащитной перед взрослыми.
Александр думал об усталости, мерно и основательно жившей в его сердце вот уже много лет.
Константин думал о неприятном удивлении, что кольнуло его, когда он почувствовал как Рита незаметно от всех кладет записку в карман его пиджака..
И только сынишка Александра и Риты был доволен по пути домой. Он думал, как замечательно провел вечер, насладившись спокойствием и вкусной золотистой картошкой.
Глава 8
Как можно описать состояние того, кто охвачен страстью? Вихрь, сладостное тепло, предвкушение авантюры? Все верно, когда страсть эта приходит внезапно. Не объявляя себя, распахивает дверь в сердце...
Если я расскажу вам о ней, вы, лишь мечтательно вздохнете, отведете глаза, в которых тут же начнут вспыхивать огоньки воспоминаний. Но что, если страсть подготовлена? Если много лет она ждет своего часа, тут и там вызревая в щербинах сердца? Такое чувство – нечто особенное. Оно как старуха, что, выходя в летний день на перекресток купить булку, напяливает все нажитые ею наряды. На ней тяжелые послевоенные ботинки, чуть выше напластовываются ломтики чулков – им давно бы уже пора умереть, но нет! Экономная их хозяйка никогда не допустит этого! С упорством полководца будет она вновь и вновь штопать эти чулки, мелкими игольными точками то ли выкапывать на них грядки, то ли рыть траншеи. Конечно, есть и другие, те что уже много лет ждут своей очереди в комоде, но повторюсь: нет и еще раз нет! Старый друг куда как лучше такого же, только нового.
Чего ждет эта несчастная старуха? Ей осталось-то...
Чего ждала Рита, каждый день изобретая новые способы защититься от людей, новые способы уколоть их пообиднее, побольнее, показать им свое над ними превосходство?
Фигуру свою, дряблую, бесформенную, или наоборот, стройную и высушенную, старуха обязательно завернет в огромное драповое пальто. Вот уже как десять лет пальто служит пастбищем для моли и прочих блох – ничего! Чудные пятна, всевозможного происхождения сроднили его с картой ископаемых Земли – не страшно! Главное – она защищенно шагает в этом вытоптанном ковре – ей хорошо, ее не заметили...
И триста раз плевать сколь жалостливым делается людской взгляд, когда они видят ее, проходящую мимо – она не будет об этом думать.
Лишь легкая лиловая косынка из органзы, обрезок некогда шикарного палантина, придает лицу ее черты простые и искренние. От косынки не веет вездесущим нафталином. Она никогда не положит ее в шкаф к остальным вещам, а бережно свернет и устроит рядом с собой, на прикроватной тумбочке. В нынешнем ее старушечьем состоянии, лишь косынка способна напомнить ей о том, что она не динозавр, что в ней все еще могут биться теплые весенние ритмы.
Так и Рита... Повстречав Константина, вспомнила, что кроме напластованных, словно плесень, недомолвок, кроме неолитного панцыря, на ней, как оказывалось, надета косынка. Косынка – страсть; косынка-умение любить; косынка для Константина.
Выбор на него пал не случайно: в отличие от многих, да и от нее самой, Константин был сдержан, скрытен и загадочен. Эти качества привлекали ее, ибо ассоциировались с мужественностью. Мужественность же означала защиту и опору. Вездесущий больной образ отца, повсюду искомый, нигде не найденый...
Он был брезглив к скабрезностям, не засаливал ее бедер взглядами - это делали все, кроме него. В том числе и пресловутый отец. В последний раз, когда она видела его: опустившегося, больного, небритого, он молча, как нечто причитающееся, взял от нее деньги. Затем бегло оглядел произведение своих чресел, мрачно произнес: «А ты ничего... Аппетитная». Шурша вонью ночлежки, развернулся, кряхтя, спиной, и исчез в гулкой городской темноте. Жуткий, непонятый ею человек...
Записку к Константину она написала в туалете, на салфетке. Время и место, на всякий случай номер мобильного. Сунула в карман дрожащими пальцами: быстро, настойчиво.
Свидание было назначено на четверг. Шел назойливый дождливый вторник. Волноваться и готовиться. Готовиться и переживать. Незаметно для себя стать с Александром и детьми более терпеливой и ласковой. И неотрывно думать о нем, как о том, для кого еще стоит одеть прекрасную сиреневую косынку...
Глава 9
Записка, резкая, как оторванный край ткани, зыбкая, словно весенний лед, не понравилась Константину. Тем фактом, что она вообще смогла возникнуть в его жизни, записка смущала.
Место для нее Константин определил в ванной, на рукомойнике, с тем расчетом, что при умывании назойливые символы быстро исчезнут, как им и положено, превратившись в бесформенное синее пятно. Просто избавиться от нее Константин не решался – щепетильность доходила в нем до безволия.
Он пытался остаться безучастным. Рита – ненужный кусок за обедом. Рита – пиво после коньяка. Рита – приспособленка. А значит, что и он в качестве цели мало отличается от предыдущих фортов. Любовь ее, если она возникнет, чистой бытьне может, в этом он был убежден.
Константин не был согласен на случайную интрижку, само словосочетание претило ему.
Он уже любил. По-настоящему. Как любят только раз. Той любовью, что у священников зовется «агапе». И потерял. Надежду, тепло, глаза – потерял все. Он мог спасти положение. И даже попытался. Глупо, бездумно, бездарно – он сам дал эти определения своему поступку.
Ее звали Елена. Теперь не зовут никак. Она ушла, забрав с собой имя, прозрачное истлевшее тело и толстую пачку квитанций за лечение. Вдогонку за ней Константин пустил свое сердце. Что ему здесь делать?
Пусть уж лучше так, как сейчас – кара на Земле. Он сильно этого желал. Ведь, рассуждал Константин, получив все здесь, сколько бы времени это ни заняло, я, быть может, смогу встретить ее там... Липкая страшная жизнь...
Сколько ненужных, бессмысленых проблем возникнет, если Рита вдруг пройдет по кромке его жизни! Сотни объятий, объяснений, спрятанных, словно птицы в зарослях, глаз! Легионы обид выйдут словно из пены морской, из моря непрощения. Пустой кусок жизни, за который ему вновь будет стыдно.
Но, вот уже утро четверга. Записка размыта, лежит на рукомойнике бледной розовой тряпочкой. Можно уж забыть, пойти, включить телевизор, в тупости забыться.
Ан, нет! Константин столько раз глядел на нее, проверяя, исчезли ли буквы и цифры, что теперь они все как по волшебству, переместились в его голову. Уютно там устроившись, они принялись за назойливые свои советы. Мол, пойди – что ты потеряешь? Предлоги, поводы – дело минутной выдумки. И никакого, поверь, никакого чувства вины... Должен же ты хоть с кем-то общаться?!
- Но почему с ней, именно с ней? – спрашивал он цифры, стоя посреди гостиной.
- Да потому, что она женщина, болван! Ты, что, не видишь, что ей плохо? Муж ей не в радость, дети успели опротиветь. – объясняли цифры, выстроившись в ряд.
- Тем более! Я, что, жилетка, громоотвод? Мальчик для битья, наконец? Не хочу! Отстаньте, мне противно. – Константин не сдавал подступившившим искушениям ни пяди земли. Не двигаясь с места, он принялся воинственно жестикулировать.
- Да, ты жилетка. И громоотвод. И все, что угодно. Ты ей необходим, как и она тебе. Вы оба, слышишь нас? – не унимались цифры, - оба одиноки и подавлены. Так что плохого случится, если два похожих человека подарят друг другу за ужином толику любви? Нет, не подумай, мы сейчас не о физической любви. Лишь о высшей, об общечеловеческой, так сказать, любви – о духовных узах. – они хотели обхитрить его, и Константин знал это. Но сама идея все болше манила, выглядела такой привлекательной...
- Даже не знаю... Речи ваши крайне убедительно звучат. Чудно как-то, - Константин скосил глаза на разбросанную вокруг одежду.
- Мы облегчим тебе задачу. Ты так боишься флирта – придумай ему замену. Найди, о чем вам говорить. В твоем распоряжении есть полдня, так займись этим. Подготовься, да ступай. – пресловутые цифры одержали победу, предложив ему Константин.
- А мысль – ничего, - довольно подумал Константин.
Через несколько минут он сдвинулся с мертвой точки и, спуся полчаса, выкурив сигарету и выпив большую чашку чая, изучал в Интернете ленту международных новостей.
Темы быстро отыскались, рубашка была тщательно отглажена. Надушиться Константин не захотел. К чему? Надушенный мужчина всегда ассоциировался им с жевательными конфетами – сладкий, препудренный, нудный...
Глава 10
Рита принялась приводить себя в порядок с самого обеда. Сперва ванна, затем маникюр. Между ними кофе и сигареты. Прическа. Еще сигарета. Высокий каблук и чулки. Милое голубое платье – достаточно сдержанное, но подчеркивающее все, что нужно подчеркнуть. Маленький, почти миниатюрный браслет. Такая же цепочка. Это выделит тонкую шею и запястья. Поверх всего убранства – неизменное пальто. Без него не выйти.. Беглый взгляд в зеркало – вроде не заметно.
- Переборщила! – процедила она, бросив на кровать флакон духов, - теперь он меня за километр учует!
Что поделаешь – несдержанность...
Александр уехал еще вчера – удить какую-то очень полезную для организма рыбешку. Детей уложит няня. Можно вернуться хоть за полночь. А до ночи дышать. Дышать свободой, дерзостью, новыми чувствами, Константином.
Рита и Константин вышли из дома по отдельности – тут нечему удивляться. А вот к месту, указанному Ритой в записке, подъехали одновременно. Кто, знает, быть может, они ехали в соседних такси?
- Александр в отъезде или ты оставила его нянчить детей? – едко поинтересовался Константин, когда они выбрали столик и сели за него.
- В отъезде. С детьми остался специальный человек. О чем будем говорить? – кокетничать Рита явно не собиралась. Скорее, от страха, была настроена враждебно.Руки и ноги она переплела между собой в классической позе закрытости.
- О том, о чем ты захочешь, - Константин старался держаться мягко, солидно, - о Ближнем Востоке, об эпидемии игромании, о защите животных... – скованность эмоций он восполнял словами, - Я сегодня наткнулся на один призыв. Как выяснилось, в мире осталась всего лишь пара каких-то редких леопардов. И вот, люди из организации за их защиту призывают каждого дать немного денег, чтобы эти леопарды смогли выжить.
- Ты решил дать им денег?
- Нет. Как видишь, сперва я решил посоветоваться с тобой, а заодно и узнать, не согласна ли ты скинуться?
Рита расхохоталась. Потихоньку атмосфера стала теплеть.
- Да нет, зачем леопардам мои деньги? Их род начал существование задолго до моего появления, и как-то обеспечивал себя. У них есть джунгли, лес, или где там они обитают? Так пусть их отвезут туда и оставят в покое. Для них же будет лучше.
- То есть, тебе все равно? – он хитро посмотрел на нее.
- В общем, да. А тебе?
- Мне? – Константин взглянул на Риту так, словно вел забавную игру. Сидя напротив, чувствуя ее, он начал понимать, что поужинать, не переступив обозначенных границ, им не удастся.
- Мне - как посмотреть... У любой ситуации есть несколько граней. Вопрос лишь в том, какая окажется ближе именно тебе. Денег я не дам, но не потому что мне жалко или все равно. Нет, это совсем не так. Но я считаю, проблема не в леопардах, а в людях. Зачем они хотят спасти этих несчастных кошек? Затем, чтобы вновь истреблять их. Вот и вся логика...
Но в зоопарк, если тебе вдруг интересно, я не хожу. Считаю это занятие кощунственным и бесчеловечным.
Рита стала серьезной:
- Тут я не согласна с тобой. Существуют те люди, кто по разным причинам никогда не сможет увидеть редких животных. Таких людей большинство. Так что же, лишать их единственной возможности познать что-то новое, прекрасное и необычное?
- Хорошо... – не сдавался Александр, - Но тебе ведь не придет в голову пойти смотреть на закостенелого коммуниста, посаженного в клетку? Пусть даже он и прекрасен в верности своему утопизму, и уж несомненно необычен . Ты скорее залезешь в Интернет или пойдешь в библиотеку...
- Куда? – преспросила Рита и снова рассмеялась.
- В библитотеку, - теперь взгляд Константина был притворно строгим, - там ты все подробно про коммуниста разузнаешь, посмотришь картинки, повадки, анамнезы и преспокойно отправишься домой. Не так ли?
Он налил им вина, заказанного накануне.
- Кстати, Рита, ты хочешь что-нибудь поесть?
Рита смутилась. Она ответила быстро, неуклюже, и тут же перевела тему разговора.
- Хочу поесть какой-нибудь салат.
- Я только что поняла важную вещь: ты настолько умный и настолько упрямый, что лучше с тобой не спорить. Да и вообще поддерживать только поверхностные темы, давая при обсуждении глубоких тем волю лишь своим ушам.
- Какой закрученный комплимент! Прямо как местные рогалики. – он повернул голову в сторону стеклянной витрины, сплошь заставленной пирожными, - Давай я закажу тебе рогалик и салат, и возьму себе мясо с орехами.
- Зачем мне твой рогалик? И тебе ни к чему мясо да еще с орехами – слишком тяжелая пища, - впервые за вечер в ней промелькнула тень домохозяйки, заботливой мамаши.
Константину вдруг стало неприятно.Он начинал едва заметно раздражаться. Одним из качеств, что он не терпел в людях, было слепое подчинение приличиям.
Попытавшись отогнать это ощущение, он вдруг предложил ей:
- Сколько можно пить вино? Ты не считаешь, что это банально и скучно? Кстати, насчет мяса ты не беспокойся – я занимаюсь спортом. Ну так вот: я о вине... Все женщины почему-то пьют одно вино. И, главное, искренне считают, что это добавляет им привлекательности. Какая чушь!
Тем временем к их столику подошел официант. Нетерпеливо переминаясь, он ждал, когда красивая пара отвлечется и сделает заказ. Но на него никто не обращал внимания. Константин и Рита продолжали спорить:
- Отчего же? – не поняла Рита. Ей было сложно следить за ходом его мыслей, тем более за настроением Константина.
- Оттого, что так делают все. Равно как все смотрят футбол и заводят детей. Я официально предлагаю тебе прямо сейчас выпить со мной виски или текилы! Можно и водки, но она не такая вкусная...
Константин был напряжен. Не сильно, слегка. Именно так как нужно, чтобы снять это напряжение, напившись с женой соседа – в данную минуту он воспринимал ее исключительно в этом качестве. Сам он смутно сознавал, что с ним творилось. Его несло в черную дыру, выход из которой он отыскать уже не сможет.
Рита его состояние почувствовала и узнала. С ней самой часто происходило подобное. И в растерянности узнавания она тихо произнесла:
- Нет, Константин, я не буду...
- Уверена? – спросил он. Но уже без бравады, тревожно.
Рита еле заметно кивнула. Чтобы не терять ускользающее время; время, по прошествии которого им обоим станет попросту гадко, она быстро подобрала сумку со стола и вышла.
Константин глядел ей вслед и ясно видел, как поверх платья Рита торопливо натягивает огромное уродливое пальто, а изящные туфельки сами собой превращаются в послевоенные скороходы...
Он пил, пока не почувствовал усталость. Было невкусно, хотелось поскорее почистить зубы. Константин расплатился, чуть шатаясь, поймал такси. Через полчаса он был в постели.
Дверь Константин не запер. Случайно ли? Да или нет – важно ли это? Однако Рите в эту ночь, в их первую ночь, не пришлось нарушить стуком тишину коридора...
Глава 11
Два противоречивых чувства стали неотъемлемыми спутниками жизни Константина.
Утром, сразу по пробуждении, он мучился чувством вины. Константин понимал, что заразился.
Болезнь свою он называл «синдромом предателя», и термин этот часто проскальзывал в его шутках с Ритой.
Но вот второе чувство, вернее, то сознание, что он не один, было для него гораздо более приятным. Это оно дарило ему восторженные мгновения счастья и заставляло вновь расправиться успевшие пожелтеть крылья. Чувство сопричастности – одна из главных человеческих потребностей. И Константин не был исключением. Никто не способен страдать вечно. Редкие минуты забвения необходимы даже тогда, когда вполне сознаешь, насколько ты низок и как крива дорога, по которой ты идешь. Грех, о котором знаешь, грех, что не спрячешь, станет когда-нибудь слишком тяжел – необходима разрядка.
Он любил тихонько подойти к Рите, молча, не произнося ни единого звука, накрыть ее сверху своим телом. Любил долго лежать в этой позе, стараясь дышать с ней в одном ритме. Но это было невозможно: ее вдохи и выдохи были слишком короткими, прерывистыми. Он не успевал. Тогда-то и включал лопасти « синдром предателя». Он поспешно вскакивал и уходил курить.
Рита чувствовала. В такие моменты она поспешно одевалась и исчезала.
Без Константина она уже не могла. Словно орнаменты в калейдоскопе, он заменил ей один мир другим, более родным, не таким пустым и выцветшим.
Спустя невыносимо долгое, как провод антенны, что все удлинняется, появляется один из другого, время, она смогла ощутить в себе ту маленькую Риту, о которой, казалось, давно забыли и она сама, и окружающие. О женщине, загадочной, неизвестной, той что толкунула ее испытать свои женские чары, Рита больше не впоминала.
День за днем, неделю за неделей их связь становилась все прочней. С каждой новой встречей Рита и Константин все больше зависели друг от друга. Ничто не связывает людей так, как общая тайна.
Оба ненавидели ее, но оба и нуждались в ней. Подобно яду, что парализует внутренности, их связь делала Риту и Константина безоружными перед действительностью.
Вскоре Рита, преодолев неловкость условностей, стала детей на их совместные обеды. Дети, по мнению Риты, придавали их паре ореол благопристойности. И чем чаще происходили такие встречи, тем больше Рита восхищалась тем, как Константин держал себя с ними. Он, не беря на себя ровно никакой ответственности за их воспитание, умудрялся воспитывать их. Он, и никто другой – в этом Рита была убеждена, учил их ответственности, доступно, аккуратно и нежно объяснял, сколь неповторим каждый из них, прививал им чувство уважения к себе и окружающим. Он ни разу не накричал на них, не обозвал.
Словом, Константин относился к мальчику и девочке так, как если бы они являлись важными и дорогими ему людьми.
Они платили ему той же монетой, восхищаясь им, поражаясь, как не похож он на их отца: вечно ворчащего, недовольного, доброго до тех пор, пока дело не касается его гордости, норовящего поскорее ускользнуть к себе в кабинет.
Ах, да! Мы совсем забыли об Александре. Да и не мудрено было забыть. Все это время мы следили за отношениями Риты и Константина, которые, сконцентрированные друг на друге, не замечали ничего вокруг. Поначалу Константину было тяжело встречаться с ним. Он искал в глазах мужа возлюбленной пляшущие тени подозрения, ненависть, презрительное равнодушие. Но, в конце концов, ничего даже близко похожего он не обнаружил и быстро успокоился, предпочтя в мучениях своих не слишком часто олицетворять преданного им человека. Они сталкивались довольно часто: раз в три или даже в два дня. Перед лифтом, в местной лавочке, на парковке. И неизменно Александр интересовался делами Константина, его самочувствием, успехами, заботливо предлагал разузнать для него, куда наилучшим образом можно вложить состояние. За всеми его расспросами Константин чувствовал, не мог не чувствовать, сколь одинок этот человек. Ему становилось очень неприятно. Особенно в момент прощания, когда ему из приличия приходилось передавать привет Рите. Александр на секунду вскидывал потухший взгляд, и Константин видел, сколько печали скопилось у того в сердце.
Рите, насколько мог судить ее возлюбленный было совершенно безразлично состояние ее мужа. Равно как и моральный аспект. Теперь он превратился в своего рода помеху, или, лучше сказать, бомбу, с которой, дабы она не взорвалась, предпочтительней обращаться как можно более мягче.
Глава 12
Но, сколь бы сложным ни было их счастье, рано или поздно необходимо было принимать решение. То решение, которого так страшился Константин. Решение, которого с замиранием сердца ждала Рита.
Союз их напоминал смешные и трогательные лоскутки одного одеяла. Но лоскутки разрозненные, не сшитые. Если эти лоскутки не соединить в ближайшее время, они разлетятся по всету, превратившись в унылых бабочек-однодневок.
Осторожными маленькими шажками нащупывала Рита дорогу к решающему разговору с Константином.
- Я хочу быть с тобой, - нерешительно, но в то же время твердо, так, словно давно вынашивала эту фразу, произнесла она промозглой ветренной октябрьской ночью.
Константин долго, с вечность смотрел на свои руки. Затем обогнул журнальный столик, что отделял их друг от друга, присел на корточки и крепко обнял ее. Уткнувшись лицом в ее волосы, он сказал:
- Ты будешь.
- И ты не боишься? – глаза ее загорелись светлым детским счастьем.
- Боюсь чего? – он осторожно поцеловал Риту, - я мужчина, и значит должен нести ответственность за женщину, которую люблю.
По ее лицу одна за другой скатились две крохотные слезинки.
- Так ты действительно любишь?
Константин измученно улыбнулся.
- Я узнал об этом сегодня утром. Мне сказал ветер. Он сказал, что готов убить меня. И я испугался. И понял, что если ты будешь со мной... всегда... ему ни за что не подступиться ко мне. Думаю, что это любовь.
Слезинки соскользнули с ее подбородка, но лишь для того, чтобы уступить дистанцию новым слезам – того же детского неподдельного счастья, счастья освобождения.
- Ты первый в моей жизни, кто признался мне, что любит.
- А он?
- Тоже.
- Тогда почему первый – я?
- Он говорил. Но фальшиво так, знаешь, неуверенно, лишь бы поскорее. Если мне было плохо, если он меня обижал – то тогда обязательно говорил, чтобы я успокоилась и больше не приставала. Такая позиция. Как у Берна, помнишь? « Я ведь люблю тебя. Какие могут быть претензии?»
- Я не поступлю так.
- Да...не поступишь. Ты умеешь любить.
Рита взобралась к нему на колени, поджала под себя ноги.
- Сегодня ночуешь здесь. Завтра пойдем, поговорим с ним. Ты заберешь свои вещи.
- Нет! Этого нельзя делать! Я пойду одна. А ты будь рядом, на тот случай, если он захочет увидеться.
- Уверена? Ты точно знаешь, что Александр не причинит тебе неприятностей?
- Даже если он и осмелится... В любом случае, это наши с ним отношения. Было бы неправильно нам, как двум везунчикам, заявиться к нему, держась за ручки, и сказать: « Знаешь, мы, вот, решили теперь жить вместе! Ты плохой, а мы хорошие! Ха-ха-ха!»
- Соглашусь с тобой. В конце концов: причем здесь я? Ты одна должна разомкнуть круг.
Обоим вдруг стало легко. Чувство значимости примешивалось к волнению, какое бывает только у заговорщиков.
- Да, чуть не забыл! – Константин озабоченно поглядел на нее, - нам нужно будет переехать. Затем заберем детей...
- Или... – он потянулся за сигаретами. Рита подала их ему, - Может быть нам сперва найти жилье, а уж потом раскрывать перед Александром карты?
Рита испуганно посмотрела на него:
- Я там больше не выдержу. – четко, выговаривая каждую букву сказала она.
- Тогда завтра я заберу тебя из этого дома.
Рита поёжилась.
- Мне стало не по себе... Нужно отвлечься. Пойдем что-нибудь готовить.
- Слезай с меня, - Константин сделал вид, будто собирается спихнуть ее на пол.
В тот вечер он промывал рис, откупоривал бутылку текилы и даже нарезал овощи. Но делал все по-другому, не так как всегда. Ведь теперь его верным спутником стало чувство укоренившейся щемящей своей неправоты.
Глава 13
Когда Рита вошла домой, Александр молча варил себе кофе.
В то утро он вообще был молчалив – не напевал песен, не включал телевизор. Над ним нависло предчувствие беды. Александр его знал, чувствовал и относился с уважением. Как и положено настоящему мужчине, каким он себя считал, он не прятался. Только ждал.
Зачем-то Рита переоделась в домашнее платье. Кощунственным казалось ей подойти к мужу в одежде, побывавшей в чужих руках, согретой чужой любовью.
Дети уехали в школу с полчаса назад. Квартира их напоминала распакованный подарок, вернее, обертку от него. Красиво вроде, а неряшливо. Ее необходимо выкинуть, хоть и были отданы деньги, хоть она и подарила праздник своему обладателю.
Она аккуратно подошла к Александру, придвинула стул и села рядом. Он жестом предложил ей кофе. Также жестом Рита кивнула.
Она сделала маленький глоток, порывисто закурила.
- Я хочу объясниться.
- Слушаю... – не было в его голосе ни ярости, ни обид – только сутулая усталость.
- Мы больше не вместе... – Рита произнесла это и тут же испугалась своих слов.
- Хорошее начало дня! Моя жена не ночует дома, затем является и ставит перед фактом: мы не вместе! Ты теперь сама решаешь, кто и с кем? – Александр нервно постукивал по полу носком ботинка.
- Да, решаю сейчас я. Жизнь-то моя. – не реагируя на начинавшуюся истерику, твердо сказала она.
- Прекрасно! С кем же тогда «вместе»?
- Тебе важно знать? – Рите было очень гадко, тяжело. Мышцы тела были напряжены, казались деревянными.
- Да. Это и моя жизнь.- саркастично парировал Александр.
- Зачем? Вот этот пункт, я считаю, для тебя не имеет значения. В любом случае, при встрече со знакомыми ты будешь произносить фразу: «Она ушла к другому», ни имени, ни места работы. Так зачем знать как зовут этого другого? – Рита фыркнула.
- Прекрати! Прекрати немедленно! – Александр взорвался, - Ты что пришла сюда?! Мучать меня?
Он порывисто вскочил, подбежал к окну, распахнул его и высунулся по пояс. Ему казалось – соперник там, прямо под их окном. Но там не было никого, кроме газетчика и мыльных от тумана, спешивших по своим делам, прохожих.
Константин ждал в коридоре, прямо напротив двери. Стряхивая пепел в цветочный горшок, он нервно курил.
- Хорошо, не кричи, - Рита всерьез испугалась за его состояние. Никогда еще не видела она, чтобы он позволял себе так кричать, - я назову его имя. Только прежде сядь.
Он гневно взглянул на нее.
- Сядь, прошу тебя, - мягко повторила Рита.
Александр нехотя вернулся на место. Вопрошающе взглянул. Его желваки непрерывно ходили туда-сюда.
- Это Константин, - выдохнула она.
- Тот Константин? Сосед? – имя соперника Константин произнес чуть ли не с жалостью. Его пронзила тупая боль.
- Да...сосед. Но мы переедем, могу дать тебе честное слово. – тут ей стало неудобно за сказанное.
Александр примолк. В одну секунду его лицо резко осунулось, выглядело болезненым и серым.
Примирительное настроение вновь вернулось к Рите, она предложила:
- Ты, быть может, хочешь поговорить, что-то выяснить? Или разобраться? – спросила она как можно более ласково.
- Я? Нет, к чему это? Раз ты все решила, чем могут помочь никчемные разговоры? Выяснять, кто из нас виноват – у каждого своя правда. Со своей стороны признаю, что виноват я. Он же, Константин, вероятно, нет. Ну, да Бог вам судья...
Он замолчал. Видно было, насколько опустошена его душа. Разговор был ему в тягость. Точно так же как и он сам был в тягость себе в эту минуту.
- Когда уедешь? Что с детьми? – Александр подумал не трогать более моральную сторону дела, а прямо перейти к организационным вопросам.
- Сейчас, он уже ждет меня...
Это сообщение не вызвало в Александре негодования. Скорее облегчение человека, томимого мучительным ожиданием неизбежного.
- Иди, - зачем-то указал он жестом на дверь их спальни.
Двадцать минут сборов длились подобно часу. Чтобы сократить время, Рита не складывала вещи, а лишь запихивала их в чемоданы, которые достала из кладовой. Систематизировать свой скарб ей явно не хватало терпения, поэтому в чемоданы попадало все подряд. Между делом Рита успела отправить Константину смс-сообщение. В нем она написала, что с ней все в порядке, что она любит и скоро будет.
Константина сообщение успокоило. Если бы не зверская жажда – следствие выкуренных сигарет, он бы чувствовал себя абсолютно счастливым.
Тут сквозь неплотно прикрытую дверь до Риты донесся голос мужа:
- Ты так и не ответила: как поступить с детьми?
- Я заберу их. Но несколько позже. В течении недели, как только перееду. – произнесла она тихо и виновато.
- Как знаешь, - послышался ответ.
Чемоданы были тяжелые, тащить их было нелегко. Александр вышел Рите навстречу. Не помог, только смотрел. Когда он окликнул ее, Рита почти достигла входной двери:
- Рита...
Рита медленно обернулась. В глазах ее плескалась жалость.
- Мы не чужие. Обнимемся на прощание, - просьба его прозвучала как настойчивый приказ.
Рита повиновалась. Нежно, поддерживая груз свершившегося, припали они друг к другу в последний, как обоим тогда казалось, раз.
- Еще не зная тебя, в детстве, я часами мог смотреть, как из земли растут цветы. От маленького росточка и до появления всего стебля. Я знал каждый сантиметр их жизни. От меня цветы не требовали ничего. Они росли – я смотрел. Так и ты, думал я: будешь рядом, лишь вобью ограду из колышков – можно смотреть весь остаток жизни. Но не так все просто...
- Прощай, - тихо сказала Рита и распахнула входную дверь.
За дверью, точно напротив Александра, стоял Константин. Их взгляды встретились. Александр долго глядел ему прямо в лицо, будто укоряя. Константин стойко пережил эту минуту. Он не отвел глаз, он заслужил это...
Глава 14
Рита покинула Александра, оставив его наедине со всепожирающим одиночеством.
Как только тот закрыл за ними дверь, Константин подхватил ее ношу, взяв в руки не только вещи, но чувства раскаяния и вины. Сейчас ему как никогда нужно было быть сильным. Ведь впереди, по сюжету, который они сами выбрали, шло наслаждение свободой, томящей негой и масштабными переменами. Они скользнули в бездну – резко, добровольно.
Их проводником было отчаяние. Что могло спасти их? Лишь чувство локтя, ощущение непредательства сцепленных рук. В их союзе не осталось места для сомнений, маленьких стычек и неудовлетворенности. Выбор был сделан, сожжены мосты – впереди открывалась неизвестность, изначально названная ими «счастьем».
В квартире Константина любовники пробыли всего четыре дня. За это время нашлась подходящая кваритра. Первые дни их совместной жизни напоминали генеральную уборку. Они расставляли по местам статусы, выравнивали выражения глаз, учились по-новому смотреть друг на друга.
Отсидеться в квартире, не выходя из нее, дабы не встретить Александра, было бы проявлением трусости – они оба сознавали это. Но и щеголевато прохаживаться под его окнами Константин и Рита тоже не могли. В первый вечер верх одержала боязнь столкнуться с Александром. Еду им привезли на дом, липкая недоговоренность служила им в тот день обеденным соусом. На второй день возлюбленные все же вышли из дома, дав необходимую подпитку песочному замку своих отношений. Гордо поднять головы в ожидании такси у них не вышло – сковывал внутренний мандраж. Они уехали, суетливо подсаживая друг друга на сидения в машине и, уже в ресторане, договорились как можно дольше не возвращаться домой.
В силу своего подавленного состояния, Александр не смог оставаться с детьми. Наскоро придумав объяснение, весьма, впрочем неубедительное, он отправил их к сестре.
Оговоренные четыре дня стали истым кошмаром его жизни. Стоит сказать, что по телу от постоянного напряжения, то и дело начали пробегать резкие судороги. Они смущали и пугали Александра, привыкшего к обрюзгшей непривлекательности. Находиться дома ему стало практически невозможно. Как магнитом тянуло его прислушаться к происходящему за стеной. Но, понимая, сколь низко это будет выглядеть, сколько боли принесет ему – Александр прилагал немало усилий, дабы воздержаться. Он также ни разу не заплакал, просто не мог себе позволить.
Спустя сутки в его организме наконец сработали защитные блоки, и он отключился. Сознание Александра будто перестало работать, мысли мгновенно куда-то исчезли – осталась пустота. Серая и мягкая, словно мягкий плед обволакивала она мужа Риты. Утром он просыпался в одежде, минуя ванную, проходил на кухню, где набирал себе стакан воды, и, дойдя до гостиной, буквально падал в стоящее в углу кресло. Так просиживал он, широко раздвинув ноги, весь долгий день. Затем темнота, главный его противник, гнала его обратно в спальню. Укрывшись скомканной простыней, забирался он в постель, высоко поджимал под себя ноги, и лежал так еще несколько часов. Механизмы сна приходили на помощь около часу по полонучи, унося его сознание в глубины ночной тиши.
Зря боялись Константин и Рита встретить на улицах разъяренного Александра!
Глава 15
- Что ты хочешь на завтрак, милый мой лисенок? – надтреснутым от страсти голосом интересовался Константин.
Разбрызгивая мочу, машинально мочился Александр. Он был небрит, из рта воняло. Александр этого не замечал.
- Какое платье мне сегодня надеть? – кокетничала Рита.
- То, что мы сегодня купим! – огорошивал ее Константин.
Александр не менял белье уже с неделю, отчего тело приобрело запах затхлости и испарений. Впервые он узнал, что такое изжога.
- Любимый мой завоеватель! – звала Рита, заворачиваясь в полотенце, - ты бы позвонил в компанию по доставке. Я устала иметь в качестве мебели одну лишь кровать! – она шла ему навстречу, мягко обвивала руками шею, преданно заглядывала в глаза.
- Вот как! Устала, надоело?! А мне представь себе, нет! И я готов доказать это прямо сейчас! – с этими словами Константин подхватывал Риту на руки и нес на пресловутую кровать, с которой они уже не вставали до вечера.
Взрезая вокруг себя воздух, надрывался телефон. Звонила сестра. Александр это знал, но не реагировал. К чему...?
- Пререстань раздражаться! Я чем такое заслужил отношение? – негодовал Константин. Третий день Рита хандрила. Третий день не знал он, как справляться с молниеносными переменами ее настроений.
- Оставь меня в покое! Просто уйди, не трогай. Я справлюсь сама, - хлопнув изо всех сил дверью, она запиралась в ванной, где проводила долгие тревожные часы.
От нестерпимой боли, сжирающей внутренности, Александр буквально распахнул глаза. Он попытался прислушаться, понять, где находится ее очаг – все напрасно. Боль была такой огромной, что, казалось, давно вышла за границы его тела.
« Она долго молчала. Пора бы уже ей вырваться наружу. Все в порядке.»
В тот день он напился. Смешно, как подросток, нахрапом, до беспамятства.
По-солдатски соскочил с кровати, отыскал в шкафу рубаху и джинсы. Бегом, ни на кого не оглядываясь, сбегал в магазин. Через пять минут принес оттуда хлеб, колбасу и выпивку. Сел в кухне, включил «Pet shop boys» и принялся за дело.
Первая попытка не принесла удачи: от долгого голода его желудок не воспринимал ни еду, ни спиртного. Александра вырвало. Затем еще раз.
К ночи наладилось. Боль вышла из тела и принялась ожесточенно танцевать, перемещаясь по стенам. Танцевал с ней и Александр.
Так следующий этап последствий расставания вошел в его жизнь.
Он буйствовал до утра, распевая некогда любимые песни, ставшие теперь бессмысленным набором слов.
Людям, проходящим в ту ночь мимо его окон, могло показаться, что в квартире полным ходом идет веселая разудалая вечеринка. Впрочем, отчасти так оно и было...
Глава 16
- Ты что-то бледная сегодня. Произошло что-нибудь плохое? – Константин выглядел озабоченным. За завтраком Рита почти ничего не съела. Разговаривала тоже неохотно, отвечая коротко, односложно.
- Заметил? Какой же ты внимательный у меня! Сегодня действительно не самый лучший день, - Рита выглядела подавленной, уставшей.Она отодвинула от себя чашку.
- Собирайся-ка. Пора мне отвезти к врачу свою принцессу. – Константин говорил полушутливо, но за напускной веселостью Рита почувствовала, что настроен он серьезно. Он потянулся к полке, заваленной журналами. Вытащил из кипы бумаг телефонный справочник и принялся его листать.
- Все совсем не так плохо, не преувеличивай. – она попыталась его отговорить. Обычные женские болезни, недомогания. Ты же знаешь, как у нас это происходит. Сегодня я слабая, да и выгляжу ужасно, завтра, обещаю, вновь буду полна сил..., - Рита коротко поцеловала Константина.
Он улыбнулся.
- Хочешь, выйдем прогуляться?
- Не думаю. Лучше мне лежать сегодня.
- Вот видишь! Ты ведь даже не можешь выйти из дома! Тебе обязательно нужен врач. Не сопротивляйся, сейчас я позвоню и все улажу, - Телефонный справочник лежал на коленях. Он, потянулся, было, к телефону, но Рита решительно прервала его. Назревала ссора.
- Не могу понять! Ведь я объяснила, что бояться не стоит, что болезнь скоро отступит. К чему все эти лишние движения?
- Движения мои совсем даже не лишние. Я не хочу, слышишь, не хочу потерять тебя, как когда-то ее..., - Константин неожиданно осекся.
- Ее?! – Рита вытаращила на него глаза, - О ком ты? Кого потерять?
- Не хочу говорить об этом сейчас. Лучше делай так, как я говорю: ложись в постель, а я вызову доктора, - в голосе Константина зазвучали примирительные нотки. Скорее, как можно скорее, стремился он закрыть эту тему.
Но Рита и не думала униматься. Этот вопрос слишком давно беспокоил ее, чтобы от него можно было так просто отмахнуться. Слишком скрытен был Константин. В конце концов она даже точно не знала, чем он зарабатывает себе на жизнь! А тут такая возможность! Рита устала от барахтания в зыбких песках его тайн и секретов. Дожать Константина было для нее сейчас жизненно необходимо.
- Ответь мне, я требую! Кого и когда ты успел потерять? Кто она? Твоя жена, невеста, или только подруга? Это связано как-нибудь с твоими снами? – бледность приступила к ее лицу.
- Причем здесь сны? – вскричал Константин.Он выглядел напуганным.
- Как, причем? Ты кричишь и вздрагиваешь чуть ли не каждую ночь. Могу я узнать, что с тобой творится?
Константин отвернулся. Ему стало гадко, невыносимо. Такое чувство возникает, когда узнаешь, что кто-то в твое отсутствие рылся в твоих вещах, мимоходом заглянув и в твой дневник.
- Рита, прошу, - слова еле просачивались сквозь стиснутые зубы. Держать себя в руках становилось практически невозможно, - Оставь эту тему в покое. Если я мешаю твоему сну, скажи, и я буду принимать успокоительные. Мне нужно прийти в себя.
Резко и довольно неловко повернувшись вокруг своей оси, он большими шагами вышел в прихожую.
- Иди! Убегай! – Кричала Рита, пока он надевал ботинки. - Все равно придется мне рассказать! – уже на площадке услышал он злой Ритин голос.
Глава 17
Ссора, произошедшая накануне, надломила их отношения.. Будто оборвалась невидимая цепочка, пусть маленькая и тонкая, зато самая важная. Рита вдруг, в одночасье перестала доверять Константину. Она не могла объяснить себе, с чем это связано, не могла ответить на вопрос « почему». Отныне навязчивая мысль, что он неискренен с ней, неотступно преследовала ее, что бы она ни делала. Морок, темный, влажный сжал в комочек ее сердце, не давая проявиться ни страсти, ни заботе, ни любви.
По целым дням проводила она в молчании, пристально глядя на Константина. Как бы ей хотелось забыть тот никчемный разговор! Сделать вид, не обращать внимание на то, что случилось, и просто жить дальше. Дарить ему то, что еще не было подарено, говорить те вещи, что он так жаждал слышать. «Но, ведь, в конечном итоге, он рядом со мной. Выбрал меня, забрал меня. Он меня любит! Какая мне разница теперь, что было?! У всех было. Было и у меня...» В моменты таких рассуждений беспокойство отпускало Риту, и она выходила к Константину, держа в руках кроткую улыбку. Рита не была злопамятна. Не была мстительна.
Константин не злился на нее. Он тихо мучился сам с собой, понимая, что разговор не избежен. Ему придется все рассказать, так или иначе, из уважения к женщине, которая оставила ради него свою жизнь. И пусть жизнь ее до встречи с Константином была не идеальна, равно как и она сама...
На этот счет между ними случился однажды прелюбопытный, весьма, в то же время, откровенный и многое решающий, разговор.
Из провинции, откуда Рита была родом, навестить ее приехала давняя знакомая. Знакомая эта, назовем ее Анна, была бедной женщиной. Соответственно, все, что полагается небогатому человеку, было при ней: и стоптанные старые туфли, и невероятно чистенькая, но застиранная чуть не до дыр, старая вязаная кофточка, и скромный взгляд, зачастую обращенный куда-то в сторону. Скажу, что нрав у Анны был простой, открытый и, в чем-то, быть может, даже наивный.
Не так давно, буквально с год тому назад, Анна потеряла своего единственного сына. Ей было тяжело и одиноко. В город, где жили наши герои, она прибыла по делам. Позвонила Рите и предложила повидаться. Сообщила, что остановится в пансионе.
Рита, к удивлению Константина, да, впрочем и детей, не приветствовавших появление в доме чужих, настояла, чтобы та поселилась у них. Невзирая на доводы Анны, прямо заявившей, что вид чужих детей, к тому же счастливых и здоровых, будет для нее страшным бременем, сама приехала за ее вещами и бесцеремонно перевезла женщину домой.
- Зачем тебе это нужно? Ведь при ней мы не сможем даже нормально поговорить. Не говоря о том, чтобы заняться любовью! – бурно высказывал Константин свое негодование.
Дети же вообще заявили, что пока Анна будет здесь, они не выйдут из своих комнат.
Вскоре мотивы Риты стали всем ясны и прозрачны как горный хрусталь.
Ежедневно после пробуждения она усаживала всю семью за столом. Ничего не подозревающая Анна принималась за еду. При этом, когда она получала тарелку со своей порцией, в ее сторону Рита обязательно кидала фразу : « Всем нам понятно, что такую еду ты себе позволить не сможешь, так наслаждайся ей хоть здесь».
Затем Рита бралась за внешний вид несчастной подруги. На антесолях отыскивались вещи, давно не носимые самой хозяйкой, и предлагались гостье со словами: « Сама я их, конечно, ни за что не одену. Вещички старые, да и выглядят не очень, но, думаю, тебе должно подойти!».
Чуть ли не насильно обрядив Анну в ненужное старье, Рита тащила ее посидеть в ресторане. Там она гордо задирала подбородок и столь же явно смущенно, сколь и неестесственно улыбалась соседям по столикам, пока Анна робела от вида меню.
Гостья терпела и не жаловалась. Лишь мальчик, сын Риты, догадывался, сколь сильны ее страдания. Он неоднократно заставал Анну, курящую и тихо плачущую среди безлюдной ночи на балконе.
Последней каплей стало то, что решив провести вечер наедине с Константином, Рита попросила Анну приглядеть за детьми.
- Но ведь я уже объяснила тебе, дорогая: мне действительно, - Анна выделила это слово интонацией, - больно находиться с детьми!
- Ну так что ж? Потерпишь! Дети есть везде – и на улице, и в магазинах. Не означает же это, что теперь ты не будешь выходить из дому, - легко парировала Рита и улетела решать какие-то свои дела, ставшие, к тому времени, вызывать в Анне стойкую зависть и отвращение.
Константин ничего об этом не знал. Вернее, знал, но масштабы, в которых происходило издевательство, ему не были известны. Он всегда старался не влезать в чужие дрязги. Кто знает, быть может Анна насолила Рите в молодости?
Глаза ему раскрыл сын Риты. Простодушный мальчик очень тяжело переживал разлуку с отцом, от которого вести не доходили уже около трех месяцев. Да и смена привычного добряка-папаши на молчаливого пижона пришлась ему не по душе. Он полагал, что раскрыв Константину глаза на поведение матери, он заставит его бросить Риту, и все вернется на прежние места. Поэтому, собрав в своей маленькой головке все факты, известные ему об обращении матери с Анной, он храбро отправился на исповедь к Константину.
Глава 18
- Не могу поверить, что ты можешь так поступать с людьми! Ты хуже зверя! Нет, ты именно зверь! Ты как собака, что отхватила себе лакомую кость , и грызет ее у всех на виду. Но не дай Бог кто-то приблизится к ней!
Константин был в ярости. Ему на самом деле было сложно поверить. Рита, та нежная хрупкая Рита, которую он желал и любил оказалась на деле страшной и подлой.
- Нет худшего порока, худшего морального уродства, чем ставить себя выше, чем другие и любоваться их унижением! Ты только погляди, куда ты загнала себя!
- Да что ты знаешь? Ты – богатый и красивый, что можешь знать обо мне? – взорвалась Рита.
Из кафе, куда Константин отвез ее, дабы дети не услышали их разговор, им пришлось уехать в парк. Взаимные упреки и повышенные тона довели до того, что на них стали оборачиваться. И вот теперь они сидели на скамейке, поодаль друг от друга, время от времени передавая друг другу бутылку коньяка.
- Какое право ты имеешь судить о моих поступках, когда сам скрываешь свои? – Рита хотела сделать глоток, но не смогла – захлебнулась слезами.
- Это не важно сейчас. Мы говорим о том, что ты с неделю издевалась над беззащитным человеком. Изволь не прятаться!
- Это она беззащитный человек? – Рита по старой привычке выкатила глаза. Челюсть у нее чуть отвисла, руки тряслись, ей сложно было держать в пальцах подкуренную сигарету.
- Что? Что такого должен сделать человек, чтобы заслужить подобное обращение? – не унимался Константин.
Он передал ей бутылку.
- Какой ты стал добренький! – язвительно прошипела она, - Так посмотреть сам никогда не делал ничего подобного! Ненавижу тебя за твой педантизм!
- Умей употреблять слова к месту... Делал ли я? И не раз! Поэтому и хочу уберечь тебя, моего дорогого человека, от ошибок, несущих с собой расплату. Но ты, Рита, как ты можешь быть такой черствой?! Это не первый раз, когда я вижу у тебя бульдожью хватку. Подумай хотя бы о дочке – с каждым днем она становится похожей на тебя. Ты возьмешь на себя право вырастить еще одного человека с такими же моральными изъянами?
- Ну уж нет! – Рита вскочила со скамьи. Ее глаза злобно искрились, ей все труднее становилось держать себя в руках. – Ты мне здесь не судья! Наверняка ты был мальчишкой из хорошей семьи, я же – нет! Знаешь ли ты, каково жить, получая мясо в лучшем случае на Рождество, а остальное время есть картофельные очистки, потому что твой отец лежит мертвецки пьяным, а мать гуляет неизвестно где?! Нет, конечно ты ничего об этом не знаешь! Ты можешь только судить: какая ты плохая, Рита, плохая и злая! На здоровье! Тебе ведь никогда не приходилось зимой всю ночь просиживать в подвале, когда твой отец рыщет по дому, чтобы оттрахать тебя? Нет?! Что ты так на меня смотришь? Все вы умеете читать нотации, но никто не умеет жалеть! Никто не умеет и даже не пытается понять меня! Да, признаю, что ты сильно изменился: стал добрее и чище сердцем. Но, запомни: каким бы замечательным бы ты не стал – не смей, слышишь, что я говорю, не суди меня... – Рита осеклась и отвернулась от него. Константин услышал сдавленные всхлипы и, неожиданно для себя, заплакал вдруг сам.
В порыве нежнейшего чувства кинулся он к ней, прижал к себе, стал гладить ее замерзшие волосы, целовать озябшие глаза.
- Прости! Прости, умоляю, Рита! Послушай меня: я виноват, во всемвиноват один я. Я не хотел, не собирался делать тебе больно, наносить тебе раны. Я не знал, прости. Думал, что ты делаешь это из гордости. Я не подозревал, сколь не хватает тебе защиты. Обещаю, что больше не пророню ни слова про эту Анну. И поделом ей! Мерзкая крыса! Мышь библиотечная!
Рита подняла на него полные слез глаза:
- Это правда? Ты не обманываешь меня? Ты действительно так о ней думаешь?
- Ну конечно! По-моему, она очень-очень подлый человек. Ты замерзла, нужно ехать. Приедем домой, там закончим разговаривать. Я все расскажу тебе...
- Расскажешь?переспросила Рита, - Как же дети? Они ведь могут услышать.
- Спят. Закроем дверь, и они даже не почувствуют, что мы пришли. Едем?
Обнявшись, они поспешно покинули пределы парка...
Глава 19
Константин и Рита бесшумно вошли домой. Не разуваясь, на цыпочках заговорщечески прокрались в кухню и расположились на табуретах.
- Еще коньяк? – спросил у нее Константин.
- Нет, больше не хочется. Лучше сок. – Рита, дабы не упускать подробностей, решила дальше не хмелеть.
- А я, пожалуй, выпью...
Он достал лед, насыпал его в стакан, туда же налил сок. Получилось красиво...
Свет Константин не зажег. Лишь маленькая лампочка вытяжки освещала их лица.
- Итак, что ты хочешь обо мне знать? – он смотрел на нее пристально, во взгляде сквозила неизбежность. То же самое он увидел и в глазах Риты. Та примирительно протянула ему обе руки. Константин принял их.
- Прежде чем ты начнешь рассказ, я бы хотела вставить небольшую предысторию, хотела бы объяснить, почему для меня так важно твое прошлое. В большей степени она касается меня, но хочу, чтобы ты знал это. Изначально я обратила на тебя внимание, тогда, когда Александр вскользь заметил, что скрытность твоя каким-то образом связана с женщиной. Меня задело то, что ты не реагировал на мои попытки флиртовать. Помнишь, ты не целовал мне руку, не отвечал на мои шутки...
Слушая ее, Константин горько улыбнулся.
- Тогда я и решила во что бы то ни стало завоевать если не сердце твое, то тело по крайней мере точно. Сам знаешь: комплексы, дурацкие страхи...
- Ну и мотивчики у тебя! Пошло как-то выходит, не согласна? – ему стало противно и он отвернулся.
Но Рита не унималась. Слегка коснувшись его плеча, она набралась решимости и продолжила.
- Через неделю я полюбила тебя, и образ этой таинственной женщины перестал меня тревожить. Все шло замечательно – я на самом деле ни капельки не думала о ней.
Но вот тогда, когда я заболела, помнишь, ты случайно обронил нечто вроде того, что потерял ее. Все былые страхи тут же вернулись! Да, я целыми днями успокаивала себя: мол, ее больше нет, он только меня любит. Все эти женские штучки, ты знаешь... Только, как это всегда и бывает, чем больше я старалась выкинуть ее из своей головы, тем больше места она там занимала, тем комфортней располагалась. Прости, если выражаюсь некорректно или неуважительно, но я рассказываю о том, что чувствовала. В те дни в наших отношениях произошел надлом. То, что мы так отчаянно старались склеить, стало на моих глазах разваливаться по кускам. Доверия не стало! Ты замкнулся, замкнулась и я.
Она нашла его руки и почти что насильно взяла их в свои.
- Сейчас, прошу тебя, открой мне все – ради нас, ради любви, как бы пафосно не звучали для тебя мои слова. Мне нужно знать... Не скрывай ничего, пожалуйста, - Рита чуть всхлипнула.
Сознание того, что рассказать свою историю все же придется, пугало его. Он знал – врать ей нельзя. Знал вместе с тем боялся вызвать в ней отвращение.
- С чего мне начинать? – спросил он хмуро. Машинально, как бы закрываясь от нее, Константин поставил между ними свой стакан.
- Кто была эта женщина? Твоей невестой? – подсказала ему Рита. Голос ее звучал вкрадчиво. Вставший посреди стола стакан ее задел.
- Женой. – сухо, на выдохе сказал Константин.
- Ее звали Елена. Хрупкая маленькая девочка – я любил ее больше всего на свете. – стоило ему начать говорить о жене, интонация его сильно изменилась: она стала теплой, надломленной.
- Она погибла? – Рита задала этот вопрос с плохо скрываемой надеждой. Ее подбородок приподнялся в ожидании.
С минуту Константин думал, что ему ответить.
- Можно сказать и так. Погибла из-за меня, из-за моей глупости... Теперь ее нет. Нет, как это не дико, и меня. Я доживаю здесь свое время, а что случится дальше, я не знаю. Но всем сердцем хочу увидеть ее, чтобы покаяться. Вот, в принципе, и все, что я должен рассказать тебе.
Он холодно замолчал, выжидая, что скажет Рита.
Но она, вопреки его надежде, что Рита оставит его в покое, тут же примется жалеть и сострадать, что они, допив наконец пресловутую бутылку, уснут, переполненные слезами и объятиями, и не собиралась успокаиваться. Выпустив изо рта кусочек льда, что держала там все то время, на ладонь, Рита сказала, повысив голос:
- Может, для тебя ответ и должен прозвучать утвердительно, только я так не считаю.
Рита задавала вопросы так, словно зачитывала заранее приготовленный список.
- Почему она погибла? Что произошло тогда? Ты уехал из родных мест из-за ее смерти, потому что там тебе все о ней напоминало?
- Я уехал, чтобы спасти Елену. – шокировал он ее.
Рита воодушевилась.
- Прошу, не утаивай от меня ничего. Сейчас я вижу, что открыться важно скорее для тебя самого, нежели для меня.
- Послушай, Рита! – не выдержал Константин. Себя он чувствовал загнанным. - Ты сама не знаешь, о чем просишь! События, что я храню в своем сердце, они... они страшные. Они испугают любого. – нашелся он. Настроение его было удивительно схоже с ветвями, колко и обледенело облепившими окно кухни.
- Так как же в таком случае должны они страшить тебя самого! Ведь ты с ними один на один! Открывшись мне сейчас, не медля, ты сбросишь с себя половину груза. Станет легче, обещаю... милый мой, ненаглядный любимый мальчик! – Рита схватила вновь его руки, прижала их к своей груди.
Константин колебался. Но любовь, что он встретил в ту минуту в глазах Риты, мягко подтолкнула его волю.
- Мы были женаты около трех лет, когда у нее обнаружили рак, вернее это называется саркомой мягких тканей.
Рита вскрикнула. Конечно, она была сильно поражена. Но при этом старалась нарочно придать своим эмоциям большую выразительность. «Так ему будет легче, - подумала она, - он поймет, что я сочувствую».
- Вроде ничего, думали мы с ней, многие вылечиваются – возвращение в прошлое, рассказ и воспоминания о нем, изменили Константина: он расслабился, разжал скрещенные ноги. В эту минуту он выглядел юным, преображенным.
- Конечно! Да-да! Все возможно для того, кто не теряет надежды! – это было уж слишком! Константин строго посмотел на нее.
- Я был механиком в сервисе автомобилей. Денег хватало. Но о том, чтобы оплатить все лечение целиком не могло быть никакой речи. Наших сбережений хватило на одну химиотерапию. Требовалось сделать еще четыре, затем ей мог понадобится долгий курс восстановления, а также продолжительная лучевая терапия. Пока Елена была в больнице, я попробовал обратиться к своему знакомому. Вернее, он был знаком с моим отцом. Я знал: не так давно в его семье приключилась подобная беда. Знал и то, каких невероятных усилий стоило ему спасти жену. Я встретился с ним и рассказал свою ситуацию. Как думаешь: что он ответил ?
- Отказал тебе?
- Само собой. Только прежде спросил, есть ли у нас дети. Я ответил – нет. «Плохо, Константин, очень плохо. Это никуда не годится». Встал из-за столика и поплелся в свою, теперь ставшую такой простой и ясной, жизнь.
- С чего ты взял, что в его жизни не осталось забот? Что она попростела? Вряд ли зло бывает ясным. Скорее, оно обременяет...
- Не знаю. Я думал над этим. Хотел понять, что делает сердце человека таким черствым к чужой боли, что заставляет его уши быть глухими к крикам о помощи. Единственное, что я смог придумать – в жизни таких людей нет переживаний. Они не посещают их жизнь довольно долгое время. Такое долгое, что человек забывает как они выглядят. А потом и вовсе перестает узнавать.
Поначалу я был в растерянности. Елена вернулась домой и, чтобы заботится о ней, я ушел с работы. Денег еле хватало на лекарства и необходимую еду.
- Но ведь ты мог нанять сиделку!
- Елена бы не подпустила к себе чужого человека, она была брезгливой, да и я не хотел, чтобы кто-то вытаптывал наши половики.
- Что же было потом? – из близcтоящей миски она достала кулек с орехами, бережно раскрыла его и положила перед Константином.
Как бы в ответ на ее заботу, он одновременно прикурил сразу обе, тонкую женскую и обычную сигареты.
- Хм, потом? Дальше она вновь вернулась к лечению. Мне пришлось заложить дом, продать машину, серебро, доставшееся от родителей, – в общем все, что у нас было ценного.
- Сколько химий она перенесла?
- Тода три, больше не понадобилось. Ей стало лучше, она вновь вернулась домой.
- Слава Богу! – облегченно выдохнула Рита.
- Через год все повторилось. Тогда врачи сказали нам, что рецидивы могут случаться аж до семи раз. Денег к тому времени не было вовсе. Мы переселились в маленькую комнатушку, снимаемую у неопрятной старухи.
Нужно было срочно предпринимать хоть какие-то шаги. Очередное облучение было назначено через неделю. Я был в отчаянии. Врал Елене, что мне обещали дать взаймы, выдумал несуществующую работу...запутался, заврался.
Я отвез ее в госпиталь и зашел бар. Там я провел около трех часов – алкоголь меня не брал. Я собирался уходить, когда меня окликнул некий человек. Выглядел он подозрительно. На поверку же оказался моим старым школьным приятелем. Вид у него был как у шкодливого кота, в общем, весьма отталкивающий. О нем давно ходила дурная слава.
- Как звали приятеля? Назови имя – рассказ пойдет легче... – улыбнулась Рита. Ей во что бы то ни стало хотелось облегчить Константину задачу.
- Виктор... Виктор Штейн. Он был евреем. Кажется, его семья имигрировала. Ну, да не важно. Он угостил меня выпивкой. Мы разговорились. Оказалось, что он уже был наслышан о наших с Еленой делах. Как бы объяснить тебе? Я знал его со школы. Тогда мы даже были дружны. Ходили вместе на вечеринки, играли в одной команде. Он – нападающий. Я – вратарь. Тьфу! Сентиментальные сопли! Когда тебя загоняют в угол, любой, пусть даже самый никчемный человечишко, проявляющий сочувствие, вызывает чуть ли не сыновьи чувства... Понимаешь, о чем я?
- Да, отлично понимаю. Сама я не раз и не два попадала в подобные ситуации. Что дальше? Он предложил тебе на него работать?
- Не то чтобы работать, но выглядело это так. Сперва Виктор только намекнул о сути дела, предложил встретиться с утра, на ясную голову. Я был не слишком рад его появлению. – в этой части повествования Константин принялся, сам того не замечая, нервно жестикулировать. Он то и дело взмахивал кистями рук, чертил по столу невидимые схемы так, словно жесты могли помочь ему. - Когда с утра я проснулся, моим единственным и самым сильным желанием было забыть нашу встречу, свою слабость и то, что я вообще собирался ему довериться.
- Разум, естесственно, взял свое?
- Точно! Что мне оставалось! Тем утром по почте как раз пришли счета за лечение. Они-то и повергли меня в ужас.
Рита ложечкой залезла в свой стакан, достала очередную льдинку и поместила в рот.
- При встрече Виктор выражался коротко и понятно для меня. На его счету был старик – весьма богатый, да к тому же одинокий. Все, что нам было нужно – это немного запугать его и забрать имущество. Поговаривали, что у него в сейфе хранятся несметные сокровища. Да, нас легко могли поймать, но у нас ведь будут маски – рассуждал я.
- И ты пошел на это?
- Да.
- Но как?
- Как и все. Если бы ты видела в те дни Елену, то не выпячивала бы сейчас подбородок в пуританском негодовании. Моя жена была почти готова сдаться, но я не мог позволить ей уйти.
- Прости меня. Больше не пророню ни слова... Честно, - Рита умоляюще заломила руки.
Константин выдержал паузу...
- Мы пришли к старику. Предварительно, насколько я знал, Виктор нашел подходящую лазейку – старик как раз ожидал прихода социальных работников. Мы позвонили, Виктор представился. Старик нас впустил. Дальше все было как в дыму. Что-то отказало во мне. Я вел себя крайне заторможенно. Очнулся лишь тогда, когда прогремел выстрел. Виктор убил его. Или ранил. Точно я не мог понять – старик валялся на животе. Затем короткая вспышка.
Константин будто вновь оказался в той комнате.
- Что ты медлишь!? – вопил Виктор, - Беги, вскрывай сейф! К нам сейчас нагрянут!
Я отыскал его взгляд. Нечеловеческий, бешеный взгляд. И тут, неизвестно отчего, перед моими глазами, я говорю это буквально, всплыл один случай... Я давно уж и позабыл про него, а тут вдруг... Случай, когда он предал меня.
В детстве мы решили пошутить – разбрызгали в школьном коридоре газовый баллончик. Всем тогда пришлось не сладко. О тех, кто страдал астмой, мы, естесственно не подумали. Директор был взбешен настолько, что пообещал исключить весь класс, если не сознаются виновные. Помню, Виктор больше всего на свете опасался родительского гнева. И, когда директор стоял возле классной доски, ожидая получить ответ на свой ультиматум, посреди общего молчания, неожиданно со своего места вскочил Виктор. Глаза его блестели. Обернувшись ко мне, он закричал:
- Сознайся, Константин, иначе нам всем крышка!
Потом он как-то сжался весь, заплакал и вернулся на место.
Для директора этого было достаточно. Меня, конечно, никто не исключил. Да и случай этот скоро забылся. Последствия у него были самые незначительные: я получил настороженное отношение учителей, Виктор же – напротив, одноклассников.
Здесь же, в этой ситуации, с этим валяющимся, словно мешок, стариком, я вновь отчетливо вспомнил тот случай.
- Не мешкай! Что ты здесь встал?! Делай, что я говорю, засранец! – Виктор не унимался. Я понял – он выдаст меня. Это было очевидно с самого начала. Для него я был настоящим козлом отпущения, ведь, как я смог убедиться, всю работу Виктор мог прекрасно проделать и сам.
Пелена застлала мне глаза. Что-то толкало мою руку выстрелить. Пальцы будто сами спустили курок. Я выстрелил раз, два и, кажется, третий. Затем метнулся по квартире, через несколько минут нашел сейф и взломал его. Все, что там было, я сгреб в туристический рюкзак, стащил с себя маску и опрометью кинулся прочь. Добежав до перекрестка, я схватил первое попавшееся такси, велел водителю ехать на вокзал.
- И ты совсем не испугался?
Уже на подъезде к столице ко мне пришло осознание катастрофы. « Что я сделал? Как я вообще мог позволить себе это?!»
Я вышел из поезда и взял такси до центра. Уже там, сидя за столиком одного из кафе, среди сутолоки людей, таких же равнодушных, как и беспощадных, мое сердце пронзила горечь, оттого, что больше я уже никогда не смогу вернуться. Ни в родной город, ни к жене, ни к прошлой жизни. Поразительно, как всего двадцать минут бесповоротно меняют человеческую судьбу! Я убил, убил человека. Не в мечтах и желаниях – это проделывает каждый хотя бы раз в жизни. Нет, я убил по-настоящему, переступил заветную черту дозволенного. Я забрал то, что было дано ему отнюдь не мной, и теперь должен буду ответить.
« Что бы там ни было, - решил я наконец, - но самое главное, то, ради чего я все это затеял, еще не совершилось. Время для самоистязания еще не настало. Как можно скорее мне необходимо продать драгоценности и перевести Рите деньги. Времени у меня в обрез. К тому же, я никого здесь не знаю...»
Идти с сумкой, набитой сокровищами, в ювелирную лавку, было нелепо. Не только из-за подозрительного вида моего неожиданного богатства, но и из-за меня самого. Я понимал, что выгляжу удручающе-странно. Стоило мне туда обратиться, как спустя полчаса перед глазами я бы лицезрел розовощекого офицера полиции. Он бы поедал плюшки, самодовольно обзванивая коллег по цеху на предмет повышения в звании. Тогда, прощай Елена... Нет, этого нельзя было делать – я чувствовал наверняка.
Продавать драгоценности поштучно у меня бы не хватило терпения. Что же мне было делать? Как и всегда в подобных ситуациях, безысходность моего положения сама подкинула мне решение: мне нужно было обратиться за помощью к близким.
Их осталось у меня мало, да и те, что остались, не часто зажигали лампочки счастья в нашей с Еленой жизни. Однако, вспомнил я, у меня была крестная. Не то, чтобы мы с ней были очень близки. Скорее, до того момента я вообще забыл о ее существовании. Родители порвали с ней отношения еще до того как я успел закончить школу. У них, вероятно, были причины, кто сейчас разберет?
Но ко мне, насколько я мог помнить, она всегда относилась очень ласково. Меня поражало, что при наших встречах у нее вседа был наготове подарок для меня. Не тот, что дарят, проведя в доме ревизию на предмет ненужных вещей, а выбранный заблаговременно, тщательно и аккуратно упакованный.
Вот к этой своей крестной я и решил обратиться. Я подумал: перешлю ей пакет, пусть она продаст драгоценности и переведет деньги на счет Елены.
Сидя поздним вечером в дешевом номере дешевого и грязного отеля, расположенного где-то на окраине, я зашивал в купленный по дороге пуховик то, что как я надеялся, должно было спасти мою жену. Здесь были и необычайной красоты рубиновые перстни, и старинные жемчужные ожерелья, и бриллиантовые кольца... Все было таким необычным, таким блестящим и уникальным, что, казалось, появилось здесь, в этом мотеле, из другой галактики.
При упоминании драгоценностей у Риты загорелись глаза, вспыхнула и поплыла мечтательная улыбка. Это не укрылось от Константина.
- Крестной я решил отослать только треть того, что у меня было. Во-первых, так ей будет легче не потерять ориентацию при виде сокровищ. А, во-вторых, я, хоть и смутно, все еще надеялся вернуться и забрать Елену. В моей голове уже начали проноситься картины нашей будущей жизни: я дам ей все, в чем отказывал все эти годы. Она будет счастлива и здорова. У нас появятся дети: такие маленькие и беззащитные, что я сойду с ума от радости – просто не справлюсь с собой и буду дни напролет разглядывать их маленькие ручки...
Я так мечтал об этом, так этого жаждал! В ту ночь, несмотря на пережитый стресс, сон так и не пришел ко мне. С утра я отнес пуховик и письмо, все объясняющее, на почту, тщательно запаковал его... Что случилось дальше, тебе не составит труда догадаться. – закончил он разочарованно.
- И ты до сих пор не знаешь, куда твоя крестная подевала драгоценности?
- Нет, - скорбно сказал Константин, - не знаю. Быть может, посылка вообще не дошла до нее, или она испугалась. Часто, когда миновало самое острое и трагичное время, я успокаиваю себя тем, что деньги были больше нужны ей, нежели мне. Глупо, страшно – что мне остается?
- А что же Елена? – голос Риты дрожал.
- Я звонил в госпиталь. Вернее, звонил даже не я, а знакомая девушка.
Рита вскрикнула вновь...
- Виноват я и я один. На похороны я не поехал, как и полагается отвратильнему трусу, остался сидеть в своей норе, заливать горе.
Однажды утром я проснулся и понял, что мертв. Вот так просто и без надежды на спасение. Мне, понял я, остается доживать свои дни, подобно замшелому животному. Сперва я закричал, хотел протестовать, но позже понял: все, что случилось, было моим собственным выбором. Вечеринка прошла – наступило похмелье. Жгучее, словно лед, приложенный к лицу, неотступное, неумолимое.
Я остался один и один принялся существовать. Драгоценности мне со временем удалось продать и сейчас я живу, тратя ни на что не годные для меня деньги. Дальше появилась ты...
- Константин, мне бы хотелось знать, что я значу для тебя? – Рита задала этот вопрос, надеясь, что возлюбленный окутает ее, словно теплой шалью, комплиметами. Ответ же последовал совершенно неожиданный:
- Ты, твоя любовь значите для меня многое. Ты – некий этап в моей жизни, после которого все должно измениться.
- Этап?!
- Да. Я говорю это, потому, что желаю быть честным. Вскоре мне потребуется принять очень важное решение. Именно от него будет зависеть, как дальше потечет наша жизнь.
- Не понимаю...
- Я пока тоже. Вернее, не совсем. Кое-что уже начало проясняться в моем сердце. Это ни с чем несравнимое чувство, когда что-то или кто-то, я не знаю, сверху подталкивает тебя измениться. Прекрасное чувство, но сложное. Оно заставляет меня томиться и по целым дням прокручивать в мозгу различные ситуации. Я задаю вопросы и жду ответной реакции. Но, думаю, развязка уже в пути. Причиной так думать для меня служит то, что сегодня я впервые открыл тебе свое сердце.
- Ха! Открыл сердце! Да, конечно, ты открылся, но, лишь затем, чтобы еще больше напугать. Меня не шокируют ни ограбления, ни даже убийство. Меня пугает то, что я не значу для тебя столько, сколько значишь для меня ты! Оказывается, существуют какие-то решения, непонятные наития и выбор, который тебе еще только предстоит сделать! Скажи, как мне чувствовать себя после твоих признаний? Кто поможет мне? Кто поддержит, пока ты будешь разбираться в себе?
Негодование Риты достигло своих пределов. Она растерянно взглянула на Константина и просто, по детски медленно подняла плечи. Глубоко вздохнув, она медленно опустила их.
- Что бы там ни творилось у тебя в душе, помни одно: у тебя есть я, есть ответственность за меня и есть моя рука. Я всегда буду готова протянуть ее тебе, как только ты попросишь.
Затем она встала и не спеша вышла из кухни, на ходу пожелав Константину спокойной ночи.
Глава 20.
- Марта! Ну где же вы? Я не могу опаздывать! – кричал на весь дом Александр.
- Уже иду! – кряхтела старая Марта, с трудом взбираясь по лестнице.
- Наконец-то! Давайте сюда галстук. – Видела бы меня сейчас Рита: я научился повязывать галстуки! А кто бы мог предположить? – он шутливо посмотрел на домработницу, та улыбнулась в ответ.
- Эх, вам бы снова жениться, тогда и завязывать ничего не надо будет.
- Милая Марта! – в его голосе скозила неестественная патетика, - женюсь я или нет: вопрос не решен. Все может измениться – судьба причудлива. А пока я должен спешить.
Он выбежал из дома, сел в машину и отправился в контору, куда недавно устроился на должность главного управляющего. Деньги там были, быть может, и не очень большие. Но теперь и расходы его стали значительно меньше. Александр был доволен, даже счастлив. После того, что ему довелось испытать, нынешняя работа, да и просто дело как таковое являлось для него чрезвычайным благословением.
Той осенью, когда ушла Рита и за ней дети, Александр, раздавленный и разбитый, дошел до последней черты. Он скатился так низко, что, порой ему казалось, будто в печах ада его могли бы ожидать гораздо лучшие условия.
Не раз он заставал самого себя то в убогой ночлежке, укрытым чужим вонючим тряпьем, то под мостом, где собирались окрестные бродяги, то, что было всего хуже, просящим подаяния возле универмага, где раньше он любил бывать с детьми.
Его сестра, увидев Александра в таком неприглядном состоянии, тут же заставила его открыть счет в банке и превести на имя детей все оставшиеся у него деньги. В остальном она предоставила ему самому разбираться со своей жизнью и отошла в сторонку, чему Александр был рад несказанно.
Он ныл, ныл сутками, проклиная неверность жены и вероломность соседа. Весь мир стал для него одной трибуной, на которой он то и дело стремился выговориться. Как это и бывает в таких случаях, ему сперва сочувствовали, затем от него устали и, наконец, отвернулись.
Сам себя он любил именовать «бельмом на глазу общества», хотя, вероятно, что и не только так. Вообще же ему нравилось чувствовать свою никчемность, он буквально упивался ею. Месяцами он не мылся, питался отбросами и пил всякую дрянь.
Период, необходимый, возможно, каждому гордецу...
Затем Александру опротивело быть забулдыгой, и он решил «возродиться». Существует тип людей, которых невозможно сломать. Они словно сделаны из стали. Что бы ни было – все им ни по чем. Они могут спуститься сколь угодно низко по социальной лестнице, но в итоге все равно вернутся на свое место, к своей кормушке. Им необходимы теплая постель, внимание официантов и махровый халат. Без этого они уже не будут собой. Естесственно, внешние перемены ни в коем случае не затронут их морального облика – там все останется по-прежнему, основательно и закостенело.
Так что вволю насладившись бродячей жизнью, он вновь принялся вить себе мещанское гнездышко.
Александр вновь встретился с сестрой, забрал свои деньги и купил небольшой загородный дом. Весьма милый, с белым фасадом и резными рамами – именно такой, какой был нужен ему, чтобы вновь чувствовать себя на коне. К дому была нанята Марта: скромная неприхотливая женщина, внешностью своей напоминавшая престарелую россомаху.
Появились в его жизни и автомобиль, и работа, и редкие свидания. Претендентки находидись прямо в доме, через Интернет.
Итак, Александр вновь стал самим собой... за одним исключением. В душу его закралось нетипичное для таких как он, но не становящееся от этого менее ужасающим желание мести. Оно было таким страстным, что порой, пугало даже самого Александра.
Если раньше он только скрежетал зубами, силясь в этом скрежете выразить свою ненависть к Константину, то теперь ему перестало хватать одной лишь злобы. Теперь он знал, что отомстит. Знал, что скоро. Не знал Александр только одного, этого он никак не мог предвидеть. Он не знал, вернется ли Рита. Ведь, один тот факт, что Константина не станет, еще не означал, что Рита в слезах раскаяния бросится целовать ему ноги. О, как он этого хотел! Как мечтал об этом!
« Как бы ни было, месть должна занять главенствующее место. А там разберемся», - решил Александр. Следствием решения стало получение разрешения на оружие и приобретенный револьвер, заботливо утаенный Александром от пронырливой Марты.
С появлением оружия, желание Александра воздать Константину по заслугам приобрело почти материальные формы. Только набрав прежний вес он вновь стал худеть, стал рассеянным в работе и в личном общении. Его начальство и коллег это беспокоило не сильно: среди них Александр давно слыл оппортунистом со странностями.
Он завел у себя привычку, ежедневно после работы совершать моционы в городском парке, дабы всласть, по кирпичикам выстраивать свой замысловатый план.
В один из таких вечеров его и встретила Рита. Она как раз возвращалась вместе с детьми со спектакля. Настроение у всех было беззаботное и приподнятое. Веселый изумрудный апрель уже вовсю кружил головы прохожим.
Увидев Александра, дети радостно кинулись его обнимать. Рита нерешительно осталась на своем месте. Александр подошел к ней сам. Походка его выражала напускную молодцеватость, ботинки, равно как и взгляд, суетливо блестели на солнышке.
- Здравствуй, как твои дела? – автор забыл упомянуть: Александр имел скверную привычку занижать тембр своего голоса. Приходилось напрягать связки и постоянно следить за тем, как он говорит, от чего речь его напоминала голоса цирковых чревовещателей.
- Я – ничего. Как видишь, мы гуляем. Слышала, у тебя все наладилось? – Рита старалась быть как можно более искренней. В последнее время она все больше ненавидела фальш, изо всех сил стремясь не допускать ее самой.
- Да... теперь, можно сказать, что я успешный человек, ха-ха! Я словно эпилептик: живу в уединении, опасаюсь сильных впечатлений, – ответил Александр все тем же заниженным голосом, - Скажи, вы ведь живете где-то неподалеку?
- В двух кварталах... Детям очень нравится.
- А ему?
Александр сам упомянул Константина. Его глаза заметно потемнели, и Рита не упустила этой перемены.
- Кажется, что так. Его все устаривает, - сухо сказала она, но затем все же коротко улыбнулась, чтобы снять напряжение.
- Послушай, Рита. Дорогая моя Рита! Я знаю, что произошло слишком много событий, некрасивых и шокурующих общество, - при слове «общество» Рите стало не по себе, - но я бы не хотел, чтобы между нами была вражда.
Ее лицо просияло:
- Я тоже думала об этом. У нас много общего, наконец, дети...
- Вот и прекрасно! Мир? – Александр протянул ей руку. Рита не медля взяла ее.
Подбежали дети:
- Мама! Я хочу есть, мама, - настойчиво пропел мальчик. Рите принесли облегчение его слова.
- Ну что же, нам пора. Надеюсь, еще увидеться, - Рита уже развернулась, как Александр ухватил ее за плечо. Прикосновение было ей неприятно, но Рита сдержалась:
- Оставь хотя бы номер телефона... – он смотрел на нее умоляюще, даже, как будто, чуть приниженно, - Рита, я планирую возобновить встречи с детьми.
- Ну, хорошо, - взохнула она, - записывай...
Глава 21
В последний месяц внутренний голос, о котором говорил Константин, усилился. Он проявлялся настойчиво, словно жажда, и гнал его на улицы – размышлять, чувствовать, проигрывать возможные варианты поступков, их последствия.
Он чувствовал себя так, будто был заперт в картонном ящике. Картон – материал достаточно тонкий, но просто так из него не выбраться. Константин задыхался. Ему необходимо было вырваться из духоты коробки, в которой он очутился. Сотни, сотни доводов каждый день проносились в его голове. Из них он отбирал самые подходящие для себя, самые весомые. И чем скорее этот своеобразный «кастинг» близился к завершению, тем уверенней он чувствовал себя.
Александр позвонил в среду. Рита сняла трубку, долго молчала, пока он говорил с ней. Наконец она попросила его подождать и обратилась к Константину:
- Звонит Александр. Он хочет, чтобы в субботу мы приехали к нему всей семьей. Говорит, что накроет стол специально для нас. Короче, он хочет мириться, - завершила Рита монолог, прикрыв рукой нижнюю часть трубки.
- Ну что же..., - устало ответил ей Константин, - тем лучше...
- Так я соглашаюсь? – еще раз переспросила Рита, будто не верила, что Константин готов на это пойти.
- Конечно, соглашайся, я не против.
К вечеру все формальности были улажены, был тщательно изучен маршрут пути, обрадованы дети.
В ту ночь Константин особенно любил Риту. Как тот, кто теряет самое дорогое, он неистово срывал с нее последние лохмотья ее страхов. Он любил ее так, как не любил никогда в своей жизни, стараясь оставить свою отметку на каждом сантиметре Ритиного тела, без слов высказать любовь к каждому сантиметру ее хрупкой маленькой души. Он терял ее и неизмеримо страдал от этого. Он сам решил ее оставить, и сознание этого раздирало его сердце на части. Той ночью Константин как никогда упивался собственной силой и как никогда страдал от сознания своей незначительности.
Глава 22
В пятницу вечером у Константина и Риты все было готово к отъезду: уложены детские вещи, собраны их собственные. Рита, стремясь возобновить дипломатические отношения с бывшим мужем отправилась в магазин и приобрела соковыжималку. Зачем? Она не могла сказать, скорее, просто из вежливости...
Александр задумал недобрую вещь. Еще в четверг он отослал из дома Марту, заверив ее, что прекрасно справится и один. Все должно было выглядеть настолько идеально, чтобы было невозможным ни к чему придраться. Они должны согласиться остаться на ночь, и тогда...
Место, где он спланировал убить Константина находилось прямо за домом: густой кустарник, росший рядом с небольшим овражком, должен был скрыть их от посторонних глаз. Предлог нашелся так же легко: чтобы выманить Константина и заставить его оставить Риту, Александр предложит ему небольшую ночную прогулку якобы для мужского разговора. Константин вряд ли откажется, ведь должно же у него остаться чувство вины?
Со стороны Алескандр выглядел невероятно спокойным: впрочем, как и внутри. Сознание, что его поступок праведен, уже довольно плотно укоренилось в нем, пустив неведомые доселе ростки рыцарства. Он чувствовал себя полностью правым, полностью оправданным. Как бы в шутку, Александр не раз разыгрывал внутренние сценки, в которых представал перед жюри присяжных. В этих сценках присяжные каждый раз неизменно оправдывали его, мужчины кидались к нему с рукопожатиями, женщины плакали...
Моральная сторона дела полностью устраивала Александра. Теперь ему оставалось только ждать.
В ту субботу солнце поминутно сменялось вереницами облаков, ветер становился то назойливо-теплым, то холодным и пронизывающим. Казалось, сама природа хотела предупердить Константина об опасности.
- Смотри-ка, даже природа, и та волнуется! – обратил Константин внимание Риты и детей на причуды неба.
Они были в двух минутах пути от Александра...
Тот встретил их еще на въезде в участок, был дружелюбен, галантен с Ритой. Он помог внести вещи в дом. Рита смущенно извинилась, за то, что они столько набрали с собой.
- Ничего, я понимаю. Ведь это и мои дети, как же тут не понять?! – и он призывно рассмеялся.
Стол был накрыт отменно. Видно было, сколько энергии, сил и денег ушло у него на то, чтобы приготовить такое количество блюд. Александр все точно предусмотрел: здесь были и любимые детьми куриные грудки, и рис с гуакомоле, который обожала Рита. Для себя и Константина Александр припас свиные ребрышки.
- Настоящий мужчина должен есть много мяса. Как ты считаешь, Константин? – спросил его белокурый «добряк».
Тот кисло улыбнулся.
- Я знаю, ты терпеть не можешь мясо, но, прошу, потерпи, - украдкой шепнула ему Рита.
Застолье потекло размеренным, чуть скованым ходом. Веселились, вероятно, только дети. Рита старалась непринужденно болтать с Александром на общемещанские темы. Он охотно отвечал ей взаимностью: дружелюбно разговаривать с заклятым врагом было бы для него непосильным испытанием. Так что он нарочно предпочитал не замечать Константина. Поначалу наш герой был озадачен такой холодностью. « Зачем приглашать, если я ему противен?» Он, было, пробовал вставить несколько реплик в их разговор, но, получив взамен отторжение, смирился и стал заботиться лишь о Рите. В конце концов, у него имелись свои цели.
Наконец дети вволю поели и их потянуло осмотреть окрестности:
- Мама, папа, пойдемте! Идемте скорее гулять! – радостно визжа, звали они.
Александр и Рита переглянулись, и уже собирались встать из-за стола, как Константин прервал их:
- Постойте, мне необходимо сказать вам кое-что... – голос его звучал очень мягко, внушающе.
- Нельзя это сделать позже?! Я, в отличие от вас, не каждый день вижу своих детей, - Александр был немного раздасадован.
- Можно, конечно, и позже. Но чем быстрее я скажу вам обоим то, что хотел, тем легче нам всем станет. – сделал он над собой волевое усилие.
- Обоим? – воскликнула Рита. Ее предположения не могли простираться так далеко. Максимум, что Рита успела продумать, был примирительный разговор, и то со стороны Александра.
- Ну, что ж, это может быть интересно... Только не занимайте мое время слишком долго, меня дети ждут, - Александр нехотя, напыщенно-лениво вернулся за стол.
Его примеру последовала Рита. Как бы страшась чего-то, она подвинулась ближе к Константину.
Все взгляды устремились к нему.
- Я очень прошу тебя, Рита, и тебя, Александр, воспринять мои слова как можно более серьезно. – Было видно, сколь серьезно волновался Константин. Пальцы его нетерпеливо постукивали по кромке стола.
- Хорошо! Отлично! Мы все – сплошное внимание, - нетерпеливо выкрикивал Александр. Схватив с блюда огромную грушу, он смачно надкусил ее, проливая сок на ворот рубашки.
Все поведение Александра было направлено на то, чтобы вызвать в Константине смущение, заставить его чувствовать себя нелепо, неуместно.
Но Константин и не думал ему поддаваться. Он прибыл с конкретной целью. Он нервничал, боялся остаться непонятым, но он не повернет обратно, не испугается перекормленного павлина, пусть даже и клюв у того окажется острым и метким.
- Рита, ты знаешь, что за перемены произошли во мне в эти последние месяцы. В силу именно этих перемен я принял решение. Заключается оно в том, что я осознал – я должен вернуть тебя, Рита...
Бывшие супруги лишь переглянулись и тихо рассмеялись в ответ. Но Константин не собирался обращать внимания на их трусливые непонятные реакции. Он пояснил:
- Вернуть тебя твоей семье, вернуть Александру...
- Вот так новости! – казалось, Александр, наконец услышав, почувствовав его, начал понимать, что в монологе Константина нет места для иронии. Но... если это действительно так, если все, что он говорит – правда, то что станет с его планом? Планом, что, как ему казалось, поддерживал в нем жизнь, который должен был стать апогеем, заключительным аккордом его обиды?!
Александр брезгливо отвернулся. Теперь он сидел вполоборота, стараясь ни на кого не смотреть. На лице и на спине у него выступила испарина. Он с замиранием сердца прислушивался к Константину, больше всего на свете страшась взглянуть на жену.
- Я очень четко осознал и продолжаю сознавать теперь то, что не живу своей жизнью. Ключевые моменты, составляющие мою суть украдены мною у других. Как в прямом, так и в переносном смысле, я – это не я. Я каждый день ношу чужую одежду, езжу на чужой машине, люблю женщину, что мне не принадлежит. О, это ужасно! В самом деле ужасно быть не тем, кто ты есть, обманывать всех вокруг, беспрестанно врать себе. Такая жизнь расхалаживает, отдаляет меня от себя самого. Но, все, я решил положить этому конец. Отныне мне больше не нужно ничего чужого! – пафосно завершил монолог наш герой.
При каждой фразе, произносимой Константином, сердце Риты будто вдавливали ей в спину. Первое, что она ощутила, был отвратильный, едкий вкус предательства. Ей стало тяжело держать глаза открытыми.
В этом состоянии она провела несколько секунд. Затем оно сменилось стойкой неприязнью к Александру. Ей представилось, как она вернется к этому чванливому мужику, сбегающему от ответственности куда угодно, но только не к ней. Перед глазами пронеслась вся серия обид, которые Александр нанес ей когда-то, все разочарования, что он заставил ее испытать. Горько, как же горько стало Рите...
Последнее, что она ощутила, была ее собственная невозможность отказаться от Константина. Невозможно было вырвать его из души, невозможно оставить... Он раскрасил ее мир неведомыми доселе красками, снял замшелую сетку с глаз. Как, как она сможет потерять его? Ей казалось, за неимением места за столом, она стала невесомой.
Тем временем Константин, стараясь не обращать на Риту внимания, все продолжал. Он знал заранее, сколько боли, неопределенности принесет ей своим поступком – такова была цена его и равно ее свободы.
- Не думайте, прошу вас, нет, мое решение не является только лишь порывом эгоиста, на всех парах скачущего в Царство Божие. Я думал о вас. О тебе, Александр, - он задержал на нем взгляд, - и о тебе, Рита, - посмотреть на Риту Константин не решался.
- До того как я появился в вашей жизни, в твоей жизни, Рита, вы были семьей, были, как это не звучит сейчас кощунственно, единой плотью. В вашу семью вы оба пришли из своих собственных, таких разных, жизней. У вас, да и у ваших родителей были разные мировоззрения, разные представления о том, как должна выглядеть семья, как в ней будут распределены роли и обязанности. В жизни вам предстояло, да и теперь предстоит несмотря на все кажущиеся невыносимыми различия друг в друге, стать единым целым. Сама семья – это именно то место, где вы подходите вплотную к самому важному существу своей жизни – к Ближнему. В этом и выражается несказанная трудность имения семьи, но в этом заключено ее счастье.
Убежден, что встретя друг друга в начале ваших отношений, каждый имел свою мечту об идеальной жене, как к примеру, ты Рита, мечтала о защитнике, и ты, Александр, о тихой сговорчивой красавице. Представляю, как было вам тяжело, когда вы оба поняли, что ваши ожидания обманулись, что под маской вымечтанного персонажа скрывается совсем другой человек – капризный, сложный, многократно израненный. Поженившись и прожив вместе какое-то время, вы поняли, что вас облапошили, что тот, кто спит с вами в постели, никакой не принц и даже не его подобие. Почему?
В разговор вступил Александр. Развернувшись обратно к Константину и Рите, он ответил:
- Я не знаю. Вообще-то ты - прав. Я раньше много задумывался над этим. Мне все время было невдомек: что Рита постоянно требует от меня? Откуда берутся у нее все эти неразрешимые проблемы, катастрофы, претензии? Неужели она не может быть только той девушкой, скромной и миловидной, с которой я с такой охотой связал когда-то свою жизнь, думал я.
Константин тут же нашелся:
- Все потому, что ты выдумал ее. Безусловно, Рита существовала сама по себе, и ей и в голову не приходило быть похожей на твой идеал. Ты сам наделил ее всеми нужными качествами и преспокойно ждал отдачи. То же сделала она. Разве я неправ?
Рита, изредка сглатывая слезы, молчала.
- Но это рано или поздно должно было привести вас в тупик. Простите, быть может сейчас я скажу нечто очень для вас обоих обидное, но что, если спросить, откуда в вашей жизни взялся я?
Александр зло, недоуменно пожал плечами.
- Вроде бы ниоткуда: страсть, жажда новых ощущений... На самом же деле, Рита так и не смирившись, что не нашла того, кого придумала себе, в очередной раз наделила всеми нужными достоинствами встреченного ею мужчину – меня.
Он поднял вверх правую руку, указав на нее.
- И так будет продолжаться до бесконечности. Каждый из вас будет чувствовать неудовлетворенность. До тех пор, пока не поймете, что Любовь (которая и не думала отвечать стандартам вашей гордости, она призвана сделать вас чище, не больше, ни меньше), настоящая, та самая, про которую пишут: «они жили счастливо и умерли в один день», находится рядом с вами. Эта Любовь бывает в плохом настоении, она болеет и ленится, но она – только ваша. Лучше вам все равно не найти.
Человек может обрести спасение лишь постоянно, изо дня в день оберегая того, кто дан ему Богом. Поиски и замены Любви на более облегченные варианты не ведут к счастью, так как все они в итоге обозначатся пустотой и кромешным одиночеством. Настоящая же Любовь – та, которую не забросили, в которую вложен труд, ради которой совершались жертвы, останется навечно: и в этой реальности, и за ее пределами, с кротостью, но верно преображая мир.
Константин закончил. Налив холодной воды в бокал, он сделал большой глоток. Он выглядел опустошенным. Александр молчал. Рита, не в силах дольше оставаться в их обществе, поднялась со стула и ушла в дом.
- Интересные вещи ты сказал, обязательно подумаю на досуге...А за Риту – спасибо: давно пора, – Александр налил им коньяка. Держаться он стал более примирительно.
Они молча пили и каждый думал о своем.
Спустя какое-то время на лужайке вновь появилась Рита. Лицо ее было красным, распухшим, заплаканным. Однако, пока она шла к столу, за которым сидели ее мужчины, походка ее казалась уверенной.
Рита приблизилась к спинке кресла, которое занимал Александр, и долго-долго пристально смотрела в глаза Константину. Никто не решался с ней заговорить.
- Как было бы правильно, если бы все люди на зелмле носили свои настоящие имена! Не те, что дают им родители, а те, что отражают их суть.Тогда они бы точно не ошибались, когда выбирали друг друга! – гулко, выдавливая каждое слово, сказала Рита, и звоном тишины, сложив, словно крылья, свои худые плечи, побрела обратно. Войдя в дом, она встала к окну, выходившему на лужайку, и несколько часов недвижно смотрела куда-то вдаль, за пределы этого мира, будто провожая в последний путь свои мечты.
Закат покрыл небо золотистой коркой. Небо было безоблачным и ясным. Огромные раскидистые деревья окаймляли дорогу. Их листья были в серой пыли.
Широким размашистым шагом по дороге шел человек. Он был одинок среди величественной природы. Местом, в которое он направлялся, была его Родина. То, что он хотел там увидеть, сводилось к каменному надгробью его жены. « Приеду – попрощаюсь, решил он, - а там будь что будет».
Эпилог.
Спустя полтора года в семье Александра и Риты родился сын. Александр, все это время не прекращавший восхищаться мудростью Константина, хотел назвать его в честь друга. Но Рита воспротивилась. Теперь мальчик носит другое имя, но, в отличие от предыдущих детей, он по-настоящему похож на обоих родителей.
Первый роман
© Copyright: Олёна Притула, 2006
Свидетельство о публикации №206121400286
Свидетельство о публикации №206121400286
Рецензии