In the cold light of morning

«Странные пары в странной, жестокой стране»
(«Ночные Снайперы»)

Твой глухой стон. Я просыпаюсь и осторожно открываю глаза. Синеватый рассвет больно колет зрачки. Я встаю. Ты сидишь на окне. Куришь. Серебряная пепельница уже полна окурков. В сухих, тонких пальцах лихорадочно дрожит потухшая сигарета. Неподвижная тишина висит в воздухе, отдает звоном в ушах. Твои глаза широко распахнуты, но, похоже, не замечают меня. Ты утомленно сгорбился и, обхватив себя за плечи руками, тихо покачиваешься из стороны в сторону. Кругом пустота, все вокруг замерло, будто затаилось в серых тенях. Тебе плохо. Тебе страшно.

С плотно сжатых губ срывается полузадушенный стон. Я подхожу ближе и обнимаю тебя, прижимаю к себе. Я чувствую твою дрожь, тихие, беззвучные слезы; я пытаюсь тебя успокоить, снять напряжение, унять боль. Я глажу твои шелковистые, косо остриженные волосы. Когда-то, в приступе какого-то исступленного веселья, ты вдруг обрезал свои длинные, роскошные пряди, а потом почему-то наотрез отказался сделать нормальную прическу. Ты улыбнулся и сказал, что волосы – зеркало твоей жизни, так пусть же оно показывает ничем не прикрытую истину, потому что притворяться нет никакого смысла. Тебе было смешно слушать мои, такие разумные доводы и убеждения, ты расхохотался и ушел готовиться к очередному своему «путешествию».

Все правильно: ты никогда не слушаешь голос разума и всегда улыбаешься. Ты постоянно смеешься, особенно когда тебе плохо и все летит в бездну. Создается такое впечатление, что ты счастлив всегда и всему. Ты улыбаешься пьяным звездам, горькому снегу на губах, фонарям, летящим в ночи. Ты любишь наш старый город, ты любишь его темные улицы и странных людей, живущих на них. Кажется, ты улыбаешься, ничего и никого никогда не боясь.
Но это неправда: рассвет – самый страшный для тебя час, миг между ушедшей уже в прошлое ночью и еще не наступившим будущим днем. Как в замедленной съемке, неторопливо раскачивается маятник, отсчитывая оставшиеся до всеобщего пробуждения секунды. У тебя бессонница – сидишь в рассветном полумраке, смотришь в окно: в глазах нет сна, а из головы исчезли все мысли, и больше не убежать от себя и своей непонятной тоски. Все спят, и мир как будто навсегда застыл в мертвом оцепенении. Секунды стали годами, густой воздух с трудом проходит сквозь легкие, тяжело ударяет кровь в виски. Пустынны городские улицы, как будто ты – единственный живой человек в целом мире, и бьется, трепещет каждый нерв, каждая клеточка в теле: тебе страшно остаться одному, наедине лишь с самим собой. Ты боишься исчезнуть.

Еще один рассвет – долгий, холодный, пустой… Бесконечный. Я хочу облегчить твою боль, согреть, помочь заполнить пустоту внутри. Каждый рассвет мы проводим вместе, я помогаю тебе дождаться утра. Я крепко прижимаю тебя к себе, боюсь отпустить: мне кажется, что стоит разжать руки, как я тут же потеряю тебя навсегда. Ты такой тонкий, хрупкий, прозрачный; будто таешь, растворяешься в резких лучах рассвета. Я боюсь: ты однажды не выдержишь, сломаешься, и следующее холодное утро наступит уже без тебя, ведь это так легко и быстро – просто незаметно уйти. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты услышал мои слова: рядом есть тот, кому нужна, как воздух, твоя лучистая улыбка, тот, кто протянет руку, удержит от падения в пустоту и ни за что не отпустит… Впрочем, ты и так все это знаешь: потому-то свет твоих зеленоватых глаз и встречает рассвет за рассветом долгожданное «завтра»…

Часы пробили шесть. Новый день вступает в свои законные права. На улицах появились первые машины, первые люди. Все зашумело и задвигалось. Хмурое небо, покрытое низкими, темными тучами, слегка пожелтело на горизонте от робких лучей восходящего солнца. Вслед за ночью уполз из комнаты лежавший на полу и в углах сиреневый сумрак. Твои плечи расслабились, прошла дрожь, и выровнялось дыхание. Ты поднял голову: ты устал, но спокоен и умиротворен; ты чуть виновато улыбаешься мне.