На Футболе

 Это сейчас, когда наша команда успешно выступает в Премьер - Лиге, выигрывает чемпионаты России, завоёвывает кубки, участвует в Лиге чемпионов и обыгрывает «Барселону», «Челси» и «Интернационале» народ в Казани повалил на футбол.
 А раньше, казалось бы ещё вчера, никого не заманить было на  матчи! 
- Дался тебе этот «Рубин»! - восклицали друзья на мои призывы сходить вместе на стадион. А если кто и шёл за компанию, то уходил, саркастически улыбаясь и удивляясь, как могу я из раза в раз, с упорством маньяка, наблюдать за этим «жалким представлением»?   
В общем, ходил на игры я, как правило, один, без компаньонов. И до того привык к такому положению вещей, что считал футбол, чуть ли элитным зрелищем для избранных.
 Избранных, как водится, было не много - на весь огромный Центральный стадион не более полутора тысяч. Большей частью - какие-то подвыпившие простаки. Также приходили бомжи с соседнего вокзала, которые, невесть как, просочившись на трибуны, мирно спали на деревянных скамьях. После игры они собирали оставленные болельщиками пустые бутылки.
  Я обычно садился в сторонке и чертыхаясь наблюдал, как наши проигрывают, или играют вничью. Победы были редки. Как говориться, по большим праздникам. 
В один из таких  не столь ещё древних дней отправился я на футбольный матч. Как всегда - в одиночестве.
Маршрут у меня был один - неизменяемый из болельщицкого суеверия  ни при каких обстоятельствах!
Я доезжал на трамвае до центра - до Кольца, и не торопясь, а иногда и  торопясь, даже, случалось, опаздывая, всё равно  шел (бе-жал) по центральной улице Баумана до Кремля, потом сворачивал налево и  спускался под горку, по вымощенной булыжниками мостовой к стадиону. Проходил мимо единственной работающей кассы – билеты я никогда не покупал – и обходил стадион всегда с правой стороны, трижды плюнув по дороге через левое плечо.
 Затем я поднимался по раздолбанным каменным ступеням на Западную трибуну. Там возле раскрытых металлических ворот стояла на своем посту тётя Таня – полная женщина в вязаной кофте с разноцветными пуговицами и надетой поверх кофты неопределённого цвета ветровке - с неизменным спутником – пожилым красноносым лейтенантом милиции. Я здоровался с тётей Таней и  незаметно протягивал ей зажатую в ладони сложенную вчетверо бумажку достоинством в один рубль. Милиционер в этот момент благоразумно отворачивался. Я пересекал линию ворот, проходил по небольшому тоннелю и с волнением – всегда с волнением! -  входил на стадион.

В тот памятный день я следовал на матч по своему излюбленному маршруту. Никуда не сворачивая, но и не особо торопясь – до на-чала игры оставалось ещё более часа.  Иногда я останавливался, рассматривая витрины магазинов или разноцветные афиши на кинотеатрах.
 Особенно мне нравилось рассматривать рисованные киноафиши. В то время при каждом кинотеатре подвизался художник, который в силу своего таланта, или степени трезвости рисовал афиши к фильмам.  На этих шедеврах наивного искусства грубовато и  довольно приблизительно передавались черты главных героев. Узнать, кто нарисован на холсте, можно было лишь по поясняющим надписям – «В главной роли: Арнольд Шварцнейгер», например, под изображением громилы с пулемётом в руках. 
 Я как раз  с любопытством изучал одну из таких афиш, стараясь не глядеть на подсказку, когда почувствовал лёгкое прикосновение.
 Обернувшись, я обомлел! Предо мной стояла прекрасная незнакомка, стройная и симпатичная девушка лет двадцати!
Как же она была хороша, боже мой!
День был яркий, солнечный. Солнечные лучи изливались на покрытые золотистым загаром открытые плечи и руки незнакомки; окружали слегка колеблющимся ореолом её ладную спортивную фи-гуру. Светло-русые, слегка выгоревшие на солнце волосы были перехвачены позади резинкой, образуя смешно торчащий  хвостик.  Девушка была одета в простое хлопковое платье небесного цвета. В руках она держала дорожную сумку, с переброшенной поперёк  белой вязаной кофтой. Стройные загорелые ноги были обуты в  белые кроссовки  c ярко – синими шнурками.   
- Не подскажешь, как пройти на Центральный стадион? – спросила незнакомка.
Я чуть не впал в ступор, не веря ушам своим! Девушка повторила вопрос. Тут я понял, что не ослышался. А лёгкий запах духов, исходивший от девушки, подтверждал, что она всё же реальна.
- На стадион? – переспросил я.
- Да, на Центральный стадион. Мне туда надо, – пояснила незнакомка, и стала уже искать глазами, у кого бы спросить знающего, когда я наконец-то выдавил:
   - Знаю, как пройти. Я и сам туда иду…
   - Правда?! Вот здорово! – девушка, в отличие от меня, не особенно удивилась такому удачному совпадению.
Мы сразу направились в сторону стадиона.
 По дороге девушка поведала мне, что она приехала из города Куйбышев – вернее Самара, поправилась она, посетовав, что никак не привыкнет к смене названия -  специально на футбол, болеть за команду «Крылья Советов», игры которой не пропускает дома. И вот - свершилось наконец – она пробивает первый выезд!
 Я, конечно, был потрясён!
 Когда тебе встречается футбольный болельщик из другого города – это всегда повод для бесед и споров. А если это ещё и симпатичная девушка, то - сами понимаете!
С растерянностью было покончено! Смущение и неуверенность - глубоко замаскированы!
 Меня было не остановить!


 Мы не заметили, как добрались до стадиона. Всю дорогу мы отчаянно трепались на разные около - футбольные темы. А они, поверьте, неисчерпаемы!  Обсуждали последние новости из мира большого и местного футболов. Главными темами были, как это «Крылышки» приземлились во второй лиге, и вернётся ли Марадона в сборную Аргентины?
 Только возле стадиона я спохватился, что до сих пор не знаю имени своей спутницы, и поспешил представиться.
 -  Домский!
 – Вика! - девушка протянула  мне руку.
 К этому моменту мы были совсем как давние знакомые. Я с удовольствием пожал её небольшую мягкую ладошку.
-  Где у вас продаются билеты? – поинтересовалась Вика.
- Сейчас, подожди минутку! -  засуетившись, я подбежал к окошечку кассы и  купил свои первые билеты.
Вика пыталась сунуть мне деньги, но я, естественно, отказался.
 - Для гостей Казани вход оплачен! – гордо объявил я, не поскупившись на престиж родного города.
Вика ответила, что она купит мне  билеты в Самаре, если я надумаю к ним приехать.
Я заявил, что только ради этого придётся поехать!  На том, со смехом, и порешили.
Когда мы проходили на стадион, я  даже плюнуть через плечо забыл! Особенно же удивилась тётя Таня, когда я протянул ей билеты. Она демонстративно не стала отрывать контроль. Только рукой махнула – проходите мол – укоризненно покачивая головой. Милиционер строго посмотрел на нас и долго проверял Викину сумку, - нет ли в ней, например, какой-нибудь бомбы?
   

Наконец мы оказались на стадионе.
 Перед нами открылась почти пустая арена с островками болельщиков, сиротливо разбросанными на противоположной Восточной трибуне и сбившимися в центре на нашем Западе. Север и Юг вообще не открывались для посещения. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь увижу казанский стадион заполненным.
 Вика непонимающе спросила,
- А где народ?!
- У нас зрителей больше чем сейчас почти никогда не бывает, - ответил я, почувствовав неловкость. – Впрочем, к началу игры должны ещё подтянуться.
- Да – а! - протянула Вика, выразительно посмотрев на меня. – Негусто, скажем честно!
- Что делать, команда играет неважно, – принялся я оправдывать казанцев. – У нас в городе  больше хоккей любят! И скачки. Но сейчас, ходят слухи, и футбол собираются вытаскивать. Говорят, лишь бы не опуститься в третью лигу! А уж на следующий сезон найдутся деньги на покупку сильных игроков. Нам сейчас – только бы не вылететь! – пояснял я ситуацию с «Рубином».
Мы прошли к середине трибуны. Я, вынув из кармана носовой платок, протёр им пыльную скамейку. Вика, открыв сумку, вытащила из неё толстенькую подушку - сидушку, с вышитой эмблемой «КС».
- Класс! – восхитился я невиданным атрибутом.
- Это я сама вышила! - похвасталась девушка, дав мне рассмотреть сидушку и эмблему. - Я её всегда беру с собой на матчи, - пояснила она. – У нас ведь кругом грязно, что в Самаре, что в Казани.
- Потому что у нас всюду дерьмово! У нас всё и везде давно менять пора! Взять хотя бы нашего президента …, - запел, было, я, свою революционную песню. Тогда я был революционером. Это было модно и актуально.
Но Вика перебила меня.
- Ух ты! Какая красота! – воскликнула девушка восхищённо.
 Я догадался, что гостья, обратилась, наконец, к панораме Казанского кремля, открывающейся с Западной трибуны во всей своей красе. 
- Да! – ответил я не без гордости, - у нас есть на что посмотреть!
 И предложил, слегка волнуясь,
 – Если хочешь, Вика, мы можем после матча прогуляться по Кремлю и вообще по городу. Я бы с удовольствием стал твоим гидом.    
- С удовольствием? - Вика, пристально посмотрела на меня, слегка наклонив голову и улыбаясь. - Тогда – с удовольствием! 
- Где ты остановилась? – спросил я у неё.
- Пока нигде. Я оставаться вообще-то не собиралась, - отвечала девушка, любуясь пейзажем и продолжая улыбаться загадочно. - Приехала я на служебной машине, с оказией. Как раз у нас  была машина в Казань. Я как узнала об этом, то сразу и напросилась. Из-за футбола, конечно. В календаре у меня давно галка стояла. А начальству наплела, что-то там…, не помню уже. Дали мне тут одно небольшое поручение. Я его быстренько исполнила и - бегом искать стадион!
- А когда машина поедет обратно? – поинтересовался я.
- Сегодня вечером. Договорились с шофёром на девять часов. У него здесь родня живёт. Он сразу к ним рванул. Назад уже ночью по-едем.
«Надо уломать её остаться!», - подумал я.
Как вы уже догадались, друзья, я был весьма очарован новой знакомой!

***

Тем временем команды трусцой выбежали на поле. Зрители встретили их свистом и жидкими аплодисментами. Началась разминка. На одной половине зелёного поля расположились игроки «Рубина» в своей классической жёлтой форме с двумя рядами  вертикальных линий-«подтяжек», на другой - замелькали белые футболки «Крыльев Советов».
 Вика стала перечислять своих кумиров поименно; вкратце характеризуя мне каждого из них. Обо всех она отзывалась с большой теплотой и любовью, никого не уничижала, как это любили делать  бескомпромиссные казанские болельщики - не щадя ни чужих, ни своих.
 Вскоре я уже многое знал о положительных качествах игроков «Крыльев Советов» и совершенно ничего – об  отрицательных!
Чем больше Вика рассказывала о своей любимой команде, тем тревожней становилось за исход предстоящей встречи. Со слов Вики, «Крылья» представали по-настоящему окрылённым коллективом, где играли футболисты почти без слабых мест, преданные команде и родному городу и готовые в честной борьбе обыграть любого соперника.
 «Странно! - подумал я. – Если послушать её, то выходит, они давно чемпионами стать должны, а не с нами во второй лиге мыкаться». 
Было время осмыслить услышанное. И было ещё время до начала матча. Просто сидеть быстро надоело. Хотелось показать гостье, как можно больше всего!
- Пойдем, поедим мороженое! - предложил я Вике. Она согласно кивнула, поправляя прическу. Мы поднялись со своих мест. Вика свернула свою сидушку, и засунула её обратно в походную сумку.
Чтобы сделать девушке приятное, я провёл её через тоннель, предназначенный для выхода на поле. 
 Тогда это было запросто – сначала проходили игроки, а затем пропускали под трибуны и болельщиков. Кто шёл в буфет, кто отлить - покурить, большинство же праздно шаталось в галдящем вестибюле, ожидая появления команд из раздевалок. Каждый старался сказать что-нибудь ободряющее игрокам, похлопать по плечу или пожать руку. Все знали всех. Болельщики звали игроков не только по именам, но и по прозвищам. А игроки знали большинство постоянных болельщиков в лицо.
Вика пришла в восторг от такой тусовки!
 Я купил в буфете мороженое в вафельных стаканчиках покрытых круглыми розовыми бумажками. Встав в сторонке, и прилепив бумажки к стенке, мы ели мороженое, смотрели по сторонам и прислушивались к разговорам.
Недалеко от нас группа футбольных завсегдатаев живо что-то обсуждала.
- Ну, всё мужики! Теперь уже точно не вылетим! – удивлял со-бравшихся вокруг него болельщиков высокий толстый спортивный журналист с рыжей всклокоченной бородкой. - Мэр решил лично заняться «Рубином»! Я, говорит, сделаю из городской команды настоящий футбольный клуб! В следующем сезоне – начинаем бороться за первую лигу!
Слушающие недоверчиво покачивали головами.
– Правду говорю вам! - продолжал толстяк. – У них в мэрии вчера совещание было на эту тему. Пригласили руководство команды, некоторых футболистов, из своих. Журналистов не приглашали, но вы же меня знаете, я хоть и не самый худенький, когда надо везде пролезу!  Ну, мэр и говорит им: «Ваша, мол, задача в этом году – не вылететь ниже! А на будущий год найду вам денег, купим пять-шесть сильных игроков, своих разбежавшихся подтянем и сразу начнём штурмовать первую лигу. Не гоже нам, говорит, позориться во второй лиге - такому городу!»
- Простите, что влезаю! – не удержался я. – А как сейчас-то быть? Мы ведь в самом низу плетёмся! Игры - никакой! Вылететь запросто можем при таких раскладах!
 Толстяк повернулся всем своим крупным телом. Сначала он изучающе посмотрел на меня, потом перевёл взгляд маленьких заплывших глазок на Вику. Саркастическое выражение на его лице мгновенно сменилось подобием сладкой улыбки. Он подчёркнуто  дружелюбно наклонился к нам.
   - Молодые люди, всё будет нормально! Вы уж мне поверьте, старому проныре-репортёру, - при этом он более обращался к Вике. – Сколько у нас осталось домашних матчей? Пять? Так вот - ни один из них мы теперь не проиграем. Голову даю на отсечение! Начнём брать очки прямо сегодня!
- Как же так? – удивилась Вика. – Наши ведь играют лучше ваших!
Репортер  недоумевающе посмотрел на Вику. Но затем быстро сообразил, что к чему! Догадлив был, сукин сын!
 – Вы из Куйбышева? – спросил он у Вики.
- Из Самары! – ответила она с вызовом.
 – Какие красивые в Самаре девушки! – толстяк расплылся в любезной улыбке. Затем он обратился ко мне,
- А вы ведь наш, казанский? Я вас часто здесь на стадионе вижу.
Я подтвердил, что я из Казани, а девушка приехала к нам впервые.
 Немного помолчав, словно обдумывая что-то, журналист, наконец, доверительно произнёс: «Пойдёмте со мной, ребята, здесь слишком много лишних ушей».
И не оборачиваясь более на оставленных им собеседников, повёл нас по коридору к выходу на трибуны. Мы проследовали  за ним.

 Толстяк, резво взобравшись вверх по трибуне, указал на закуток, огороженный невысоким турникетом.
- Это места для журналистов, - объявил он, вытирая пот с мокрой шеи.
Мы прошли и сели в указанный закуток, хотя вокруг было полно свободных мест.
Потом репортёр спросил наши имена.
Мы назвались по - очереди. 
- Виктория! Победа! Какое знаменательное имя! - продолжал любезничать с Викой наш новый знакомый, оставив моё имя без замечаний.
 – А меня в этом городе знают все болельщики! Разрешите представиться: спортивный обозреватель газеты «Советская Татария» Лев Гершиков, - официально представился толстяк, сделав важное лицо.
 Затем всё стало очень важно! Гершиков  основательно прошелся нам по ушам относительно важности  газеты, в которой он работает, относительно важности его самого в этой газете и, наконец, о важности информации, которую он нам раскрывает.
  - Прошу вас, друзья мои, не рассказывать никому о том, что я вам сообщу сейчас! - наклонившись к нам, Гершиков заговорил полушёпотом.
 Хотя я был уверен почему-то, что он также охотно растрепался бы  кому-нибудь другому из своих знакомых. Вот только странно - ни я, ни тем более Вика не были его знакомыми! Конечно, я часто сталкивался с Гершиковым на футболе, но до этого ни разу не общался с ним и не здоровался даже кивком.
 «С чего это он вдруг стал таким общительным и доверительным?», - наивно удивлялся я.
Мы обещали сохранить в тайне ту секретную информацию, которую поведает нам всеведущий спортивный репортёр. 
- Почему «Рубин» не проиграет сегодня? – вернулась Вика к мучившему её вопросу.
- Ну, хорошо…, - Гершиков продолжал делать важное лицо. – Вы слышали, когда-нибудь такое выражение: «работа с судьями»?
 Мы молчали.
- Так вот, девушка, как не прискорбно это будет вам услышать, сегодня судьи сделают все, что в их силах, лишь бы «Рубин» не проиграл.
- Почему?! – в голосе Вики звучали растерянность и непонимание.
 Репортер ухмыльнувшись, покачал головой, и пнул ногой завалявшуюся под скамейкой пустую бутыль.
 - Почему? Да потому, что с ними «произведена работа»! Что это значит? А это значит, что в случае приемлемого для нас результата, каждый из судей получит по кухонному комбайну известной марки!
- Не может быть!!! – вскричали мы с Викой почти одновременно.
Теперь-то я, конечно, знаю про разные закулисные делишки, творящиеся вокруг футбола. Но в те времена я свято верил в честную игру! Конечно, я слышал о договорных матчах. Но мне казалось, что они могли происходить где-то далеко от меня и моей любимой команды. И, вообще, мне тогда казалось, что время темных махинаций миновало вместе с советскими чемпионатами. Об этом в то время писали во всех разоблачительных статьях. И сейчас, когда вовсю дули ветры перемен, всё должно было очиститься от старой грязи, всё должно было стать по-честному!
 Представляете, каким наивным чудаком был я тогда?!
- Эх, ребята, такова, увы, спортивная жизнь с изнаночной стороны! – картинно посетовал Гершиков. – И в ней может быть всё самое неожиданное и не всегда приятное!
В продолжение разговора, толстяк стоял к нам лицом в проходе между скамейками.
Вика сидела нахмурившись. Её словно подменили. Ни улыбки, ни смеха!

 Наконец появились судьи. Команды построились у кромки поля и под звук футбольного марша двинулись к центральному кругу. Когда футболисты стали выходить на поле, Гершиков, кряхтя, перелез через загородку и сел по другую сторону от Вики.

 Матч начался!   
Игроки бегали толпой от края поля и до края. Иногда кого-нибудь сбивали с ног, и тогда игра останавливалась для разборок между игроками и судьями, водопоя, оказания помощи, после которой пострадавший обычно бодро вскакивал, и продолжал вместе со всеми беготню за мячом.
 Вскоре выяснилось, что «Крылья» всё же посильнее. Гости больше владели мячом и чаще били по нашим воротам.
Сказать честно, я следил за игрой не как обычно – отдав ей всё внимание без остатка - а немного рассеяно, иногда украдкой поглядывая на Вику.
 Вика оказалась очень экспансивной болельщицей. Она то и дело вскакивала, кричала что-то игрокам и судьям. Прядь волос постоянно выбивалась из «хвостика» и девушка сдувала её в сторону или убирала с лица быстрыми нервными движениями ладони. Непослушная прядь вновь падала на щеку, и Вика в очередной раз смахивала её, иногда недовольно морща носик, увлечённая игрой не замечая своего «сизифова труда». Злой и взвинченной сделалась Вика!
Видя её состояние, Гершиков принялся, как мог успокаивать девушку. Он говорил ей, что, мол, и так вы на первом месте. Никто вас уже не догонит. А нам очки нужны позарез. И, вообще, интересно будет понаблюдать, как судьи «сделают» игру. Они на это большие мастера. Особенно эта бригада. Москвичи. Они самые продажные!
 Потом журналист принялся рассказывать байку из истории «Рубина». Сначала мы слушали не очень внимательно, но затем рассказ так захватил нас, что мы почти забыли про игру и слушали буквально разинув рты. Не знаю, сколько было правды в рассказе Льва Гершикова, но на меня он произвел неизгладимое впечатление. Я помню эту историю до сих пор во многих подробностях. Попробую пересказать в меру сил.

История Огурца

 - Видите вон того бомжа? - указал Гершиков на сидящего в сторонке небритого мужика в поношенной одежде. – Это не кто иной, как знаменитый Огурец! Герой тех времён, когда Казань переживала футбольный бум. Ещё бы, ведь наша команда впервые вышла в первую лигу СССР!
 В свои двадцать с небольшим лет, Юрий Огурец слыл самым перспективным молодым вратарём в Союзе! Играл он в воротах про-сто и надёжно! Без ненужных закидонов и рисовок! Однако ж, попробуй, забей! Нападающие соперников за голову хватались и чуть не плакали порою от досады. Такая реакция у него сумасшедшая  бы-ла! Болельщики его на руках носили. Видели, какой большой талант у нас вырос, и гордились этим.
 Сами понимаете, таланты тогда долго в провинции не задержи-вались.  А Казань, признаемся друг другу откровенно, была в те времена самой что ни на есть провинцией! За Огурцом приезжали поочерёдно, то из Москвы, то из Ленинграда, то из Киева, то из Минска, из южных республик, даже, наведывались – зазвали в свои команды. Однако и Огурец знал себе цену! Выжидал, кто предложит условия получше. Выслушивал представителей ведущих клубов страны, рассыпающихся пред ним в обещаниях. Все готовы были идти на самые большие возможные тогда затраты, лишь бы увести перспективного вратаря из-под носа у конкурентов.
 Огурец, понятно, не спешил. Посулы всё росли!
 И вот из соискателей остались лишь «Спартак» и  киевское «Динамо. К тому, что предлагали они, уже никто ничего добавить не мог! Условия нашему вратарю предлагались и в Москве и в Киеве примерно одинаковые. Знаете же, что советскому спортсмену было нужно для счастья, кроме хорошей зарплаты – квартиру и  новый лимузин. В Киеве давали квартиру  на Крещатике и белую «Волгу». В Москве – квартиру в Сокольниках и черную «Волгу». Огурец вроде бы склонялся к Москве.
Как вдруг в его жизни случилось главное событие!

 Как-то раз, выйдя со стадиона после тренировки, Огурец бодрым шагом направился к сверкающему никелем новенькому красавцу - «Москвичу». Неожиданно его окликнула незнакомая девушка. Вратарь удивлённо остановился. Девушка подошла и с мягким украинским выговором попросила автограф. 
 Так Огурец встретил Оксану!
 Оксана была необычайно хороша собой. Высокая, стройная, с собранными в косу чёрными как смоль волосами, с чёрными же бровями, со смуглым красивым лицом. Она приехала в Казань на практику из Киева, где училась в медицинском институте.
Огурец влюбился с первого взгляда! Это был просто взрыв, какой-то! Он подвёз Оксану до общежития, где та остановилась.  На следующее утро он встретил её на том же самом месте, уже с букетом белых роз в руках. Юный вратарь водил Оксану по лучшим ресторанам, катал по городу на «Москвиче» или прогуливался с ней под ручку в Центральном парке и по набережной, к большой зависти казанских поклонниц.
 Оксана посещала все домашние матчи «Рубина».
 Садилась она обычно за воротами, дабы не отвлекать вратаря от его работы, требующей повышенной концентрации.  Огурец знал, где сидит его возлюбленная, и частенько, «вытащив» очередной мяч, поворачивался к Оксане, стараясь незаметно помахать ей ручкой. Весь стадион, впрочем, видел это, и болельщики беззлобно шутили меж собою, типа: «Накрыла юношу любовь!».

 Лето любви пролетело быстро! Осенью Оксане пора было возвращаться в Киев.
 Огурец, естественно, думал теперь только о том, как бы и ему перебраться на берега Днепра. Вот только, киевские зазывалы куда-то запропастились. Перестали звонить и не приезжали почему-то.
 «И зачем только я тянул, не соглашался сразу? - сетовал Огурец своей возлюбленной. – Тогда, по окончании сезона, я бы, не раздумывая, уехал в Киев, к тебе, моя любовь!».
 Оксана отвечала ему, что он должен сам позвонить в «Динамо», а то там, наверное, решили, что он предпочёл «Спартак». Огурец так и поступил. Однако в киевском клубе отношение к нему за это время переменилось. Огурцу сказали, что у них уже есть хорошие вратари и что они, конечно, могут взять его к себе, но только на более скромных условиях. Вместо квартиры на Крещатике придётся пожить пока на базе. А вместо новой «Волги» предлагали помощь в транспортировке в Киев «Москвича».
 Когда Оксана услышала про изменившиеся условия, она пришла в ярость! Огурец впервые видел её такой. Гримаса гнева искажала милые черты.
 «Как же так, это невозможно!» - повторяла она, негодуя, и словно спав с лица. И долго ещё не могла успокоиться!
 Настала пора Оксане ехать домой. Огурец привёз её на вокзал.
«Я сделаю всё, чтобы перейти в Киев!», - говорил вратарь прекрасной украинке, но она слушала его как-то отрешённо.
 «Будешь писать мне?», - вопрошал у неё Огурец.
 «Конечно, дорогой!», - отвечала Оксана, но в голосе её звучала грусть.
«Когда я переберусь в Киев, мы с тобой всегда будем вместе!», - сказал Огурец на прощание.
Оксана вспыхнула, из глаз её полились слёзы. Она крепко обняла Огурца, и ещё долго они стояли так на перроне. Объявили отправление. Оксана вошла в свой вагон и помахала из окошка.
Поезд, тронувшись, исчез за поворотом. Огурец долго смотрел ему в след, затем вздохнул и двинулся на тренировку. 

После отъезда Оксаны наш молодой вратарь продолжал тренироваться с утроенной энергией. Оксана звонила из Киева не столь часто, как того хотелось юноше. Она ссылалась то на занятость, то на усталость после учёбы.
Но любовь по-прежнему полыхала в сердце Огурца! Она не угасала – нет!
 Огурец был рад даже нечастым звонкам возлюбленной!
 Осень была уже в самом разгаре. Листья на деревьях от Волги до Днепра меняли цвет с зелёного на жёлтый,  когда позвонили, наконец, из «Динамо». Звонил помощник главного тренера по работе с вратарями Хохловский. Он известил Огурца, что предложение «Динамо» остаётся в силе. И, более того, порадовал, что клуб решил всё же предоставить ему однокомнатную квартиру и «Волгу».
 Радости Огурца не было границ! Он сразу согласился на новые условия, хотя они и были поскромнее прежних, изначальных. Вскоре приехали представители Киева и Огурец, с согласия руководства «Рубина» (а куда деваться-то?) подписал все бумаги о переходе в киевское «Динамо».
Сезон, тем временем, подходил к концу.  Оставалось сыграть пару-тройку игр. Огурец, несмотря на скорый уход, защищал ворота «Рубина» в полную силу, продолжая восхищать казанских болельщиков.

 Вдруг приехали из «Спартака».
 Спартаковцы, узнав о  том, что выбор Юрия пал на Киев, пришли в смятение.
 «Как же так? – укоряли они Огурца. – Мы же летом обо всём договорились! Уже квартиру тебе сняли».
 Огурец, чтобы успокоить их и как-то сгладить вину, которой у него, в сущности, и не было, рассказал, что встретил девушку из Киева и намерен теперь на ней жениться.
Спартаковцы переглянулись. Это были два прожженных старых лиса, два скаута - интригана,  знающие всю около - футбольную изнанку и просчитывающие хитрые ходы конкурентов.
 – Постой – постой! - переспросил один из них, - девушку твою, случайно не Оксаной зовут?
– Оксаной! - ответил Огурец удивлённо. – А вы откуда знаете?
Москвичи переглянулись ещё раз и смущённо  как-то, а скорее наигранно – смущённо стали покачивать головами. Огурец недоумённо смотрел на них.
 – Надо же, до чего эти хохлы дошли! – просмеявшись, сказал один  скаут другому.
- До чего дошли? – Огурец ничего не мог понять. – Говорите толком!
 – Толком, так толком! Извини, дорогой, но, Оксана твоя – элитная киевская проститутка! – обрушил Огурцу на голову стопудовую кувалду один из агентов. - Она уже третьего игрока у нас из-под носа уводит. Служит у киевлян, как приманка для молодых и неопытных футболистов.
 Огурец побелел, как разметка на поле. В голове у него застучали молоточки. Стало не хватать воздуха! Рекрутёры успокаивали его, как могли. Только одному они продолжали удивляться вслух – как же эта девка так заморочила парню голову, что он уже и жениться на ней собрался?

Огурец не помнил, как добрался до дому. Упав на кровать, он лежал на ней без движения. Перед глазами у него проходили дорогие сердцу картины: их встречи с Оксаной, прогулки в парке, катание по ночному городу и, конечно, незабываемые ночи любви, молодой и горячей, словно вспыхнувшее пламя!
Вдруг Огурец подскочил на кровати, в спасительной догадке!
 «Этого не может быть! - вскричал он громко. –  Я ведь был её первым мужчиной! Я не мог ошибиться!».
Измученный сомненьями юноша соскочил с кровати, словно подброшенный невидимой пружиной и бросился к телефону. Набрав номер Оксаны, он с замиранием сердца ждал, когда она возьмёт трубку. В ответ из телефона неслись лишь бесконечные длинные гудки. Несмотря на поздний час, Оксаны не было дома! Огурец продолжал звонить каждые пять минут.
  Наконец трубку сняли, и женский голос устало произнёс: «Алло!».
 - Оксана! - прокричал Огурец.
Но то была её соседка по квартире, пришедшая с ночной смены. Она сказала, что Оксана подрабатывает ночными дежурствами и будет к утру.
 - Всё ясно…, - процедил сквозь зубы Огурец и бросил трубку.

Всю ночь Огурец не находил себе места, метался в четырёх стенах, словно загнанный зверь! А на утро, невыспавшийся, уехал с «Рубином» на выезд в Нижний Тагил. Мысль об Оксане не выходила у него из головы, и отстоял он плохо, пропустил целых четыре мяча, чего в карьере молодого вратаря прежде не случалось. В команде посчитали, что у Огурца началось чемоданное настроение перед отъездом. Придираться, конечно, не стали.
Тут ещё команде сообщили, что в Казань, на товарищеский матч, прибывает киевское «Динамо».
 Это руководство «Рубина» договорилось с киевлянами провести прощальный матч Огурца и заодно порадовать, приунывших было казанских болельщиков приездом суперклуба!
 Билеты на игру были распроданы за один день! Да что там за день! Расхватаны за несколько часов! Возле стадиона установили огромный щит с афишей матча на фоне портрета вратаря и надписью: «До свиданья, Огурец! Будь в высшей лиге молодец!»

Вернувшись с выезда, Огурец приехал домой, в свою однокомнатную квартирку на улице Тельмана. Бросив вещи на кровать, он разделся и пошёл принимать душ. Вдруг, сквозь шум льющейся воды, юноша услышал, как открывается  входная дверь и кто-то входит.
 Огурец замер –  ещё один ключ был только у Оксаны! Его сердце остановилось! Оно даже как-то несколько замерло! Не в силах оставаться более в мучительном неведении, Огурец распахнул дверь ванной комнаты и, в чём мать родила, выскочил в коридор.
Перед собою он увидел Оксану! Она была вся мокрая – в смысле, попала под дождь. Дождевые капли стекали с её модного болоньевого плаща и дрожали сверкающими  бусинками в черных кудрях. Оксана бросилась Огурцу на шею и принялась покрывать его лицо горячими поцелуями. Огурец вдохнул такой знакомый запах любимых волос. Он обнял Оксану. Так они и стояли в коридоре мокрые: она – от осеннего дождя, он -  от принятого душа. Под ними даже образовалась небольшая лужица.
Первым пришёл в себя Огурец. Оттолкнув Оксану, он стал смотреть ей в глаза яростным немигающим взглядом. Оксана оторопела.
«Что с тобой, любимый?» – спросила она у дрожащего юноши.
Огурец молча продолжал буравить её жгучим взглядом. Оксане стало совсем не по себе.
«Что случилось, Юра? – спросила она с тревогой. - Случилось, что-нибудь?!».
 Тут в голову Огурца словно ворвался сметающий всё огненный вихрь, суховей или что-нибудь в этом роде. 
«Случилось! – возопил он. – Очень даже случилось! Теперь я знаю кто ты! Ты - киевская проститутка! Ты переспала с половиной вашей … команды! Ты заманиваешь футболистов в свои сети и обслуживаешь их, а твои боссы платят тебе за это.  А я…, - тут голос Огурца пресёкся, но он нашёл в себе силы продолжить. – Я полюбил тебя всей душой! Да, жалкая динамовская подстилка, я любил тебя и, к несчастью, люблю до сих пор! Но я последний, кого смогла ты одурачить!».
 Оксана смотрела на Огурца непонимающим взглядом. Она от-ступила и прижалась спиной к входной двери.
 «Это неправда! - кричала она. – Ты же знаешь, я досталась тебе девушкой!».
«Девушкой!? – В голосе Огурца зазвучало безумное злорадство. – Я справился по этому вопросу у знающих людей, у твоих коллег медиков! И они рассказали мне, как можно  становиться невинной девушкой помногу раз!».
Огурец рванул платье на Оксане - оно с треском разорвалось! Под платьем показалось бело-голубое бельё!
В данной ситуации цвета эти были совсем не к месту - подобны лилии на плече невесты графа де ля Фер были они для обезумевшего ревнивца!
 Оксана, пытаясь вырваться, впилась зубами в руку Огурцу! Тот, взвыв от боли,  с силой ударил девушку по лицу! Она отлетела в угол и, ударившись головой о прихожую, сползла со стоном на пол! Стоявший на прихожей тяжёлый кубок пошатнулся и всею тяжестью своею обрушился Оксане на голову!
 Огурец бросился к ней, но, увы, поздно – его возлюбленная была мертва!
 Кровь тонкой струйкою стекая по виску, закапала на сверкаю-щую поверхность кубка и вскоре наполнила собою красиво выгравированную надпись: «Лучшему вратарю Спартакиады народов СССР».
Огурец, опустившись пред мёртвою возлюбленной на колени, обхватил её голову трясущимися руками, прижался к ней дрожащею щекой и завыл жутким воем голодного упыря на заброшенном сельском кладбище!
 Долго так сидел Огурец на мокром полу, голый, обнимая остывающее тело красавицы Оксаны! Просидел всю ночь до  утра! Может быть, даже уснул. Известно лишь, что  в эту ночь рассудок несчастного вратаря навсегда расстался со своим хозяином, возможно даже сделал над ним плавный прощальный круг и, вылетев в открытую форточку, слился в вышине с Мировым разумом, если таковой конечно существует!

На следующий день назначен был матч с «Динамо». Начинался он необычайно рано -  в полдень, с тем, чтобы киевляне смогли по-раньше улететь  домой. После матча, как водится, намечен был банкет.  Огурец же, по взаимной договорённости,  оставался в Казани ещё на несколько оставшихся игр сезона.

Огурцу с утра стали звонить из клуба. Он отвечал, что-то невнятное и бросал трубку. В клубе сочли, что молодой вратарь излишне волнуется – да все в тот день излишне волновались! -  и потому тревожить более не стали. Начальник команды распорядился лишь, на всякий случай, послать за Огурцом  машину.
 В одиннадцатом часу водитель позвонил Огурцу в дверь. Когда хозяин открыл, водитель был поражён его видом. Огурец был мертвенно бледен, небрит, глаза его блестели нездоровым блеском. Более того - он был уже в полной вратарской форме, одел даже кепку и перчатки! Вратарь, выскользнув в дверь, закрыл её на все замки и, не говоря ни слова, поспешил к машине. 
Когда Огурец прибыл на стадион, он ни с кем не поздоровавшись, сразу вышел на поле и встал в ворота. Переполненные трибуны приветствовали его оглушительным рёвом. Вслед за вратарём на поляну выбежали и игроки «Рубина». Они тоже заметили странное поведение своего голкипера и также списали его на волнение. По давней футбольной традиции вратарей перед игрой не трогают, поэтому никто из руководства не подошёл к Огурцу. 
Казанские футболисты сами пребывали в сильнейшем волнении! И было от чего – на противоположную половину поля вальяжно вышли на разминку футбольные боги – игроки великого и несокрушимого киевского «Динамо»! Единственной команды, которая нещадно трепала могучие московские клубы, отнимая у них из года в год чемпионские звания и любовь провинциальных болельщиков.
Футболисты «Рубина», разминаясь, поглядывали в сторону соперника. И обмирали от страха! Великие игроки готовились к матчу с ними: (см. состав «Динамо» Киев того времени в еженедельниках «Футбол» того времени). Было от чего задрожать коленкам!

С самого начала игры «Рубин» всей командой прижался к своим воротам.  Киевляне принялись неспешно расшатывать казанскую оборону.
 Опытные игроки не спешили.  Они знали - победа не уйдёт! Ломаться никому из динамовцев не хотелось. Поэтому они не лезли из кожи вон, а больше берегли ноги от излишне усердствующих из страха перед ними рубиновцев. За весь первый тайм лишь пару раз они потревожили Огурца в основном дальними, но сильнейшими ударами. Зрители ухали! Огурец был на высоте –  оба мяча не отбил даже, а взял намертво! Больше ничего запоминающегося в первом тайме не произошло. Болельщики, впрочем, не были разочарованы. Более того – они были счастливы, оттого что их любимцы продержались целый тайм!

Никто не мог себе представить, какая драма развернётся после перерыва!

Весь перерыв, как вспоминали потом игроки «Рубина», Огурец отчуждённо просидел в углу раздевалки, вперив пред собою отсутствующий взгляд. Главный тренер подошёл было к вратарю, но, затем, подумав, отошёл, похлопав по плечу.
В раздевалке напротив, тренер киевлян попросил своих игроков устроить молодому вратарю настоящую проверку на прочность.
Второй тайм начался без раскачки - со штурма казанских ворот! «Хохлы» перестали играть понарошку, и сразу запахло жареным! На ворота Огурца обрушился град ударов!
Вот тут и наступило время чудес!
Огурец стоял, как будто последний раз в жизни! (Забегая вперёд, скажу, что так оно и было). Он брал дальние сильнейшие удары, удары в упор,   удары с лёта, удары через себя в падении. Мяч, словно намагниченный, всегда оказывался у него в перчатках! Динамовцы разозлились не на шутку! Они, не замечая казанских защитников, проходили как нож сквозь масло оборонительные редуты «Рубина» и только на последнем рубеже – на линии ворот - их встречал красный сигнал светофора – побагровевший Огурец!
 Тренеры киевлян вскакивали со своей скамейки. Они качали головами, цокали языками и пожимали друг другу руки – вот это вратарь скоро у нас будет!  Вместе с ними на ногах стоял уже весь стадион! Время матча подходило к концу. Назревала сенсация! Главный тренер «Динамо» кричал своим игрокам, подначивая их: «Кто забьёт первый гол - получит выходной!».
Некоторые зрители принялись громко смеяться над беспомощностью игроков «Динамо»!
 Но вот - момент! Молодой, но уже знаменитый на всю страну, форвард Салупенко подловил зазевавшихся защитников «Рубина», перехватил у них мяч и на всех парах понёсся к казанским воротам. Преследовать его не было смысла. Всем была известна феноменальная скорость Салупенко! Форвард вышел с Огурцом один на один. На стадионе наступила гробовая тишина. Вратарь стоял на линии ворот, словно тигр приготовившейся к прыжку. Он замер в стойке, гипнотизируя Салупенко тяжёлым взглядом. Тому стало немного не по себе. Нападающий подбежал поближе и пробил сильно в угол. Такие удары не берутся! Салупенко повернулся лицом к товарищам по команде и победно вскинул руки. Стадион вокруг него взорвался аплодисментами и воплями восторга! Салупенко помахал трибунам рукой,  подумав про себя: «Народ меня любит!». Потом он развернулся к воротам.  Тут его словно током ударило! Он увидел поднимающегося с травы Огурца – в руках вратарь держал мяч! Салупенко не верил своим глазам – гола не было! Он подбежал к Огурцу и уставился на него, ничего не понимая. Тут его ещё раз «ударило током»,  только разряд был посильнее! Салупенко увидел глаза Огурца – в них зияла пустота и ещё - лютая злоба! Киевский форвард в ужасе отпрянул и рысцой побежал к центру поля.
- Что творилось на душе у Огурца во время того исторического матча нам никогда не узнать! - позволил себе Гершиков лирическое отступление. – И у нормального человека душа – сплошные потёмки, а у недавно свихнувшегося – никакой провидец не разберёт! Вот только, сдаётся мне, что образ Оксаны преследовал Огурца неотступно. Многие утверждали потом, что он часто оборачивался и смотрел в сектор за ворота – туда, где обычно сидела Оксана – словно искал её там. 
В самом конце матча вратарь накрыл ещё один невероятно тяжёлый удар, поднялся и выбил мяч в игру. Сам же подошёл к левой штанге и, повернувшись спиной к полю, стал радостно махать кому-то обеими руками, на лице у него при этом сияла блаженная улыбка. Наверное, образ Оксаны возник перед несчастным вратарём и, невидимый для остальных, махал ему в ответ с трибуны. Второй раз стадион притих, на этот раз в полной растерянности. Тренеры и игроки остановились в недоумении. И лишь неутомимый Салупенко, вновь подхвативши мяч, полетел вперёд, к воротам. За ним, отдуваясь, бежали уставшие защитники «Рубина». Напрасно болельщики кричали Огурцу об опасности, напрасно выбежали на поле тренеры и  запасные игроки казанцев! Огурец продолжал улыбаться неизвестно кому. Когда он, наконец, обернулся, было уже поздно. Слишком поздно…
Салупенко вколотил мяч с ходу, едва не порвав сетку и, издевательски улыбаясь, остановился  у ворот - понаблюдать за реакцией Огурца! Лучше бы он не делал этого!
 Огурец, увидев мяч в своих воротах, сначала горестно всплеснул руками, потом опять повернулся к трибуне за воротами и, не найдя, видимо, того, кого искал, неспешно направился к Салупенко. Он подошёл к форварду и вдруг, словно дикая кошка, прыгнул на него, сбил с ног и стал душить!
 Присутствующие, а их был целый стадион, оцепенели от увиденного!  И это оцепенение едва не стоило Салупенко жизни! Огурец навалился на форварда, впился в его шею своими большими ручищами и душил, душил, душил!
 Игроки обеих команд принялись оттаскивать обезумевшего вратаря и с трудом оторвали его от начавшего синеть Салупенко.
 У Огурца пошла ртом пена, он упал на траву и забился в страшном припадке.
 Прямо со стадиона вратаря увезли в психиатрическую лечебницу. Потом поехали к нему домой за вещами, и обнаружили там труп Оксаны, облепленный мухами.
Огурца обследовали в казанской психлечебнице, лучшей в стране в ту пору. Светила отечественной психиатрии признали Огурца безнадёжно невменяемым. Причина его сумасшествия тоже вскоре открылась, но о ней предпочитали не распространяться.
 Был сделан запрос в Киев насчёт родственников Оксаны Наливайко. На него последовал ответ, что она детдомовская сирота и никаких родственников не имеет. Тело Оксаны долго лежало в морге судмедэкспертизы – не знали, что с ним делать. Потом, по слухам, его отдали для опытов в анатомический театр казанского мединститута -  там ведь практику проходила!      
  Огурца, как особо опасного элемента было решено изолировать от общества. Он пребывал в одной клинике с известными советскими диссидентами и другими неугодными режиму гражданами. Об этом периоде его жизни мало что известно. Он лишь вскользь упоминается в воспоминаниях одного пациента, «лечившегося» вместе с Огурцом, как чемпион клиники по шахматам.

- Как же его выпустили? – спросил я у Гершикова.
- Очень просто! - ответил мне репортёр. – С началом перестройки выпустили всех сумасшедших. Вся страна сошла с ума, и держать кого-то взаперти стало бессмысленно. К тому же за время лечения ему сделали столько различных успокоительных процедур, что он теперь совершенно не агрессивен.
- Вот смотрите, - с этими словами Гершиков поднялся со скамейки, подошёл к Огурцу и отвесил ему сзади лёгкую оплеуху.
 Огурец вздрогнул, обернулся, и, увидев над собой ухмыляющуюся бородатую физиономию Гершикова, заулыбался ему в ответ. Гершиков протянул бывшему вратарю руку, которую тот долго тряс, пришиблено улыбаясь. Наш рассказчик, потрепав героя своего рассказа по лохматой голове, сопя, вернулся на своё место.

Рассказ Гершикова произвёл сильное впечатление на Вику. Она была потрясена и почти забыла о проходившем перед нашими глаза-ми матче, глядя то на Гершикова, то, поворачиваясь в сторону Огурца.
Между тем я не унимался.
- Но ведь известно, что «Рубин» никогда не играл с киевским «Динамо»!
- Правильно. Ни в одной официальной статистике вы не найдёте сведений об этой встрече. Сразу после игры было проведено закрытое заседание высшего партийного руководства ТАССР, благо все члены обкома присутствовали на матче. После сообщений о безумии Огурца, а чуть позже о совершённом им убийстве любовницы, все пребывали в шоке. Долго созванивались с Киевом. Вопросом занимался лично Первый секретарь ЦК компартии Украины товарищ Щербицкий. Вопрос, после согласования с Москвой, решено было замять. А также, во избежание ненужных пересудов (не дай Бог просочиться в западную прессу)  решено было умолчать о самом факте матча.
- Помню, к нам в редакцию пришло секретное распоряжение ничего о матче не печатать. Хотя я, молодой тогда журналист, подготовил сенсационный репортаж и рвал на себе волосы, что не могу его опубликовать!
- А почему бы  вам сейчас не опубликовать этот сенсационный репортаж? – продолжал я донимать Гершикова.
Тот отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
- Неужели не понимаешь? – он выразительно посмотрел наверх, в сторону правительственной ложи. Там сидело несколько человек в костюмах. – Руководство-то у нас всё то же. То-то и оно, брат! 
Гершикову явно не хотелось развивать эту тему.

Матч подходил к концу и шум на стадионе начался невообразимый! Трудно представить, что две тысячи зрителей могут так поддерживать свою команду. Но, надо заметить, что это были те ещё ребята! Не чета нынешним зевакам! Также сказывался эффект полупустого стадиона, многократно усиливающего крики. Мощное эхо ходило по пустым секторам! Казалось, там собрались призраки ушедших поколений болельщиков, поддерживающие «Рубин». А может так оно и было?    
            
  Тем временем на поле происходило вот что.
«Рубин» отбивался, как мог. Ничья с лидером – такая вожделенная - становилась  реальней с каждой   минутой. Казанцы помышляли лишь об одном - как убить оставшееся до конца игры время! Как только мяч оказывался у наших, они выбивали его по-дальше. Когда же на табло пошла последняя минута матча, началось и вовсе несусветное! Сначала один из игроков «Рубина» попытался выбить мяч, но ударил неловко и мяч улетел на трибуну. Кожаный шар ударился рядом с нами и покатился, подпрыгивая, между скамеек. Я подбежал к нему  и взял в руки. Держа мяч, я на некоторое время оказался в центре внимания всех присутствующих на стадионе. На меня уставились болельщики, судьи и игроки обеих команд. За этот короткий миг всеобщего внимания я успел понять, что мяч отличный – мечта просто, а не мяч! Я вертел его в руках, а в голове вертелась мысль – жаль, что нельзя, как на хоккее шайбу, оставить мяч себе.
 Тут мне стали кричать со всех сторон. Кричали разное. Болельщики кричали: «Держи его подольше!» - намекая на скорое окончание встречи. Футболисты «Рубина» смотрели то на меня, то на табло. А вот игроки «Крыльев» и судьи махали мне руками и грозили кулаками. Краем глаза я увидел, что милиционер направился ко мне.
 Обстановку разрядила Вика. Она, вскочив со своего места, вы-рвала мяч у меня и, прогнувшись, двумя руками из-за головы, по всем правилам бросила его на поле. Мяч пролетел довольно далеко. Вика проследила за полётом мяча, а потом повернула ко мне гневное лицо и обидные слова слетели с её губ.
Я заметил, как Гершиков ухмыляется за её спиной.
В это время наш защитник – пенальтист по фамилии Баранов вновь ударил по мячу со страшной силой! Мяч подобно пушечному ядру, просвистев над нашими головами, улетел за пределы стадиона.
 Зрители охнули! Это был шанс! Шанс для «Рубина» отстоять ничью. И шанс для меня получить «халявный» мяч.
 Забыв обо всём, я стрелою полетел к выходу, едва не сбив с ног опешившего лейтенанта и промчавшись мимо прижавшейся к стене тёти Тани.
Вокруг стадиона было пусто и безлюдно. Я увидел, как мяч катится по асфальтовой дорожке, вдоль стриженых  кустов, ударяясь о побелённые бордюры. Я бросился по неровным ступенькам вниз, чуть не споткнувшись в спешке. Подбежав к мячу, я оглянулся по сторонам. Никто меня не преследовал. Тогда, схвативши мяч, я нырнул в густые заросли акаций, росшие вдоль дорожек. Ветки больно хлестали по лицу и обдирали мне руки. Забравшись в какой-то шиповник,  я присел  и затаился в нём.
 Я наблюдал, раздвинув колючие ветки, как два мальчика, из тех что подают мячи, сбежали по ступенькам стадиона и удивлённо крутили головами. Поискав мяч в траве и на клумбах, мальчики направились к кустам. Но не успели они приблизиться к моему укрытию, как громкий шум со стадиона остановил их. Это болельщики дружным рёвом приветствовали финальный свисток судьи!
 Заиграл футбольный марш. Мальчишки со всех ног побежали обратно.
Я, стараясь оставаться незаметным, выбрался из своего укрытия. Мяч я оставил в кустах, закатив его подальше, а сам пролез сквозь окружающую стадион ограду и побежал вокруг - к противоположному выходу. Когда я прибежал к воротам стадиона, из них уже выходили болельщики. Многие были разгорячены и живо обсуждали завершившийся матч. Я искал среди выходивших Вику и Гершикова, но не находил. Тогда я понёсся к противоположному выходу, тому, что ведёт к ЦУМу. Но и там их не было! Вскоре поток болельщиков, и без того немногочисленный, быстро иссяк. Мимо меня, гремя бутылками в пакетах, потянулись вокзальные бомжи. Это означало, что никого на стадионе не осталось – бомжи всегда уходят последними!
Некоторое время я пребывал в нерешительности - всё боялся, что меня узнают, задержат и заставят вернуть мяч. Но потом, послав свои страхи подальше, сказал: «Будь, что будет!», и направился в вестибюль.
 Там никто не обратил на меня внимания!
Тусовка занималась любимыми делами – спорами, поздравлениями и ожиданием футболистов. Про мяч на радостях  забыли.
 Я стал искать среди толпы Гершикова – ведь он всегда оставался после матчей и уходил вместе с последними болельщиками и игроками. Я спрашивал у знакомых, не видели ли они Гершикова? Мне отвечали, что не видели.  Наконец, мне попался на глаза Огурец. «Он ведь сидел рядом!» - пронеслось у меня в голове. Я подошёл к Огурцу и стал спрашивать у него, куда делись девушка и журналист? Огурец,  застенчиво улыбаясь, поведал мне, что наши скоро будут играть в высшей лиге.
 Я разозлился не на шутку.
 - Идиот! – заорал я на него, - Куда ушли девушка и толстяк?
 Огурец напрягся,  видимо соображая что-то, и  при этом  гром-ко пукнул. Запахло дурно.
 Я отскочил от него, а Огурец промычал мне во след, что они уехали на красной машине.
Сначала я не поверил, а потом вдруг вспомнил, что, точно -  у Гершикова красная «шестёрка».
 - Проклятье! - закричал я так, что стоявшие рядом обернулись.
Я выбежал на крыльцо. Хотел снова бежать куда-то, но вдруг понял, что это безумие.  Вёл я себя, как идиот, хуже Огурца! Я попытался взять себя в руки. Сбежав с крыльца, я пошёл вдоль благоухающих кустов.
 Тут вспомнил я про мяч и слегка приободрился.
- Мяч-то мой! Мяч-то мне достался! - повторял я словно Том Круз про розы в фильме «Человек дождя».
 Я полез в шиповник и принялся искать мяч. Но, что это?! В том месте, где лежал мяч, я увидел лишь примятую траву. Я облазил все кусты вокруг, колючки вонзались в меня, но я не чувствовал боли.
 Наконец, я понял - мяча в кустах нет! Видимо мальчишки всё-таки нашли его.
Я вылез из кустов весь исцарапанный.
  Кровь хлестала из разодранной щеки. Начинало темнеть. Тёмные дождевые тучи набежали невесть откуда. 

Я возвращался тем же маршрутом. Вот только Вики не было со мной.
Воображение рисовало, как они  с Гершиковым сидят в каком-нибудь заведении, тот рассказывает Вике  очередную байку, подливает вина и уговаривает остаться.
«Ни девушки, ни мячика!» - горько констатировал я итог вечера, бредя обратно там, где ещё недавно проходил с Викой. Я дошёл до кинотеатра, у которого встретил Вику. Очень было мне грустно. Я повернулся к афише и стоял так некоторое время, спиной к прохожим. Я ждал чуда!
Но  чуда не произошло! 
 – Да ладно! Всё это пустяки Ведь мы сегодня у лидера очко отняли! Теперь наверняка не вылетим! - сказал я сам себе. - Главное - очко взяли!
 Я повторял эту фразу, как заведённый.
 – Главное – очко взяли! – повторял я словно картежник, которому выпало двадцать одно.
   Прохожие с любопытством посматривали на меня. А я неожиданно для себя закричал на всю улицу.
– Главное – очко взяли! А всё остальное по - барабану!
Потом подумал и заорал:
- Оле! Оле! Оле! «Рубин» – чемпион!
Стал накрапывать холодный дождик. Я поднял воротник, втянул голову  в плечи и поспешил домой – рисовать турнирную таблицу.