Аристократическая Миниатюра

 Письмо от графа Д. герцогине де Л.
 Герцогиня! Если бы давеча вы изволили выслушать меня, то теперь мне не пришлось бы тратить свое драгоценное время на написание этого письма, кое теперь, очевидно, уже находится в ваших изящных ручках. Обстоятельства, вынудившие меня обратиться к столь несвойственному мне и, по правде сказать, совершенно нелюбимому жанру эпистолы, на сей момент дошли до такой границы, что требуют немедленного разрешения, о чем я, впрочем, уже позаботился. Не имея никакого желания обременять ваше внимание велеречивыми посланиями а-ля Жан-Жак Руссо, я, однако же, не могу преминуть возможностью напомнить вам о некоторых обязанностях, кои вы, по благородству своей добродетельной души, соблаговолили на себя принять.
 Вы, надо думать, еще не запамятовали, что третьего дня, в замке маркиза ***, вы дали мне клятвенное обещание содеять все от вас зависящее, дабы пресечь домогательства со стороны известного нам обоим лица, имя которого раскрывать не вижу ни надобности, ни возможности. Здесь же замечу, что и вам тоже следовало бы избегать упоминаний имен в ваших письмах, чем вы, - извините за вполне, впрочем, дружеский упрек, - очень часто грешите. Однако это теперь совершенно неважно, и, прочитав письмо до конца, вы поймете, почему это так. Словом, несмотря на данное вами обещание, я в продолжение минувших трех дней имел крайнее неудовольствие наблюдать этого назойливого господина на ужинах в вашем уважаемом доме. Не нужно, думаю, описывать, какое недоумение овладело мною. Когда я хотел тет-а-тет обсудить с вами это странное обстоятельство, вы сослались на головную боль и, удалившись в свои покои, больше уже не порадовали вашим присутствием собравшееся блестящее общество. Это, как вы можете судить, навело меня на вполне недвусмысленные размышления. Взглянув на известного нам господина, я увидел печать счастливого восторга и воодушевления на его лице, который, мне кажется, не мог быть следствием безоговорочного отказа, долженствовавшего воспоследовать с вашей стороны. Воспользовавшись тем, что господин этот был изрядно навеселе, я завел с ним праздную беседу, и он, по молодой инфантильности своей, вскоре выложил мне прелюбопытные подробности насчет связи его с некой герцогиней де Л. (с вами, то есть).
 Он поведал мне, между прочим, о том, что связь эта продолжается уже с лишком два месяца , и за это время, по его словам, он вкусил самых изысканнейших наслаждений, кои прелестная женщина способна подарить пылкому любовнику. Занимательное открытие, вы не находите? Теперь мне понятно то охлаждение, которое встало между нами и которое объяснял я, по наивности своей, скоропостижной кончиной вашей дочери. Но кому из нас не доводилось заблуждаться? И мне куда более ясны теперь стали ваши слова о том, что у вас появилось странное предчувствие, будто в вашей жизни началась новая и счастливая полоса. Многое стало мне понятнее.
 Словом, смею вас предуведомить, что сей господин минувшей ночью был забит до смерти неизвестными, напавшими на него во время одинокой прогулки, которую он совершал в окрестностях *** площади по давней привычке своей. Он сам поведал мне по секрету об этой своей причуде, и, между прочим, в тот же знаменательный вечер, когда так внезапно упала с моих глаз пелена трепетных надежд. Что и говорить: неумение держать язык за зубами никогда не приводит к благополучным последствиям.
 Вам, мне кажется, хотелось бы непременно поучаствовать в его похоронах, кои состоятся сегодня вечером, поскорбеть над безвременностью его кончины и пролить несколько безутешных слез на свежий холм его могилы. Но увы, судьбе так угодно, чтобы сему благонамеренному желанию не дано было осуществиться. “Отчего же?” - верно задались вы вопросом, читая изумленным и потрясенным взглядом сие послание. Со всею готовностию отвечу вам, что причиною тому является чашечка горячего кофе cappuccino, кою вы изволили испить нынче утром. Если подсчеты не обманули меня, то к тому моменту, когда вы будете читать это письмо, яд уже всосется в вашу прекрасную голубую кровь и начнет безвозвратно губить ваш нежный организм. Приблизительно через час у вас начнутся ужаснейшие колики, а еще через час вы почиете с миром, и ваша светлая душа, оставив сию бренную юдоль печали и страданий, вознесётся в горние пределы.
 Не смею больше задерживать вас и сердечно откланиваюсь.

 Навеки ваш, граф Д.