История озера Селигер

Утром в середине июля в первый год третьего тысячелетия на берегу «Жемчужины Валдая» - озера Селигер - собралась группа туристов из Москвы. Василий Борисович - пенсионер, Николай Васильевич - литератор, Сергей Николаевич - врач-гинеколог, Лев - инженер, муж племянницы Василия Борисовича и Вера Степановна с Марией Степановной - сестры - в состоянии легкого волнения вышли нестройной шеренгой на то самое место, где стояли лагерем каждый год. Но место оказалось занято. Его занял художник-маринист из Ярославля Семен Двужильный. В прошлом году Двужильный пришел к ним попросить соли и остался. Человек он был запойный и подозрительный. Как это можно - на озере море рисовать?! В итоге тогда его выгнали из лагеря с позором. А теперь вот он место занял.

Увидев знакомых туристов, художник увлекся творчеством и, насупив брови, стал отмерять что-то кистью на холсте. Идти к нему на поклон посчитали дурным тоном, да и вообще - места что ли мало на Селигере? Места на Селигере хватает, и туристы без труда нашли новое, лучше прежнего, у самой воды и при этом недалеко от леса.

Едва разбив лагерь - палатка Василия Борисовича и Льва, палатка Николая Васильевича с Сергеем Николаевичем и палатка сестер - все шестеро принялись за костер, который и развели довольно быстро. После этого женщины отправились купаться, а мужчины устанавливать тент. Установив тент, купаться отправились и мужчины, но не все. Василий Борисович, как настоящий старшина разъяснил, что не войдет в озеро "до зорьки", потому что после "зорьки" вода "самая парная".

Когда купающиеся вылезли, наконец, из воды, то принялись распаковывать продукты, причем сначала те, которые грозили в скором времени испортиться. За продуктами вспомнили о водке (20 бутылок - по пять с каждого мужчины), которую, погрузив в обычную авоську, закинули в воду на веревке. Затем заготовили дрова - ночь-то длинная.

Когда решительно все было готово, и Николай Васильевич, Сергей Николаевич, Лев, Вера Степановна и Мария Степановна, не сговариваясь, собрались под тентом, наступила та самая зорька и Василий Борисович, как и обещал, отправился купаться.

В тот самый миг, когда казалось уже никаких сил не было ждать, Василий Борисович вышел из воды, неся в руках авоську с водкой. Мужчины зааплодировали. Лев мгновенно наполнил кружки, и правом, в котором никто никогда не сомневался Василий Борисович открыл первое или, как они его называли "зачатьевское" застолье.

Через час на небе зажглись звезды, стало совсем темно, и уже нельзя было разобрать, действительно ли так покраснели лица собравшихся или это отблески пламени разукрасили щеки и скулы туристов.
- А вы никогда не задумывались, почему русское озеро Селигер так странно называется? - неожиданно спросил Василий Борисович.
- Как? - Лев только что выпил и задал вопрос, как бы вместо закуски.
- Закуси лучше, - посоветовала Вера Степановна.
- Нет, ну вы подумайте, ведь мы уже четвертый год здесь собираемся, неужели никому в голову не пришло?
- Да что не пришло-то? - Лев только что закусил и говорил с набитым ртом.
- Молчи уж, - Мария Степановна накинула на плечи шаль своей сестры. Лев уже полчаса игнорировал взгляды обеих дам. - А и в самом деле, почему?
- А, в смысле Селигер? – Сообразил Лев. - Так бы сразу и сказали. По-моему, это обычное немецкое слово – Зелигер, как этот… Золинген или Зингер. Немцы какие-нибудь и назвали.
- Нет, братец, - возразил Василий Борисович и снисходительно улыбнулся. – Не все так просто. Зингер!
- Куда ни плюнь – везде все не просто, - посетовал Сергей Николаевич, про которого говорили, что он на женщин привык смотреть только с одного ракурса. Вера Степановна называла его Поцелуй. – Вот, взять, к примеру, женский орган, продолжил тот: - Дыра дырой – чего проще? как дырка от бублика, ан нет, и там все, оказывается, не просто.
- Сергей Борисович, вы опять за свое? – Вера Степановна, поморщилась, как от холода, и с неприязнью посмотрела на свою шаль, надетую на сестру – Не надоело вам?
- Молчу, молчу. Это я с непривычки.
- Да, скорее уж наоборот. – Женщины понимающе посмотрели друг на друга.
- Ты не замерзла? – Мария Степановна стянула с себя шаль и протянула сестре.
- Сиди, сиди, я пойду еще чего-нибудь поищу, - возразила Вера Степановна, но никуда не пошла.
- Ну, что, за Селигер? – предложил Лев.
- Вот, за Селигер пьете, а даже не знаете, что это, - усмехнулся Василий Борисович, протягивая свою кружку.
- Как это не знаем? - парировал Лев. – Вот же он, то есть оно. – Лев очертил рукой в воздухе длинную дугу.
- Вася, водка же нагревается, - вмешался Николай Васильевич.
- Молчу, молчу. За Селигер.
- Гер - точно от французского: а la guerre comme a la guerre, - сказала Вера Степановна, когда все выпили. – Это по-французски.
 - А откуда здесь французы взялись?
- А Наполеон? – Мария Степановна даже головой дернула.
- Ну, "гер" и в немецком имеется, - Николай Васильевич поглядел на Веру Степановну.
- Немецкий "гер" - это руссицизм, - поправил Сергей Николаевич, - правильнее говорить "хер".
- Опять вы за свое! - Мария Степановна поморщилась. Сергей Николаевич хотел что-то сказать, но передумал.
- Да какая, собственно, разница! - сказал Николай Васильевич.

Василий Борисович встал и сделал несколько наклонов. – Помогает от хандроза – пояснил он.
- От хандроза вот, что помогает, - Лев сделал двусмысленный жест. – Ну, и вот это конечно, - он показал на кружку. - Наполним? А, Борисыч?
- А жалко, что звезды еще не падают в эту пору, - пожалел Сергей Николаевич.
- А Поцелуй, оказывается, романтик, – Вера Степановна второй год относилась к Сергею Николаевичу с иронией. - На что они вам звезды-то?
- Желания люблю загадывать. Пусть несбыточные, а все-таки…
- Бесполезно, - сказал Николай Васильевич.
- Что бесполезно?
- Так быстро падает – ни за что не успеть.
- Чего?
- Желание загадать. В прошлом августе такой был звездопад! Целую ночь загадывал. А они – вжик! и все. Я до того дошел, что желание одним словом выражать стал. Коротким. И ни черта. Вжик! Подумать, и то не успеваешь.
- Да как же это, желание - одним словом? – Мария Степановна всплеснула руками.
- Бабу! – подсказал Лев и получил дружеский подзатыльник от Веры Степановны. Мария Степановна покачала головой.
- Нет, - сказал Василий Николаевич. – Зубы у меня болели.
- И что, одним словом?
- Ну, да.
- Хотелось бы знать, каким? - задумчиво произнесла Мария Степановна.
- Водки! – опять подсказал Лев, но кроме неласковых взглядов ничего не добился.
- Брось-ка лучше веток в огонь.
- И водки в бокалы! – Лев подскочил и засуетился. Начал искать дрова, но не нашел, зато нашел еще одну бутылку водки, открыл ее и разлил в пустые кружки.
- А не хватит тебе? – Мария Степановна строго взяла Льва за руку.
- Пусть напивается, тебе-то что? - заступилась Вера Степановна.
- А что это все-таки за история с названием, Василий Борисович? – проигнорировала сестру Мария Степановна.

Василий Борисович оторвал взгляд от костра.
- Это длинная история.
- Ну, и хорошо, водки еще много, - улыбнулся Лев.
- Ну, слушайте. – Василий Борисович сел и поерзал на своем месте. - Говорят, давным-давно, еще при Рюрике...
- При Рюрике здесь точно французов не было, - перебил Сергей Николаевич.
- И озера тоже не было? – съязвил Василий Борисович.
- Нет, озеро было…
- Не перебивай, Сережа, - Вера Степановна бросила косой взгляд на Льва, но тот смотрел себе на ботинки. – Если тебе не интересно, то другим интересно.
- А я думаю, Селигер – слово нерусское. – Лев оторвался от ботинок. – А что водка кончилась?
- А не хва…
- Конечно, нерусское, - перебила свою сестру Вера Степанована. – Я же говорю, это от французского.
- Это мы уже слышали, – возразил Николай Васильевич, но сестры так резко обернулись в его сторону, что он немедленно подхватил новую бутылку и бросился наполнять кружки.
- Так в чем же все-таки суть? - не унимался Лев.
- Будете перебивать, ничего не расскажу. Тоже мне, зингер, - Василий Борисович зевнул.
- Ответ женщины его не устраивает, - Мария Степановна, глядя на Льва, покачала головой.
- И правильно, - Николай Васильевич привстал с кружкой в руке. Женщина не создана для того, чтобы мыслить, она создана для любви. За что я и предлагаю выпить. Стоя. Не чокаясь.
Не дожидаясь одобрения, он выпил и сел.
- За что? - Лев поднял свою кружку. Он был уже пьян.

Вера Степановна фыркнула. Василий Борисович отправился помешивать угли.
- Матка – вот и вся женщина, - заметил Сергей Николаевич, но все-таки встал. Хотя и уперся головой в крышу тента.
- А как же дырка от бублика? – Лев смотрел на гинеколога озорной улыбкой.
- Эдак нас бог знает куда занесет, - не выдержал Василий Борисович. – По последней, и спать.
- Так значит за любовь? – Сергей Николаевич стоял, пошатываясь, пригибаемый крышей тента.
- Черт, ну и комары здесь! - Вера Степановна хлопнула себя по ляжке. - И где вы Василий Борисович истории свои находите? В книжках что ли?
- Эта история нигде не записана и передается из уст в уста, - Василий Борисович поднял вверх указательный палец.
- Прямо, как герпес, - заметил Сергей Николаевич.
- Да что же вы все от работы никак не отойдете! - произнес Василий Борисович с досадой. – Значит, историю мою слушать вы не желаете?
- Какую историю?
- Да, ладно уж, расскажите, - Мария Степановна дружески похлопала Льва по голени.
- Я что так и буду стоять? – не выдержал Сергей Николаевич, но на его реплику никто не обратил внимания. Василий Борисович пересел поближе к огню:
- Это случилось в одна тысяча, впрочем, точно не знаю. Стоял здесь князь Олег с войском…
- Ну, я же говорила – война, - решительный взгляд Вера Степановна метнула прежде на Николая Васильевича. А потом уже, смягчив, понесла в сторону Льва, но не донесла. Из воды булькнуло. Блеснули вроде зубы. Льва, как былинку подбросило, получше перехватило и утащило во тьму водоема.

Первым высказался все еще стоящий с кружкой в руке Сергей Николаевич:
- Что это было? – после чего выпил и сел.

Но никто не ответил на его вопрос, потому что никто и не мог ответить. Льва, конечно, поискали. Покричали. Иссветили черные воды озера карманными фонарями, но все бес толку. Ни малейшего следа ни самого Льва, ни того, что его утащило – не обнаружили. Посидели, посудачили – безрезультатно. Единственным неоспоримым фактом во всем этом исчезновении было само исчезновение: то есть Лев куда-то исчез. Льва не было. Но куда, и даже, как – здесь начинались предположения. Однако не за предположениями собрались здесь Вера и Мария Степановны, а равно и Николай Васильевич с Сергеем Николаевичем. Василий Борисович понимал это, как никто другой и вскоре объявил отбой. Вера Степановна во избежание неожиданностей отправилась ночевать к Николаю Васильевичу, Сергей Николаевич согласился переночевать у Марии Степановны. Василий Борисович ушел спать к себе. Утро вечера мудренее.

Следующее утро выдалось чудесным. На небе – ни облачка. Легкий ветерок. А вода – ну, просто диво! Кроме того, Василий Борисович, поднявшийся до зорьки успел изловить двух судаков, и к часу всеобщего подъема на огне уже поспевала уха.

Утро и впрямь оказалось мудренее вечера. За ухой никто не произнес ни слова о вчерашнем происшествии. Хвалили повара, погоду. Болтали. В основном мужчины. После завтрака все разбрелись по своим делам. Кто-то ставил сеть, кто-то прилаживал гарпун. Женщины прилегли позагорать.

Так прошел день. На ужин вся компания собралась с хорошими настроением и аппетитом. Единственное, что омрачало всеобщий радостный покой - обгоревшие плечи у мужчин и тела целиком у женщин.
- А я предупреждал, - глядя на покрасневших товарищей, с победным видом изрек Василий Борисович, разливая в миски утреннюю уху. Его самого, вечно смуглого, казалось, не брало никакое солнце.
- Ничего, - ответила Вера Степановна. - Достаточно. Это даже приятно, будет, что вспомнить.
- Как знать, - не согласился Николай Васильевич. – Это пока легкое жжение. А попробуй потом рукой проведи…
- А чего водить-то? - Возразила Вера Степановна. – И не надо.

Сергей Николаевич хмыкнул:
- Самое главное не подгорело.

Вера Степановна открыла рот, чтобы осечь зарвавшегося, но вовремя проследила его взгляд и обнаружила, что Сергей Николаевич имел в виду всего лишь шашлык, который Василий Борисович только-только снял с огня и который благоухал на весь Селигер.

Поужинали. Мужчины закурили.
- Хорошо.
- Да.
- Так бы и спел.
- Вроде и не много выпили! А, Василий Борисович?
Помолчали. Солнце клонилось к закату.
- Я бы выпила еще, - предложила Вера Степановна. – Борис Васильич, есть еще водка?
- Василий Борисыч.
- Ой, простите, оговорилась.
- Ничего. А водка есть, куда ей деться.

Все протянули стаканы.
- Так бы и спел, - повторил Василий Борисович через час.
- Так у нас и гитара есть, – поддержал Сергей Николаевич. – Мария Степановна, несите гитару из палатки.
- Сами назвались, сами и несите.
- Машка, ты что гитару приперла? – удивилась Вера Степановна. – Ты бы еще пианино прихватила.
- А что, я люблю, когда поют, – возразила Мария Степановна.
- Так я принесу? – Сергей Николаевич привстал.
- Несите уж.

Василий Борисович настроил струны и запел. Сначала все больше традиционное, как бы проверяя зрителей. Затем прозвучали несколько редких вещей.
- У меня в тот де-е-ень все вали-илось из ру-у-ук, - пел Василий Борисович, - и к несчастью, то есть не к сча-астью-у-у билась посу-у-уда!

Николай Васильевич с Сергеем Николаевичем чокались и пили.
- А, комары-то!! – Вера Степановна хлопнула себя по лбу.
- Вот ты всегда так, - встрепенулась Мария Степановна. - Если тебе не нравится это не значит, что всем не нравится.
- Комара что ли теперь не убить?!
Василий Борисович закончил петь.
- Позвольте мне, - Сергей Николаевич протянул руку за гитарой.
- Как, и вы туда же? – Вера Степановна поежилась. – Налейте, что ли, выпить.
- И мне.

Выпили. Сергей Николаевич спел романс Глинки. Публика оживилась. Николай Васильевич подсел к Вере Степановне.
- А вы, Николай Васильевич, не поете?
- Только в душе, - Николай Васильевич загадочно улыбнулся. Сергей Николаевич исполнил пару романсов Чайковского и перешел на цыганщину.
- Как же здорово! - то и дело восклицала Мария Степановна. Вера Степановна и та поглядывала на Сергея Николаевича уже без прежней иронии. Василий Борисович, опустив голову, помешивал угли. Прозвучал финальный аккорд.
- Дайте-ка мне гитару, - улыбающийся Василий Борисович потянулся к Сергею Николаевичу.
- Но я еще не закончил, - Сергей Борисович насколько мог отклонился в сторону. – Вы же уже пели, кажется?
- Просим, просим! - Мария Степановна захлопала в ладоши.
- Давайте я спою, - Николай Васильевич протянул руку.
- Вы!?
- Пожалуйста, - Сергей Николаевич протянул гитару Николаю Васильевичу.
- Их бин зингер, - произнес Николай Васильевич, взяв гитару.
- Что? - не поняла Вера Степановна.
- Ну, зингер - певец по-немецки, - объяснил Николай Васильевич.
- И что? - Вера Степановна пожала плечами.
- А вы жук, Сергей Николаевич, - заметила Вера Степановна. – Я еще тогда заметила. И как поете! Я признаться не ожидала.

Сергей Николаевич засмущался. Николай Васильевич тронул струны.
- А я ведь, Василий Борисович, тоже знаю одну историю про Селигер, - сказал Сергей Николаевич.
- А я не одну, - парировал Василий Борисович.
- Что за история такая? – поинтересовалась Мария Степановна.
- Про камень.
- А говорили: про Селигер…
- Ну, да. Про камень на Селигере.
- Камней так мно-ого холосты-и-их... - пропела Вера Степановна. – Ну, рассказывайте, раз взялись.

Николай Васильевич тронул струны сильнее.
- Николай Васильевич, не мешайте - укорила Мария Степановна.
- Молчу-молчу! - Николай Васильевич отложил инструмент.

Сергей Николаевич почесал нос и зачем-то опять подхватил лежащую на траве гитару. Вера Степановна подмигнула сестре.
- Видите вон тот камень, - рассказчик указал в озеро, в сторону острова, на краю которого возвышались несколько больших камней. - Все за исключением улыбающегося Василия Борисовича посмотрели на камни. - Испокон веков камню этому поклонялись кривичи - местные жители. И шуток, кстати, он не любил. А тем, кто его не уважал, - Сергей Николаевич взмахнул гитарой, - мстил.
- А почему в прошедшем времени? - поинтересовалась Мария Степановна.
- Да какой камень-то? – Вера Степановна смотрела вдаль, прикрывшись ладонью от солнца.
- Попрошу не перебивать, - произнес Сергей Николаевич ласково и продолжил.
- Когда пришли сюда первые христиане, многих истуканов уничтожили, а этот камень не тронули. Может, не знали, а может, побоялись - бог его знает. Но только хан Батый тоже здесь был и камень этот видел и пытался его в Орду отвезти, но не смог, почему-то, а после этого заболел и умер. Были здесь Александр Невский, Дмитрий Донской, Всеволод Большое Гнездо, Иван Грозный и Борис Годунов. А потом приезжал сюда Лжедмитрий Второй. Хотел камень распилить. А потом Петр Первый, а потом...
- А на хрена его пилить-то? - не выдержал Николай Васильевич. - Он что золотой?
- В том-то и дело, - Сергей Николаевич постучал пальцами по деке гитары, - сверху медь, а внутри золото.
- Медь?
- Сначала дослушай, а потом вопросы задавай!
- Ты не про Золотой ли Камень рассказываешь? - улыбнулся Василий Борисович.
- Ну, - не понял Сергей Николаевич, - я же говорю - золотой. Внури.
- Ну да, - уточнил Василий Борисович, - он так называется.
- Ну, называется, - растерялся рассказчик. – И что?
- А то, что никакой он не золотой. Обычный песчаник.
- Тогда почему же его золотым называют? – не сдавался Сергей Николаевич.
- Да, потому что мы, когда в 63-м на острове стояли, так под тот камень по большой нужде ходили - очень там место удобное и с воды не видно, и с берега.
- И что? - не унимался Сергей Николаевич.
- Шутили они так, - объяснила Вера Степановна.
- А в чем смысл? - не понял Сергей Николаевич и, в недоумении уставился на груды камней, о которых шел спор, будто пытаясь разглядеть какую-нибудь подсказку.

Василий Борисович пожал плечами и тоже посмотрел на камни. В предзакатных лучах солнца все они казались золотыми, по крайней мере, желтыми.
- Почему, почему, - юмор такой, ирония. Чтобы дерьмо дерьмом не называть - золотом его зовут. Тоже дерьмо, это золото, - загрустил Василий Борисович, - одни беды из-за него.
- Это ж Фрейд чистой воды, - встрял Николай Васильевич. - Кал - золото, золото - кал. А на санскрите дерьмо и деньги вообще одним словом обозначались - гуано.
- Конечно, если ума не хватает денег заработать, так сразу гуано, - ехидно бросила Вера Степановна.
- Ну, почему же? - возразил Сергей Николаевич.
- А ты вообще молчи - рассказчик. - Вера Степановна захохотала первой, а за ней и все остальные. - Золотой камень, ой не могу!

Смеялись долго - до слез.
- А кстати, Василий Борисович, - вспомнил Сергей Николаевич, когда все отсмеялись, - Ведь историю Селигера вы нам так и недо рассказали?
- А что же вы хотели? Она же длинная! – вновь включилась Вера Степановна, и новый приступ хохота охватил всех пятерых.

Сначала огромные челюсти сжались над Николаем Васильевичем. Булькнуло уже потом. Через несколько мгновений неожиданным образом вспорхнул вверх уже Сергей Николаевич, и с громким хрустом исчез.
- Гитара! - догадался Василий Борисович.
- Слава Богу! - вздохнула Вера Степановна, и все трое засмеялись еще раз.

Василий Борисович разлил водку по кружкам.
- Ну, что, на троих? – мужчина одарил обеих женщин лукавой улыбкой. - На брудершафт?
- На брудершафт!

Выпили на брудершафт, но больше расплескали. Начали целоваться и упали. Мария Степановна сунула в лицо Василию Борисовичу неизвестно когда обнаженную грудь. Вера Степановна стянула с него шорты и отпихнула сестру:
- Вечно ты вперед лезешь!
- Погодите! - закричал Василий Борисович, - дайте хоть свет потушить. Не сразу поднявшись, Василий Борисович, подошел к костру и помочился на него. Стало совсем темно.

Утром все поднялись рано. Молча собрали вещи и, не убрав за собой мусор, отправились назад в Москву.