За мясом

Поросенок визжал, «как резаный». Собственно, почему «как резаный»? Его и собирались резать. Еще не резали, но он уже знал, что пришел его смертный час. Вернее, приехал из Москвы в лице Стэфана.
Их было четверо кабанчиков – два хозяйских и два соседских. В одном загоне жили. Но чтобы не травмировать остальных, этого решили увести из свинарника. Чтобы оставшиеся после нервного стресса не начали худеть. Это мы мечтаем сбросить лишнее кило, а кабанчику это не нужно.
Поросенка этого выпустили из стойла. И он пустился было наутек (кому охота под нож!). Я успел схватить его за заднюю ногу. Но неудачно. Свинья потащила меня. И я, как был в чем приехал, так и пополз по грязи, но будущий окорок не отпустил. Стэфан пытался обнять свинью за шею (а где она у свиньи-то?), а Мишка, племянник Стэфана, прижимал свинью к стенке сарая.

Теперь, когда я лежу в грязи, держась за ногу поросенка, и досадую на то, что не успел переодеться, самое время пояснить, что происходит.
 Время действия – ноябрь 1991 года. Прилавки магазинов пустые. Жрать нечего.

Мы приехали в Орловскую область за мясом. Мы – это я и Стэфан, у которого в деревне живет сестра и племянник. И они держат скотину.
Стэфан – это отец Марины, которая работает у нас на кафедре лаборантом. Или лаборанткой. Впрочем, это неважно. В ее обязанности входит печатать иногда методички, которые сочиняют наши доценты. Это не так часто. В остальное время Марина чешет языки с подружками.

Ногти у Марины такой длины, чтобы не задевали за соседние клавиши пишущей машинки. Одевается она красиво, «прикид» - модный. За свои 32 года она трижды сменила фамилию по причинам замужества. Но браки все неудачные. Поэтому живет она с родителями. У Марины красивые глаза. Они у нее блестят. Говорит она четко. Этим она напоминает Софию Ротару, у которой тоже блестят глаза и которая не «жует и не глотает» слова своих песен. Но в целом Марина несчастный человек. При всей ее привлекательности, у нее такой неприступный вид, что познакомиться с ней где-то в транспорте, или даже в компании никто не решается. И это ее расстраивает.

Я с ней дружу (не подумайте лишнего).

 Папа ее (именно Стэфан, а не Степан, а она Марина Стэфановна, это всегда она подчеркивает) старше меня всего на год. Мы с ним ровесники. Стэфан человек энергичный, предприимчивый, оборотистый. Все может достать. Это весьма ценные качества в наш просвещенный век. Поэтому Марина нужды не знает.

Да что я все о Марине! Я же начал про свинью.

Когда выяснилось, что кушать нечего, возникла идея поехать за мясом в деревню. Нужна только машина. А у меня как раз машина была. Да еще с прицепом. А мяса не было. Вот так и получилось, что я и Стэфан поехали к его сестре .

Четыреста верст –путь не близкий. Когда наконец я свернул с асфальта в деревню и повернул к крайнему дому, в котором жил племянник Мишка, колеса тут же погрузились в жидкую черноземную грязь, и машина встала.

Стоял теплый и сырой ноябрь. Было грязно.

Ехали мы долго, поэтому световой день уже кончался. И Стефан заторопился.
Наскоро обнявшись с сестрой, он потребовал нож и объявил, что сам зарежет свинью, и нечего ждать Талабона (так прозвали деревенского специалиста по забою скота), которого хотела пригласить сестра.

Мишка озаботился тем, чтобы баран Борька со своей подругой баранихой (или овцой?) и ягненком (во семейка!) ушли подальше и не были бы свидетелями убиения.
- Борька 400 рублей стоит! – с гордостью сообщил он.

Кабанчика с трудом удалось прижать к стене сарая. Помог сосед, который пришел, услышав истошный крик. Я лежал, удерживая его ногу (не соседа, поросенка), а Стэфан тщетно пытался воткнуть нож ему под лопатку.

 Свинью, как я узнал потом, полагается заколоть ножом в сердце. Но нож у Стэфана был длинный, тонкий кухонный нож. Он гнулся.

Мне пришлось участвовать в убиении впервые.
 «Вот он, Васька, жил, хрюкал, ковырялся своим пятачком в корыте, терся боками о своих сородичей, радовался жизни. Не думал, не гадал, что смертушка пришла, приехала из столицы. Раз! – и повели, погнали!. Понял, понял он, что конец ему. Убежать бы! Да куда там! Вцепились в него четверо, прижали к стене…» - грустил я.

…Позже мне пришлось курам бошки рубить. Но тогда я как бы заранее надел на себя стеклянный колпак. Был в моем детстве такой стеклянный колпак, которым накрывают микроскоп. Колпак из толстого стекла с шишечкой сверху, чтобы браться за нее. Отец принес его после войны из лаборатории, а мама в нем капусту солила. А чтобы он стоял, пришлось сколотить для него подставку. Как для яхты с килем, когда ее вынимают на берег. Вот такой колпак я тогда мысленно на себя и напялил, перед тем как рубить кур. Но это было потом…

После нескольких попыток Стэфан выругался и стал пилить кабану шею. А шея у свиньи в три обхвата! Кабан ревел, орал, визжал. Теперь понятно выражение «орал, как резаный». Боль, отчаяние, безнадежность и обреченность в этом крике живого создания.

Наконец жертва затихла. Я поднялся с колен и взглянул на Стэфана, руки его были в крови. Он стоял с видом победителя, который сделал привычное дело.

Предстояло опалить тушу, вытащить внутренности и подвесить, чтобы стекала кровь.

Сосед притащил газовый баллон с горелкой и начал палить тушу.

- Борька, Борька! - звал племянник Мишка и матерился. Борька, напуганный истошным криком, в котором явно звучала смерть, исчез вместе со своей семьей. – Борька, Борька, - твою мать, - надрывался Мишка. – Он 400 рублей стоит! Борька, Борька!

Когда вспороли брюхо, выяснилось, что нет таза, куда сложить ценные внутренности – печень, сердце и все остальное. Не нашлось таза. Постелили на землю солому и все вывалили на нее.

- Миш, а где у вас туалет? – я уже давно испытывал потребность.
- Чево?- удивился Мишка.
- Ну, уборная, что ли.
- А нету.
- А где отлить-то?
- А где хошь… Хоть здесь. – Мишке было не до меня, - Борька, Борька! Где ты?
«Ну и нравы», - подумал я, но на всякий случай отошел подальше.

Не нашлось также и веревки, чтобы подвесить тушу. Пришлось мне лезть в багажник и доставать свою, которую я всегда возил в машине.

Я с сожалением смотрел на свои зимние ботинки и тренировочные брюки, измазанные черноземом. Прежде, чем идти в дом, надо было хорошенько обчиститься и обмыться.
 - А где бы взять воды, - спросил я у сестры.
- Вот, возьми ведро, сходи на колонку. Вон там колонка. – Сестра показала рукой в сторону оврага.

Стало быстро смеркаться. Я с ведром стал осторожно спускаться по скользкой тропинке и с трудом различил одиноко торчащую трубу с краником. Это и была колонка.
Поднимаясь из оврага с ведром воды и боясь поскользнуться, я опять подумал о местных нравах. «Труба не доходит до дома каких-нибудь 30 метров, ну пусть 50, неужели нельзя завести воду в дом?».

В доме, как оказалось, в прихожей стояла ванна. Только в ней лежали валенки, телогрейки, какие-то тряпки. Зато комната поражала своим убранством. Паркетный пол, сервант с хрусталем, красивая люстра. Телевизор.

Хозяйка зажарила свиную печенку, которую только что добыли. Это оказалась такая вкуснятина!

Ночевал я в доме племянника. А Стефан пошел ночевать к сестре. Мне бы тоже сподручнее было у нее, да только дом сестры был за оврагом, через который можно было пройти только в резиновых сапогах. А у меня их не было.

Наутро предстояло завалить еще одного поросенка и теленка. Тут уж не обошлось без Талабона.
Пошли за Талабоном, и он не заставил себя ждать. Пришел невысокий мужиченко и первым делом выпил 300 грамм спирта, которые были у меня в бутылочке из–под Пепси.

Вывели теленка. Это был довольно рослый красавец. Мне запомнились его глаза. В ту пору начали показывать по телевизору мыльные оперы. Первая была про богатых, которые тоже плачут. Название второй я не запомнил, что-то вроде «Никто, кроме тебя», ну, неважно. Там была женщина, у которой были огромные карие глаза. Только ради нее, ради этих глаз и стоило смотреть сериал. Так вот у теленка были как раз такие глаза!

Не знаю, успел ли он что-нибудь осознать. Талабон вывел его за ограду, подошел сзади и стукнул ему по темечку обухом топора. Теленок упал на колени, а Талабон тут же маленьким ножиком, который умещался в ладони, полоснул ему по шее. И все! Потом он этим же ножичком быстро разделал всю тушу. Профи есть профи!

Потом Талабон «порешил» еще одного теленка – поменьше. Стэфану показалось мало.

Мы вытолкнули машину из грязи, погрузили туши в прицеп и поехали на весы. В это время Мишкина жена, нарядная, в ярком платочке и резиновых сапогах, поехала с подружками в райцентр в магазин. По выходным дням их на автобусе туда возят.
Мы расплатились и покатили в Москву.

Приехали мы назад уже заполночь. Сначала завезли мясо в Обираловку – так назывался раньше город, в котором жил Стэфан со своим семейством, (и где Анна Каренина рассталась с жизнью). Я помог Стэфану затащить туши в квартиру.

Там нас встретила Марина, в халатике, с какой-то новой молодежной прической. Вся такая сексуальная.
А я поехал домой. Со свининой.

16.12.2006