Планета Цы. 2. Цогурец

- Ы! – удивлённо воскликнул первый в мире цыянин и икнул. Взгляд его проскользил по шершавому стволу вверх и уткнулся в спелый цогурец, готовый вот-вот свалиться на голову цыянину.
Цыянин был сутул, гол, лыс туловищем, мохнат головой и низок ростом. К тому же был крайне худым и голодным. Так что росшее посреди травы цогурцовое дерево, ароматизирующе на всю округу дурманящим цогурцовым запахом, пришлось очень кстати. Оставалось только на это дерево залезть, так как потрясти слишком толстый и твёрдый для податливости ствол не предоставлялось никакой возможности. А сам цогурец падать никак не хотел, предательски дразня сверкающей в солнечных лучах пупырчатой кожуркой, оранжевеющей среди шелестящей листвы. Поэтому закон всемирного тяготения на планете Цы был открыт намного позже.
Цыянину стало совершенно ясно, что за желанным цогурцом ему придётся лезть на дерево. Итак, перед ним восстала совершенно невыполнимая на первый взгляд задача. Ствол был высок и лишён каких-либо удобных сучков и веток. Он, конечно, был достаточно шершав и удобен для того, чтобы за него зацепиться тонкими острыми коготками, способными выдержать при подъёме лёгкое, почти невесомое тельце, но у цыянина, к сожалению, не было ни того, ни другого.
Цыянин попытался обхватить руками ствол и попрыгал на месте, силясь влезть. Не вышло. Кроме того, голая грудь неприятно скоблилась при трении шершавостью ствола. Получив несколько царапин, а вместе с ними первую мудрость, цыянин огляделся.
Окрест, кроме травы и цогурцового дерева, был только горизонт. Так как понятия предметности и материальности горизонта слишком условные (а это было понятно даже цыянину), в качестве подспорного инструмента горизонт использоваться не мог. Оставалась только трава и непосредственно дерево.
Тогда, почесав обломанным ногтём лохматый затылок и улыбнувшись собственной смекалке, цыянин выдрал из земли пучок травы и бросил его под дерево. Затем встал на него, задрал голову и посмотрел на цогурец. Цогурец продолжал висеть так же безмятежно, ничуть не приблизившись. Цыянин воодушевлённо носился по траве, загребая руками самые красивые и большие её пучки, с лопающимся треском и неохотой расстававшиеся с землёй, и кидал их все под цогурцовое дерево. Когда в тени ствола обнаружилась уже порядочная кучка начинающей подвядать травы, цыянин вновь забрался на неё и посмотрел на цогурец. Цогурец продолжал висеть и смотреть кожуркой на цыянина.
Цыянин вздохнул, уныло глянул на выщипанные кляксы безтравия и, урча желудком, свернулся калачиком на куче травы, потому как сверху, над кроной дерева, уже начало смеркаться.
Следующие два дня и даже пол-ночи цыянин посвятил обрыванию травы и складыванию её под дерево. Когда травы уже почти не осталось, он сокрушенно свалился на значительно увеличившуюся, но ещё недостаточную размером для доставания цогурца кучу и заснул.
Цыянина разбудило утро и стук по носу. Он протёр глаза, огляделся и увидел прямо перед собой на куче травы прекрасный, крупный, съедобно благоухащий цогурец. Цыянин схватил цогурец, прислонил его к носу и жадно вдохнул запах цогурца. Затем отколупнул кусочек кожурки и положил его в рот. Прожевал. Кожурка цогурца оказалась сладкой, как свежий желток яйца курбезьяны, и ароматной, как цогурец. (Здесь высокомерная история с молчаливым презрением глядит на тех, кто никогда не пробовал желтка курбезьяны и не чувствовал запаха цогурца). Затем он откусил кусок самого цогурца и понял, что тот на вкус достаточно пресен, хотя и ароматен. Несмотря на это, цогурец оказался вкусным.
Продолжая сжимать в руке недоеденный цогурец, цыянин встал и пошёл прочь от дерева. Травы вокруг дерева было уже совсем мало и глаз цыянина теперь мало что радовало в этой местности.
Другая местность, куда ступили обе ноги первого цыянина, была куда интереснее: кустистые густы, елкучие колки – росли поочерёдно, вперемешку и иногда даже давя друг друга. В одном из кустистых густов таилась обезьяна – племянничатая пра-пра-пра-пра-пра-пра-правнучка той первой обезьяны, зерно чьего цогурца обратилось в цогурцовое дерево. Так как обезьяны до сих пор ели на ходу одной ногой, прыгая на другой, ей показалось удивительным и мудрым то, что цыянин нёс цогурец в руке. Ведь тогда ему не было нужды держать равновесие! И кроме того, свободной становилась также и вторая рука, которой можно было делать… ну всё что угодно! Да хоть ковырять в ухе. Так подумала обезьяна и искренне восхитилась цыянином, мысленно окрестив его человеком и признав самым умным существом на планете Цы.
«Я – самое умное существо» - подумал цыянин и мысленно окрестил себя человеком. А вслух человек просто сказал теперь уже не удивлённо, а самодовольно:
- Ы!